Коп и мальчик солнца

Коп и мальчик солнца брели уже около часа, с каждой минутой становилось все темнее, что лишь немного отходя от линии фонарей, было не видно ни зги. Они шли молча, но их безмолвные взгляды друг на друга говорили больше часовой беседы. Диксон поглядывал на Реда, пытаясь понять его мотивацию. Коп понимал, что вряд ли ему было известно о смерти его матери, не подозревал он и о письме Уиллоуби, и парень точно не считал, что Диксон может так убиваться из-за пары слов и осознания, что ничего уже не может быть нормальным. Очень вряд ли. Ред же, ловя на себе взгляд, смущался и невзначай поворачивал голову в другую сторону, делая вид, что разглядывает другие дома. Однако вскоре вдалеке наконец-то показался белый забор, при виде которого Ред засуетился и внутренне воспрянул. Последние полчаса с каждым шагом он все больше убеждался в том, что заболеет. Причем надолго. Страшно было представить, что Джейсон будет готовить ему куриный бульон. Он скорее его дом подожжет. Ред усмехнулся, картинка была слишком живой. Даже закралась мысль, что, может быть, тот вечер месяц назад был не таким и плохим. По крайней мере, он привел к изменениям, может в этом и было хоть немного гребаного смысла. Любому нормальному человеку такое вряд ли пришло в голову, но в Эббинге нравы другие, все понимали непрописную истину:«Рано или иначе, но с тобой случится какое-то дерьмо». И скорее всего без изменений к лучшему. А в этом. В этом был смысл. Обоим хотелось запомнить этот момент до мелочей, чтобы потом, лет через десять, было что вырвать из памяти кроме этого опостылевшего города и гнева, порождающего стыд. Похоже на расслабление. Хотя вряд ли бы кто-то назвал их расслабленными. Рекламщик усердно старался согреть заледеневшие пальцы, а Диксон пялился на него в упор, а в голове не прекращаясь, крутилось желание подойти и, то ли вдарить ему, чтобы больше не забывал чертов зонт, то ли самому согреть, зажав его руки между ладонями. Коп не мог себе позволить сейчас ни того, ни другого, только таращился грустными глазами, пока Ред не обратил на него внимание. Уэлби перевел взгляд на копа, Диксон с тревогой смотрел на его руки. Они дрожали. Джейсон нервно кивнул в сторону дороги, намекая рекламщику поторопиться. Несколькими минутами позже они уже стояли напротив дома Уэлби. Ред, поднявшись по ступенькам, сразу начал поднимать горшки с цветами, пытаясь вспомнить, куда он положил ключ. Неосмотрительно было его, конечно, тут оставлять, но, с другой стороны, из вещей, на которые мог кто-то позариться, у Реда был лишь телефон и старый ноутбук. А их было то ли не жалко, то ли просто плевать. Дом Уэлби был светло-фиолетовым, почти лавандовым, двухэтажным, с маленьким треугольным чердаком и крошечным балкончиком на самом верху. И хоть краска от времени потускнела, а окна стоило бы помыть, даже несмотря на безвкусный старый ковёр с надписью «добро пожаловать», было что-то очаровательное в этом домишке, он радовал глаз, веяло от него чем-то детским, бездумно радостным. Диксон не заметил за собой, но периферийным зрением Ред увидел, обратил внимание на его улыбку. Коп улыбался не так, как обычно, а как взрослый человек, нашедший на чердаке фотографии из детства. Ключ отыскался под горшком с геранью. Дрожащими пальцами рекламщик пытался повернуть ключ. Диксон уже поднялся на одну ступеньку, чтобы помочь, но раздался щелчок, и Уэлби, торопливо запрыгнув в тепло, пригласил копа пройти: –Проходи, Диксон. Можешь чаю сделать? –Джейсон послушно зашел и запер за собой дверь. Ред уже ускакал в комнату наверху. Коп, повесив пальто на долговязую вешалку, осмотрелся. От самого входа до второго этажа вела полоска дождевой воды. Интерьер милого домишки был довольно прост, он слагался из сине-голубых тонов с прожилками желтого. По правую сторону при входе находилась небольшая гостиная, здесь стоял маленький серый диванчик, висела парочка картин с пейзажами, в самом углу стоял пузатый старинный шкаф, и только новенький комод кремового цвета явно не подходил к интерьеру. Видно было, что парень приобрел его недавно и совсем не знал, куда поставить. По левую руку была кухня, а прямо напротив уровня глаз располагалась лестница на второй этаж, где находились жилые комнаты. Диксон подошел к поручням и обратился к парню, слегка повысив голос, чтобы Ред точно услышал. –Уэлби, тебе бы ванную принять. А то разболеешься, ты ведь так долго на холоде пробыл. Еще и в мокрой одежде, –Беспокойно заметил мужчина. Переодеваясь в домашнее, Ред на секунду замер, слова копа звучали так очаровательно неуверенно и заботливо, что он не смог сдержать легкую улыбку. –Да, думаю, стоит. А ты пока располагайся. У меня где-то были остатки чего-то сладкого. –Понял. От нервов коп гладил поручень, и, прежде чем уйти на кухню, он еще раз завороженно провел рукой по гладкой древесине. По понятным причинам в его голове не укладывалось завершение этого дня. Он предполагал, что на утро проснётся в канаве за городом, без верхней одежды и с фингалом под глазом. Этот дом. Было похоже на то, что коп сам его выдумал. И Реда тоже. Нельзя же так просто простить изнасилование. Бредятина. Джейсон отошел от лестницы и осел на диван, тяжело выдыхая. Последние пара дней отозвались в голове смутными образами. Тишина, омерзительный холод, вечно ноющие виски и полная дезориентация. Во рту еще стоял отчетливый вкус спирта и прогорклого хлеба. Всего около десяти часов назад он спал в полной тишине, с открытыми окнами, оледеневший, и не мог подняться, потому что было глубоко плевать на себя, на свое существование и на работу. Затем он бродил по городу сутками, не возвращаясь домой, чтобы не видеть пустоту, не просыпаться в тишине. Диксон откинулся на спинку дивана, в уголках глаз стало слегка влажно. Стыд прорывался наружу. Ему было непонятно, почему Ред пришел в тот бар, почему именно тогда, в ту секунду, когда он был на самом дне. Может это судьба, а может удача. Из головы не лезли мысли. Как же оно заебало. Чтобы успокоиться, коп вглядывался в окружение. Какие-то баночки, свечи, картинки, засушенные подсолнухи в вазе. Диван пах парфюмом Реда. Диксон откинулся на спинку, закрыл глаза. Ничего не изменилось, когда он резко их распахнул. Стоило принять реальность такой, какая она есть. Одна вещь смутила копа в интерьере дома. Не было фотографий: ни с Редом, ни с его родителями, ни даже с его первой собакой на худой конец. Пусто было. Нет, не казалось, что это чужой дом, мелочи все же намекали на Реда. Парочка афиш, бежевое пальто, синие тона в обстановке, тем не менее чувствовался недостаток жизни, будто он только купил этот дом и еще не успел перевезти часть вещей. Атмосфера внутри обволакивала, будто в одной комнате собрались все вещи, напоминающие копу о Уэлби. Не к месту в таком очаровательном личном мирке был только коп, его притворство, вранье и трусость. Брови сами по себе собрались в центре лба, а внутри заскребло. А когда внутри скребло, Диксон прикладывался. «Уэлби что-то говорил о сладком. Я помню, Ди… Ты помнишь, Диксон. Господи, я уже с собой разговариваю. Мать твою». Но сначала чай. Коп быстро разобрался, что где и поставил кипятиться воду. «Уэлби, сколько у тебя этого чая?!» И вправду, левый ящичек снизу был полностью набит железными баночками с разнообразным чаем. Черный, зеленый, каркаде, с мятой и корицей, с фруктами, даже с желейными мишками. Коп нетерпеливо открывал каждую, пока одна из них резко ни распахнулась, чай рассыпался по всему полу. «Блять». Ожидаемо. Диксон, наверное, за всю свою карьеру не был таким быстрым. Особенно когда со второго этажа послышался треск, и что-то металлическое грохнулось на кафельный пол в ванной. Диксон так и застыл с совком в руке. Большая половина чаинок ушла в мусорку, а остальное под кухонный ковер. Фух. «Так. Хуй с ним. Ладно. Выбери этот чертов чай уже». Выбор пал на черный чай с лимоном. Коп даже сам не понял, почему. Пах он забавно, как в пекарне в центре Эббинга. Тут в желудке копа еще и забурчало, не стоило вспоминать о тех черничных пончиках. «Я уже не помню, когда ел нормально». В холодильнике было практически пусто, даже смешно, Уэлби. «Ты что, тоже нихрена не ешь последнее время? Какого хрена тут так пусто?» Коп сглотнул, он не проверил самые верхние ящики. Сейчас разница в несколько сантиметров между ним и Уэлби чувствовалась ярче. «Черт тебя дери, Уэлби! С хрена ли ты такой высокий?» По канону жанра Диксон должен был бы свалиться с табуретки, но, как ни странно, все прошло благополучно, и вскоре Джейсон достал сверху светлую коробку из легкого картона. Улыбка поползла вверх, когда он увидел на ней логотип той самой пекарни. Она называлась «Пекарня старомодного Бена», и там продавали как отвратительный кофе, так и около тридцати видов довольно неплохих пирожных. В целом гармония, но кофе все равно лучше не брать. Нетерпеливо раздербанив коробку, Диксон сладко сглотнул. Внутри, кроме парочки эклеров, слегка поблескивали глазурью тройка черничных пончиков. Как вы понимаете, минутой позже не было уже двух. Последний Джейсон из вежливости все же решил оставить. Расставив на небольшом деревянном столике чашки с чаем и поставив в середину коробку со сладким, Джейсон, откинувшись на столешницу, ждал Реда, отчего-то нервничая. Уэлби не заставил себя ждать, минуты через три он спустился вниз, довольный и в домашней одежде. На нем была синяя футболка с маленькой серой птичкой по середине и просторные штаны, подходившие по тону. Ред чувствовал себя намного лучше, что было видно по умиротворенному взгляду и медленным плавным движениям. Когда Ред подошел ближе, Диксон обратился к нему: –Уэлби, ты в порядке? –Парень взял со стола кружку, на которой было нарисовано поле подсолнухов. Отхлебнул и спокойно глянул в сторону копа. –Вполне, Диксон. Спасибо за чай. –Слушай, можно поговорить серьёзно? –Ред отвлекся от чашки, понимая, что от разговора им точно не уйти, он кивнул. –Уэлби, ты точно в порядке? Просто, как по мне, люди такое не прощают так быстро. Или вообще никогда не прощают, –Парню резко поплохело, мурашки побежали по телу, а в глазах собрались слезы. Ред вспомнил тот туман, что сгущался вокруг него с каждым днем весь хренов месяц, слезы, апатию, посиделки наедине с собой, когда он пялился в окно и на какое-то время не думал ни о чем. –Нет, Диксон. Нихрена не в порядке. Черт. Не хочу возвращаться снова в эти ощущения. Блять, –С грохотом чашка опустилась на стол, Ред на несколько секунд замолк, закрыв глаза руками, –Знаешь, почему я пошел тебя искать и нашёл в том треклятом баре? Мне было дерьмово все это время. Но не оттого, что ты меня изнасиловал, не из-за того, что ты приставил мне пистолет к голове! Я потом понял. Мне ни разу не хотелось тебя винить, я даже искал причины, чтобы оправдать твои действия. Не знаю, почему, это просто ощущение в голове, которое нельзя объяснить или прогнать. –Уэлби, –Диксон чувствовал, что скоро сам заплачет, от обиды и отвращения к себе становилось тошно. Коп прятал глаза, хотелось исчезнуть, сквозь землю провалиться и больше не появляться в жизни этого очаровательного парня. Ничего нельзя было придумать правильнее, чем медленно подойти ближе и обнять его. Тот не отпрянул, сам положил голову ему на плечо, –Тише-Тише. Я понимаю. Мне было так хуево этот месяц. А. Ты же не знаешь. –Что? –Подал голос заплаканный Ред. Коп сам уже был на грани, и, вспомнив о матери, не сдержался. –Моя мама, Уэлби. Ее нет, –Ред поднял недоуменный взгляд на копа, не до конца веря, Диксон опустил глаза и уткнулся носом в шею Реда. Он пах так знакомо, ромашками. –Диксон. Я...я не знал. –Не волнуйся, Уэлби. Ты появился в самый подходящий момент. Знаешь, Уиллоуби оставил мне предсмертное письмо. Тебе не обязательно знать, о чем он мне написал. В целом он говорил, что у меня сейчас черная полоса в жизни. Однако скоро все изменится, –Джейсон поднял взгляд на парня, и, смотря прямо в глаза, произнес. –Я верю в это. Ведь я, кажется, люблю тебя, Уэлби. Каждое слово давалось копу с трудом, ему хотелось, чтобы этот момент ни в коем разе не напоминал Реду о том вечере в рекламном агентстве. Пусть все будет по-другому. Рекламщик изо всех сил, что только были в нем, прижался к мужчине, плакать он так и перестал, однако сейчас с его лица не сходила искренняя улыбка, которую прежний Диксон обозвал бы оскалом. –Я люблю тебя, блять, Диксон, –Тихо произнес Ред, и оба усмехнулись. Диксон, до этого находившийся в нервном напряжении, расслабился и настолько нежно, как мог, поцеловал Уэлби в макушку. –Так будет всегда? Мы можем быть нормальными только после ебучего катарсиса? –Да, Уэлби. Кажется да.