Свет проклятых звёзд

— В море буря до небес — То сердит сельдяной король. Бьёт по дну он своим хвостом, Пенит волны своей бородой. Выйдет в море лишь смельчак, Да и то, если слишком пьян. Скажет кхулум: «Не дорога Ему совсем своя голова!» Мощная тягловая кобыла размеренно переставляла ноги, ритмично шагая вперёд к намеченной погонщиком цели. Подыгрывая себе на губной гармонике, коренастый бородач с руками кузнеца пел о море, которого никогда не видел, но, пообщавшись с Нолдор из Поющей Долины, наслушался достаточно, чтобы вдохновиться на стихосложение. — Сельдяной король, за столом До утра не сомкнём мы глаз. В твою честь смочим в хмеле усы, На всю ночь о тебе рассказ. Каждый кормщик, каждый рыбак Знает и чтит своевольный твой нрав. Каждый взывает к милости твоей, На тропу тресковую встав. Триста фунтов веса в тебе, Да целых триста футов в длину! Сидя на троне, в своей глубине Обводишь взглядом рыбью страну. Понимая, на кого намекает певец, строители будущего Свободного Тракта рассмеялись. Лошадь покорно остановилась, услышав команду, тяжёлый воз замер на месте, перестав скрипеть. — Ось вот-вот треснет! — перебивая музыку гармоники, крикнул рыжебородый гном, заглянув под дно. — Перегрузил! — Не треснет! Добротно сколочена, — отозвался рабочий, вместе с помощниками снимая на землю мешки. Певец спрыгнул в лужу, подражая похожим на танец движениям эльфов. — Сельдяной король, всё равно Вера в победу живёт в нас! Поскорей бы настала пора, Поскорей бы дождаться утра! Братец, допивай свой эль, Да давай спать — рано вставать. Крепкая сеть готова давно — Негоже ей без дела скучать! А поутру наточим багры Да выйдем в море с первой зарёй. Будет на пиру копчёная сельдь — Уж не обессудь, король сельдяной! Седой гном хмыкнул, поправив съехавший на глаза колпак, и уткнулся в карту. — Помните условие эльфов, которое они больше всего любят повторять? — сурово спросил строитель. — Рубим одно дерево — сажаем два. Да так, чтобы те не засохли! Иначе Пастыри разгневаются и станут мешать работе. — Здесь Пастырей никто отродясь не видал, — фыркнул в бороду перегрузивший воз мастер, — но ссориться с друзьями Азагхала, потакая собственной лени, я бы точно не хотел. Яркий дневной свет озарил расчищенную разровненную основу под будущий тракт, которую уже успели подготовить на участке почти в лигу выехавшие первыми из Белегоста строители, и седобородый мастер довольно хмыкнул, щурясь от безжалостных золотых лучей. — Не люблю поднебесные земли, — протёр он глаза, — слишком много света, и ветер постоянно дует. А летом ещё и пыльца в нос забивается! Собратья были абсолютно согласны, однако все понимали, что нельзя безвылазно сидеть в любимом тёплом подземном доме. — Поутру наточим багры Да выйдем в море с первой зарёй. Будет на пиру копчёная сельдь — Уж не обессудь, король сельдяной! — снова пропел гном с гармоникой, осматриваясь и приветствуя собратьев, что далеко впереди строили дома вдоль будущего тракта. И сомкнувшееся вдали редколесье ответило наугрим таинственным шёпотом листвы. *** Ночная тьма сгущалась по-летнему быстро, однако увлечённые работой наугрим не заметили смены времени суток, пока не взошла луна, и не изменились звуки вокруг. Шорох, шелест, присвист, стрёкот и уханье становились неуловимо громче, ближе и резче, словно произносились с каждым разом более нервно. — У нас не всё гладко, — сказал, наконец, усталый мастер, пришедший поприветствовать новоприбывших на строящийся тракт. Посматривая на каменщиков, разгружавших массивные отёсанные плиты, гном словно с укором качал головой. — Вы знаете, проведя здесь совсем недолго, я убедился, что Кхазад ещё только предстоит покорять лес! — Хочешь сказать, нам здесь не место?! Надо возвращаться в пещеры?! — пряча тревогу за протестом, подбоченился молодой рудокоп. — Я этого не говорил! — Но подразумевал! — Да откуда ты знаешь, ЧТО я подразумевал?! Соображай, на кого бочки катишь, молокосос! — Седина не признак ума! Одновременно бросившись друг на друга с рёвом и кулаками, наугрим едва не затоптали только что сложенный костёр. Поспешив разнять собратьев, мастера подняли шум, от которого разлетелись испуганные птицы, и лишь одна сова почему-то наоборот перебралась ближе, сев на толстую ветку, торчавшую над сложенными пирамидой блоками. — Ах ты мерзкий мешок перьев! — стареющий рабочий швырнул в птицу первую попавшуюся палку. — Шпионить вздумал?! На этот раз ты у меня получишь! — Точно из ума выжил, — вырвался молодой гном и с вызовом посмотрел на собратьев. — Слышали, что он мелет? — Что совой об пень, что пнём об сову! — перебил спорщиков певец, процитировав старую охотничью прибаутку. — Мозги в стороны летят! Йо-хо-хо! — У неё нет мозгов, — посмеялся над своей шуткой каменщик, сильнее раздувая костёр. — Это от пня летят! — со знанием дела сообщил певец. Захохотали все, кроме рабочего из первых прибывших на стройку. — Ржёте, как кони пьяные, но вы ещё поймёте, что ничего смешного тут нет, — заявил гном, начав чертить что-то на земле. — А знаете про эльфийского короля по имени Келегорм Волшебник? — Про Тьелкормо слышал, — кивнул певец. — Келегормом Прекрасным и Светлейшим зовут его наши местные эльфы. А про Волшебника слышу впервые. — Этот король-колдун понимает язык всех зверей, птиц и гадов от мала до велика! — выпучив глаза, взмахнул руками мастер, оторвавшись от чертежа на песке. — Он может приказать любому червю шпионить за нами! Любой мошке! Вон, села на тебя комариха, кровь выпила, а после отнесёт своему господину! И никто не знает, что король-колдун Келегорм сделает с ней! Может, наложит на тебя чары, и ты по гроб жизни служить ему станешь! И после смерти тоже! — Точно чокнутый, — чуть тише прежнего сказал молодой гном. — Ха! Вот увидите сами! — на чертеже появились стрелки и круги. — У нас на стройке очень странные дела творятся! То пропадёт что-нибудь, то… Вот три ночи назад у нас повсюду дохлые вороны со свёрнутыми бошками попадались! То в котле, то в постели, то среди поленьев. Пятна крови на песке появлялись, а ещё… Разровняем мы площадку, только отвернёмся — тут же всё изрыто! — Этого не может быть, — покачал головой хозяин перегруженной телеги. — Сдаётся мне, вы отвлекаетесь надолго и с крепкими напитками. — А почему я сов ловлю? — снова подпел гном с губной гармоникой. — Да потому, что слишком много пью! Взяв из-за пояса охотничий дротик, певец размахнулся, подражая изяществу эльфов, выбросил руку вперёд. Сова с уханьем взлетела, но тут же камнем рухнула на землю. — Сколько ни позируй, — поднял подстреленную дичь хозяин воза, — меткости тебе это не прибавит. Если бы не мой выстрел, шпион Келегорма Волшебника всё бы про нас рассказал своему господину. Особенно подробно про то, как сильно некоторые Кхазад боятся неведомого короля-колдуна, использующего в своих чёрных целях комарих. — Что совой об пень! — видя, как разозлился обвинённый в трусости мастер, попытался разрядить обстановку музыкант. — Эй! Смотрите! — занимавшиеся разгрузкой новоподъехавших телег наугрим закричали тревожно. — У воза с провизией колесо пропало! — Как пропало? Не может быть! — подбоченился седобородый строитель. — Ну, что я говорил? — довольный тем, что оказался прав, мастер просиял. — Моргот знает что творится! — И трёх плит не хватает! — вскрикнул каменщик. — А остальные в крови! Подстреливший сову гном прищурился. — Я и не на таких тварей по подземельям охотился, — тихо сказал он. — Кто со мной, ребята? Разберёмся с этими шпионами. *** Тень проскользнула среди погружённых во тьму деревьев, двигаясь недостаточно легко и быстро, чтобы опытные убийцы подземных чудовищ промахнулись. Запутавшись в сети и получив чувствительные удары стрелами со снятыми острыми наконечниками, которые не ранили, однако оставляли болезненные гематомы, незнакомец вдруг выругался на ногродском наречии, но тут же спохватившись, замолчал. — Этого не может быть! — ахнул молодой рудокоп, подойдя ближе и рассмотрев вредителя. — Зачем?! Охотники окружили замершую на земле добычу. — Нам некогда с ним разбираться, — мрачно произнёс седой мастер. — Отправим в Белегост. Король Азагхал решит, как поступить. Лучше давайте усилим охрану наших телег. Пойманный гном снова выругался и смачно плюнул собратьям под ноги. *** Птичья голова бессильно повисла на свёрнутой шее, тонкие пальцы, измазанные сажей и песком, брезгливо отряхнулись. Бросив очередную мёртвую ворону в мешок, Ривиан развернулась, чтобы продолжить ловлю, но вдруг увидела направленную в грудь стрелу с пятнистым оперением.