Свет проклятых звёзд

— Вы! Недоумки! Грязное орочье племя! Нет, по сравнению с вами орки — мудрецы! — Алмарил, сын нолдорана Карнистира, казалось, сейчас взорвётся из-за охватившего гнева. — Как вы это допустили?! Почему ничего не делаете?! Думать разучились?! Ах, да, вы ведь никогда и не умели! Юный таргелионский принц чувствовал, что вот-вот расплачется от отчаяния, поэтому изо всех сил скрывал постыдные эмоции гневом, однако, как бы ни ругался, видел: производимое впечатление остаётся недостаточным. Да, конечно, его слушают, не перебивая, кивают, вроде бы соглашаясь, но… Они в душе насмехаются? Большинству этих эльдар Алмарил годился в сыновья или даже внуки, и пусть это не было существенной проблемой для командира, которого окружают те, кто добровольно принял подчинённое положение, сын таргелионского нолдорана понимал — статус статусом, а уважение необходимо заслужить. А что сделал он? *** Владыка Белегоста принял гостей в просторной сталактитовой пещере, подсвеченной особым видом грибов, выращиваемых прямо на потолке, их мутноватый блеск играл в ощетинившихся копьями минералах, искрился и рассеивался, создавая приятный таинственный полумрак. Столы стояли в два ряда, на возвышении в конце зала располагался трон, выполненный из похожих на сталактиты пластин из сардоникса и сердолика. Алмарил не думал, что попадёт на столь грандиозный пир, рассчитывая на разговор в узком кругу, поэтому, оказавшись в толпе гостей, несколько растерялся. Осматриваясь и стараясь оценить обстановку, принц заметил музыканта с гуслями на коленях и дудочкой в зубах, который сидел в отдалении, самозабвенно перебирая струны и насвистывая. Почему-то этот светловолосый гном очень не понравился эльфу, захотелось сказать ему что-то неприятное о его умении, точнее, неумении творить мелодии, однако Алмарил решил, что сделает это позже при удобном случае, если таковой выдастся. Недалеко от выхода из пещеры располагалась низина с глубоким быстрым ручьём, который использовался пирующими для справления нужды — здесь было достаточно темно, и валялось немало валунов, за которыми удобно скрываться от посторонних глаз в столь деликатные моменты. Как оказалось позже, жадность до угощений заставляла некоторых наугрим, уже и так растолстевших до того, что еле помещались на скамьях, бегать к воде освобождать желудок для новых порций. Поняв это, Алмарил больше не мог ничего взять в рот в подобной компании и сел так, чтобы не видеть мерзких толстяков даже краем глаза. Ещё одним удивительным открытием для юного принца стало то, что именно здесь, у ручья-вонючки с ним пытались заводить серьёзные разговоры о делах, напрочь отказываясь продолжать беседы в более приятной обстановке, делая вид, будто знать не знают этого таргелионского эльфа. «Передай отцу это, — прячась за угловатый камень у воды, достал из штанов маленький свиток лысый старик, седые волосы которого, росшие только внизу затылка, были заплетены в тонкие косы, — и никому о нём не говори». «Что это?» — спросил Алмарил, думая, куда положить тайное послание. Не сидеть же на нём! «Не помню тебя на советах, парень, — насторожился гном, не желавший открывать содержимое письма. — Но для тебя есть другое предложение. Поговорим после того, как Азагхал озвучит свои планы». «Ты ведь тоже против Свободного Тракта? — когда ушёл лысый, перехватил Алмарила молодой толстяк с весёлыми синими глазами, блестящими азартом из-под густых бровей цвета зрелой пшеницы. — Я думаю, это неправильная позиция. Нам лучше совместно с твоим отцом создать дефицит стройматериалов, чтобы Азагхалу пришлось принять помощь Ногрода и Таргелиона, а потом предъявить счёт и права на распоряжение трактом». «Подожди возвращаться на пир», — остановил принца в нескольких шагах от берега очередной неожиданный собеседник. «Что ещё?» — огрызнулся Алмарил, смотря на гнома свысока с презрением. Как вообще можно воспринимать всерьёз этих уродливых коротышек, которые ростом и до груди не всегда доходят? «Ты же поможешь Дарви бежать? Ты за этим на самом деле приехал?» Эльф ответил презрительным молчанием, а гном заговорщически подмигнул, обещал поговорить позже, однако, как и другие местные интриганы, впоследствии упорно делал вид, будто ни о чём с сыном таргелионского нолдорана не беседовали. Твёрдо решив больше ничего не пить, чтобы не пришлось выходить из зала до окончания торжества, Алмарил делал максимально гордое и отрешённое лицо, придавая своей персоне значимости, однако довольно скоро заметил, как те несколько женщин, что присутствовали на пиру, стали посмеиваться, бросая короткие взгляды в его сторону. Да что эти бородатые уродины себе позволяют?! — Мы готовы обсудить разногласия, — стоя перед троном Азагхала, говорил всё громче и увереннее посол Ногрода, представившийся братом нового короля. — Великий Дурин приглашает тебя на общий большой совет в Таргелион, заодно король Белегоста оценит красоту Великого Торгового Пути! Алмарил заметил странные напряжённые взгляды трёх присутствовавших на торжестве Нолдор с алыми звёздами на одежде. Химринг? Им-то что опять надо? — Наш прежний владыка, увы, принял решение уйти к Праотцам раньше срока, не дожидаясь старческой слабости, — продолжал говорить посол, — и это достойный выбор! Новый Тханэ не уступает в мудрости прежнему, однако кое-что в устройстве города будет иначе. — Зачем королю Азагхалу самолично ехать в Таргелион? — спросил один из эльфов со звездой. Голос прозвучал громко, чтобы услышали все, заглушил речь гнома. — Как зачем? — не растерялся посол. — Знать с чужих слов и видеть своими глазами — несравнимые вещи! Владыка Белегоста молчал. — У меня тоже к вам вопрос! — выпалил раньше положенного Алмарил, вставая с места, забыв об указаниях отца говорить только про возможность создания взаимовыгодного торгового союза. Безопасного, разумеется. — Почему химрингские воины позволяют себе находиться на нашей территории и устанавливать свои порядки?! Почему нам приходится поступаться нашими интересами из-за лорда Маэдроса, который даже не нолдоран? Тишина, воцарившаяся в зале, должна была заставить юного принца задуматься о приличиях и вспомнить цель визита, однако Нолдо сейчас знал только одно: он и вся его семья, их жизнь и процветание — это месть творцам Арды и всем, кто почитает их. Наугрим славят Великого Махала, но Вала Ауле предал доверие Нолдор! Он предал дружбу и превратился из учителя и наставника во врага! Его дети не могут быть честными! Они такие же, как их создатель! — У Владыки Дурина одна лишь просьба, — проигнорировав дерзкого юнца, продолжал ногродский посол, — для успешных совместных дел королям необходимо относиться друг к другу по-братски честно и милосердно. И, конечно, переносить такое отношение на народ. — Я должен отпустить тех, кто угрожал безопасности моих строителей? — впервые за долгое время заговорил Азагхал. — Это будет мудро и милосердно, — поклонился посол. — Я не услышал ответ на мой вопрос! — продолжил настаивать Алмарил. — И не услышишь, — прищурился один из воинов, чуть подаваясь вперёд. — По какому праву верный лорда так разговаривает с принцем?! — вспылил сын нолдорана, и женщины засмеялись смелее, видя, что их мужья не против такой реакции. Химрингские эльфы перестали замечать Алмарила, Азагхал громко приказал всем замолчать. — Воины лорда Маэдроса, — медленно проговорил белегостский король, — это армия верховного нолдорана Финголфина, статус которого, насколько мне известно, выше статуса любого из нолдоранов. — Это не так! — попытался протестовать принц, однако приказ молчать повторился снова. — Я ждал приезда вестников из Таргелиона, — продолжил говорить Азагхал, — подготовил ответ, потому что знал, о чём пойдёт речь. Однако теперь я не намерен передавать свои слова через тебя, незрелый юнец, не знающий правил приличия! Ты в моём доме оскорбляешь моих гостей! С твоим отцом я поговорю лично по приезду в ваши земли. Тебя же здесь я больше не задерживаю. — Прости, владыка, — попытался исправить положение один из сопровождавших Алмарила верных. — Я приношу глубочайшие, покорнейшие извинения! Мой король распорядился передать тебе письмо и… — Нет, — отрезал король Белегоста. — Я не приму из ваших рук послания, потому что не верю таким, как ваш принц, а значит, не стану доверять его прислужникам. Повторяю: в моём городе вас больше никакое дело не задерживает. Это слово правителя! *** — Недоумки! Вы должны были отстоять честь своего принца! Окончательно осознав, что ругань не помогает перестать бояться появляться на глаза отцу, Алмарил постарался подумать о более страшной лично для себя новости: заранее отправив письмо родителю, чтобы тот успел успокоиться и выпустить пар до приезда сына, принц в скором времени получил из дома известие, что его «орки» были ещё более неосторожны, чем примкнувший к ним гном, и попались химрингскому патрулю. — Ривиан… — с тревогой вздохнул юный Нолдо, невольно смотря на север. До королевского дворца оставалось совсем немного, однако страх и гордость всё громче твердили эльфу, что с отцом лучше не встречаться. Выпрямившись в седле и окинув снисходительным взглядом успешно сдерживающих насмешки и неодобрение верных, Алмарил вскинул руку. — Мы допустили, — громче, чем следовало, провозгласил сын нолдорана, — чтобы наши собратья прослыли преступниками. Это грязная ложь! Мы должны отправиться в Химринг и требовать справедливости! Никто не смеет заключать под стражу жителей великого славного Таргелиона и обвинять в мерзких преступлениях! Принц подумал, что его младший брат правильно поступил, когда, узнав о произволе воинов лорда Маэдроса, вернулся из леса домой. И сам цел, и теперь в глазах Ривиан будет выглядеть трусом. Двойная выгода, которой необходимо воспользоваться! — Мы едем в Химринг! — повторил принц, уже представляя себя героем-спасителем прекрасной девы. — Со мной пойдёт каждый, кому претит несправедливость! *** Карнифинвэ, вдоволь наобщавшись с наугрим, был уверен, что больше ничему и никогда не удивится, однако случайно услышанная речь эльфа, которого называли сыном нолдорана, повергла юношу в искреннее изумление. Захотелось расспросить подробнее о преступниках и несправедливости, появилось ощущение неслучайности встречи, однако эльф отбросил мешающие сосредоточиться на будущем совете размышления. Химринг? Несправедливость? Нет, эти два слова не могут сочетаться между собой. Отвернувшись от таргелионского принца и его верных, провозглашавших нечто странное на всю округу, Карнифинвэ поспешил на встречу с дядей. Впереди уже хорошо виднелся невысокий пологий холм с мрачноватой крепостью, освещённой солнцем с тыла, поэтому казавшейся чёрной. «Словно торчащие из земли лезвия, — подумал Нолдо, рассматривая приближающиеся башни, — клинки, острия которых украшены резьбой и вычурными зазубринами, рвущими плоть, оставляющими страшные и более болезненные раны». Внутренне содрогнувшись от подобных ассоциаций, Карнифинвэ окинул взглядом землю вдоль дороги: пыльная, серая, твёрдая. Таргелион. Бесплодная равнина, на которой, вопреки разуму и логике, кипела жизнь.