Свет проклятых звёзд

Под копытами коней зыбкие серые мхи сменились мясистой бордовой травой, сначала высокой, потом — практически вытоптанной. Ветер, свободно летящий по равнине, кружил вихри, нанося резкие хлещущие удары то в спину, то в лицо. Орки рассредоточились, не давая замкнуть вокруг себя кольцо, и воинам Феанаро тоже пришлось разделиться, чтобы добивать врагов поодиночке. Уже давно потеряв хотя бы приблизительный счёт нанесённым смертельным ударам, эльфы преследовали остатки войска Моргота, постепенно продвигаясь севернее. Горная цепь приближалась, равнина стала каменистой, земля уплотнилась, пошла трещинами, словно при длительной засухе. Всё чаще под ногами попадались булыжники, на пути то и дело встречались валуны, за которые прятались орки, чтобы бросить камнем в морду лошади или в лицо эльфу, а потом напасть с мечом. Воздух вдруг замер и уплотнился, из колюче-холодного стал сухим и горячим. Воины Моргота, даже те, кто в этот момент сражались, сорвались с места и ринулись к горам, сходясь все вместе, словно для них где-то среди скал открылись спасительные ворота. — За ними! — прокричал Феанаро, и в его голосе почти не слышалась усталость. Потерю сил выдавало лишь отсутствие множества произносимых обычно слов. — Это наш шанс узнать, где засел враг, и сломать ему хребет! Оказавшиеся далеко впереди орки бежали плотной группой, остальные, сходясь вместе, то и дело тормозили эльфов, бросаясь на всадников с яростью волколаков. Воздух стал горячим, земля содрогнулась. Над равниной разнёсся похожий на раскат грома напев, вкрадчивый и оглушающий одновременно, сдавливающий грудную клетку и разрывающий виски. Голос прозвучал коротко, но всем, кто его слышал, показалось, будто прошла вечность. Вечность в тисках терзающих плоть чар. Сухая почва растрескалась паутиной, затряслась, мелкие камни запрыгали, лошади заржали, встали на дыбы, сбрасывая всадников, и лишь валинорские скакуны не испугались, продолжая погоню и бой. Воздух стал горячим, послышался низкий гул, и с грохотом и рёвом между горной цепью и эльфами разверзлась пышущая жаром пропасть, из которой вырвались семь столпов пламени. *** Хлынувший вместе с призрачным, лишённым сияющей основы, огнём поток энергии, ударивший в эльфов семью разрядами тонких ветвистых молний, мощной взрывной волной раскидал и всадников, и коней, которые, покатившись по камням, ломали кости. Туши лошадей обрушивались на тела эльфов и превращали их в кровавое месиво. Трижды перекувырнувшись, потеряв шлем и щит, Феанаро, как смог быстро, поднялся на ноги, краем глаза заметив, что лишь малая часть воинов ещё подаёт признаки жизни, поднял щит и снова был опрокинут ударной волной. Все семь молний на этот раз устремились в короля эльфов, подставленный щит разлетелся, раня оплавленными осколками Феанаро в лицо и прошивая руку насквозь. Кратковременная вспышка боли мгновенно забылась, Куруфинвэ отбросил то, что осталось от щита, и, чувствуя, что напавшие чудовища сродни Майяр, воздел меч, отбивая новые разряды молний. Сталь раскалилась и начала плавиться прямо в руке, сжигая ладонь потекшей латной перчаткой. Закричав от боли, Феанаро выронил меч, сбросил перчатку и что-то похожее на обугленную кожу, поднял левой рукой клинок, выроненный кем-то из мёртвых воинов, и, снова пытаясь высвободить заложенный в феа Изначальный Огонь, отразил удар семи… Это были уже не молнии. Дав отпор волне энергии, направленной в него, Феанаро почувствовал: напавшие сущности заметались. Тёмное пламя обрело форму, и теперь перед королём стояли семь высоких мощных созданий, лишь отдаленно напоминавших эльфов, в рогатых шлемах, шипастых доспехах на голое тело, с мечами и пылающими бичами. Одновременно напав со всех сторон, существа разом стегнули Феанаро, который лишь чудом увернулся, перекатившись по земле. Поднимаясь на ноги, Куруфинвэ почувствовал хлесткий удар бичом по спине, потом по плечу, снова отскочил и перекатился между тварями, увернувшись от огненных клинков и оказавшись вне кольца врагов. Стремительно, как смог, развернувшись, Феанаро напал на ближайшего монстра, воткнув меч тому в бедро между латными пластинами, и клинок начал плавиться. Удар пылающим бичом прилетел словно из ниоткуда, но не обжёг, лишь снова опрокинул на землю. Воины Моргота опять окружили Феанаро, уворачиваться от их ударов не оставалось сил. Перекатившись по земле, уйдя от одного бича, Куруфинвэ оказался под ударами сразу трёх, спутавших короля эльфов по рукам и ногам. Высвобождая последние резервы пламени феа, теряя силы и падая на землю, уже не в состоянии быстро двигаться, Феанаро как-то выпутался из казавшихся ему холодными бичей, твари напали опять, нанося удары клинками. Подхватив новый меч, выроненный чьей-то мёртвой рукой, Куруфинвэ отражал удары, наносимые спереди, снова и снова позволяя ранить себя сзади и справа. Даже твари Моргота не могли пробить броню выкованного в Валиноре доспеха с первого попадания, но второе и третье достигали тела, боль смешалась со струящейся кровью, сражаться левой рукой было неудобно, а правая не слушалась. Мелькающие перед глазами сполохи пламени смазались, расплылись, и, когда новый удар бичом повалил Феанаро на землю, встать он уже не смог. *** Мир в одно мгновение перестал существовать. Больше не было ни орков, ни падающих окровавленных собратьев, не было пахнущего смертью болота и усталости, которая уже не чувствовалась. Ничего не было… Кроме удаляющейся фигуры всадника, гордо восседающего на прекрасном валинорском жеребце, в шлеме с высоким алым гребнем и плаще со звездой. А ещё — обрушившегося понимания, что все проблемы, казавшиеся неразрешимыми, доводящие до края и едва не швырявшие в пропасть, на самом деле вполне решаемы… Все. Кроме одной: беспощадно стремительно увеличивающегося расстояния между отцом и сыном, которое невозможно преодолеть. — Прорываемся! Вперёд! — срывающимся и каким-то чужим голосом закричал воинам Майтимо. — За королём! В атаку! На Моргота! Увязая в толпе орков, рубя с каждым взмахом яростнее, Феаноринги всё же пробились вперёд, все шестеро, рванули на север, и за ними устремились их верные. — Асталион! — голос Нельяфинвэ стал страшным. — Добивайте орков! И на север! Не оставлять врага за спиной! Этого можно было не говорить: эльфы, оставшиеся среди Топей Сереха, продолжали проливать кровь. Свою и вражескую, но одинаково живую. И в конце концов остатки армии Моргота дрогнули. Орки в попытке спастись рассеялись по равнине, но Феаноринги с войском не преследовали их. Нолдор Первого Дома видели только пламя, вырвавшееся из недр земли и сомкнувшее кольцо вокруг отца и его воинов. *** — Нам их не победить… — вдруг выдохнул Туркафинвэ, смотря на пламенных сущностей впереди. — Только зря погибнем и погубим воинов… — Нельо, не спорь! — пресёк возможную агрессию брата Куруфинвэ-младший. — Это же… Я не знаю, что… — Их не надо побеждать, глупцы! — выкрикнул Майтимо, стегая лошадь. — Надо спасти отца! Увезти от них! — А ты разумней, чем кажешься, — мрачно хмыкнул Карнистир. Столпы огня заколебались, обрели очертания и форму, стали материальны. — Прикройте меня, — вдруг отрешённо произнёс Макалаурэ, отпуская поводья и сдавливая ладонями голову. И вдруг провалился во мрак, пылающий бордовыми сполохами, рождающимися из тьмы, не излучающими, а, наоборот, поглощающими свет. И в этом сжигающем душу пекле звучала Музыка Творения, спетая в обратном направлении: с конца к началу. Чтобы помочь отцу и братьям, Макалаурэ начал мысленно собирать по крупицам мелодию, которая собъёт звучащую Тему: «Пламя всё пожирает! Сила его живая. А если она живая, Надо её кормить. Видишь, какое чудо — Пламя уже повсюду. А если оно повсюду, Пламя не остановить. Ваши дома и нивы, Всё, что вы так любили, Всё, что вы накопили, Пламя возьмёт себе. Что можно сделать, коли Пламя уже на воле? Вечный источник боли, Вечный источник бед!» «Вечный источник боли… Вечный источник боли…» — мысль зацепилась за сознание, пробуждая страх перед ранениями, правый бок свело, плечо словно опять пронзила стрела. — Нет! Нет! — Макалаурэ вдохнул, стараясь побороть морок, выдавливая из себя мелодию. — Я в другое пламя гляжу! Другое… Помнит ли пламя… — Утумно! — ответ ударил, едва не лишив сознания. — Пламя… Утумно… Помнит? Как пробивается росток, Ловя прохладную росу? Как был с Тобой, в Тебе, твой Рок? Как ждал во сне и видел суть? Не знал железа и огня, Не жил, чтоб явью мира стать? В незримой книге бытия Вошёл в страницы, как печать? — Пламя всё пожирает, Сила его живая! — пламя Утумно, деля силу на семь воплощений, сражаясь семью клинками и семью бичами, не могло в полной мере противостоять магии песни. — Как жаркий свет в моих глазах, — перебил его Макалаурэ, — как отраженье моих мыслей, Ты в этой вечности лучистой Своим собратьям не собрат! Они прохладны и чисты. Они — как бездна… И вдруг задохнулся. Удар нанёс не один из воплощений пламени Утумно, а некто многократно более сильный. В угасающем сознании прозвучал призыв. Во тьму. *** — Нет, я ошибся, — покачал головой Карнистир, — Нельо неразумен. Совсем. — Закрой рот! — крикнул Майтимо, ринувшись в сторону окруживших отца чудовищ, обнажая меч. — За мной, кто не испугался! Спасайте отца! На полном скаку подлетев к не успевшим развернуться в его сторону огненным тварям, Нельяфинвэ нанес один удар, второй, и, не останавливаясь ни на миг, поскакал вокруг врагов, раня тех, кто не сразу замечал его. Первый же блок огненного и стального клинков обезоружил сына Феанаро, и Нельяфинвэ, изумлённо посмотрев на то, что осталось от меча, бросил в сторону обугленную оплавленную рукоять, выхватил кинжал, и, увернувшись от огненных бичей, прилетевших с двух сторон, спрыгнул с коня, понимая, что лошадь повалить слишком легко — она недостаточно ловкая, чтобы избежать пут. Отбивать удары Майтимо больше не пытался, только уклонялся, краем глаза наблюдая за бросившимися в бой братьями и несколькими самыми смелыми верными. Туркафинвэ призвал Хуана, и пёс, которого не обжигали бичи, вцепился в руку одного из монстров — тот выронил меч. Что-то толкнуло в спину, боль обожгла лопатку, Майтимо развернулся, принял удар клинка на щит, и металл мгновенно побелел. Отскочив назад и едва не упав, старший Феаноринг вдруг услышал странный гул, похожий на пение, и огненные твари просто растаяли в воздухе, а расщелина, с грохотом сотрясая землю, сошлась, не оставив о себе и напоминания. Орки, не успевшие умереть, разбежались, равнина погрузилась в молчание. А на месте сражения остались только неподвижные тела.