Свет проклятых звёзд

С реки приползла пелена тумана, скрыв верхушки башен и флаги на них, и устремляющиеся к небу строения стали казаться бесконечными. Туман… Не самые приятные воспоминания связаны с ним: лагерь на Митриме, так и не ставший крепостью, разрушенный сражением тыл на южном берегу, отступление… Резко отвернувшись от окна и задёрнув тяжёлые багрово-золотые шторы с плетёными изящными кистями, Макалаурэ посмотрел на леди своего сердца, зажигающую свечи в огромном витом, словно переплетающиеся стволы молодых деревьев, канделябре. На Дис снова не было ничего, кроме украшений, вплетённых в длинные вьющиеся чёрные волосы. Эльфийка спросила о письме из Дориата и о решении, озвученном на совете, но туман за окном и красота изящного тела спутали мысли наместника. — Я не слышу песни города Феанарион, — с равнодушной тоской в голосе произнёс менестрель, чувствуя, как постепенно все мысли и ощущения подчиняются красоте эльфийки. — Словно ему не суждено жить… У любого здания должна быть звучащая в сердце мелодия. Макалаурэ, любуясь изящными, подсвеченными огоньками свечей, руками любовницы, тронул струны арфы, превращая обычные движения в танец. — Песня Тириона была торжественной, но лишённой глубокого величественного аккомпанемента, поэтому тема легко меняла тональность, ведь ничто не запрещало это делать. В Форменоссэ звучала усталость и безнадёжная, бессильная тоска дурных предчувствий. Это было множество прерванных тем, подыгрывающих одной-единственной завершённой. Музыка угнетаемого хаоса. Дис не бывала в крепости изгнанников и не желала увидеть её, но сейчас, слушая своего мужчину, начинала жалеть о том, что оставалась в Тирионе, когда Феанаро покидал родовой замок. — А у меня, — промурлыкала эльфийка, заметив, куда именно смотрит Макалаурэ и кокетливо прикрывшись украшенными золотой сеткой волосами, — Тирион вызывал только восхищение. Всегда казалось, что он совершенство. И, знаешь, каждый раз, когда твои братья затевали новую стройку, расширяя границы города или делая пристройки к уже имеющимся зданиям… — Как знаменитая лестница с балконами? — с печальной нежностью произнёс Макалаурэ. — И аллея по пути к дворцу, — улыбнулась воспоминаниям Дис. — Когда появлялись новые проекты, я каждый раз не понимала, что ещё прекрасного в состоянии придумать и воплотить Феанаро с сыновьями. И боялась, что новое не будет столь же красивым, как уже выстроенное. — Значит, ты не искала развития темы от такта к такту, — вздохнул Макалаурэ, вставая и, заставляя музыку звучать при помощи чар, медленно пошёл в сторону эльфийки. — Тебе нравилось начало песни, и не было интереса узнать, чем станут те прекрасные мелодические узоры, что пока лишь зародились, не раскрылись, будто юный бутон… Стараясь не уронить свечу, дева повернулась к обнявшему её сзади любовнику, подставляя лицо поцелуям. — Мой вопрос, — выдохнула Дис, — был не о песнях… — Впредь, — шепнул ей на ухо менестрель, сдавливая ладонью бедро, постепенно сдвигая руку к внутренней его стороне, — когда хочешь говорить о политике, надевай что-нибудь, кроме украшений. Эльфийка хихикнула. — Отпусти свечи, — прошептал Макалаурэ, пробираясь пальцами в доступные лишь ему потаённые зоны наслаждения на теле девы. — Пожар должен полыхать только в сердцах. Мелодия страсти начала звучать, робко сплетаясь из шелеста тканей простыней, меняющего темп и тональность дыхания, ускоряющихся ударов сердец, шёпота поцелуев, постепенно набираясь смелости и разгораясь пламенем горна, способным растопить серебро и создать струны, подобные тем, что поют в душе. Подобные, но слишком далёкие от идеала. Таинство желаний рождало фантазии многократно более прекрасные, чем их воплощение, и песня любви в воображении играла совсем другие темы и аккорды: глубокие, чувственные, с диапазоном, недоступным для эльфов. Их полифония не имела границ разумного, рассеиваясь где-то у пределов мира бессчётными голосами, невоплотимыми в реальности. Музыкальная фантазия о любви была прекрасной, яркой и… Безжалостно невозможной… Открыв глаза, когда отыграл финальный аккорд, Макалаурэ с нотой разочарования, умело скрываемой за беззаботной мелодией улыбки, посмотрел на счастливую усталую эльфийку, в глазах которой отражался страх. Музыка сердца громыхала во взгляде оглушающей какофонией желания и неуверенности. Это был вопиющий диссонанс радости обладания и страха потери того, чего никогда и не было, но менестрель не хотел нарушать главную песню Истины, звучащую сейчас в его жизни. Честную до боли тишину. *** В комнату влетел ветер, письма соскользнули со стола, и шорох бумаги о мрамор и сердолик заставил наместника заметить, что он засыпал, обняв скомканное шёлковое одеяло, чувствуя спиной прикосновение горячего тела эльфийки. Сколько времени прошло в забытьи, Макалаурэ не знал, да это и не имело значения. — Ты проснулся, владыка? — снова уверенная в себе Дис приподнялась на локте. Её ступня осторожно заскользила вниз по бедру менестреля, подушечки пальцев пощекотали колено, спустились до лодыжки. — Ты говорил, твой главный советник — я, но главный советник слишком многого не знает. Положив руки под голову и выгнув спину так, чтобы грудь смотрелась выигрышней, Дис нежно толкнула любовника пяткой в ягодицу. — Возможно, я не права, — с невинным видом заявила дева, — но мне всегда казалось — сила в единстве. Что же заставило наместника принять решение разделить государство, сделав из одного королевства несколько? Макалаурэ стремительно поднялся с постели и поднял упавшие со стола письма. — Волнорез, — очень серьёзно ответил менестрель, всматриваясь в текст. — Он позволяет обезопасить гавани от гнева Вала Улмо. Моргот не нападёт на нас по морю, потому что ему этого не позволит сделать Владыка Морей. В отличие от остальных братьев-Айнур, Вала Улмо никогда не встанет на сторону Моргота. Подняв глаза от письма и взявшись за меч, подаренный отцом, Макалаурэ прислушался. — У града Феанарион нет мелодии, — снова заговорил о своём менестрель. — Я не понимаю тебя, — Дис села, кутаясь в шёлк. — Вала Улмо может разгневаться на нас? И что тогда? — Ничего хорошего, — вздохнул наместник, изящно взмахнув клинком. — Тогда… Петь о нас будет лежащий на дне бескрайнего моря меч Песнопевец. — Я сейчас снова обнажусь, — с угрозой в голосе заявила Дис, решительно взявшись за шёлк, скрывающий её тело, — и не прикроюсь до тех пор, пока ты не обессилишь и не станешь отвечать мне по существу. Макалаурэ грустно улыбнулся и отложил меч. — Подумай сама, милая мудрая советница, — сказал менестрель с затаённой досадой, — каким образом я смогу заставить Тьелко подчиняться мне, как владыке? Или Карнистира. Да и остальных… Понимаешь, любовь моя, письмо из Дориата было не только для Курво, и весть о том, что Тьелпе жив — далеко не самое важное. Я пока не обсуждал это с братьями и не хотел посвящать тебя, но раз уж ты угрожаешь… Менестрель снова взялся за меч. — В письме говорится, что некий вассал Эльвэ по имени Новэ возжелал помочь в борьбе с Морготом. О том, кто именно написал письмо, я расскажу тебе позже, милая леди моего сердца. Главное — я, наконец, нашёл союзника и не собираюсь делиться его помощью. Не знаю, Дис… — в голосе Макалаурэ прозвучала сталь. — Может быть, я не прав, и мои братья тоже не спят ночами… Но посланник Амдира принёс письмо мне. В нём сказано, что много веков страдавший от гнёта орков Корабел прислушался к просьбе «друга и союзника Нолдор», который надеется на дальнейшую дружбу с нами. На выгодных для всех нас условиях. Дис заинтересовалась. — Об этом позже, дорогая. Новэ Корабел уверяет, что Улмо благоволит ему, является в видениях и снах, говорит с ним. И то, что родичи Финвэ решили «лезть не в своё дело», пытаясь вершить справедливость в делах Валар, в которых ничего не смыслят, тем самым сея хаос и проливая кровь, в итоге обернётся против них же. Новэ утверждает, что надо было смиренно ждать, когда Валар сами разберутся с собратом, сделав это бескровно. Также он уверяет, что Вала Улмо обещал никого не оставить в скорби, и что всем, познавшим боль, вернётся беззаботное счастье. Однако… Далее, Дис, самое интересное. Макалаурэ погладил лезвие клинка. — Новэ, передав всё это, сообщает, что Валар существуют независимо от нас, а мы от них зависим. Валар знают о нас почти всё, а мы о них — абсолютно ничего. Нам, детям Эру, не дано даже примерно представить, что на уме у Айнур. Поэтому надо рассчитывать только на свои силы. Дис удивлённо подняла брови. — Я тоже удивился такому повороту сюжета, — Макалаурэ отдёрнул штору и посмотрел на рассеивающийся туман. — Новэ Корабел говорит, что построит на севере волнорез — исполинское подводное сооружение, которое защитит не только от бури, но и от флота. И вот что я подумал, милая, — прищурился менестрель, снова любуясь клинком, — с помощью верных Новэ я смогу попробовать спасти брата и, если мне это удастся, я не поделюсь славой с остальными, называющими себя сынами Феанаро. Разумеется, я не стану рассказывать Нельо о том, что мне говорил Карнистир, но и защищать этих эльфов не буду. Дис опустила глаза, Макалаурэ взял меч. — Музыки города не слышно, — пропел менестрель, — зато… Песнь стали звучит всё громче.