Коп и мальчик солнца

Счастье стало их достоянием, совсем недоступным гражданам Эббинга. Их обоих разорвал по шву и перекроил этот опыт. Ред морально повзрослел, взглянул на мир чуточку под другим углом, выше. Джейсон же ушел в другую ипостась, стараясь сделать покой своим девизом. Возвращаться по своим домам им теперь было тоскливо. Больше десяти часов после неловкой ночевки у Уэлби, они все же попытались провести вне друг друга, Джейсону надо было съездить в зоомагазин и купить наконец-то лампу и террариум для своей черепахи, которая за все это время пострадала не меньше других, постоянно мерзла, если только Диксон в порыве непонятной нежности не давай ей залезать ему под футболку. Реду же просто нужно было передохнуть, подумать и немного поболеть в одиночестве. Да. Это было предсказуемо. Заболел. И, конечно же, стоило копу узнать об этом, он чуть не сорвался на шефа, но все же смог отпроситься, заехать в магазин на служебной машине и отправиться к дому Реда, по дороге вспоминая, куда вообще надо ехать. Естественно, Джейсон постоянно ругал парня за его неосмотрительность, а Ред едва сдерживался от того, чтобы не засмеяться. Слишком уж Диксон походил на курочку-наседку. На самом деле же Уэлби было дико приятно, что коп так за него волнуется. Диксон постоянно норовил погладить парня по голове, завернуть в еще одно одеяло, были у него также и мысли заколотить с концами чертово окно. Чаще всего они старались закончить работу в одно время, а затем, пока никого нет, сбежать в свой маленький и нестабильный соломенный мирок. Заварить чай, поставить на стол коробку с пирожными и пытаться не подраться, выбирая фильм для просмотра. Скрываться, конечно, было сложновато, городок же крошечный, люди, замученные скукой, к тому же склонные к сплетням и осуждению, напрягали. На работе Уэлби стало спокойнее, когда шумиха с билбордами поутихла, и теперь к нему если и заходил коп, ему не обязательно было напрягаться и показывать характер. Знала о них, наверное, только Памелла, но и та скорее догадывалась по поведению Реда. Уж слишком он искренне улыбался, разговаривая по телефону с Джейсоном. И вправду, из хмурого, огрызающегося юноши он превратился в солнечного мальчика, своим обаянием способного влюбить в себя любого клиента. Диксон даже пить пытался бросать, переживал из-за этого дней десять, бегал, волновался. Пока Ред не посадил его напротив себя и не признался, что ему наплевать на зависимость копа, ведь большую часть хрени в своей жизни он делал на трезвую голову. Поэтому Уэлби лишь посоветовал ему не перебарщивать и держать себя в узде. На том и порешили. В свободное время Ред скупал книги и скачивал новые фильмы для традиционного вечернего просмотра. С Диксоном киновечера проходили нескучно и непредсказуемо. В один момент он мог сморозить такую чушь, что парень старался отодвинуться от него, а в другой вдруг разразится речью о людской жизни, браке, религии. Проскакивали дельные мысли, и тогда Уэлби смущенно клал голову ему на плечо и, улыбаясь, комментировал фильм со своей точки зрения. Все эти двадцать с лишним дней пролетели незаметно, и всегда где-то рядом летала одна незамысловатая истина. Счастье продлится недолго. Диксон вспоминал об этом нередко, но сразу отметал эти мысли, ведь какая разница, оно ведь будет потом. А рыжий, засыпая, все думал о родителях, с грустью выдыхая. Такие моменты происходили и во время вечерних марафонов, когда парень вместо экрана телевизора смотрел куда-то в сторону, не реагировал на слова Диксона. Из-за такой оправданной паранойи оба не могли расслабиться и наслаждаться моментом, предвещая будущее. И вот настал момент, когда ростки паранойи расцвели и начали стремиться к солнцу. Утро началось неплохо, на улице хоть и светило солнце, но холод пробирал до прожилок. Уже подходя к полицейскому участку, Ред начинал нервничать, а Диксон, не отводя взгляда, таращился в сторону злосчастной двери, сдерживая желание схватить Уэлби за руку. Нельзя было. Дойдя до участка, рекламщик и коп бросили друг на друга ласковые, но с толикой беспокойства, взгляды и разошлись по рабочим местам. Диксон проводил парня взглядом, а затем вошел в участок. Когда за спиной Джейсона хлопнула дверь, обычный оживленный шум работы затих. Диксон поднял глаза на своих коллег, кто-то стоял в отдалении, кто-то совсем близко, но все смотрели на него в упор, не отводя взгляда. Тишину испортил какой-то мудак, который не справился с собой и стал мерзко хихикать. Диксон посмотрел на него взглядом из серии «сейчас же захлопнись или можешь домой не возвращаться». Смотрелся он, конечно, забавно. Откуда-то из угла послышалось: -Пидрила ты, значит, Диксон, —какой же гнусный издевающийся тон, коп занервничал, при новом боссе ругань исключалась из списка нормальных вещей и перемещалась в середину списка хуйни, от которой стоит отказаться. Полицейский, по тупости выкрикнувший это, конечно, пожалеет, но сначала надо разобраться в деле. — Ты что еще несешь, Грег?! Пиздюлей давно не получал?! Подойди, блять, сюда! —Рявкнул Диксон, выходя из себя. Выбесил, мразина. Тот еще и гримасничал мразотно, рожи как в зоопарке в вольере с обезьянами, так и манило познакомить его гнилую рожу с асфальтом. Какая жалость, что полицейский участок на первом этаже. Откуда этот мудак узнал, блять? — Что, занервничал, Диксон? — Фальшивая улыбочка, выглаженная форма, начищенная блестящая лысина, но при этом отвратительные желтые, будто гнилые нечищенные зубы. Что он, интересно, о них думает? Что и так сойдет? Или просто стоматологов боится. Ну, тогда его можно понять. В общем вот он Грегори, во всей красе. Знаменит лишь тем, что может вызывать у посторонних людей желание отойти от него или же полное непонимание, какого черта его приняли на работу в полицию. Толку от него меньше, чем от мертвой канарейки. Хотя нет, та хотя бы может кошку накормить. Грег же и этого не может. — И какого члены сосать, Диксон? — Это тебя надо спросить. Вытащи хрен изо рта и скажи нормально! — Грег, все это время медленно приближавшись к копу, остановился за пару шагов от его лица. Диксон проигрывал в росте, от чего злость накапливалась быстрее. — Я спросил. Любишь члены сосать? — Вот тут этот ублюдок ошибся, подошел слишком быстро. Коп быстро среагировал и заехал ему в нос. — Отвечай, мразота, с хера ли ты это взял? — С кровавым подтеком из носа Диксону он больше нравился, и, схватив его за ворот рубашки и придвинув к себе, он довольно прошептал Грегу прямо в лицо, от чего тот съежился. Еще бы заплакал, и было бы ахуенно. — Что? Нам вообще-то позвонил отец этого твоего любовничка. Сказал, что отрекся от него, — Не сдавался Грег. Диксон заглянул ему в глаза, тяжело дыша, все вокруг замолкли. Дыхание сперло, и, как ебучий комикс, в голове сошлись вместе и отсутствие фотографий с родителями, и нервозность Реда, и его грустный взгляд, направленный куда-то вдаль даже в самые приятные моменты. Диксон схватился руками за голову, не управлял собой, он даже чувствовал, что упадет, перестал понимать, где находится. Благо он уперся спиной в стену, а то бы свалился, и хрен кто-то помог бы встать. Уиллоуби тут больше нет. А кого из них еще можно назвать хотя бы приятелем? Кого? Тишину разбавил не совсем вовремя зашедший шериф. Его брови сразу же встретились на переносице, и через минуту оба зачинщика беспредела сидели у него в кабинете. Говорил в основном Грег, выливая едкие комментарии один за другим. Джейсон иногда подавал признаки жизни, однако выглядел он потасканно и отчужденно. Благо и без слов было многое понятно. Шериф покачал головой, пожурил Диксона и отстранил обоих на три дня. Джейсона за побои, а Грега за разжигание ненависти и провокацию. Освободившись, Диксон без задней мысли побежал в сторону рекламного агентства. Плевать было и на работу, на репутацию, на этого мудилу Грега, который явно еще получит свое. Единственное, блять, что имело значение — Ред. Не шторм, который поднимался в городке из-за них. Все это давно уже находилось за границей восприятия. Диксон был готов поклясться, что, погрузившись в паранойю с головой, он физически мог бы видеть тучи, сгущающиеся над ними. Темно-синие, ни намека на проблеск солнца. Диксон ворвался в помещение, выгнал, буквально вытолкал оттуда какого-то деда, прикрикнул на Памеллу, наконец-то встретившись взглядами с Уэлби, снова попытавшимся строить из себя невозмутимость. Запинаясь, Джейсон начал рассказывать о том, что произошло: —…Ред, почему ты не сказал мне? — Парень поник, предательство родителей укоренило в нем болезненную тоску, которую он пытался скрыть как от себя, так и от Джейсона. Уэлби затих, он помнил тот телефонный звонок до малейших деталей. Он тогда напился, был в отчаянии, а никого не было рядом. Вот и решил позвонить родителям. Как же зря. Разозленный отец, кажется, выбил окно в доме, Ред это услышал. Мать же заплакала. Гудки. — Я думал…— Начал было Уэлби. В голубых глазах мелькнул влажный отблеск. Диксон тут же подскочил с другой стороны, моментально заключил парня в объятья.— Мне показалось, что это не станет правдой, если я буду молчать. — Уэлби, я, конечно, не батя твой, но я здесь. Хочешь я принесу своих фотографий…детских? Или можем сделать новые, — Ред окунулся головой в знакомые ощущения, последнее время поддержка и присутствие Джейсона в его жизни приносили в нее красок и смысл. Он уткнулся носом в его плечо, вдыхая знакомый запах. Детский стиральный порошок. Надо же, он научился стирать. Приятно. Диксон был доведен до исступления новостями, настолько, что хотелось найти гонца, задушить любого, кто мог рассказать кому-то. Непонимание, ярость и усталость, неплохой микс, чтобы выйти из себя и не вернуться обратно. Вспоминались те редкие моменты, спокойствие. И почему оно не могло длиться чуть дольше? Зачем все эти шорохи, если есть тишина? Не та холодная, тоскливая, а новая, приятная и ностальгичная. Когда сидите на старом диване, рядом роет траншею в пледе черепашка, расслабленный рыжий парень положил голову тебе на плечо. — Ред, я защищу тебя. Просто знай об этом. Не обращай внимания на то, как звучит. Сложно будет, да. Но ты, блять единственное, что у меня есть. И я выбью все дерьмо из любого, кто хоть попытается лишить меня этого, — Полный страха взгляд, преданный, как у собаки и злой, как у волка. Шершавая ладонь ложится ему на плечо. А затем коп уходит, шарахаясь от всякой тени. В мыслях только одно. А если? Что он будет делать? Сопьется или убьет всю жизнь на поиски ублюдка и, только убив его, поймет, что в этом нет смысла? Диксон теперь не может позволить себе бояться за себя. Слишком много причин бояться за счастье, спокойствие, за будущее, будь оно неладно. Ред не успел ответить. Стоял, и все вокруг застыло, не было настоящим. Они вместе против остального мира. Никогда бы он не подумал, что так обернётся. Тот, кто издевался, долбанутый маменькин сынок, насильник, ебнутый коп и расист. Поддерживает тебя и искренне готов получить по голове. Только бы скрыть тебя ото всего. Пути назад нет. И как бы тяжело ни было впереди, сзади находилась лишь пропасть. Они перешли через ров с дерьмом, ведущий к замку принцессы. Мост сзади оборвался, оставляя впереди бой с драконом. И принцессу. Ред подошел к окну, внизу стояла полицейская машина, серый асфальт, не менее серое небо, скоро должен был пойти снег. Уэлби стучал пальцами по старому подоконнику, кажется, такой же был в его старом доме. В доме, куда ему закрыта дверь. Вокруг так тихо. Ред помотал головой, но картинка не исчезала. Он сжал зубы. Холодно. Загородный дом, солнечный, приятный день, мама печет пирог с вишней. Приятная женщина с грустными глазами, хрупкая шатенка с тонкой шеей и добрым сердцем. На заднем дворе золотистый щенок ловит бабочку, все никак не получается, и он падает на землю. Но не сдаётся и прыгает дальше, усердно тявкает. Только замечая Реда, бежит, сломя голову, довольный запрыгивает на руки, хвостом вертит, как пропеллером. Уэлби бьется головой о стекло. Воспоминание не исчезло. Еще раз. Проваливай! Солнце резко садится, маленький мальчик, уже без собаки, поворачивается и видит папину машину. Папа. Мальчик улыбается, машет отцу, тот не отвечает. Поднимается ветер, темная фигура медленно выходит из машины. Ред не видит его. Будто ему поставили блок на воспоминания. Будто безлицый манекен, его отец проходит мимо, не замечая сына. Ведь его нет. Никогда не было. Ред скребет ногтями подоконник, отдирая старую краску. Отец закрывал дом изнутри, и мальчик видит, как отец с матерью ужинают. Под столом вьется щенок. А он стоит, одинокий, как дуб посреди поля и плачет. Громко, надрывно, по-детски. Кричит, чтобы папа открыл дверь, но тот не слышит. Домик заметает снегом, он отдаляется. Ред закрывает лицо руками. На звук плача подошла Памелла: — Что случилось? И не надо говорить, что все хорошо. Ничего не хорошо, Ред. — Да, Пам. Ничего не хорошо. Ред бормочет себе под нос оторванные от контекста фразы, неловко прячет взгляд и отходит от окна. Сегодня все вновь остановилось. Недалеко от шторма. Прошел день. Около трех часов дня в полицейский участок ворвался бандитского вида мужчина, будто застрявший в девяностых. Немытый, небритый, весь всклокоченный, в какой-то древней клетчатой рубашке и потертых джинсах. Он постоянно щурил глаза, озирался по сторонам, вглядываясь в лица офигевших копов. На лице его будто красовалась надпись «неуправляемый мудак». Только переступив порог участка, он сразу выхватил за шкирку одного из копов. Того, кто первый под руку попался. Прижал его к стенке и, дохнув на него перегаром, зашипел прямо в лицо: — Кто тут из вас офицер-пидорас? Диксон его имя, — Джейсон мгновенно среагировал, рука сама по себе потянулась к дубинке. Мужик не успокаивался, отпустив того копа, он перевел взгляд в ряды. Остальные затихли, будто Джейсон перестал для них существовать. Тут-то Диксон вскочил. — Кто это тут еще пидорас, а?! — Выпалил в ту же секунду коп, поднимаясь со стула. Уверенной поступью тучный мужик направляется в сторону звука. Зрение у него что ли плохое. — Аа. Вот ты какой, офицер Диксон, — Заключил скрипучий прокуренный голос. Будто наждачкой по слуху, ей Богу. Подходя ближе, он растягивал по мерзенькому лицу драконью ухмылку, — Ну. Если в тебе осталось хоть что-то от мужика, выходи, поговорим. Джейсон, не думая совсем, направился в сторону двери. Кто-то из копов крикнул ему в след, но Диксон не слушал. Уверенно ступал вперед, от злости тяжело дыша. Коп не дожидался первого удара, сразу схватил гада за волосы сзади, резко дернул на себя. Мужик взвыл, перекрутился и заехал Диксону в нос. Ещё и не затыкался, мразина: — И как у такого, как ты получилось заполучить моего сына? — Шипел ублюдок, получив удар в живот. Не унимался даже тогда, когда откровенно проигрывал в силах. Мог только орать на весь район, пугая людей. — Замолкни, блять! — - Миллисекунда, и у ублюдка загораются глаза, со лба на глаза катится тонкая струйка темной крови. Лыбится. Хватило момента, чтобы Диксон потерял концентрацию, и тут же пропустил удар. — Расскажи мне, как шпилишь моего сына! Уверен, я тогда смогу нормально тебя отметелить! — Звук разнесся по всей улице, из зданий вышло пара человек. Среди них был и Ред. Видели бы вы его лицо. Испуганный, но решительный, он, игнорируя машины, перебежал дорогу, и, пока его отец наслаждался своей властью, загородил собой Диксона: — Какого хрена ты сюда приперся?! — Начистить рожу тому пидору, из-за которого мой сын решил, что ему лучше быть педиком! Отойди. А то и тебе заеду, потом ныть будешь, как баба. — Отойди! Я сам его выбрал, понятно тебе?! — Выбрал быть ненормальным? Ну да. — Иди нахуй! Тебя никогда не было в нашей жизни. Когда ты был рядом, ни о каком спокойствии и речи не шло. — Заткнись! Я тебя породил. — Нет! Хоть раз, блять, послушай меня, раз уж ты мой отец. Я выбрал того, с кем чувствую, что этот мир не такое дерьмо, как обычно! А ты, когда будешь сидеть через лет двадцать в пустом холодном доме, будешь жалеть, что так обошелся со своим единственным сыном! Никого не будет рядом, даже гребанного пса! Потому что ты один из них! Из ублюдков, что все ровняют под одну меру, а если хоть немного кто-то не подходит, то это повод избить, искалечить, убить! От тебя итак никогда пользы не было. — А за побои и в тюрячку можем посадить, — Откликнулся ошеломленный Диксон. — Ты ведь знаешь, что делают с такими, как ты в тюрячке. Аргумент копа звучал убедительнее, так что Уэлби старший прикусил губу, нервно сплюнул под ноги и, пробурчав себе под нос очередную бессмысленную хуйню, удалился. — Ред, я, вообще, и сам бы справился. Но мне приятно, — Коп улыбнулся, на что Уэлби лишь покачал головой. Не время для шуток. — Теперь все будет отвратительно, Диксон. Нам не дадут покоя. Как же хотелось кричать. Осознание простой и, до скрежета в зубах, отвратительной правды было невыносимо. Дыхание будто оледенело, внутри, растущая всю жизнь паутина застыла. Дышать было невозможно. Единственная цель—выкашлять эту дрянь. Диксона рвало на ненависть и слезы. Никогда он не мог бы и подумать, что будет момент, когда он, как ребёнок, будет сидеть в полицейском участке и надеяться на лучшее. Стоило ему хоть на миллисекунду вообразить ублюдков, вторгающихся в его маленький, далекий от этого отвратного городка мирок, ярость было не остановить. Закипая внутри, она распространялась со скоростями, за которыми не поспеть. «Если его тронет какой-нибудь алкаш. Поебать, если уволят, пусть хоть посадят, я этого сраного мудака найду и пристрелю». Спокойствия не приносили и мысли о том, что он вроде бы рядом с агентством, однако эта тупая незащищенность и шанс того, что копа куда-нибудь вызовут, что Ред забудет закрыть дверь или что уйдёт без него. Шанс был, и тогда можно будет не надеяться на удачу. Все случится тихо, быстро, болезненно или смертельно. И будет не к кому идти. Тогда останется только коп, наедине с собой, своими мыслями, которых он стыдился и прятал под внешним спокойствием. И, пока будет жив этот мудак, коп будет жить. Несомненно, он его найдет и пристрелит. И это будет его маленький бунт. Однако совершив преступление, ему будет сложно противится смерти. А что у него останется? Нет ни цели в жизни, ни удачной работы, ни хоть немного важных для него людей. Коп теперь укоренил в себе идею, что Ред—это последнее, что удерживает его от конца. Выражаясь метафорично, Уэлби был той силой, тем мостом, что не давал Диксону утонуть в своих мыслях. Диксона теперь мало что волновало, лишь бы только Уэлби оказался на месте, когда коп зайдет за ним после работы. Живой и здоровый. Остальное он пустил на самотек. И только засыпая вместе, обнимая Уэлби, он был спокоен, но ровно до того момента, пока не вспоминал о реальности. Она била его по голове медной кочергой, приводя в чувство. Теперь ничего не будет так, как надо. Никогда не будет.