Свет проклятых звёзд

Воздух у лесного озера наполнился теплом, голосами птиц и детским смехом, однако веселье быстро переросло в драку — это стало понятно по изменившимся звукам, доносившимся с берега. Мысли, означавшие: «Куда смотрит нянька, почему не разнимает малышей, они же могут пострадать», обозначились одним только протяжным «У-у-у-у», и старуха, которой не было ещё и сорока солнечных лет, похромала на шум, потирая опухшие колени. — У-у-у-у-у! Голос практически полностью седой женщины был всё ещё громким и мог приструнить даже некоторых юношей, которые знали за собой грешки, поэтому произнесённое в их адрес «У-у-у-у-у!» заставляло устыдиться и просить прощения. Самым обидным для детей и молодёжи было то, что привязчивая старуха, несмотря на скрученные шишковатые суставы, могла неожиданно и очень больно стукнуть своей тяжёлой, как у крупного мужчины, рукой, а ещё была абсолютно неподкупна: никогда не принимала подарков и угощений, не давала себя приласкать и стояла над душой, пока не исправишь то, что натворил. — У-у-у-у-у! У-У-У-У-У-У-У-У-У! В узловатых пальцах с силой сжалась дубинка, которой обычно прогоняли или убивали непрошенных гостей землянок и шалашей: крыс, ежей, лисиц, барсуков или змей. — А-а-а-а! — завизжала детвора на разные голоса, сообщая друг другу, что пора прятаться, чтоб не пришлось мириться и играть тихо под присмотром злой бабки. Женщина помоложе, высокая и улыбчивая, нянчившаяся с гуляющими мальчишками и девчонками, виновато пожала плечами, однако подойти к своим подопечным не дала. Сама недавно разродившись и поэтому закрывая груди шкурками кроликов, ведь ветер — коварный враг кормящих матерей, нянька, что-то лопоча, погладила главного драчуна по спутанным вьющимся волосам и продемонстрировала, что вшей у него нет, значит, заботятся о мальчике хорошо и не надо тут у-у-укать. Всё под контролем! Погрозив палкой и поправив висящую на бёдрах рысью шкуру, старуха, охая, поплелась обратно в шалаш, который построил её муж, сколько-то зим назад погибший в проруби на рыбалке. Его брат и внук выбраться смогли, но скоро умерли от простуды. — Ня-ня-ня! — начала лепетать няня, снова собирая вокруг себя малышей. — Мя-мя-мя! Дети захихикали, захлопали в ладоши. — Дать! — заплакала кроха с заплетёнными волосами, указывая на цветущую ветку кустарника. — Дя-а-а-а-ать! — Не-не, — погрозила пальцем няня, и её жест повторили девочки постарше. — Ням! Одним словом объяснив, что эти цветы рвать нельзя, потому что на их месте скоро созреют съедобные плоды, женщина стала показывать, как плести игрушки из травинок и колосков. Большинство малышей заинтересовались, принялись за работу: у одних получалось, у других нет, одни делали для себя, другие — в подарок, одни просто повторяли за няней, другие пытались мастерить по-своему. А кто-то не заинтересовался, начал скучать и снова полез в драку, косясь на жилище вредной старухи. — У-у-у-у-у-у-у! — с шуточной угрозой промычала няня, и подопечные залились хохотом, забыв и про поделки, и про возню. — Ляля! Ляля! — позвали из землянки у поворота полноводного ручья. Все матери называли детей так, однако каждый ребёнок знал голос своей мамы, отзывался только на него. Трое ребятишек побросали плетёную траву, ринулись на зов, девочка постарше подняла поделки младших братьев и сестры и понесла их маме в подарок. Остальные продолжили игру, ожидая, когда позовут есть. *** Племя давно перестало быть единой семьёй, где охотники и собиратели разом приносили пропитание на всех: с растущей численностью это стало невозможным, семьи начали разделяться, а некоторые сильные и здоровые мужчины и вовсе уходили куда-то в лес, забрав с собой и родителей, и детей, и внуков. Оставшиеся у озера называли себя «Мы», а ушедших — «Те». Уходившие исчезали из жизни своего бывшего племени, о них либо совсем забывали, либо говорили с печалью, объясняя детям, что они живут в бесконечно огромном страшном лесу, но здесь, где «Мы», безопасно, а вот «Те» ушли, поэтому теперь пропали, и никто больше не видел. «Мы — тут, Те — там». Всё. — Мы-мы-мы-мы-мы-ы-ы! — донеслись крики из-за деревьев, похожие на вой или пение, означавшие удачное завершение охоты и любовь к родному племени. Ожидавшие возвращения братьев, отцов и сыновей женщины и дети подхватили веселье, «Мы-мы-ы-ы» зазвучало со всех сторон. Костёр для приготовления еды разожгли хранители огня. Их было четверо: один молодой и три старика, которым стукнуло немногим больше лет, чем неподкупной воспитательнице, здоровье быстро ухудшалось, поэтому каждый из них уже готовился умирать, подобрал холмик, где закопать косточки, ведь если не придать тело земле, оно станет ужасно вонять, и все трое присматривали себе преемников. Хранить огонь в племени — крайне ответственная задача: найти его очень трудно, а сделать самим — невозможно! Поэтому нельзя допустить, чтобы пламя погасло. Разумеется, люди не помнили, как впервые увидели лесные пожары, когда из-за жара нового дневного светила погибли почти все растения звёздных эпох, а потом сухостой начал гореть. От огня в ужасе бежало всё живое, однако на опушке полыхающего бора было тепло холодными осенними ночами, только далеко не каждый человек решался подойти к погибающим в пламени деревьям, поэтому нашлись те, кто додумались принести огонь в родную землянку. Никто не помнил и не мог передать потомкам, как двое молодых мужчин, соперничая за девушку, что летом плела самые красивые венки, побежали навстречу пламени. Другие побоялись идти с ними, оставшись в холоде и сырости, согреваясь теплом друг друга, уверенные, что безумным храбрецам конец. Мужчины ушли вдвоём, а вернулся только один и, разумеется, рассказать о судьбе другого он не смог бы, даже если бы захотел. Но герой не захотел. Принесённый им огонь быстро погас, пришлось идти снова. Чтобы пламя снова не исчезло, когда ветка распалась прахом, на поддержание горения пошли засушенные венки избранницы, сжигая которые, девушка плакала, однако в землянке действительно стало теплее, только на слишком короткое время. Тогда смельчак ушёл на пугающе долгий срок, а вернулся с целой охапкой хвороста и показал другим, что за дровами для огня ходить совсем не страшно, и с этим справится даже дитя. С тех пор костры в жилищах стали гореть постоянно. Не помнили люди и то, как однажды их предки не уследили за очагом, утратив пламя, а лесной пожар уже потух. Снова замерзая и не имея возможности делать всё то, чему научил огонь: готовить, делать прочную посуду из глины и прижигать раны, племя в отчаянии ходило по чащам в поисках пламени, пока однажды во время грозы в дерево не попала молния. Восприняв это событие, как нечто божественное, люди стали часто обращаться к небу, словно к живому существу, прося помощи в самых разных делах и нередко видя ответы на мольбу. *** Обучать друг друга и передавать опыт и знания, которые невозможно рассказать из-за отсутствия нужных слов, было крайне сложно, немного изменило ситуацию в лучшую сторону случайно полученное умение рисовать. Дети часто баловались, чертя пальцами или палочками на песке птичьи следы. Самые сообразительные изображали простые сюжеты охоты крупных птиц на мелких, пресекая миниатюрные отметины большими. Но когда на речной гальке, коре или среди мха люди с фантазией начали замечать упрощённые, схематические, отдалённо похожие на окружающие предметы изображения, которые легко повторить тростинкой на земле, нашлись желающие запечатлеть целые истории, перерисовывая всё, что попадалось на глаза. Угли, оказалось, могут раскрашивать стены землянок, а трава — даже шкуру и мех! Сок ягод сделает изображение ещё интереснее, да и запах останется приятный. Начало получаться воссоздавать на одежде, коре и камне зелёную траву, чёрные волосы, красный огонь, а иногда удавалось откопать красящие белым камни для изображения лиц и снега. Майэ Ариэн, понимавшая, что не сможет общаться с людьми так же легко, как с эльфами, которых знала в Валиноре, всё же подсказала Младшим Детям Эру, как изображать предметы более похожими на оригинал: если обвести тень, подловив удачный момент, пропорции практически сохранятся, таким способом можно даже выкроить одежду! Тем более, люди быстро заметили, какими острыми бывают сломанные кости, как легко они прорывают плоть, поэтому стали использовать их в качестве орудий, значит, с кожей животных тоже дело наладится, как только сообразят, как и где отрезать. Постепенно люди научились рисовать истории, планы местности и обучающие картинки, поэтому хранители огня кое-как смогли передавать и сохранять свои знания, которые, увы, не каждому следует доверять, как и само пламя — его ведь можно использовать против своих же соплеменников! Костёр разгорелся, глиняный котёл водрузили на жерди. Рядом сложили ещё горсть поленьев, подожгли. *** В племени, называвшем себя «Мы», люди не думали о создании семей: понравились — сошлись, получилось — родили. Нет — и не надо, и так работы хватает: приготовить, убрать, собрать и запасти еду, сделать из шкурок одежду, заготовить дрова, разведать новые полянки и речки взамен истощившихся, наделать новых орудий труда, позаботиться о больных, старых и малых, а ещё успеть отдохнуть. Так бы и продолжалось дальше, если бы в тот момент, когда закипел второй котёл, из леса не явилась толпа незнакомцев с грозным улюлюканьем. — «Мы!» — стуча себя в волосатую, покрытую шрамами грудь, крикнул крупный мужчина с внушительной дубиной в руке. — Я! — показал он на себя. — Мой! — ткнул пальцем в ближайщего амбала. — Мой! Мой! — пересчитал своих собратьев, которых было намного больше, чем пальцев на всех четырёх конечностях. — Мои! — обвёл вооружённое племя рукой, давая понять, что все они — его сыновья или внуки. — «Мы»! — «Мы»? — возмутился старший из живущих у озера, догадавшись, что явились когда-то ушедшие сородичи и теперь хотят главенствовать здесь. — «Мы» — мы! — он указал на своё племя, объясняя, кто здесь свой, а кто нет. — Ты, — скрюченный палец старика погрозил дерзкому громиле, — не «Мы»! Ты — «Те»! Там! — указал дедок направление, в котором следовало идти. — «Мы» — мы! — возразила вооружённая толпа. Вернувшиеся охотники, несмотря на усталость, вышли вперёд. — «Мы» — мы и вы, — предложил объединиться по-хорошему поймавший больше всех лисиц и медведей мужчина, объясняя жестами, что не хочет вражды, однако главный должен оставаться неизменным. — Но-но! — возразил пришелец, давая понять, что привык руководить. — Няня, ляля, тятя? — попросил бывших собратьев старик показать своих женщин и детей, желая знать, есть ли угроза для его собственной семьи: если слабые члены общины выглядят забитым загнанным зверьём, их вождя надо прогнать любой ценой. Пришелец категорически отказался, снова демонстрируя взрослых сыновей. Даже не задумывавшимся о подобном ранее людям было ясно: столько потомков одного возраста от одной жены не родить. — Я — «Мы»! — снова заявил счастливый многодетный отец, и самые уважаемые мужчины племени, поразмыслив, согласились на все условия. В конце концов, не устраивать же драку с такими агрессивными людьми? Может быть, они будут добывать больше еды и смогут заготовить больше дров? Однако, сделав для себя выводы и решив впредь заранее предотвращать вторжение новых «Тех», родители стали женить сыновей и выдавать дочерей замуж даже против их воли. *** Наблюдая, как одна из самых любимых жён расчёсывает подрастающей дочке волосы, разбирая колтуны ловкими пальцами, удачливый охотник улыбался во весь щербатый рот и хотел сделать ещё детей. Однако возникало и другое желание — как-то помочь супруге и удивить её. Иметь сразу несколько жён с недавних пор могли некоторые мужчины племени: семья вождя и лучшие в своём деле охотники, мастера, рыболовы или знахари. Ремесло, как и право на большую семью, по наследству не передавали: своим и чужим детям пытались объяснять сразу всё, и те сами выбирали, чему учиться. Как правило, это было занятие, которое приносило наибольшее удовольствие и легче делалось. Конечно, попадались и лентяи, но на них находились те, у кого лучше всех получалось их наказывать. Несколько мгновений подумав, чем заняться сначала: подготовить жене сюрприз или сделать ещё ребёнка, охотник выбрал второе, а после отправился к мастеру, занимавшемуся изготовлением орудий из кости и камней, за советом. Жестами и характерными движениями нижней части тела объяснив, чем внезапно так сильно впечатлила жена, мужчина с надеждой уставился на соплеменника: — Ы-ы-ы? — Угу, — кивнул тот. Через недолгое время мастер сделал первый гребень из кости, который напоминал раскрытую ладонь. Любимая жена охотника сначала ничего не поняла, потом удивилась, обрадовалась и согласилась, что срочно нужны ещё дети, а дочка, которой вручили гребень, побежала хвастаться новой странной вещью перед соплеменниками. — О! О-о-о! Ах! — на разные голоса удивлялись дети и взрослые, няня взяла странную вещицу, потянула с неё прицепившийся волос, только он не соскользнул, а порвался, издав мелодичный тихий звук, едва-едва слышимый, однако, когда женщина повторила неожиданный фокус, подозвав детишек ближе, это так развеселило ребятню, что каждый начал дёргать у себя волосы, привязывать к гребню и тренькать. Потом в ход пошли травинки, колоски, вьющиеся стебли. Дети быстро вспомнили, что у лесных зверей бывают усы, которыми тоже можно поиграть, надо лишь попросить охотников срезать их с морды дичи, и вскоре у мастеров значительно прибавилось работы по изготовлению гребней и приделыванию к ним усов или нескольких сплетённых для прочности волос. Постепенно костяные основы заменили деревянными, так как для треньканья прочность не требовалась, к тому же теперь даже ребёнок мог сам украсить новую игрушку, выцарапав на ней что-нибудь одному ему понятное. Воспевать название племени стало возможным не только на разные голоса, с присвистом или притопом, но и с аккомпаниментом. *** Напав на след зверя, охотники долго петляли, однако в конце концов вышли к норе. Год был урожайным, поэтому птиц, рыб и зверей в лесу находилось в достатке, и, убив волчицу, мужчины посмотрели на её двух щенков с сомнением: какой смысл их резать? Мяса мало, шерсти тоже, зубы даже на украшения не сгодятся, кости мелкие. — О-о-о! — вдруг замахал руками один из людей, объясняя, что у него появилась идея. Недавно охотники притащили из леса зайчат — детям на потеху, так зверьки выросли, расплодились, теперь можно пообедать, не уходя из родной землянки. Главное, следить, чтоб не убежали, но можно же перебить задние лапы. — О! Ага! — согласился его брат. Действительно, если волчат подрастить, мяса и шкур больше получится. А кормить теми же зайцами можно или вечно лезущими везде крысами. Почему бы не попробовать? Год хороший, еды на всех хватит. В тот момент люди ещё не знали, что выросшим с ними волкам не придётся калечить лапы для верности хозяевам.