Правда имеет много лиц

      Официальное утро в поместье начиналось в восемь часов, это Тсуна понял ещё во второй день, когда за ним зашли. С того самого дня увидеть Саваду в столь позднее время в спальне было невозможно, Тсуна уже почти два часа был в кабинете. Сейчас, независимо от приезда членов совета домой, Савада уже разбирал документацию. Часть сегодняшних бумаг уже принесли, Тсуна сразу заметил, что их порция была значительно меньше, но лишь поблагодарил за труд, более не отреагировав. Пока он только добрался до документов двухмесячной давности, и они были не самые древние.       Вчера (кроме утра) он так и не вернулся в кабинет для выполнения своих обязанностей Босса, занятый восстановлением взаимоотношений между советом и им. Даже заглянул к Кёя поинтересоваться о его здоровье, приведя в замешательство не только самого Хибари, но и остальных. Тогда Тсуна испугался, что Натсу-сан так не делает, но, оказалось, всё дело было в неубиваемости Кёи, как понял Савада из слов Такеши. Неубиваемый он или нет, но Тсуна беспокоился, что мог нанести серьёзные повреждения, хотя и убедился в силе Кёи на собственной тушке.       В комнате было тихо, только на улице был слышен странный гул, но Савада почти не обратил на него внимания, оторвался, лишь когда стало излишне громко. Часы показывали пятнадцать минут девятого, Альберт задерживался уже на пятнадцать минут. На улице бегали люди. С высоты третьего этажа было плохо видно, кто конкретно и зачем устроил шум, но внешних признаков нападения, как боялся Савада, не было и, отвернувшись, Тсуна направился к выходу. Надо было узнать, что происходит.       Коридоры были пусты. Звуков не было слышно, но на нижних этажах раздавались громкие голоса, из-за своего количества превращаясь в неразборчивый гул. Ощущения опасности не было, но Савада всё же спустился вниз. Попасть в столпотворение не хотелось и, насколько Тсуна знал, этажом ниже находилась одна из двух смотровых комнат. В доме не было камер, исключение составляли несколько коридоров на первом этаже, вся улица и пара важных комнат с прилегающим подходом на других этажах. Можно было не спускаясь узнать, что происходит. Дойти до смотровой Савада не успел — в коридоре, имеющим перекрёстный вид, столкнулся с человеком, не заметив его.       Гокудера, именно с ним Тсуна и столкнулся, имел какой-то взъерошенный вид, было видно, что он куда-то спешит. Аура вокруг Хаято витала мрачная, осязаемая, а взгляд, который он бросил на него, был жутким, будто принадлежал зверю, не человеку. В зелёных глазах не было видно ограничителей, отделяющих человека от превращения в монстра.       Сдавленно выдохнув, почувствовав падение — Гокудера даже не пошатнулся от их совместного столкновения — Тсуна постарался сохранить равновесие, отклоняя тело вперёд и сдвигая ногу назад. Действия были ненужными, не прошло и мгновения, Савада с трудом заметил, как двигался Хаято, настолько быстро он схватил его, настолько быстро оказался в чужих руках.       — Где ты был? — тон слов был грозным, с рычащим отблеском, на мгновение показалось, что не человек смотрит в его глаза, рысь. Огромная, страшная и опасная рысь. Руки сдавливали чуть ниже плеч, не давая шелохнуться, глаза ни на секунду не отрывались от его собственных; Тсуна вздрогнул, постарался легонько улыбнуться и перевести все действия в шутку. Сказать он ничего не успел, Гокудера не нуждался в его ответе, по крайней мере сейчас. — Почему тебя не было в комнате? Зачем ты ушёл?       — Я-я…       — Куда можно уйти столь рано? — не слыша пытающегося ответить на вопросы Саваду, не давая сказать, перебил Хаято, лишь крепче сжимая руки. Сейчас разница в росте казалась значительно больше, Гокудера буквально нависал над ним. Дёрнув удерживаемого им мужчину, Хаято громко зарычал, переполненный эмоциями, меняя положение рук. Одну приподнимая выше, хватая за плечо, давя, вынуждая склониться в свою сторону, другой хватая за волосы, склоняясь самому. Соприкосновение губ было мимолётно, неощутимо, Гокудера сразу же ворвался языком в чужой рот. Глаза его пылали, а сам он сильнее сжимал мужчину, устанавливая грубым и нетерпеливым поцелуем власть над другим человеком, показывая, кому на самом деле принадлежит его Босс.       Тсуна не сопротивлялся, но и не отвечал, такой вид Гокудеры пугал. Савада встречал много опасных людей, но вот такие люди, не имеющие над собой контроль ни в эмоциях, ни в действиях, встретились ему лишь в четвёртый раз. Теперь стало понятно, отчего так непонятно реагирует чутьё на членов совета, Тсуна был уверен, что все остальные были такими же, каким являлся Хаято — в одну секунду всё может измениться, прямо как и сейчас. На поцелуй, если можно так назвать выражение доминирования, Савада не отзывался, не двигался, удивлённо взирая на действие. Секунд через пять-шесть, даже все десять, движения языка в его рту прекратили быть непонятно-изучающими. Зубы, нёбо, язык и область под языком — всё было изучено в его рту мимолётными и резкими движениями. Добиться взаимности никто не планировал, проводя языком по нижней губе, облизывая, как животное раны, словно в извинение, Хаято слышимо выдохнул, будто задерживал дыхание до этого момента. Глаза стали вновь светлого, тёплого оттенка, исчезли всполохи огоньков, оттенок пугающе-красного, которого было больше всего. Атмосфера вокруг прекратила быть такой натянутой, напряжённой. Эмоции во взгляде Гокудеры были неясными, но Тсуна понял, что Хаято действовал до этого только инстинктами и не особо осознавал свои действия; Тсуна понял, что Хаято не знает, что сейчас делать, не знает его реакцию. Губы дрогнули, но он не стал говорить, склоняясь к Гокудере, обнимая его. Такое путание с другим человеком могло вызвать раздражение, но Савада почувствовал только грусть за состояние Гокудеры, а также сомнение в правильности действий Натсу-сана. За пару месяцев невозможно превратиться в одичавшее животное, но вот за пару лет вполне вероятно. Неудивительно, что Хаято старался ему понравится и так берёг его — он был единственным, что сейчас связывало Гокудеру и Натсу-сана.       Тсуна не стал ничего говорить по поводу произошедшего, мягко, понимающе улыбнувшись — не его образ, он сам — выпуская Хаято из объятий и смущённо наклоняя голову. Гокудера уже вернулся в прежнее состояние. За те пару минут, что Савада обнимал его, эмоции прекратили сменяться на его лице, погас и тёмный ореол вокруг.       — У меня привычка вставать рано, так что я провожу утро в разборах документов. Не стоило поднимать шум, — объяснил свой ранний уход Тсуна, уже понимая из-за чего все всполошились. О его «привычке» знал Вольтер, и тем непонятнее была поднятая суматоха. Неужели Гокудера действительно не интересовался, чем он занимается, пока его не было в стране? Небольшая хмурость только подтверждала предположения, — я могу о себе позаботится — я же Босс.       Сказав слово «Босс», Савада чуть потянул гласные, намекая, что именно этим и должен заниматься среднестатический глава семьи — решать проблемы и разбирать документацию. Судя по мелькнувшему в глазах удивлению, от него такого поступка не ожидали от слова «совсем». Тсуна вздохнул и как-то удручённо взглянул на Гокудеру.       Как Хаято собирался доказать всем, что Тсуна является Боссом, Натсу-саном, он даже не представлял. Если только кто-то должен был ему всегда помогать, нашёптывать правильные действия, и что-то подсказывало ему, этот кто-то определённо не Альберт — может сам Гокудера?       На поднятую бровь Савада кивнул, подтверждая — да, он знает как правильно оформлять, разбирать и проводить всё остальное, касающееся документов.       — Вы идеальны, — вот что сказал после молчаливого диалога Хаято, заставляя непроизвольно дёрнуться и чуть покраснеть. Слова были сказаны с непонятным смущающим оттенком, словно Савада сделал что-то невероятное. Достал там звезду, повстречал пришельцев или ещё что-то в таком духе.       Кашлянув, скрывая образовавшийся румянец, Тсуна отвёл взгляд от Гокудеры, возле лица которого образовались непонятно каким, возможно, очередным мистическим образом, сияющие звёзды. В этот раз, чтобы призвать их, Хаято не потребовалось улыбки — всё его лицо сверкало, сохраняя при этом нейтральное выражение.       — Раз мы со всем разобрались, может, ты скажешь, чтобы люди успокоились?       Яркие звёзды резко сменили облик, превращаясь в тёмные, сияющие на таком же тёмном фоне. Савада и не знал, что у него настолько хорошее воображение. Образ вокруг головы собеседника был очень чёткий. Правда, основная проблема была не в его хорошем воображении, а в быстро сменяющимся настроении Гокудеры — что теперь-то не так?       — Они Вам мешают, Босс?       — Нет! — рефлекторно воскликнул Савада, Гокудера его пугал. Он неожиданно помрачнел и стал выглядеть так, будто кое-кто умрёт. Звёзды ярко засветили и превратились в мрачные ауры, а от самого подрывника повеяло сильной жаждой убийств, — я просто не хочу вызывать неприятности, только и всего. Не стоило поднимать такую панику, я же никуда не исчезну…       Последнее предложение Савада пробормотал себе под нос, но был уверен, что Гокудера услышал его слова. Тёмная аура резко погасла, и он стал донельзя довольный. Это было странно, хотя бы потому что Тсуна не может уехать, пока не истекут три месяца. Свою часть договора Хаято исполнил, будто специально не оставляя возможности сбежать.       — Если Вам кто-то мешает, просто скажите мне, — улыбнулся Хаято. Из его уст это прозвучало, как просьба заказывать убийства. Тсуне так и захотелось напомнить, что Гокудера пытается скрыть от него тёмную сторону семьи, но он только кивнул, словно это само собой разумеющееся.       Один звонок и пара слов решили все проблемы, гул и любой шум исчезли в течение пары секунд. Савада даже не успел удивиться, поймут ли Хаято люди, как они уже оперативно исполнили приказ «быстро заткнуться и разойтись». Дополнительные слова, что все они мешают ему, Тсуна сделал вид, что не услышал. Закончив свой разговор, Хаято тут же подошёл обратно, на такое же смущающее близкое расстояние, склоняясь, будто в недоумении.       — Кстати, Босс, а почему Вы не носите с собой телефон?       Савада моргнул, приподняв бровь, — его телефон лежал у него в кармане — но затем выдохнул удивлённое «о!». Он понял о чём речь.       Гокудера, когда они ещё обсуждали договор, сказал, что ничего брать не нужно, что его всем обеспечат. Такое предложение было излишнее, и Савада пытался отказать, но его убедили слова, что для завершения образа так надо. Телефон, ключи от машины, собственно, как и саму машину, пластиковую карточку с огромной суммой на счету — это были одни из немногих вещей, что ему отдал Хаято, перед тем как привезти его в дом. Все слова протеста были проигнорированы, даже слова об отсутствии у него прав и что вообще «зачем ему всё это?». Водить машину пообещал научить Хаято, но права, как и документы на машину, отдал вместе со всем остальным. Прав Савада действительно не имел, но машину водить умел, правда, всё равно не понимал зачем она, если на все встречи он обязан ездить с охраной. Гокудера просто сказал, что это обязательно; карточкой Тсуна решил принципиально не пользоваться, если только не на благо семьи — своя была, а телефон отложил в сторону, переписав все записанные внутри контакты. Вряд ли Натсу-сан отдал свой телефон, значит не имело разницы, какой он будет марки, раз новый, значит всё равно придётся солгать, что он сломался.       — Эм… понимаешь, этот телефон — подарок, подарки нельзя оставлять, — судя по расширившемуся зрачку, его слова пришлись Гокудере по душе, но Тсуна всё же извиняюще улыбнулся, показывая, что действительно сожалеет, добавляя:       — Ты мог спросить Альберта, он знает о моём раннем подъёме. Кстати, ты не знаешь где он? Он должен был зайти ко мне в…       — У вас отношения с Вольтером? — перебил Гокудера, уточняя:       — Поэтому Вы только с ним ездите?       Сдали, — понял Тсуна. Сдали, что в поездках отсутствовали охранники. Кто-то на него донёс. Сейчас было только утро, значит Гокудера об этом узнал именно сегодня, когда только успел? Вчера по-любому не мог, Савада был с друзьями целый день, — подожди! Отношения? Какие, мать его, отношения?! Они с Вольтером даже неделю не знакомы!       Гокудера-сан, вы слишком всё утрируете.       — Хаято… — тяжёлый взгляд не выявил на лице подрывника ни грамма раскаяния, тот всё также пристально, с любопытством и каким-то неправильным недовольством смотрел в ответ, — ты всё как-то вывернул наизнанку. Охрану я не брал, ибо чувствовал, что ничего не произойдёт, потому и не видел смысла таскать людей туда-сюда. Альберт — мой сопровождающий, ты его сам, между прочим, назначил, его присутствие было необходимо, ты это и так знаешь. Кроме того, почему сразу отношения? Не знаю как для тебя, но мне казалось, что встретил я его впервые. За столь короткий срок невозможно начать состоять в отношениях.       Как вообще можно до этого додуматься? Да, даже если за три месяца присутствия, как Натсу-сан, Савада и влюбится, он как-то не планировал заводить при «маске» отношения. Не обязательно снимать напряжение таким способом, если уж на это намекает Гокудера.       — Вы зовёте Вольтера по имени, — указал на, по его мнению, промах Хаято. То, что и остальных Савада зовёт по имени, Гокудера видимо забыл. Плевать, что это потому что они семья, Тсуне так и хотелось позлорадствовать.       Мысленно подавленно вздохнув, действительно не понимая, зачем Хаято спрашивает о таких очевидных вещах и глупостях, по его мнению, Тсуна приподнял бровь.       — Босс должен знать всех своих людей и их имена — это залог доверия между Боссом и его подчинёнными, также это уменьшает количество предательств, — уверенно произнёс Савада. Уверенности он не чувствовал, скорее непонимание от выбранной темы, — думаю, не мне тебе объяснять, что любовь и доверие — разные вещи. Хаято оказал доверие синьору Вольтеру, попросив его присматривать за мной, я понял это и не препятствовал, ведь это твой выбор. Я не мог сказать «нет» тебе.       — Так значит, Вы не влюблены? — уточнил Гокудера, вынуждая тяжело вздохнуть в реальности.       Это всё что интересует его собеседника?       — Конечно нет, Хаято, что за глупости вообще? — беспокойства по отклонения от миссии Тсуне были понятны, но всему должен быть предел. Предел, понимаете? Беспокойство Гокудеры переходит все границы, уж лучше бы он за своим поведением смотрел, чем за его. — Единственное, что связывает меня с Альбертом — это распорядок дня, из которого я всё время выпадаю. Он просто напоминает мне, что и когда я должен делать… ну, и договаривается о встречах, ибо он знает людей лучше чем я. Ничего более, — пожав плечами, так как по его мнению это было очевидно, Савада добавил:       — Если бы я хотел строить отношения, то строил бы их с тем, кто знает обо мне — с тобой, например.       Слова были сказаны, чтобы показать, что портить репутацию Натсу-сана Тсуна был не намерен, и эти слова похоже окончательно убедили собеседника. Видно Гокудера понял на что он намекал. Только Хаято знает, кто он на самом деле, больше никто, что не могло не радовать Саваду. Впрочем, Гокудера тоже почти не знает, кто он, и это прекрасно.       — Босс, Вы знаете, что похожи на Босса — один в один, как я мечтал?       Губы дрогнули, но Савада подавил улыбку, не переспросил детским тоном «правда?». То что его слова получились бы детскими и слишком счастливыми, Тсуна был уверен. Фраза Гокудеры развеяла многие сомнения по поводу правильности его действий и поведения. Тсуна смущённо кашлянул, покрываясь румянцем. Его радость была видна Хаято, Тсуна уверен, что не получилось скрыть её или смущение, но это как-то не сильно тревожило. Было действительно приятно услышать, что вся его подготовка не прошла даром. Брат и раньше показывал ему, как правильно действовать, чтобы быть идеальным Боссом, но в последнюю неделю, вместе с остальными, кого Савада попросил о помощи, уж больно сильно насел. Заставляя переживать получится ли быть таким Боссом, каким нужно. Список черт характера ему предоставил Гокудера. Правда, по словам того же Бьякурана, чтобы идеально сыграть, ему нужно быть самим собой — черты характера один в один, как его настоящие. Все знают, что верить Боссу Мельфиоре можно только в ограниченных количествах, особенно когда он так насмешливо-беззаботно улыбается, как улыбался, но остальные вызванные помощники согласились с утверждением — не полностью, но всё же — вселяя какую-никакую уверенность, что возможно всё получится. Ещё и Гокудера потом сказал, что если что-то не получается, то не нужно изображать, чтобы Савада был честен, самим собой. Тогда Тсуна не понял, как можно быть самим собой, если он играет другого человека, но видя совет, он понял, зачем его предупредили. Такие люди фальшь чувствуют за версту.       — Ты тоже прекрасен, Хаято. Ты очень надёжный и преданный друг, одно твоё присутствие вселяет в меня уверенность, я рад что тебя встретил.        Натсу-сану очень повезло, что у него есть такой преданный человек, непонятно только, почему он не захотел посвящать остальных в то, что приедет фальшивка. Остальная семья бы расстроилась, но в принципе поддержала идею, особенно, если это на благо семьи, хотя спорить Савада не станет. Наверное, Натсу-сан просто не мог по-другому, может, должен был уйти из семьи, из-за преследовавшего его прошлого, или ещё чего-нибудь такого, что могло нанести его людям вред — иначе никак. Раз Гокудера и остальные так преданны ему, то просто не может быть, чтобы их Босс не отвечал взаимностью, прямо как и говорил Ромарио-сан.       Преданность — двухсторонняя вещь, иначе и быть не может.       — О такой как ты, Правой руке, любой Босс мечтать только может.       — Я… Правая рука? — тихо и как-то ошеломлённо-непонятно переспросил подрывник, вызывая у Тсуны ещё большую улыбку, полную нежности и симпатии. Плевать, что заболела щека от вчерашнего удара, Гокудера выглядел слишком потерянным и счастливым одновременно, просто вызывая желание улыбаться и доказать, что он не врёт. Савада видит, как радуется Хаято и от этого становится приятно самому. — Вы уверены, Босс? Быть идеальной Правой рукой для идеального Босса для меня самая заветная мечта, может вам стоит лучше рассмотреть кандидатов?       Спрашивает, а голос-то у самого взволнованный, переживания видны, как на ладони, — Тсуна чуть качает головой и с видимой теплотой смотрит на подрывника. — Что же за милая реакция? Натсу-сан, вам стоит больше говорить слов благодарности людям, которые определённо этого заслуживают.       — Кто может быть лучше тебя, Хаято? Ты самый лучший, — по-другому и быть не может, Гокудера лучший из всех. Здесь для него уж почти точно, — как можно смотреть на кого-то другого, когда есть рядом ты?       Так и хотелось похлопать Гокудеру по голове, не в насмешке, а в признательности за позволение ему, чужаку, увидеть его мир. Тсуна сомневался, что Хаято поймёт его порыв, всё же тот не ребёнок, но Гокудера стал выглядеть так взволнованно, что желание стало почти неумолимо и, вероятно, он так и поступит, если Хаято продолжит так ярко светиться триумфом. Словно услышав то, что мечтал услышать всегда.       — Тебя так легко подкупить, — слова были константирующими, без любого злого умысла, но Тсуна всё равно дёргается. Не из-за слов, из-за неожиданности, подавив желание вскрикнуть, разворачиваясь. Удивлённый присутствием Хибари, ведь Тсуна не ощутил его появление — да что там появление! Тсуна даже не чувствует присутствие Кёи сейчас.       Удивление отчётливо видно на лице Савады, и он даже не пытается скрыть это, подавляя ещё один призыв, отступить из-под тёмного взгляда, вскользь брошенного на него, но смотревшего, казалось, точно в душу.       Отступив от стены, плечом о которую он опирался, Хибари хмыкнул, складывая губы в улыбку, не радостную или насмешливую, простое приподнятие губ, характеризующее о серьёзности, имеющей какое-то двойное, а то и тройное дно.       — Наивное животное, — скрестив руки на груди, словно в воздух добавляет Хибари, но было сразу понятно к кому он обращается. Правда, отчего-то, Тсуна думал, что слова, несмотря на то, что были сказаны Гокудере, относятся и к нему одновременно. И это чувство было непонятно, ибо всё внимание доставалось Хаято, не ему. Хибари вообще не обратил на него внимание, будто он часть интерьера, не более. Кого подкупить и чем — было не особо понятно, но расчистив панику в мозгу и убедившись, что бы Хибари не услышал, там не было моментов способных помочь ему узнать фальшивку, если только с натяжкой, Тсуне началось казаться, что смысл слов дошёл до него. Паника излишняя, в действительности, такие истории с подменами были невозможны или редки, поэтому такой вариант, даже если что-то показалось странным, Хибари точно не придёт в голову, по крайней мере, сразу. Ещё не оформившаяся до конца мысль, засела на языке, но Савада не успел ничего сказать — Гокудера сделал шаг вперёд, будто специально становясь так, чтобы загородить его от Хибари.       — Ну да, наивный, будто ты сам ничего не знаешь, — слова были пропитаны какой-то иронией и в них также присутствовал подтекст непонятный Тсуне, — не демону судить мои пристрастия.       Уголки губ дрогнули, казалось, будто Хибари оценил сказанное, словно ему сказали смешную вещь. Савада расслабляется, решая - ведь нет ничего страшного, что он не может ощутить присутствие Кёи. Он подозревал, что в семье совет представляет собой сильных бойцов — это только очередное доказательство, как и появление Гокудеры и Ямамото, их Савада тоже не заметил, когда они попали в его личное пространство. Удивление пропадает с лица Тсуны, и он отводит взгляд, не желая вторгаться в разговор, смысл которого он не понимает.       — Травоядное не может иметь клыки, не должно было — он не слабое животное.       Слова серьёзны, без грамма смеха в них, и Гокудера отвечает также серьёзно, словно метафоры с использованием животных являются в порядке вещей:       — Так это хорошо же, нет? Каждому свой кусок, — в словах так и слышится, что всё к лучшему, что не стоит беспокоиться, — мне мой кусок нравится.       — Неплохой, — Тсуна перестаёт изображать статую, смотря на Хибари, чьё присутствие в комнате стало ощущаться, из-за просочившегося удовлетворения, вперемешку с жаждой крови. Слова кажутся похвалой, становится интересно — что же обсуждают перед ним? Савада даже не пытается сделать вид, что понимает, просто смотрит на пространство позади плеча Хибари, — но не мешает распробовать.       — Осторожнее, — слова выглядят как благословение, и Гокудера разворачивается обратно к Саваде, ярко улыбаясь, — на чём мы остановились?       Точка в разговоре и откровенный посыл не вызывают в Хибари никаких негативных чувств, он, бросив последний резкий взгляд на Хаято, довольный уходит. Тсуна успевает только поймать взгляд, как Гокудера уже склоняется ближе, становясь столь же близко, как был до появления Кёи, словно произошедший разговор о мясе и животных не происходил вовсе. Даже стал излучать то счастье, которое излучал до потери в ауре серьёзности в произошедшей беседе. Савада чуть дёргает губами в маленькой улыбке, как-то не представляя, что сможет вернуться к тому моменту, на котором прервали его разговор с Гокудерой.       — На моменте, какой ты прекрасный? — немного неуверенно тянет Савада, но по блеску в глазах Гокудеры видит, что его шутку не оценили       — На моменте, какая я прекрасная Правая рука, — очень серьёзно говорит подрывник, добавляя, будто говоря очевидное:       — Детали очень важны, Босс.       Детали очень важны, Тсуна не может в этом сомневаться или противостоять, но.. действительно?       Неужели Гокудера хочет услышать похвалу? - Савада фыркает про себя, ему не сложно потешить чужое самолюбие, но проблема в том, как это сделать. Достижения Гокудеры и его навыки известны, здесь всё в порядке, лишь одна мелочь портит всё — ничего из этого, знать он не должен.       Тсуна задумчиво склоняет голову, видно, что он уже собрался говорить.       — Простите, Босс, там… — шаги пришедшего были не слышны, он вообще вышел из коридора недоступного для видимости Савады; речь прерывается сразу же, стоит ему заметить с кем разговаривает руководитель. Тсуна дёргает плечом, но более никак не реагирует на почти прерывание — почти, ибо он только собрался говорить — и неожиданное для него появление, с интересом смотря как запинается человек Хаято, Алдо Альвиз, — там… эээ… Вы… мм… просили сообщить, что…       — Хорошо, свободен, — пара распространённых фраз сделали человека если не счастливым, то точно дали почувствовать себя легче, исчезнул он уж точно быстро; усмехнувшись про себя, Тсуна только чуть приподнял бровь, как бы не понимая, что произошло перед его глазами, на что Гокудера только извиняющее склонил голову, прося прощения за очередное прерывание и прося разрешение уйти.       — Всё хорошо, — согласился Тсуна, — это же ненадолго.       Судя по тому, как раздражение появилось во взгляде Гокудеры, он как и Савада понимал, что ненадолго, в действительности означало намного больше времени, уходя из поля зрения.       Это было неплохо, - пришёл к мнению Тсуна, думая, что прервали их во-второй раз уж очень вовремя. Хоть он и ощутил приближение синьора, реагировать не стал, ведь он не мог бы нормально объяснить своё знание о чужом приходе. Именно поэтому, Савада сделал вид, что собирается говорить, хотя вообще не представлял, что сказать Хаято. Возможно, Гокудера понимал это, понимал, что сказать ему нечего, но хотел посмотреть на его реакцию, зная, что их прервут. Только если так, навряд ли действительно хотел услышать мнение левого человека — другого пути не было, иной причины, зачем он задал вопрос, на который невозможно дать ответ, не было. Запинания перед ним также легче лёгкого объяснить, скорее всего, Гокудера сделал предупреждение никому ничего не говорить о тёмной стороне с ним или в области его зрения, немного беспокоило, что произошло, но Савада был уверен, что сможет понять ситуацию из деталей завтрашних или вечерних отчётов. Даже мелких. Документы такой тематики к Саваде на стол никогда не попадали, но некоторые детали не могли не просачиваться в даже кажущихся безопасными вещах, а сложить картину, зная, что примерно скрывают - легко.       Завтракать не хотелось, и раз уж сегодня никто не станет напоминать о еде, то Савада решил вернуться в кабинет, всё равно никто не будет ждать его в столовой, в отличие от дома. Дома всегда было весело, независимо собрались ли дети кушать или нет, а в поместье стояла тишина. Бумаги могли занять мозг и отвлечь от мыслей, отвлечь от одиночества и скуки. Разбирать документы Тсуне нравилось средне, на уровне кофе, что он, как житель востока, пил редко или вообще никогда, но в поместье это было единственное занятие. Народ от Савады не прятался, можно было бы и пойти поболтать, за исключением того, что он никого не знает, читать было скучно, а играть в игры самому с собой не позволяла гордость, кричащая что он не ребёнок, и ответственность, говорящая что бесполезными делами нет времени заниматься.       Прервали Саваду только через пару часов - напомнили, что время уже за полдень, на что он поднял бровь, молчаливо спрашивая, что с этим не так, и, видя непонимание, махнул пару раз рукой, прогоняющим, детским жестом, возвращаясь к документам. Доклады Ламбо волновали его сейчас больше, чем непонятно что хотевший неизвестный (Беппе Джиозу) Бовино как-то интересно расписывал происходящее в своём отделе, конечно не так интересно, как Рокудо, пишущий то от женского, то от мужского лица, но тоже на уровне. Сразу видно, что любят заниматься чем угодно, но не делом. Отчего такие вот документы не разбирал Гокудера, становилось понятнее с каждым днём. Немного, самую малость, хотелось спросить, жив ли Альберт, но Савада сдержал порыв, краем разума думая, что Гокудера не насколько одержим миссией, чтобы убить невиновного человека. Не то чтобы Тсуна сомневался в возможностях Хаято, но не хотелось даже думать, что человек, которого ему приводили в пример, может быть таким беспощадным.       Когда шестая стопка разобранных документов была поставлена на пол, Тсуна задумчиво посмотрел на получившиеся две башни, думая, стоит ли прерваться или нет? На сегодня не было встречи, вчерашнюю вечернюю перенесли на послезавтра, и сегодня, даже с дополнительными звонками, выпадал свободный день. Таких дней должно было получаться по расписанию Хаято через день или через два, но так как не хотелось выезжать несколько раз за день, Тсуна просил назначать выезды на свободные дни. Не всегда получалось, но на близлежащую неделю только сегодня было полностью свободно. Часы показали половину четвёртого, что нисколечко не удивило, но, посмотрев на разобранные документы, Савада решил, что ещё одна стопка и можно будет прерваться. Перекусить и заодно поинтересоваться, вернулся ли Гокудера, и может поискать Такеши, возможно, даже поговорить с ним, а то как-то нехорошо получается.       — Определённо, ещё одну стопку и прервусь, — согласился сам с собой Савада, вставая.       Раз уж с Такеши они виделись давно, то стоит поговорить, а не игнорировать на следующий же день, и да, стоит также зайти к Хибари, извиниться, что не заходил даже поздороваться. Пускай Тсуна и не знал, что Хибари дома, никто не запрещал спросить раньше, а Натсу-сан бы извинился, он же хороший друг, Тсуна уверен.       — Ну наконец-то, — оживлённо воскликнули за спиной, — я думал мы до самого вечера сидеть здесь будем!       Сердце бешено застучало в груди, а сам Савада только каким-то чудом не упал на пол, отскочив в противоположную от слов сторону, спотыкаясь об документы, к счастью, не только что разобранных, схватившись за что-то. Секундами ранее с губ сорвался тихий вскрик — Тсуна отказывался даже в мыслях признать, что его вскрик получился девичьим визгом — прекратившись, стоило развернуться и понять кто обращается к нему. Савада, расширившимися от ужаса глазами смотря на непонимающего человека, старался успокоиться и принять свою неосведомлённость. В комнате просто не должно никого быть, только он один.       Моргнув раз, другой, Ямамото весело рассмеялся, определённо посчитав реакцию смешной.       — Ты нечто, Тсуна! — произнёс он, ещё смеясь, Тсуна даже не хотел думать об произошедшем, сильнее сжимая чужой локоть, чтобы не упасть.       Так — Стоп! — чужой локоть?!       Отталкиваясь от неизвестного и вновь запинаясь о другие документы, Савада решил, что больше никогда не будет игнорировать чутьё. Даже если оно говорит просто поднять взгляд и увидеть что-то интересное. Больше никогда.       — Мелкое травоядное…       Думать, что его испуг развеселил даже самого демонического префекта, эмоций у которого по слухам не было совсем, вызывало смущение. Если самому Тсуне второй вскрик показался чересчур громким со слишком высокими нотами, то он не хотел знать, как это выглядело для остальных. В комнате точно все заценили его тональность. Такеши с первого раза, Хибари со второго. По смеху было это понятно. Кроме того, что его понизили в животной цепи — Савада был уверен, что «травоядное» ниже, чем его предыдущие «зверёк» — так в этом «мелком травоядном» была стопроцентная нотка смеха, не показавшаяся почему-то на лице. Не то чтобы Тсуне надо было убедиться в смехе над его реакцией, он просто был уверен, что ему не показалось!       Хотелось умереть и не вставать, не смотреть на вопросы в глазах, которые появятся, стоит осмыслить его реакцию. Тсуна и не сомневался, что Натсу-сан так не реагировал, из всех его знакомых только он так реагировал. Не было стыдно за реакцию, ведь по мнению Савады, она была, может немного — ладно, не немного — перебором, но не неправильная. Присутствия в комнате он не ощутил, да что там присутствие — дверь никто не открывал, открытие уж двери он не смог бы пропустить — как в комнату мог проникнуть хоть кто-то было непонятно, даже в мыслях не возникал ответ. Не было стыдно за испуг, было неловко перед Гокудерой, чей план стал выглядеть словно жареные в масле на сильном огне бычьи хвосты под жгучим соусом из-за его чрезмерной реакции.       — Почти как раньше! — усмехнулся Такеши, помогая встать; облегчённый вздох, непроизвольно вырвавшийся из груди, Тсуна надеялся, примут за что-то-нибудь другое, чем он является на самом деле, за что угодно. Было вообще плевать, как могут принять вздох, главное, чтобы он не разрушил реакцией план Гокудеры и Натсу-сана.       Поблагодарив и увидев, что пол стал покрыт тонким слоем документов, почти также как в кабинете Гокудеры в день их перенесения сюда, только в меньшем объёме, Савада безрадостно дёрнул уголком губ, приподнимая голову. Перекрёстные взгляды волновали в среднюю очередь, разобранные сегодня документы — вот что волновало. Башенки стояли криво, но стояли, Тсуна не мог этому не радоваться. Документы на полу уже там валялись и ничего страшного им не будет, но переделывать работу заново не хотелось. Его башенок было только две, а ещё около сорока на очереди, только старых документов, переделывать работу точно не хотелось.       — А вы давно здесь, ребят? — спросил Савада, поправляя документы, его состояние можно было назвать почти умиротворённым. Ужас полностью исчез из тела, стоило понять кто с ним в комнате, осталось только любопытство — как смогли появиться в закрытой комнате люди. В детективах были ответы на такие вопросы, но детективы Тсуна не особо любил и подозревал, что ответа в художественной литературе он не найдёт. Здесь нечто иное, возможно, он встретил ниндзя. Или клан демонов.       — Эм… почти что с самого утра… — неуверенно тянет Ямамото.       Хотелось спросить — что-то он не уверен в ответе, за временем не следит?       Да, это возможно, — согласился сам с собой Савада, ведь вряд ли неуверенность берётся из-за того, что Такеши смог обойти возможности человека. Сверхчеловека. Тсуна надеялся, что учитель не узнает ничего о его невозможности почувствовать присутствие этих людей. Столько спартанских тренировок, сколько его заставят пройти, Савада не сможет осилить — не выживет.       — Хибари минут пятнадцать назад.       Хибари ничего не произнёс, ни подтверждающего, ни отрицающего, но Савада понял, что это правда. Кёя не станет находиться долго за наблюдением, не давая о себе знать, значит он наблюдал недолго. Также как наблюдал Такеши, и если мечник мог просто от нечего делать составить компанию — Тсуна помнит, как Ямамото помогал девочкам с украшениями в классе, хотя сам ничего не понимал и в итоге просто просидел полдня за компанию с ними — то Хибари вряд ли будет тратить время на ерунду. Брат говорил, что Кёя слишком непредсказуем, наблюдателен и страшен, чтобы делать вещи понапрасну. Наверное, в чём-то подозревает, но навряд ли это стоит беспокойств. Чтобы додуматься до истины нужно более весомое доказательство, чем отличное от оригинала поведение.       Промычав что-то согласное, убедившись, что документы теперь-то точно не упадут, Тсуна нерешительно встал, посмотрел на ребят, а затем на документы на полу. Вообще, нужно бы поднять макулатуру, но если поднимать, то сортировать, а это само по себе займёт лишние часы, заставить себя столь долго ждать неправильно. Что-то подсказывало, что Кёя столько ждать не будет, а заставить ожидать его ещё и Такеши было бы вообще жестоко.       Бросив извиняющийся взгляд на документы, Савада твёрдо посмотрел на друзей, которые победили в игре за обладание его временем против документов.       — Я прошу прощения за игнорирование вас двоих столь долгое время, — посмотрев то на одного, то на другого, проговорил Тсуна, — сейчас я полностью в вашем распоряжении.       И пусть никто не отреагировал на первую часть слов, Тсуна и так понимал, что говорит бред. Ямамото и Хибари понимали, что он говорит бред, не нужно видеть их реакцию или, вернее, её отсутствие, чтобы понять это. Игнорирование — это сильно сказано, учитывая, что почувствовать присутствие Савада просто не мог, но сказать так было правильно. Ребята не виноваты, что сильны.       Взгляды, которые бросили на него, Тсуна предпочёл проигнорировать. Нет ничего странного в его молчаливом извинении документам, ничего странного сам Тсуна не почувствовал.       — Мы хотели поиграть с тобой, Тсуна, — объяснил присутствие Такеши, — не против…?       Предложение было интересное, не нужно было бы самому напрягаться для поиска занятия, но, хотя Ямамото говорил спокойно, даже как-то обыденно, не почувствовать подвох было сложно. Игры точно были не теми взрослыми играми, которые сразу же пришли на ум Саваде, но тем не менее чутьё говорило не соглашаться.       — Конечно, — тут же согласился Тсуна, — всё что захотите.       Отказаться было нельзя, что бы там не говорило чутьё, нельзя давать лишний повод усомниться в нём.       — Здорово! — воскликнул мечник, улыбнувшись — слабая пародия на улыбку, более напоминающая оскал — подходя ближе, ударяя по плечу в ободряющем жесте, — я в тебе не сомневался!        Слова сопровождались резким взглядом сомневающейся стороны, но, бросив «тогда пошли», Хибари более никак не отреагировал на громкое заявление. Усмешка стала ещё ярче и более явной, и не успел Тсуна ничего понять, как Ямамото, закинув руку ему за шею, чуть повиснув, направил его прямо за Кёей. Не было тяжело, было неловко от столь близкого контакта с, можно сказать, чужаком, но Тсуна только улыбнулся, идя за Хибари, стараясь даже не поворачиваться в сторону мечника. Ямамото был тих и, определённо, весел. Это было понятно не только по его усмешке, но и тёпло-спокойной ауре.       — Во что будем играть? — стоило покинуть кабинет, спросил Савада, не собираясь идти в молчании всю дорогу. Слишком напоминало бы похоронную процессию. В мыслях уж точно.       — В мяч!       — В убийство.       Фразы были сказаны одновременно, но непроизвольно Тсуна услышал их обе.       — Должно быть весело, — тихо рассмеялся он, надеясь, что Хибари пошутил. То, что Ямамото не стал противиться сказанному, только рассмеялся вместе с ним, дало понимание, что надеяться на это не стоит. Игра будет убийственная, прямо как и сказал Хибари. И даже, если Кёя шёл впереди, и Тсуна не видел его лица, была уверенность — все согласились, что будет весело. Просто каждый по своей причине.       Насколько игра будет весёлой стало понятно уже когда вместо того, чтобы выбраться на улицу, как нормальные люди и играть в мяч там, они спустились в подвал. Специально оборудованное подземелье — уходящие вниз два этажа и область в почти пятисот метров в диаметре. Чутьё сказало, что он дурак и не согласиться с этим было трудно. Понимание, что своими действиями он разрушил подозрение в глазах Хибари, как-то не сильно утешали Саваду — играть они собрались в бейсбол. Вернее, в ту часть, когда бросается мяч. Среди них был игрок профессионального бейсбола и если Хибари это устраивало, Тсуна находил это совпадение крайне подозрительным.       — Чур — я за питчера! — именно эти слова сказали, что играть они будут в бейсбол.       Саваде досталась роль кетчера, на что он, подумав и мысленно вздохнув, испытал даже небольшую радость, надевая перчатку. Думал он так недолго.       — Тсуна! Лови! — слова сопровождались смехом, а мяч уже пролетел мимо. Жуткий звук позади и виноватое «ой» от Ямамото убрали всё облегчение от безопасности выбора.       Одни ругательства, больше ничего, только ругательства пронеслись в голове, стоило развернуться и лицезреть последствия броска. Тсуна просто застыл, смотря на результат, а спина стала неестественно прямой, от мимолётного страха, пронзившего каждый уголок тела. Проблема не в разрушении комнаты — стена была цела, только мяч глубоко вошёл в неё, сантиметров на тридцать, не меньше — проблема была в том, что это супер-пупер укреплённая стена! Шоичи говорил, что подземелье вообще сверхсложно разрушить, там не просто сила нужна — силища!       — Прости, Тсуна, я не рассчитал силу! — подбежав, взволнованно воскликнул Ямамото, — я больше так не буду! Давай сменим игру, лады?       Это типа утешения, или Такеши испугался его молчания?       Савада не думал, что Натсу-сан наказывал за, почти убийство себя, если такое и происходило. Становились понятны слова Хибари про убийство — он не подозревал, он за Босса боялся. Стало понятно многое.       — Не стоит, всё хорошо, — улыбнулся Тсуна, повернувшись к мечнику, — я просто не ожидал, всё в порядке.       Стало понятно, что Ямамото, несмотря на кажущуюся мягкость зол, и очень зол. Удар был не случайным, удар был специальным, говорящим — смотри как я могу — и предупреждающим — я тебя не убью, потому что ты мне дорог, но не обольщайся.       Савада знал, что Такеши мог размазать его череп по стене, если бы попал ему в голову, а также знал, что точность его бросков очень и очень высокая. Промахнулись специально. Это испытание на прочность и силу. Это бросок авторитету, силён ли Босс, как был раньше, и сможет ли он это доказать.       — Уверен? — сомнения в словах были отчётливо слышны, но взгляд был серьёзный, оценивающий, показывающий правильность выводов.       — Конечно, — ещё ярче и теплее улыбнулся Тсуна, — я видел и худшее.       Силу может Такеши и не рассчитал, но точно сдержался, это была странная уверенность, но раз чутьё так сказало, то спорить Савада не собирался. Ямамото посмотрел странно, как-то облегчённо, удивлённо и счастливо одновременно, вроде как там была даже нотка восхищения и, определённо, что-то ещё, какая-то непонятная эмоция. Было видно, что он рад вызову и, ярко улыбнувшись — очередной оскал, но в этот раз какой-то мягкий — отрывочно кивнул, отходя к исходной позиции.       — Кёя, будешь с нами? — заметив далёкое внимание, громко спросил Тсуна, махнув рукой.       Хибари смотрел внимательно, не отрываясь — издалека, кроме спокойствия на лице нельзя было ничего увидеть — чуть махнул головой, отклоняя предложение. Оставшись ровно на середине между ним и Ямамото, продолжая следить. Отказ вызвал радость, но Тсуна только сожалеюще пожал плечами, не показывая её. Против двоих играть было бы сложно. Невозможно. Так, они с Такеши просто будут перебрасываться мячом, а в иной позиции получился бы настоящий бейсбол. Какой вариант являлся худшим так сразу и не понять.       Стянув перчатку, только для того чтобы снять галстук и пиджак и надевая её обратно, Тсуна понял, что не может проиграть. Если он проиграет, то предаст доверие Натсу-сана и Гокудеры-сана, провалит миссию. Рукав он засучил только на правой руке, ибо не хотел демонстрировать бинты на другой руке скрытые за простой перчаткой, не спортивной. По правилам, надо было бы вообще-то надеть перчатку-ловушку на левую руку, ведь кидать мяч в ответ нужно сильной рукой, но было бы глупо пытаться ловить удары такой силы раненой ладонью. Перчатка сидела как влитая, наверняка Натсу-сан не раз играл с Ямамото, поэтому инвентарь был специально подобран для него и подходил. Бросив последний взгляд на брошенную на пол одежду, Савада направился на «поле», готовясь бороться за жизнь.       — Не сдерживайся! — крикнул Тсуна, приготавливаясь и молясь об обратном.       Воздух плавился. Казалось, мяч разрезал пространство и быстро надвигался на прямо на него. Резкое движение вверх, около самого лица и мяч оказался в захвате. Послышался скрежет, и Тсуна отступил на шаг, с весёлым блеском смотря на мяч в перчатке. Ямамото не заставил себя ждать, после его слов мяч прилетел в течение двух секунд. Расстояние было около сорока метров, вроде больше чем нужно, но Тсуна не собирался на это жаловаться. Такое долгое время было затрачено вообще из-за сомнений Такеши, а не из-за слабости удара. Чтобы мяч долетел, не потребовалось и шести миллисекунд, что было приблизительно в полтора раза слабее предыдущего броска. Кости на пальцах не сломаны, но мышцы были повреждены, кроме ощущений, скрип был лучшим подтверждением. Улыбка не погасла, и Савада, перебросив мяч из одной руки в другую, бросил в ответ. Скорость была значительно слабее, потребовалось около восьми миллисекунд, чтобы мяч долетел до Ямамото, но Тсуна всё равно усмехнулся. Даже если он был никаким игроком по сравнению с киллером. В детстве хотелось поиграть вот так, на грани своих сил с кем-нибудь — с Такеши даже не мечталось, настолько тот находился далеко, всё ещё находится далеко — но тогда было не с кем, дети появились позднее.       — Можешь правда не сдерживаться, Такеши! — судя по тому, как на автомате, не прилагая усилий, был схвачен его ответный бросок, Ямамото не понимал как у него получилось поймать мяч. Тсуна мог только радоваться, что учитель у него самый быстрый человек на земле - такие вот подачи были ещё видны.       Следующий мяч прилетел ровно через полсекунды, стоило только Ямамото принять действительную реальность. Его Тсуна тоже поймал. Снова около головы, но в этот раз с другой стороны - видно Такеши подумал о случайности. Обратный бросок полетел чуть медленный, тоже на секунду и был также небрежно пойман.       — Тсуна! Если ты так продолжишь, я начну играть серьёзно!       Хотелось крикнуть, что так и надо, иначе в чём смысл? — но мяч прилетевший и с трудом пойманный, отдавшийся болью в плече, почти стопроцентным вывихом, говорил, что лучше не нарываться. Рука двигалась, боль была почти нестерпима. Стиснув сильнее зубы, говоря себе потерпеть, в реальности только сильнее потянув уголки губ вверх, Савада бросил мяч в ответ. Повторно кричать он не стал, вряд ли Такеши стоило напоминать о необходимости не сдерживать силы. Послышался смех, тихий, настоящий и счастливый. Тсуна почти что замер, поймав мяч на фаланги, сломав все четыре пальца. Улыбка на лице Такеши была настоящая, мягкая, незаметная на расстоянии, но тепло от неё ощущалось очень далеко. Первая настоящая улыбка, видимая им с тех пор, как Ямамото закончил обучение.       Усмешка погасла. Тсуна серьёзно посмотрел на мечника, воздух около которого искрился, удивлённый неожиданный реакцией. Такеши смеялся негромко, но счастливо, а улыбка стала яркой, слепила. Не действительно, а мысленно, сердце забилось сильнее, а тело окутало приятное тепло, оседая неприятно-приятным чувством в животе. Надеяться, что Ямамото перестанет так ослепительно-прекрасно улыбаться, было даже в мыслях отвратительно. Вряд ли мечник виноват, что он считает его красивым, и его улыбки вызывает неправильные мысли.       Кашлянув, скрывая смущение, Савада взял из сломанной ладони мяч.       — Давай! Не сдерживайся, Тсуна! — весело махнув рукой, воскликнул Такеши, улыбаясь.       Резко кивнув, игнорируя ненужные мысли, Савада замахнулся, отправляя мяч в полёт. Потребовалось полторы секунды, чтобы преодолеть расстояние, но Такеши всё равно светился, с лёгкостью хватая мяч и отправляя обратно. Увидеть в этот раз получилось лишь контур движения, но чутьё говорило в какую сторону полетит мяч и за те три миллисекунды, Тсуна успел подставить ладонь, чтобы мяч попал прямо к нему в руку. Чтобы не сломалась кость, пришлось сделать два шага назад, но локтевой сустав был всё равно теперь сломан - согнуть больше руку не получится. Рука почти излишне быстро опустилась перпендикулярно земле, но Тсуна проигнорировал дрожь, проходящую по телу, чуть приподнимая руку и беря из ослабевшей руки мяч, бросил его обратно. Следующий мяч пришлось ловить вытянутой рукой, с поддержкой второй руки. Выглядело немного пафосно и издевательски, но Ямамото ничего не сказал, наверняка понимая, что он не издевается, что так удобнее. Специально чтобы его позу для ловли ответного мяча не приняли за оскорбление, Тсуна ударил сильнее. Получилось чуть меньше восеми миллисекунд, что было наилучшим его показателем за всё время. Локтевая ямка болела, плечелучевая мышца и бицепс болели, но прекращать играть Савада не собирался, принимая очередной мяч. Такеши весело, а значит он мог потерпеть. Тсуна собирался терпеть хотя бы до иннинга — больше точно не сможет.       Новый мяч отозвался болью в поддерживающей руке и сломанной лучевой костью в правой. Сдержать вскрик получилось с трудом, мяч в ответ полетел значительно медленнее.       — Тсуна?! — беспокойство было слышно на расстояним, но Савада только махнул рукой, останавливая мечника от бега к нему, — Всё в порядке?       — Да… — голос получился какой-то хриплый, но стоило кашлянуть пару раз, всё вернулось в норму, — Всё в порядке!       Ямамото сомневался, не стал слушать, словно что-то чувствуя, подбегая, подходя на расстояние руки одновременно с Хибари. Дрожь Тсуна уже сумел подавить, даже приподнял уголок губ, заблокировав несколькими движениями боль, разорвав нервы левой рукой. Тело не издавало никаких признаков боли, но даже так игру отменили. На протест, слабый и сказанный чисто для самого смысла своего существования, не отреагировали, сказав, что больше играть не хочется. Тсуна тоже не хотел больше страдать, потому только дёрнул плечом, стягивая перчатку-ловушку с руки и неуверенно смотря.       Со сломанной рукой приходилось справляться, но вот доходить до полного, постепенного уничтожения частей руки доводилось впервые. Кроме костей больше ничего не было цело в правой руке. Мышцы разорваны, сухожилия порваны, пястье и запястья также повреждены, остались только локтевая и плечевая кости, достаточно чтобы двигать рукой, только и всего.       — Может тогда хоть посидим вместе?       Эта игра была испытанием, которое он прошёл — когда прозвучал настоящий смех Такеши стало понятно, что прошёл — но вряд ли эту десятиминутную разминку можно назвать полноценной игрой или дружеским сбором. Назвать эту мини-игру игрой было бы даже неправильно.       — Я — за! — мечник рассмеялся, закидывая руки за голову, — это было бы неплохо.       Тсуна улыбнулся, согласно кивая, поворачивая взгляд на Хибари. Тот молчал, лишь смотрел с каким-то интересом. Плотоядным интересом.       Молчание Савада решил принять за согласие.       — Хорошо тогда.       Убрав инвентарь обратно, проигнорировав дыру в стене от первого броска Такеши, Тсуна подхватил сброшенный пиджак и галстук. Поправляя рукава, растрепавшуюся ветром рубашку и волосы, одеваясь. В официальной одежде он чувствовал себя более защищённо, да и одетые также в костюмы ребята, словно указывали на правильность действий. Только Тсуна выглядел потрёпанным, более никто.       Движение на поверхность воспринималось морально значительно легче чем спуск. Выглядит, словно он не просто выбрался — выжил и победил — мысленный образ такой.       — Тсуна крут.       Савада тихо фыркает, что больше напоминает слабый выдох, позволяя виснуть на себе. Такеши улыбается, прижимается к телу и время от времени взлохмачивает ему волосы, хвалит и насвистывает тихую мелодию. Отходящие от него волны удовольствия и радости можно было увидеть даже не присматриваясь. Хибари идёт впереди, но как-то неровно, не посередине, словно сбоку, будто не хотя загораживать видимость. Тсуна этому рад. По пути никто не попадается, лишь слышны шумы рядом с тем где они проходят. Кёя специально выбирает безлюдные коридоры, это становится понятно, стоило пройти несколько раз в одном и тоже месте. Савада вновь мысленно вздыхает, ничего не произнося. Спрашивать что-то не хотелось, а тишина была ненапряжённая, спокойная из-за тихих мелодий Ямамото, но, наверное, стоило спросить.       — Вы разве не играете вместе?       Игра была испытанием вне всяких сомнений, но радость, излучаемая Такеши, вовсе не из-за того, что Босс такой же сильный - чутьё говорило, что киллер счастлив именно из-за игры. Не из-за чего-то иного, только из-за игры.       — Ум? Нет-нет, никто не соглашается, — ответ сказан всё также беззаботно, не теряя ноток удовольствия в голосе, — потому ты и крут…       Слова сопровождались тихим смехом и очередным взлохмачиваем его волос, заставляя задуматься - глупо ли он поступил согласившись. Может эта игра была вовсе не испытанием, а именно игрой? В бейсболе Такеши всегда был серьёзен, для них (японцев) любой вид спорта всегда был серьёзным делом.       — Тогда я соглашусь и в последующие разы, — Тсуна улыбается, мысленно вздыхая и начиная думать не только о сверхчеловеческих возможностях совета, но и Натсу-сане. Такеши только второй, а впереди ещё три члена совета, но сложность миссии уже приняла высокий уровень, что будет дальше и думать не хотелось. Мелодия прекращается, и хоть они продолжают ходьбу, Тсуна не может не заметить очень пристальное внимание, чутьё говорит, что он идиот, и Савада быстро добавляет, чтобы точно не убить себя:       — Только нечасто.