Свет проклятых звёзд

— Как же это всё могло с тобой случиться?! Эру! Ответь! — вместо ожидаемых указаний после принесённых вестей, пропел Макалаурэ. Бывший теперь уже наместник бывшего короля видел тень изумления и раздражения в глазах своего верного Аранаро, однако ничего не мог поделать с рвущейся из груди песней. — Но Душа бесследно Прочь ушла за ветром — Раз был выбор сделан, Вот и цена! Страшная дань! Хохот и стон — Смешались явь и сон. Всё, о чём мечтал, Оплачено сполна! Знай, что теперь Назад закрыта дверь! И звучит твоя Симфония Огня! Вечный поток Из тысячи дорог Выбрал этот путь, И время не вернуть! Танец теней В мерцании свечей. И звучит твоя Симфония Огня! Захохотав и отмахнувшись, Макалаурэ ушёл в шатёр. Смеялся Феаноринг долго. Заливаясь слезами. — Ну, брат, что скажешь теперь? — появился на пороге Морифинвэ. Кажется, трезвый. — На этот раз отмолчаться не получится. Я всё знаю. — А тогда зачем мне что-то говорить? — снова начал смеяться менестрель. — Мы теперь народ Нолофиньо. Его подданные. И он вправе делать с нами, что захочет. И, знаешь, Морьо, если он решит нас казнить, я даже не скажу, что наш Мудрец не прав. Я бы на его месте нас не просто обезглавил, а сначала… Согнувшись в приступе смеха, Макалаурэ хлопнул ладонью по столу и вытер слёзы. — Морьо, — дрожащими губами произнёс потерявший статус наместник, — мы это заслужили. — Да какая разница?! — зло прошипел Карнистир, бросаясь на брата, словно пантера: бесшумно, с места и стремительно. — Это что? Месть?! Руссандол нам отомстил?! — Отпусти меня, пожалуйста, — сквозь плач и хохот выдавил слова менестрель. — Поздно бить друг друга. — А что не поздно?! Что?! — Я не знаю, — беспомощно развёл руками Макалаурэ, радуясь, что Морьо его больше не держит. — Соберёмся вместе и поговорим! — резко развернувшись, Карнистир исчез за пологом шатра. Менестрель проводил брата взглядом. — Нет, — сказал он, вытирая лицо ладонями, — хватит разговоров. Договорились уже. *** Сияющие, словно залитые солнцем снежные вершины, холодные голубые глаза в обрамлении белых ресниц уставились на Линдиро, лишая воли убийственной жестокостью, проступающей сквозь фальшивую вежливость. — Но почему ты, доблестный воин, сын героя Асталиона, не выяснил всех известных Третьему Дому подробностей? — спросил Туркафинвэ, сидя за длинным столом вместе с четырьмя братьями, ласково поглаживая вроде бы спящего у ног Хуана. Линдиро стоял и молчал. — Когда я задаю вопрос, — ещё вежливее напомнил беловолосый Феаноринг, — необходимо отвечать. «Нет! — боролся с домыслами Туркафинвэ, надеясь, что сомнения не отражаются на лице. — Нет! Не думать о том, что потерянный статус означает полную потерю власти! Я всё равно не ровня с простыми вояками! Что бы ни случилось! И они не должны об этом забывать!» — Или ты, — продолжил размеренную речь сын Феанаро, — полагаешь, что я не имею права задавать вопросы? Хочешь применения силы? Глаза Питьяфинвэ округлились, Тэльво по-прежнему неподвижно смотрел в стол, держа в руках бокал. — Если тебе нечего сказать, можешь идти, — спокойно произнёс Курво, поглаживая письмо с остатками сломанной дориатской печати. — Необходимо мобилизовать армию, созвать ближайшие поселения. В любой момент могут прийти нежелательные визитёры. — Правильно! — вскочил Морифинвэ. — Катись! И нам нельзя уходить в глухую оборону! Что тебе написал сын, Курво?! Третий Дом идёт в Дориат? Зачем? Что говорят подданные Эльвэ? — Тьелпе об этом не писал, — поднял брови Феаноринг-внешняя-копия-отца. — Отцу сын пишет не о политике. — Потому что он наивный дурак! Младенец в теле мужчины! — ударил кулаком по столу Карнистир, и Тьелко заметно напрягся. — И почему с нами нет Кано?! Где этот проклятый горе-наместник?! Он снова действует у нас за спиной! Предатель! Но я не такой! Я вам всем — слышите?! — заявляю, что сидеть на мягком месте не стану! Я еду в Дориат! И сам всё узнаю! Чуть не сбив с ног медленно отступающего к выходу из шатра Линдиро, Морифинвэ вылетел чёрной тенью на улицу. — Я продолжу стройку, — бледнея, проговорил Питьяфинвэ, вставая из-за стола, — укреплю внешние стены. Обсуждать мне нечего. Проводив взглядом младшего брата, Тьелко облегчённо вздохнул. — Курво, — сказал он тихо, — скажи, что обо всём этом думаешь? Кудрявый черноволосый Нолдо, которого, несмотря на внешнее сходство, никто никогда не путал с отцом, с тревогой поднял глаза от письма. — В Дориате не ждут гостей с радостью, — отозвался Куруфинвэ, — Тьелпе не уточнял причины, потому что у него там друзья, моего сына приняли радушно. — Я не об этом, Курво, — вздохнул Туркафинвэ. — Нельо. Зачем он это сделал? И как нам быть теперь? — Как будто непонятно, зачем, — перебил брата Тэлуфинвэ. — И нам придётся молить о прощении. Беловолосый Феаноринг поджал губы, продолжая гладить Хуана. Больше сказать было нечего. *** Письмо. От Майтимо. Только написано не его рукой… С горечью зажмурившись, Макалаурэ, которого уже в пути на север настиг гонец из лагеря дяди-нолдорана, остановил коня. Какой знакомый почерк! Но ни слова лично от Дис. Ни приписки! Почему?.. Решив не думать о столь несущественных сейчас вещах, менестрель всмотрелся в текст. Не приезжать? Никого не посылать? Но… — Едем немедленно! — крикнул Макалаурэ своим верным. — Быстро, как только можем! Вперёд! В лица всадников ударил ветер, дорога понеслась под копытами, поднимая клубы пыли, разбрасывая мелкие камешки. На север! Без промедления! Больше ждать нечего. *** Маленький, временно построенный домик у поворота реки, казалось, отдалялся с каждым шагом в сторону порога. Ближе… И дальше. Всё сложнее и сложнее идти. — Линдэ… — выдохнул Питьяфинвэ. — Линдэ! Ты дома? «Как было легко, когда эльфы доверяли Валар и, не боясь, использовали осанвэ, уверенные, что тайные разговоры никогда не обратятся против них самих!» — от этой мысли стало ещё печальнее на сердце. На пороге появилась точёная фигура в серебристом платье, алой накидке и с ниспадающей до середины бёдер туго заплетённой тяжёлой косой, украшенной красно-серыми лентами. — Линдэ… — Что случилось, мой Свет Огня? Прозрачные глаза эльфийки стали испуганными. — По мне так заметно, что всё плохо? — горько усмехнулся Феаноринг. — Прости, не хотел тебя пугать. Пойдём, погуляем по берегу. Галенлиндэ шагнула на выложенную гранитом дорожку. — Ты можешь со мной поделиться любой печалью, — голос эльфийки дрогнул. — Мне придётся это сделать, хочу я или нет, — снова усмехнулся Питьяфинвэ. — Идём. С цветущих сиреневыми и белыми колокольчиками высоких кустов, трепеща на лёгком ветру, опадали лепестки, заполняя воздух стремительно тающим ароматом. Уровень реки медленно поднимался, и на мгновение Феаноринг отвлёкся от мыслей о будущем разговоре с супругой, подумав, что необходимо сделать отвод воды от строящегося города. Над мелкой блестящей лучами Анар рябью на реке запрыгали серебристые рыбки, прилетели белые чайки. — Амрас… — нежные ладони Галенлиндэ легли на плечи Феаноринга, и вдруг стало очень сложно дышать. — Обещай мне, — Питьяфинвэ посмотрел в глаза жены, — что не будешь задавать вопросы. Я сам всё скажу. Эльфийка согласно кивнула. — Так случилось, — глубоко вздохнул сын Феанаро, — что мой брат-король отрёкся от власти в пользу нашего дяди. Тем самым Майтимо сделал нас подданными главы недружественной семьи. Ты больше не жена нолдорского принца, я теперь… Никто. Просто эльф. И я просил не задавать вопросов, но знать ты должна. Вражда между нашими семьями была замешана на крови. Ты уже поняла это, наверное. А теперь, по воле моего брата, король имеет полное право распоряжаться нашей судьбой. Жизнью. Пролить кровь. За кровь. Я не хочу быть виноватым в твоей смерти, Галенлиндэ. Уезжай к отцу. Я отдам тебе всё ценное, что имею. Ты будешь богатой невестой. Дочь Кирдана опустила взгляд. — Пойдём, помогу тебе собраться в дорогу, — тихо, через силу, сказал Питьяфинвэ. — Нет, — тёплые ладони эльфийки легли на скулы Нолдо. — Я останусь с тобой. Какая бы судьба ни была тебе уготована, я её разделю. До конца и в полной мере. — Ты просто не знаешь, что обещаешь. Неужели жизнь не дорога? — Не задавай вопросы, — приложила мужу палец к губам эльфийка. — Просто прими неизбежное: тебе придётся делить со мной жизнь во всех её добрых и злых проявлениях. А ещё я буду защищать тебя от твоего грозного дяди. Представив Нолофинвэ с «грозным» выражением лица, Питьяфинвэ расхохотался. — Отрежу косу, — зловеще заявила Галенлиндэ, — и задушу его, как верёвкой. Никто не смеет обижать моего мужа, даже если он безродный бродяга. Но ты, Амрас, не безродный. И не признавать это невозможно. А статус… Ты завоюешь его снова, на этот раз сам. И тогда никто не сможет лишить тебя положения, даже старший брат. — Спасибо, — со вздохом сказал Питьяфинвэ. — теперь мне точно нечего бояться, я уверен.