Свет проклятых звёзд

Понять, иллюзорны ли открывавшиеся взгляду картины, было сложно даже для Майя. Состоявший из зеркальных фрагментов зал вибрировал и звенел изнутри, подземная твердыня полнилась жаром, от которого нагревалась почти до кипения вода в фонтанах. Расположение бассейнов определить не получалось, и приходилось осторожно делать каждый шаг, чтобы не провалиться в кипяток. Столь глупо терять материальную оболочку на потеху Вала совершенно не хотелось. Отражения рассыпáлись осколками, искажая картину мира и путь к цели. Зал не был погружён во мрак, но среди бесконечного мерцания бликов найти дорогу не представлялось возможным. Закрыть глаза, довериться ощущениям — вот единственный верный способ не заблудиться в мириадах зеркал. От Песни Творения невозможно было скрыться, но её тема, как бы чудовищно диссонансно ни звучала здесь, не касалась Дарителя непосредственно, поэтому не мешала чувствовать верную дорогу. А ещё одним и, пожалуй, главным путеводителем было дивное трёхголосье, льющееся сквозь тьму и зеркала волшебной музыкой света. Живые кристаллы плакали и мечтали, надеялись и отчаивались, снова и снова зовя своего создателя, своего… отца. Кто может считать одушевлённой вещь, не способную двигаться? Разумной — не умеющую говорить? Лишь тот, кто в состоянии слышать, или, кто вложил собственный дух в кажущийся мёртвым предмет. Открыв глаза и увидев, как дивно преобразился свет Сильмарилей, отражаясь в зеркалах, Майя вдруг понял, почему путь через зал давался столь трудно: Даритель был снова недоволен результатами работы, Мелькор знал это, однако считал, что лучше быть не может, и критика неуместна. — Ты предал своего наставника Вала Ауле, — сказал непонятно откуда владыка севера Эндорэ, — оставшуюся в Валиноре семью, помогая мне. Я жду, когда же ты предашь и меня, ученик Ауле, которого эльфы могли бы называть Майрон Аулендил. Однако, пока ты открыто высказываешь мне недовольство, я могу творить спокойно, не ожидая удара исподтишка. — Я не предатель, — остановился на месте Майя, — у каждого из нас свобода воли и выбора в пределах Замысла Творца. Зеркала вокруг ритмично задрожали, словно вся крепость хохотала над словами Дарителя. — И что же тебе позволяет делать свобода выбора в отношении меня? — спросил Мелькор, и Майя, наконец, увидел и трон, и владыку. И Сильмарили. Живые кристаллы радовались раздору между своим похитителем и его помощником. Веселились сквозь горький плач. Восседая на вычурном троне, Вала выглядел роскошно, подражая облачению на валинорских праздниках, однако корона лежала на подставке, а не красовалась на голове владыки. — Находиться здесь добровольно, — поклонился Майя. — На колени! — приказал вдруг Мелькор, и Даритель удивлённо замер. Что случилось? Обычного почтительного приветствия теперь недостаточно? Под троном засветились красным неподвижные глаза. «Удачный экземпляр, — подумал про чудовище Майя, — но я могу создать лучше». Под ставший невыносимо громким плач дивных камней помощник Вала опустился на одно колено, как обычно преклонялись аманэльдар перед своими королями. Это явно было совсем не то, чего хотел владыка, однако на большее не был согласен сам Майя. — Свобода воли, — усмехнулся Мелькор. — Она слишком ограничена желаниями тех, кто рядом. Сильмарили замерцали, свет начал блекнуть. — Рад служить, повелитель, — низко поклонился появившийся словно из кипящего бассейна предводитель Балрогов. Даритель поднялся, осматриваясь. Сияющие под троном глаза отражались даже в тех зеркалах, где не должны были, двигались, оставаясь на одном месте. Волк здесь не один? — Следи за порядком, Призывающий, — добродушно улыбнулся Мелькор помощнику, не нуждавшемуся в осознании свободы выбора, — мы не должны показываться за южными горами. Пусть боевые гимны эльфиков разобьются о стену нашего молчания. Пускай не видят нашей реакции на свои действия. Ни-ка-кой. И когда их героизм окажется бессмысленным, эльфики набросятся друг на друга, ослабят сами себя. Тогда и нападём. А пока, мой Призывающий, готовь армию, взращивай поколения бойцов, следи за порядком в шахтах. Вода перестала прибывать? Балрог кивнул, кланяясь, довольный, словно остановившийся потоп — его личная заслуга. Мелькор заулыбался ещё добрее и сделал едва заметный жест рукой. С бесконечной высоты теряющегося во тьме и свете, зеркалах и паре потолка, хлопая крыльями, слетела огромная мышь огненно-рыжего окраса. Опустившись рядом с Балрогом, существо обернулось эльфоподобной девушкой, только со значительно более округлыми формами. — Расправьте крылья, мои дорогие! — с пафосом взмахнул руками в жутких ожогах владыка. — Пусть ваш полёт впечатляет рабов и заставляет их быть ещё покорнее! Пар, пламя и свет слились воедино, Балрог и летучая мышь исчезли, оставив после себя не отражающуюся в зеркалах тьму. — Волей или неволей, — усмехнулся Мелькор, демонстративно отвернувшись от Дарителя, — ты служишь Валар. И любые твои изобретения тоже. — К чему этот разговор? — не понял Майя. — Ты хочешь продолжать творить, несмотря на это знание, бывший аулендиль? Или просто не можешь иначе? «Да, каждый из нас не может иначе, поэтому мы здесь». Мысль прозвучала слишком громко, и Мелькор, покачав головой, осторожно надел корону. Сильмарили практически угасли, их пение смолкло. — Мне не нравится план сидеть за горами, — честно сказал Даритель. — Здесь нет нужного мне материала. — Только поэтому? — Пожалуй, да, — отвечая, Майя смотрел в глаза под троном. Кто может приказывать этому существу? Способно ли оно помнить задание и следовать воле хозяина далеко за пределами тронного зала? Нужно ли это качество? И как его развить, если нет возможности покидать северные земли? Вопросов было много, ответы ещё предстояло найти, но первым успехам уже можно было порадоваться.