Зимняя пора

      Просторный павильон Генеральной Ассамблеи, несмотря на всю свою грациозность и величественность, производил впечатление набитого до самых краёв серпентария, в котором по случаю уже распланированных мероприятий с каждым мгновением собиралось всё больше и больше представителей международной элиты и делегации от десятка государств. Сам факт того, что утверждённое ещё ранее в протокольной форме собрание принимает форму более высокого уровня было тревожным сигнальчиком, несмотря на то, что по формальности данное мероприятие, по заявлению министерства, во многом уступало обычной конференции, с чем, конечно, были не согласны сами государственные корпорации, планирующие держать защитное слово в ответ на ещё не утверждённые обвинения. Международное сообщество было, мягко говоря, раздосадовано последними событиями, хотя во многом оно ещё не осознавало, либо не хотело осознавать, что ущерб принимал уже форму пороховой бочки, которую уже надо было разбирать в Совете Безопасности, а не в формате сглаживающей все острые углы Ассамблеи. Впрочем, здесь имели место и двойные стандарты. Как для одних это было вполне приемлемой отсрочкой, так и для других, просто глупой тратой времени. Однако что одни, что другие, собираясь в фойе сейчас лишь с принятым дипломатическим этикетом да натянутой, но хорошо отрепетированной улыбкой, крепко жали друг другу руки, выражая огромное почтение во встрече и надежду на то, что по итогу все придут к единогласному решению. Но даже так просторный павильон не покидало хорошо ощутимое всеми жилами чувство сильной тревоги от того, что каждый глубоко внутри понимал, что, независимо от окончательного решения, короткая дорога до фитиля была уже проложена…       — Джеймс, это Виктор Пааль, департамент по снижению юридических рисков, — представил коллега мужчине напротив, вышедшего из неугомонной толпы персону в тёмном смокинге. — Он будет нашим куратором на время проведения всех судебных мероприятий.       — Джеймс, — протянул вышедший мужчина руку.       — Виктор, — в ответном приветствии кивнул мужчина головой.       — Учитывая, что наш отдел располагает лишь той информацией, что Кудрин одобрил к передаче, я считаю, что моё заявление о том, что этого для дальнейших судебных разбирательств будет недостаточно, вполне оправдано, — продолжая крепкой хваткой держать в приветственном жесте руку мужчины с лёгкой щетиной, серьёзно начал Виктор.       — Так было бы, если бы мы сейчас были в Брюсселе.       — Ну, — с лёгким сарказмом покивал мужчина из департамента головой, — Нью-Йорк тоже красивый город. Правда, шумновато. Если ближе к делу, то думаю, что изменение формата проведения Ассамблеи не исключено, — расцепил тот руку, проходя вместе с представленными коллегами вдоль шумных рядов переговаривающихся между собой делегатов и иных государственных представителей.       — Насколько сильно?       — У них будет много вопросов… очень много вопросов. Инцидент в Сиэтле создал невообразимый круговорот событий, о настоящих последствиях которых, впрочем, ещё никто не догадывается. Либо не хочет этого.       — К чему тогда эта показуха? — безразлично спросил парень, шагая следом.       — Им противна мысль признать, что на всеобщее обозрение была рассекречена информация, бьющая по национальной безопасности десятка государств, — поднял тот палец, — которые, что самое непредвиденное, будут присутствовать сегодня на заседании. Все сейчас будут искать крайнего, а наша задача… отсрочить это до тех пор, пока мы не получим сведения о всех подводных камнях вашего проекта.       — Мы готовы сотрудничать… — осмотревшись вокруг, тише добавил Джеймс. — Но нам нужны гарантии, что департамент не пойдёт на поводу заключительного вердикта этой сессии.       В ответ на услышанное Виктор задумчиво выгнул бровь.       — Он имеет в виду, — встрял чуть дрожащим голосом шедший по левую руку коллега Джеймса, — что мы… встретились с некоторыми трудностями по взаимопониманию между нашим отделом и… правительством.       — Насколько сильными? — заинтересованно спросил тот.       — Напрямую они этого, конечно, не заявляли, — продолжил Джеймс. — Но я не отрицаю, что они будут всеми возможными способами отнекиваться от всех претензий со стороны Председателя и других представителей.       — …Кто от вас будет держать слово?       — Я и… Келлер, — спокойно ответил парень.       — Выходит, вы считаете, что вас хотят подставить? — хмыкнул Виктор, прибавив шагу.       — Не хотят, а уже это сделали. Экспериментальные штампы были надёжно законсервированы больше не потому, что реакция вышла из-под контроля, а потому, что чем больше мы предпринимаем усилий по стабилизации процесса, тем больше у компрометирующей комиссии появляется зацепок для того, чтобы сделать официальное заявление о том, что «Департамента по инновационным разработкам» не существует и все произошедшие события — лишь результат хорошо спланированной террористической атаки.       — Выходит?       — Они боятся войны… — утвердительно сказал Джеймс. — И сделают, по-нашему, всё, чтобы её избежать. А это значит, что они при первой же возможности пожертвуют нашими интересами.       — Как тогда насчёт ваших попыток стабилизировать процесс? — пристально взглянул на Джеймса Виктор.       — …Я полагаю, что Гарсеа хочет привлечь инвестиции из-за рубежа для того, чтобы решить поставленный вопрос. Но он больше… — опустил голову парень, — бизнесмен, чем государственный аналитик. А я не верю в этой ситуации в авантюристический взгляд.       — Какие тогда варианты?       — Либо точно так же отрицать все обвинения… либо всё же признать это, но с оговоркой на то, что мы выполняли государственный заказ, и всё это было закреплено соответствующими документами.       — Поймите, — лаконично махнув рукой, остановился Виктор на входе в просторный павильон. — Я руководствуюсь лишь той информацией, что мне предоставляет Кудрин. И даже с этим учётом я боюсь вас огорчить, что после этого заседания все только начнётся…       — Я всё понимаю, — поправил парень галстук перед тем, как зайти в просторный зал. — От вас требуется лишь выиграть для нас немного времени. Отсрочить все судебные разбирательства и иски на срок до трёх месяцев, пока мы не обсудим эту ситуацию внутри отдела.       — До трёх месяцев? — пустым взглядом осмотрел тот роскошный зал, медленно семеня вдоль рядов. — Скажите, что вы планируете делать?       — …Мы с самого начала не уделили внимание митигации договорных рисков на случай, если возникнет недопонимание в зонах ответственности между нашим отделом и… ну, вы сами знаете кем, — открыл ладонь Джеймс. — Ответственность, которую должен нести глава государства за тот инцидент, хотят повесить на мой отдел. Единственное, что в этой ситуации может нам помочь — это время. Скажите, что это в ваших силах…       — Я… — задумался Виктор, — я… постараюсь дать вам время. Естественно, обвинения будут выставлены не на вас напрямую, а на юридическое лицо, а учитывая то, что объем запрашиваемых предсудебной инспекцией документов очень большой, то мы… вполне вправе подать ходатайство о продлении срока предоставления документов.       — Естественно, без всех подробностей воспроизведения штампов? — выгнув бровь, спросил Джеймс.       — К-конечно, — неуверенно заявил Виктор. — Три месяца — это минимальный срок рассмотрения ходатайства. За это время, если всё пойдёт гладко, надеюсь, вам удастся сделать то, что вы запланировали.       Уважаемые дамы и господа, главы делегаций и участники сессии! — донёсся из громкоговорителей дикторский голос. — Объявляем о начале проведения Генеральной Ассамблеи, просьба всем занять свои места в соответствии с протокольными карточками!       — Джеймс, — одёрнул того за рукав Виктор. — В любом случае держите меня в курсе.       Опознав в голосе Виктора едва различимые нотки сожаления, Джеймс, лишь кивнув, коротко ответил:       — Я всё пониманию, конечно…       Десятки рядов просторного павильона сейчас были больше похожи на разъярённый от пошедшего дождя муравейник, где без лишних слов каждый скоропостижно занимал своё место за столом, табличка которых отображала лишь короткую информацию с названием государства, флага и количестве представителей. Каждый старался выглядеть на этом тревожном фоне настолько безмятежным, насколько позволяли это эмоции. Впрочем, каждый присутствующий уже был осведомлён о том, чего ожидают добиться главы государств посредством дипломатов и иных компетентных лиц, что сейчас хорошо наблюдал мужчина с лёгкой щетиной, сидя на откидном кресле вместе со своими коллегами.       — Уважаемые дамы и господа, — выйдя на трибуну, начал статный мужчина в очках с толстой роговой оправой. — От имени Генеральной Ассамблеи имею честь приветствовать в Организации Объединённых Наций его превосходительства Рихтера Бертоля Келлера, министра иностранных дел Федеративной Республики Германии и прошу его выступить с обращением к Ассамблее.       Шаблонные аплодисменты в течении некоторого времени провожали в недолгий путь объявленное лицо со своего места вплоть до грациозной трибуны, где последний, разровняв скреплённые листы заготовленной речи, поправил микрофон.       — Уважаемый господин Председатель, уважаемые главы делегаций, уважаемые участники сессии, дамы и господа… Прежде всего позвольте поздравить его превосходительства господина Фредерика Генри Фанфани с избранием на пост Председателя сессии генеральной ассамблеи ООН и пожелать ему успехов в выполнении этой важной миссии. Также хочу выразить слово признательности её превосходительству госпоже Марии Эльуэке Гарсес за успешное и плодотворное руководство работой на предыдущей сессии генеральной ассамблеи ООН, — поправив документы, продолжил тот. — Уважаемые участники сессии, заявленная тема общих дебатов Генеральной Ассамблеи о мобилизации многосторонних ресурсов для ликвидации утечки информации государственной важности присутствующих представителей, заявленных в объявленном протоколе государств, является очень актуальной в связи заявленными и частично доказанными многократными нарушениями третьей стороной международного права и национального суверенитета множества государств путём нового, ранее невиданного экспериментального оружия. С моей точки зрения на тревожную новую складывающуюся глобальную реальность влияют следующие масштабные тенденции: во-первых, всё большее число из неразрешённых вопросов о процедуре борьбы с террористическими и кибер-атаками в различных частях мира возродили старые линии раскола и создали новые, в результате чего мировые державы стоят на грани масштабных военных противостояний…       — Джеймс… — наклонившись ближе к уху мужчины, еле слышно обратился коллега, сидящий по правую руку. — Необходимо внести ясность, что Виктор представляет департамент, у которого тоже есть свои интересы, и сотрудничать с ними в обмен на обещания, что мы не допустим начала новой мировой войны… для них маловато, — снова откинувшись в кресло, продолжил тот глядеть на трибуну, с которой продолжала зачитываться речь.       — Я это понимаю… — не отрываясь от сцены, медленно ответил мужчина. — Но и у нас есть не один стимул для продолжения работы над штампом. Пока процесс работает против нас, не обязательно каждому встречному знать о возможных поощрениях.       — Мы ведь… — запнулся коллега, немного сгорбившись, — Мы ведь сейчас просто наступаем на те же грабли, что и полтора года назад, когда нам поручили эту работу…       — Закрепим это соглашение документами — значит, мы точно проиграли, и наши дни будут сочтены, — коротко ответил Джеймс, немного напрягшись. — Эту ситуацию можно сравнить с чашей весов, где на одной стороне есть те, кому проще сделать нас крайними и, соответственно, убрать, чтобы избежать эскалации конфликта… и они верят, что это поможет. И есть те, кто наоборот хочет внести ясность и понять, что действительно произошло, раз никто так и не догадался об истинных последствиях…       — Сотрудничать с их департаментом без предварительного согласования не будет их обязывать нам помогать на тот случай, если начнётся давление на все инстанции.       — Это будет работать в обе стороны, — поправил Джеймс гарнитуру, транслировавшую синхронный перевод зачитываемой с трибуны речи. — Подпишем документы сейчас… — кивнул тот, — и нам останется только молить Бога о том, чтобы на следующее утро мы проснулись живыми.       — То есть? — помрачнел коллега по правую руку.       — Считай… обычная контртеррористическая операция. Наш отдел для них — обуза, и им, по сути-то, проще пойти в фарватере всех заявлений со стороны парламента, что наш отдел виноват во всех смертных грехах.       — А кто… кто действительно в курсе того, что произошло?       — Никто… — мрачно ответил мужчина, стараясь по виду прощупать каждое слово, что тот слышал из уст стоящего на трибуне Келлера. — Только мы…       — Тогда нам срочно нужна помощь со стороны… — обречённо откинулся в кресле коллега. — Как насчёт… я даже не знаю… Если правительство сделает официальное заявление, то нужно поднять этот вопрос везде, где только можно: ЕСПЧ или же…       — Если через пару дней я не получу от Виктора подтверждение, на Департаменте и Кудрине можно ставить жирный крест. Тогда останется только единственный вариант…       — Какой?       — …Все вышеперечисленное представляет тревожные грани усугубляющегося фундаментального кризиса и это приводит к коррозии существующей архитектуры безопасности, для восстановления которой наша страна приложит все усилия. Благодарю за внимание, — закончил статный мужчина, несколько раз для вида разровняв непослушные листы документов, после чего под бурные аплодисменты тот двинулся вдоль сцены по направлению к выходу.       — Благодарим его превосходительства Рихтера Бертоля Келлера, министра иностранных дел Федеративной Республики Германии, за вступительную речь и выражение опасений по той сфере международных проблем, на которую главам всех представленных государств необходимо срочно обратить свое внимание. Для следующего обращения по заявленной теме общих дебатов на трибуну Генеральной Ассамблеи приглашается его превосходительство… Джеймс Нилл Сандерсон, руководитель Отдела Инновационных Разработок.       — Потом… — на прощание улыбнувшись коллеге, встал в сопровождении бурных шаблонных аваций мужчина с легкой щетиной.       Казалось, улыбка этого молодого человека выражала спокойствие и безмятежность. На самом же деле под ней была спрятана тревога и… страх.       Сквозь ряды громких оваций чувствовался октябрь…