Свет проклятых звёзд

Глаза с портрета смотрели внимательно и оценивающе, взгляд пронизывал острейшей сталью, гипнотизировал, заставлял ощущать потерю тверди под ногами. Картина была прекрасная и до дрожи страшная. — Это жемчужина галереи! — восхищённо любуясь портретом принцессы, произнёс Даэрон, желая сказать приятные слова создателю галереи — принцу Келеборну. — Чёрный жемчуг блестит иначе, — мрачным голосом отозвался Саэрос, игнорируя «племянника» своего владыки. — Советник абсолютно прав, — ослепительно улыбнулся самозванец, — чёрный жемчуг другой. Принцесса Лутиэн — это… Сильмариль. Редчайшее сокровище, уникальное и неповторимое. Одна из трёх звёзд королевской семьи. Поклонившись самодовольно улыбающемуся Тинголу и задумчивой Мелиан, Келеборн хотел удалиться и найти себе какое-нибудь занятие, чтобы ещё раз попробовать обдумать свои дальнейшие действия, но королева многозначительно взглянула на Тэлеро и пришлось продолжить любоваться портретом. — Советник Даэрон, — наблюдая за бледнеющим от злости Саэросом, который ненавидел, когда менестреля снова возносили на важную государственную должность, громко произнёс король, — ты уже ознакомился с присланными Нолдор летописями? — Да, владыка, — изо всех сил скрывая тоску в голосе, ответил безответно влюблённый певец, которому всё больше приходилось сидеть за текстами, совершенно не видясь с принцессой. К тому же теперь, когда Средиземье освободилось от орков, спасать по лесам стало некого, Лутиэн вовсе перестала обращать внимание на измученного одиночеством эльфа. — Ты написал историю появления ещё двух братских народов в наших землях? — Да, владыка. — Зачитаешь на празднике. — Да, владыка. Тингол, смотря на менестреля свысока, угрожающе прищурился. — Прости, владыка, — поспешил поклониться Даэрон, — но мне не будет счастья в жизни, пока прекрасная Лутиэн мне не жена. Без её любви у меня словно сердце из груди вырвали. — Не о том ты думаешь, «советник», — скривился Саэрос, принимая бокал вина из рук слуги, — но я избавлю тебя от страданий, если будет на то воля владыки. Я сам хочу просить руки прекрасной Лутиэн. Королева Мелиан отрицательно покачала головой, сильнее сжав ладонь мужа. — Очень жаль, — вздохнул Саэрос, с удовольствием наблюдая за побледневшим соперником за благосклонность короля, — но я не договорил. Не о том ты думаешь, менестрель. То есть, советник Даэрон. Великий летописец и творец письменности. Сегодня особый день для всех нас, ведь мы празднуем появление первенца в семье нашего главного архитектора. На торжество приглашены даже наугрим! Наверное, менестрель, ах, то есть, советник, разумеется, не понимает, к чему я клоню. А вот к чему: в Дориате создаются семьи, рождаются дети. За годичный цикл прирост населения составляет полсотни младенцев. И всё благодаря заботе королевы! У нас, в отличие от всего остального Белерианда, нет перепадов погоды, не бывает зим и неурожаев. Даже грозы для нас лишь страшилки из внешнего мира. А теперь подумай, мудрый советник Даэрон, как разместить на нашей территории, никого не притеснив, ещё один народ? Ты понимаешь, что, оказавшись в нашем дивном краю, две тысячи эльфов очень быстро удвоят численность, и на этом дело не остановится. Силы владычицы Мелиан не безграничны, мы обязаны понимать, что невозможно бесконечно расширять границу. Поэтому, советник Даэрон, мы обязаны решить, как отказать в поселении на нашей территории валинорским братьям. Нам никто не гарантирует, что ещё через несколько лет не придут из-за моря новые народы, которые тоже неожиданно окажутся нашей роднёй. И ещё. Этот народ называет себя потомками трёх родов: Нолдор, Тэлери и Ваньяр, вожди которых, Финвэ, Ингвэ и Ольвэ, были братьями нашего владыки, родными или названными. Очень удобная позиция, позволяющая породниться со всеми, однако, Нолдор в Дориате никогда не жили. Ваньяр тоже. И я не вижу причин нарушать эту добрую традицию. Что же касается Тэлери — да, это наши родные братья, но вождь валинорских пришельцев называет себя королём, а свою сестру — королевой. И мне непонятно, на каком основании они пытаются поселиться в Дориате. В стране не может быть двух королей и двух королев. Моё мнение такое: если владыка Тингол проявит доброту к родне и позволит Финдарато жить в Дориате, пришельцы из Валинора должны будут стать нашими подданными, причём с более низким статусом, чем нынешние дориатрим. Никто не должен лишиться своего положения в обществе и даже просто подвинуться и потесниться ради чужаков. Пришли помогать и учить — пусть помогают и учат, зная своё место. Даэрон вздохнул. — На сегодняшнем торжестве, — умоляюще посмотрел менестрель на своего правителя, — я взял на себя обязанности музыканта и чтеца. Не королевского советника по проблемам населения и его численности, статуса эльфов, не являющихся дориатрим от рождения или создания Завесы, и их места в нашей жизни. Позволь, владыка, удалиться из галереи в зал и приступить к выполнению прямых обязанностей. — Принцесса Лутиэн уже слышала все твои песни, — неприятно растянул губы в улыбке Саэрос, — тебе нечем её впечатлить. Только разочаруешь. Как и своего владыку. — Позволяю, — произнесли одновременно и Тингол, и Мелиан. Даэрон поспешил прочь из галереи, бросив последний печальный взгляд на портрет возлюбленной. — Потрясающая воображение картина, — отрешённо произнесла королева, обводя синими глазами-безднами изображение дочери. — Над ним трудились двенадцать мастеров. Они создали настоящий шедевр и достойны полученных наград. Скажи, Келеборн, каково твоё мнение о сказанном советником Саэросом? Самозванец ждал чего-то подобного, однако всё равно очень надеялся избежать неудобного разговора. Келеборн снова засомневался, стоит ли поступать, как Вольвион. Сын короля Ольвэ обычно соглашался со всем сразу, уходил с совета или личного разговора, и тут начиналось! Удобно, конечно… — Советник Саэрос прав, — осторожно согласился Келеборн, — но ты же понимаешь, владычица, что я обязан отстаивать интересы своего народа. Однако, я в Дориате лишь гость и помощник, поэтому должен знать своё место. И от имени всех рабочих, занимавшихся укреплением берегов и проверкой моста через Эсгалдуин, хочу поблагодарить тебя, владычица Мелиан, за то, что твоя Завеса стала защищать нас от жгучих лучей Анора, которые первое время доставляли много неудобств. — Днём всё равно нельзя долго находиться под открытым небом, — всё так же отрешённо произнесла королева. — И ты, принц, не ответил на мой вопрос. Я хотела знать, что ты думаешь. И я это узнаю, поэтому лучше скажи сам. Келеборн почувствовал, как по спине пробегает холод, лоб становится влажным. — Мой долг — выступать в защиту моего народа, — как можно спокойнее произнёс самозванец, — но, да, видеть здесь, в Дориате, Ваньяр и Нолдор я не хочу. На то есть причины. Личные. Не имеющие отношения к делам королевства. — Ты готов отвечать за свои слова? — глаза Мелиан стали страшными безднами. Чёрно-звёздными. Прошло мгновение, и король Тингол тоже посмотрел на «племянника» двумя провалами в ночное небо. Закрываясь от вмешательства в свой разум, Келеборн с ужасом увидел, что теперь Майэ Мелиан уставилась на него глазами Тингола, а Тингол — глазами Майэ Мелиан. — Должно быть, — сказали два голоса одновременно, хотя губы короля и королевы не шевелились, — причины нежелания видеть собратьев очень веские. И действительно очень личные. Можешь идти, Келеборн. Пожелай малютке Нимлот и счастливым родителям благополучия. Чувствуя, как кружится голова, самозванец поспешил вслед за Даэроном. Чары рассеялись, и владыка Тингол обратился к советнику: — Саэрос, мне срочно нужен Маблунг. Как только закончится праздник, и наугрим уйдут, необходимо будет подготовить план перестройки нижних ярусов Менегрота, правильный с военной точки зрения. И доступ к этим коридорам будет закрыт для посторонних. — Я ведь не посторонний? — заискивающе улыбаясь, спросил советник, но ответа не получил, поэтому, кланяясь, поторопился исполнить приказ, в очередной раз восхищаясь способностью короля Тингола совмещать празднования и решение государственно-важных вопросов. *** В потрясающем воображение своими размерами зале, освещённом магическим голубоватым сиянием, исходящим от росписи на потолке, играла весёлая мелодия, и многие гости танцевали: кто-то парами, кто-то, встав в круг, кто-то — в хороводе. Вошедшего Келеборна поприветствовали многие выжидающие приглашения на танец заинтересованные взгляды голубых, серых, зелёных и карих глаз, в которых, конечно же, не сиял свет священных Древ Валар. Девы демонстрировали наряды и причёски, поднимали бокалы с прозрачным вином и таинственно улыбались. Мгновенно забыв о делах королевства, Келеборн встретился взглядом с художницей, рисовавшей сцены сражений и побед для Галереи Славы. Дева обычно не покидала своей мастерской, встречаться с ней удавалось только на больших праздниках, зато проведённое вместе время невозможно было считать потраченным зря — художница умела рассказывать общеизвестные истории настолько необычно и увлекательно, что самозванец каждый раз ловил себя на том, как ждёт неожиданной развязки сюжета. Которой, увы, не бывало. — Потанцуешь со мной, прекрасная леди? — спросили губы, но глаза видели ответ заранее. Даэрон, сидя с другими музыкантами, отвёл от принца и его поклонниц взгляд. Где же Лутиэн? Неужели она снова не придёт на праздник? Почему? Где она? И почему не позвала с собой? Эти вопросы вставали всё чаще, и никогда не находили ответа. Хотя, нет, ответ был, но он настолько не устраивал влюблённого певца, что эльф предпочитал его не замечать. Решив, что менестрели справятся сами, Даэрон подошёл к счастливым родителям малышки, в честь которой устроили праздник. Девочка лежала в колыбели, утопая в кружевах и шелках, смотрела на висящую над собой золотую звёздочку голубыми глазками в обрамлении белоснежных ресниц и улыбалась. — Малышке пора спать, — извиняющимся тоном сказала мама, собираясь уходить. — Тогда, — улыбнулся Даэрон, чувствуя, что сейчас заплачет, — я спою для Нимлот колыбельную. Можно? Эльфийка кивнула. Менестрель смотрел на ребёнка и думал, что, скорее всего, ему не суждено прижать к сердцу собственное дитя, ведь Лутиэн… Взяв крошку на руки, Даэрон вспомнил, как спасал младенцев из-под завалов, сгоревших домов, как уносил новорожденных из племён, где у маленького эльфа не может быть будущего, какими худыми и грязными были эти несчастные детишки… А радостная, хоть и уставшая от внимания, Нимлот, любимая семьёй, пухленькая, пахнущая маслами, одетая в белоснежные кружева, даже представить не может, как ей повезло родиться в безопасном Дориате, когда войны закончились. Оценит ли дитя этот дар? Или будет считать Завесу клетью? Как Лутиэн… Снова думая, что ему не суждено петь колыбельные своим детям, Даэрон решил, что подарит Нимлот написанную очень давно песню, когда менестрель ещё надеялся на счастливую семью с принцессой. Улеглось в лесу под вечер Многозвучье птичьих стай, Мать журавлика целует — Поскорее засыпай. Он на маму смотрит нежно И качает головой: «Я хочу увидеть небо Голубое, голубое, Я хочу увидеть небо, Ты возьми меня с собой». Прилетел залётный ветер На зелёных парусах, Спел он соснам корабельным О приливах и штормах. И журавлик несмышлёный Вновь качает головой: «Я хочу увидеть море Голубое, голубое, Я хочу увидеть море, Ты возьми меня с собой». Мой журавлик улетает За леса и за моря, Он увидит, он узнает Как рождается заря. И в мгновенье расставанья Я скажу ему: «Родной, Я хочу увидеть землю Золотую, голубую, Я хочу увидеть землю, Ты возьми меня с собой». Девочка задремала, не дослушав, и, вернув дитя матери, Даэрон взял вино и пошёл прочь из зала, чтобы не сидеть среди веселящихся гостей с печальным видом, развеяться и вернуться обратно исполнять обязанности музыканта и чтеца. *** — Я вообще не понимаю смысла того, что сегодня в Менегроте происходит, и будет продолжаться дюжину дней, — отмахнулся лучник, выдёргивая стрелы из закреплённой на дереве мишени. — Такому маленькому ребёнку праздник не нужен. — Зато родителям приятно, — Маблунг выпустил одновременно две стрелы, следом ещё одну и критически посмотрел на результат. — Когда у меня родился старший сын, король тоже праздник устроил. — Ничего вы не понимаете, вояки, — прервал разговор посланник Саэроса, подходя к тренирующимся бойцам и с уважением кивая в сторону мишеней. — Чествуя лучших, владыка разжигает в сердцах подданных желание быть непревзойдёнными в своём деле, бесконечно совершенствовать навыки и… — Рожать больше детей, — улыбнулся Маблунг, пересчитывая стрелы в колчане. — Это тоже, — согласился посланник, поправляя многослойные манжеты. — Тебе, военачальник, придётся присоединиться к торжеству. Король приказал тебе сообщить, что ты срочно ему нужен. — Белег, — нахмурился лучник, — командуй тренировкой. Пойдём, советник. По дороге расскажешь, что к чему. — Нет, воин, нет-нет, ты не можешь идти на праздник одетый… В это! — запротестовал приближённый короля. — Ты знаешь, что обязан прийти в парадных одеждах и с супругой? Никто не должен подумать, будто Дориату что-то угрожает, и военачальник вызван на торжество по срочному делу! Маблунг пристально посмотрел на посланника Саэроса. — Я ничего не говорил, — заговорщически произнёс советник, — но ты должен сделать так, как надо. Пламя войны разжечь легко, и только в нём может закалиться сталь. Увы, произойдёт это с одной-единственной целью — победить в новой войне, ведь зачем нужен меч в мирное время? — Из стали можно делать много того, что пригодится в обычной жизни, например, на охоте, — сумел скрыть тревогу военачальник, услышав про пламя и меч. — Эй, боец! — послышался оклик, и эльфы обернулись. Со стороны залива по дороге ехал верхом на гнедом жеребце Амдир, рядом с ним, помимо троих собратьев, скакали двое Нолдор в красном. — Привет, Маблунг! — снова закричал воин. — Встречай наших пещерных гостей! Они скоро подъедут. У них гружёные повозки, движутся со скоростью улиток. — Гостей я беру на себя, — натянуто улыбнулся советник, обращаясь к военачальнику, — а ты поспеши к королю. — Кто это с тобой, Амдир? — крикнул Маблунг. — Это потомок самого Феанаро Куруфинвэ! — гордо заявил воин. — С очень сложным именем. И его друг и помощник. Наугрим считают их братьями. «Только мы не наугрим», — подумал военачальник, но не стал говорить этого вслух, тем более Амдиру, любовь которого к Детям Ауле лишала эльфа способности объективно мыслить. А «придворные интриги» вообще никогда не волновали бойца, вызывая лишь тоску и желание уйти из Дориата «на разведку», чтобы опять веселиться с наугрим. — Я должен сказать королю, кто они, — с нажимом спросил Маблунг. — Тьелперинквар Куруфинвион из Тириона, — гордо заявил молодой Нолдо, наслаждаясь недовольной гримасой дориатрим. Синдар будет очень непросто повторить его имя. Но они, наверно, будут стараться. *** Музыка леса звучала тревожно, сплеталась с танцем полёта птиц и насекомых, звучала в потоках воды и кружила хороводы листьев. Если бы идущая по незримой для детей Эру тропе Лутиэн вспоминала о Даэроне, она бы подумала, что несчастный менестрель не понимает и никогда не сможет понять, чем является истинная музыка, и почему его пение и игра не может нравиться принцессе. Но Лутиэн не вспоминала Даэрона. Кружась вместе с ветром, напевая в унисон с рекой и задавая природе ритм, дитя Майэ Мелиан возвращалась к своей истинной сути, освобождаясь, пусть и временно, от оков эльфийского происхождения. И пусть звёзды далеко, музыка Айнур и бездна, наполненная тьмой и светом, едины и неразделимы. Песня, танец и воплощённое дитя сплетения разных тем расцветёт и угаснёт единым целым. Прекрасным и в жизни, и в смерти. И в пророческом видении, фрагментами доступном лишь Айнур, Лутиэн любовалась опадающими лепестками прекраснейшего цветка, именованного Ардой, которому пока ещё не суждено погибнуть, но и первоначального благоухания практически не осталось. Жаль… Арда была так красива…