Свет проклятых звёзд

Ветер играл в жестокую игру с суеверной и чувствующей себя виноватой перед всей Ардой эльфийкой, то подталкивая в спину, словно подбадривая, то начиная дуть в лицо, не давая сделать шаг, предупреждая об опасности. Продолжать ли путь? Или сбежать в леса на юге, бросив дом? Поможет ли это? Ситуация всё больше казалась безвыходной и грозящей гибелью. «Я должна увидеть нолдорана!» — отвлекала себя от пугающих мыслей колдунья, направляясь в обход сквозь лес к лагерю Нолофинвэ. Увидев вдали костры, эльфийка прислушалась: произношение и манера говорить даже издалека выдавала героев Митрима, и Зеленоглазка на всякий случай спряталась. Если прозвучат знакомые голоса, можно будет понять, как двигаться дальше. — Меня ждёшь? — спросил появившийся из тьмы Аранаро, и эльфийка от испуга вздрогнула. — Боишься, что теперь не пустят обратно? — Друг мой! — кинулась обниматься Зеленоглазка. — Как я рада! Ты снова мне поможешь? — Да, леди, — ответил воин. — Если это было ошибкой, я её повторю. *** Заснуть не получалось, несмотря на полностью лишившую сил усталость: ослабшее тело мучительно ныло от непривычных нагрузок — даже просто долгая ходьба превращалась в тяжёлое испытание, и лишь когда знахари, втирая согревающие масла, размяли ставшие каменными от перенапряжения мышцы, сон накрыл чернеющей пеленой волокнистого тумана, подняв на головокружительную высоту пиков Тангородрима. «Этого больше нет, — твердило сознание, — и никогда не будет! Это лишь морок». Из живой, пульсирующей тьмы посмотрели светящиеся глаза крылатой твари. Ещё одни. И ещё. Рваные лохмотья мрака разорвал ветер, открывая сияющий серебристый небесный светоч. «Мы тоже умеем кусаться», — пропищал насмешливо голос, и глаза приблизились. Содрогнувшись всем телом, Маэдрос открыл глаза. Рядом никого не было: видимо, знахари вышли из шатра поговорить. Призраки прошлого яростно набросились, терзая душу, сын Феанаро почувствовал, что не может находиться в одиночестве. Словно на скале… Лучше умереть! В бездне не останется полноценного сознания, не будет настолько тяжело. — Именем Создателя Эру Илуватара, — прошептал Феанарион, пытаясь справиться с бессилием, — приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова… — Эту песню поют всё больше Нолдор, — тихо сказала заходящая в шатёр юная знахарка, обращаясь к Дис, следующей за ней. — Какую? — судорожно хватаясь за реальность и жизнь, спросил Маэдрос, приподнимаясь на подушках. Постепенно возвращалась память о том, что в полдень предстоит сообщить народу о прекращении вражды между Нолдор, а после — жить с пониманием, что предал отца. Неужели нужно было выдержать пытки Моргота, чтобы потом сдаться под натиском нескольких слов всего лишь эльфа?! «Я предал отца! — мысль становилась невыносимой. — Отдал власть над родом Феанаро в руки сына Индис! Это худшее, что я мог сделать!» — Песню о Битве-под-Звёздами, — улыбнулась Дис, подходя к постели и оценивающе смотря на лежащего Нолдо, замечая участившееся дыхание и сердцебиение, малейшие изменения цвета лица и взгляда. — Героев воспевают чаще и громче, сочиняют новые песни. — Я жду, что о Битве-под-Звёздами напишет Аклариквет, — чуть смущённо произнесла юная знахарка. Маэдрос переглянулся с Дис и рассмеялся, только глаза остались неподвижными: — Он будет петь, что Ноло всех победил в одиночку, только не спас безумца-брата, который его не послушал и бросился в бой впереди героя? Поклонница менестреля обиделась, замолчала и взялась за работу с сушёными травами. Дис подала Феанорингу стакан с душистым настоем. «Песен о Битве-под-Звёздами всё больше, — делая глоток, задумался Маэдрос, — значит, Мудрый ты наш, твой венец нолдорана не столь полюбился народу, как ты рассчитывал». Вернув знахарке опустевший стакан, Феаноринг вдруг почувствовал, что хочет есть. Это было так странно и непривычно, что заставило сомневаться, всё ли в порядке. Не чувствовалось ни тошноты, ни боли в животе, ничего. Только голод. Понимание, что здоровье возвращается, заставило искренне улыбнуться и забыть даже о Нолофинвэ. — Посмотрим, что ваш Макалаурэ сочинит, — вдруг очень обиженно сказала юная знахарка, — наверняка, тоже предвзято петь будет! Дис, конечно, не подала вида, что ей неприятно говорить о бывшем любовнике, с которым так и не выяснили отношения, но эмоции скрыть не смогла. Хотелось сказать какую-нибудь колкость, только ничего не приходило в голову, и эльфийка отмахнулась — есть масса гораздо более важных дел, чем спорить, чьи песни менее предвзятые, тем более с влюблённой глупой девой. С улицы донеслись голоса, и среди смешавшихся в общем гуле слов чётко различилось имя Артанис. *** — Привет тебе, пограничник, — с вызовом произнёс Айканаро, поднимаясь вместе с соратником на деревянный коридор между двумя рядами частокола. — По какому праву ты сюда заявился? — сжал рукой копьё Варнондо. — Пока королева Артанис здесь, — поднял на уровень лица факел эльф из рода Финдарато Инголдо, — я обязан обеспечивать её безопасность, помогая воинам нолдорана охранять границы. Ты, я вижу, снова на рубеже. Неужели даже сейчас за дровами ходить зазорно? Варнондо промолчал, но лицо Нолдо было более, чем красноречивым. — Все наши споры — полная ерунда, — подошёл Аралкарион и с радостью поприветствовал третьедомовского собрата, вскользь поинтересовавшись делами его семьи и друзей. — Власть, корона, титулы, звания… За них готовы бросаться на своих же родственников, словно голодные звери, убивающие детёнышей! А настоящую проблему игнорируют все! Но придут орки, и мы пожалеем, что не о том думали. Помните вооружение армии Моргота? Это была добрая сталь! Не валинорская, но добрая! Я очень рад снова видеть тебя, Айканаро, и, надеюсь, ты обрадуешь меня ещё больше. Варнондо, командир, встань на моё место, а я с другом поговорю. Военачальник побагровел. Если бы не недавняя провинность, которая очень не понравилась нолдорану, эльф ни за что не уступил бы, но теперь пришлось умерить пыл и подвинуться. — Если и убивать друг друга, — со знанием дела сообщил Аралкарион, — то за уголь. Вы знаете, что валинорскую сталь не сделать в Эндорэ, потому что невозможно разжечь печь, как в кузнице Вала Ауле? Однако, мы все видели, что у перводомовцев оружие из стали, а не сурьмы или олова, и она точно местная — даже по цвету видно! — Предлагаешь выяснить у Канафинвэ, где он берет антрацитовый уголь? — заинтересовался Варнондо. — Или здесь есть иное горючее? — Именно! — ударил рукой об руку бывший охотник. — Ресурсы! Вот что важно! Чего стóит корона, если защищают её деревянные копья и ломкие мечи? — Ни один правитель, — задумчиво произнёс Айканаро, — не выдаст местоположение ресурсов, тем более, важных для обороны. — У Нолдор правитель один, — высокомерно усмехнулся военачальник, — и ему любой лорд обязан подчиняться. Аралкарион посмотрел на командира очень непочтительно. — Мы открыли ворота для верных Феанариона, — словно не замечая дерзости, продолжил говорить Варнондо, растягивая слова и делая долгие паузы, — они войдут. Как и хотели. Мы закроем ворота, и нолдоран будет распоряжаться своими подданными в полной мере. — Воин усмехнулся. — За дровами их никто не выпустит. *** Проскользнув мимо охраны, Зеленоглазка сбросила капюшон лёгкой дорожной накидки и спокойно и уверенно пошла к шатру знахарей. Вокруг царило непривычное оживление: Нолдор ходили небольшими группами, разговаривали вполголоса, а ещё появились золотоволосые эльфы в одинаковых зелёных плащах, речь которых звучала иначе, нежели говор подданных Нолофинвэ. Взгляд остановился на прекрасном юном воине с очень светлыми, но глубокими, словно бездонная пропасть, сияющими голубыми глазами, захотелось подойти и заговорить, только почему-то не получалось сделать ни шагу. — Где ты была? — властно прозвучал голос Митриэль, возникшей внезапно и бесшумно, будто волколак. «И яда в ней столько же», — с досадой подумала колдунья. — У меня были неотложные дела, — мило улыбнулась Зеленоглазка, — при первой же возможности я обо всём доложу нолдорану. Митриэль сказала что-то ещё, но колдунья уже не слушала: в двух дюжинах шагов впереди появилась эльфийка в белом платье с алмазным пояском и потрясающими волосами, сияющими, словно солнце, но нежнее и чарующе. В свете локонов была ласка, не чувствовался опасный агрессивный жар небесного пламени, только магия, таинственная и непостижимая. Прекрасное лицо ничего не выражало, оставалось неподвижным воплощением лика статуи из чистейшего белого мрамора, дивным и холодным. Заметив восхищение, граничащее с шоком, в глазах колдуньи, Митриэль высокомерно взглянула сверху вниз и фыркнула: — Я принимала роды у её матери. Зеленоглазка посмотрела на знахарку со священным трепетом. На холме с солнечными часами заиграла музыка, и многие эльфы направились на начинающееся торжество, однако сияющая золотом красавица не двигалась с места. Колдунья хотела подойти и задать вопрос, зачем ей быть рядом с шатром знахарей, но собравшаяся вдруг толпа перегородила путь. — Что это значит? — насторожилась Митриэль, осматриваясь. — Я больше не оставлю брата одного, — певуче произнёс подошедший с многочисленными верными Макалаурэ. Травницы переглянулись: с сыном Феанаро были не только его воины, но и Нолдор, ранее считавшиеся Вторым Домом. Полог шатра медленно отодвинулся.