Свет проклятых звёзд

Усиливавшийся ветер качал верхушки деревьев, швырял в путников ветви и шишки. То и дело принимался накрапывать дождь, однако недостаточно сильный, чтобы прятаться в палатке. Продолжая путь в неизвестном направлении, эльфы почти не разговаривали друг с другом, лишь Эктелион время от времени играл на флейте, подавая сигналы собратьям и передразнивая птиц. Галдор, вернувшись из Виньямара, стал удивительно молчаливым, грустным и безынициативным, в каждом разговоре вспоминая несчастное белое деревце, которому необходима забота, иначе зачахнет, зато Глорфиндел на удивление взбодрился, начал смеяться и шутить, хотя синие глаза Нолдо словно плакали. Ветер изменил направление, деревья качнулись, издалека донеслись голоса, которые не могли принадлежать птицам и животным. — Похоже, нам повезло, — сказал друзьям неунывающий Нолдо, как заведённый составлявший карты, несмотря на переменчивую погоду, бессмысленное хождение по лесу и безрезультатные поиски, — здесь какое-то поселение. Если они не видели белые деревья, то, может быть, хотя бы поделятся какой-нибудь полезной информацией. Или же мы просто весело проведём время с новыми знакомыми. Послышался приближающийся собачий лай, потом оклик, и псы замолкли. Из-за деревьев показался очень молодой эльф в простой одежде. Кудрявый черноволосый юноша с пронзительными серыми глазами улыбнулся путникам и заговорил на совершенно незнакомом наречии, однако быстро сообразил, что его не понимают, и перешёл на довольно странный, однако переводимый Синдарин. — Прекрасный день, друзья, — сделав немного похожий на танцевальный жест рукой, поздоровался парень. — Это ваши земли? — Нет, — сказал Эктелион. — Да! — с нажимом произнёс одновременно с приятелем Глорфиндел. — Не знаю, — в один голос с Нолдор отозвался Галдор. Юный эльф удивился, а потом рассмеялся. — Не прогоняйте нас, друзья, — очень искренне попросил незнакомец. — Почему мы должны прогонять вас? — удивился менестрель, крутя в руках флейту. — Почему ты называешь нас друзьями? — раздражённо спросил золотоволосый воин, наконец, поняв, чем его так настораживает юноша: эльф говорил не на Квэнья, разумеется, но произношение слишком напоминало говор Феанаро Куруфинвэ и его ближайших сторонников, которые не давали нормально жить и работать языковедам всего Валинора, если те пытались произносить слова «неправильно». И ладно бы только языковедам… — Скажи «друг» и войди, — развёл руками эльф, посматривая куда-то вверх — видимо, в кронах прятались его собратья, — это наша поговорка. У вас так не говорят, когда приходят куда-то, где ранее не бывали? — Нет, — не желая больше слышать режущую ухо речь, Глорфиндел отошёл к составителям карт. — И куда ты собираешься войти? — впервые за долгое время миролюбиво улыбнулся Галдор. — Вероятно, в ваши владения, — пояснил юноша. — Прошу меня правильно понять. Мы идём с востока. Наша земля, которую предки с огромным трудом отвоёвывали у чудовищ многие века, отравлена. — Эльф задумался. — Нет, это неправильное слово. Она не отравлена, она… осквернена? На ней стали гибнуть растения, от воды заболели все, кто её пил. В лесах появились пауки… — Снова напряжённо замолчав, Авар поднёс к губам палец. — Мы не смогли отвоевать землю снова, пришлось уйти. Наш народ пошёл по пути предков, потому что вперёд всегда лучше, чем назад. Нет, не поэтому. Это была дорога мечты для наших предков, они пели о том, как будет хорошо там, за морем. — А почему вы не пошли? Ты знаешь? — заинтересовался Эктелион, услышав про песни. — Мать матери моей матери, — эльф снова задумался, потом махнул рукой, — поссорилась с сестрой. Говорят, Мир была очень ревнивая, боялась, что её любимый кудрявый красавец выберет другую жену, прогоняла от него всех девушек, даже собственную сестру Хириэль — мою прабабушку, даже когда та вышла замуж! Мне рассказывали, будто Валар, пришедшие за эльфами, вели себя, словно… словно… ловцы! Охотники это сразу почувствовали, но некоторые не захотели довериться интуиции. К тому же три избранника вернулись красивые, сияющие и счастливые. Мириэль ушла, Хириэль осталась. — Я сразу понял, дело нечистое! — неожиданно вернулся Глорфиндел. — Говоришь, у вас земля отравлена? А скажи, друг, ты ведь много странствовал, видел где-нибудь белые деревья? Юноша удивился так искренне, что ответ больше не требовался. — Вы не знали? — всё-таки продолжил тему незнакомец. — Это ещё одна причина, по которой не все пошли за Валар: белые деревья специально вырастили, чтобы срубить и построить корабли! Что, если владыки так же относились ко всему живому — создавали, чтобы использовать? Нолдор переглянулись, Синда понимающе кивнул. — Но так нельзя думать, — серьёзно сказал Авар. — Нельзя никому не доверять. Порой даже тот, кто казался врагом, на самом деле друг и помощник. Но я не имею в виду нашего общего врага с севера, разумеется. Он один против всех в нашем мире. — Мы не нашли рощу, — неожиданно подытожил Глорфиндел, очень стараясь не смотреть на юношу, как на дурачка, — зато отыскали лорду Турукано народ, независимый от Кирдана. Мне кажется, это гораздо важнее, чем порубленные на дрова деревья. — Как твоё имя, друг? — спросил Эктелион, полностью согласный с соратником. — Келебрех, — поклонился Авар, — возможно, я потом расскажу, почему меня так называют, но пока — тайна! Решив, что сопроводить небольшое племя Мориквэнди к лорду Турукано важнее, нежели продолжать бессмысленные поиски, подданные сына верховного нолдорана отправились в поселение, чтобы помочь собраться в дорогу. — Танцуй, — стал напевать на почти забытом древнем наречии Келебрех, жестами давая понять кому-то в ветвях, что всё хорошо, — впусти в себя огонь! Познай желаний зной, Сомнений тлен и слабость! Из кроны ближайшего бука выглянула девушка: — Приветствую, друзья! Эктелион помахал ей рукой и начал подыгрывать новому другу на флейте. — Оставь оковы на земле, — продолжал напевать юноша с чёрными кудрями, — и воспари над этим миром ввысь! Мечте, своей мечте открой Свой мир земной, Зажги в груди своей Огонь! Оставь сомненья и иди, Мир в ожидании таких затих. Танцуй, Пусти в себя огонь, Познай желаний боль, Сомнений плен и слабость. Танцуй, Лети к своей мечте, Она твоей судьбы Одна откроет тайну! *** Иттариэль впорхнула в кабинет отца разноцветной бабочкой, кружась в танце под одной ей слышимую музыку, серебряные туфельки мелькали, искрясь, среди парящих складок воздушного платья. Улыбка и румянец на лице девы однозначно давали понять, что ещё одно мужское сердце в Виньямаре разбито. — Всё веселишься? — усмехнулась Ириссэ, отходя от окна и облокачиваясь на спинку стула брата. — Даже жаль тебя расстраивать. — Не надо меня расстраивать, — смущённо захихикала девушка, краснея ещё сильнее. — Мне очень нравятся эльфы, пришедшие к нам с востока! У них такой интересный диалект! Они поют странные, но такие красивые песни! — Турьо, — вздохнула леди, — может, правда, твоей дочурке лучше петь и танцевать в неведении? — Не надо иронии, — Турукано поднял голову от бумаг, худое лицо было синюшно-бледным. — Не время, правда. Ты не понимаешь, что произошло? — Понимаю, — Ириссэ гордо отбросила чёрные локоны за спину, — пора готовить очень мощное охотничье снаряжение. — Тебе бы только шутить! — взорвался виньямарский лорд, Иттариэль испуганно посмотрела на отца. — Смеёшься! Веселишься! Но мы не нашли древесину для кораблей, а ведь это было бы спасением! Теперь Кирдан обвинит меня в бездействии! Понимаешь, что я буду виноват, если морготовы монстры проберутся сюда?! Ты понимаешь, что может сделать полчище таких тварей, если по словам химрингского гонца всего один червяк сжёг и разрушил строящийся осадный лагерь на Ард-Гален?! Понимаешь, Ириссэ? — Тише, — леди приобняла брата за плечи, — тише. Я понимаю, что всё очень плохо. Тебе, брат, удалось запугать дочь и даже немного взволновать меня. А теперь давай подумаем вместе — что теперь делать. — Я не знаю, — честно признался лорд. — Спроси у Вала Улмо, — подмигнула Иттариэль. — Новэ Корабел всегда так делает. — У Вала Улмо? — бездумно отозвался Турукано. — Нет. Нет, дочка. Но кое в чём ты права, да. Я возьму мастеров и поеду к Финдарато. — Зачем? — в один голос спросили эльфийки. — Пусть расскажет, как сделать насыпной остров. Я очень надеюсь, что огнедышащая тварь не умеет плавать. *** — Дракон? — Золотой червь? — Глаурунг? — Новый облик Балрога или искажённая ящерица? — Моргот научился создавать жизнь? — Что делать?! Дворцовая площадь наполнилась встревоженными голосами, воин в алом плаще со звездой Феанаро на груди напряжённо прищурился, косясь на дортонионских лордов, не уверенный, стоило ли вот так собирать народ и сообщать о новой угрозе с севера. Может быть, имело смысл сначала подготовить хоть какой-то план обороны? Айканаро и Ангарато говорили в основном о том, что необходимо обезопасить лес от огня, а если пожар всё-таки случится по вине какой-либо огнедышащей твари, нужны защитные просеки, а лучше — каналы с водой. Дороги тоже необходимо охранять от непрошенных гостей. Да, разумно, однако всё это уже говорилось не раз, делалось стабильно, стало привычным, а угроза пугала новизной, и старые способы защиты теперь казались бесполезными. Осадный лагерь же пал! Камни горели! Сама земля полыхала! — Каждый должен понимать, — постоянно перебивал брата Айканаро, — что бежать и прятаться смысла нет! Моргота надо победить! Мы выстроим ещё крепости! Усилим оборону! Встретим любого врага лицом к лицу и не побежим в ужасе, кто бы ни бросил нам вызов! Мы отстоим нашу землю! Победа будет за нами, ибо наш дух не сломить! Химрингский гонец видел смятение в глазах эльфов, и пусть лорд подбадривал их, всё равно многие боялись и не могли этого скрыть. Даже второй владыка Дортониона не выглядел уверенным в своих силах, постоянно поднимал глаза на окно дворца, в котором виднелся женский силуэт, и смог сосредоточиться на общении с народом, лишь когда закрылись шторы. — Мы победим, — подтвердил Ангарато, — иначе и быть не может. *** Эльдалотэ отошла от окна. — Оставьте меня! — последнее, что смогла сказать леди служанкам, прежде, чем заплакать. «Я должна быть сильной! Должна! Должна! Я летописец! Я не могу сдаться!» Вспоминая Квеннара и Умника, отчаянно смахивая слёзы, Эльдалотэ схватилась за вино и пила до тех пор, пока не закружилась голова. — Эру! Почему? — прошептала эльфийка, думая о сыне и угрозе, с которой придётся столкнуться её мальчику. — Почему? Зачем ты позволяешь Морготу создавать чудовищ, живущих только ради убийства?! Обернувшись на книгу, где лишь половина страниц была исписана, Эльдалотэ взялась за перо. Хмель и слёзы туманили взор и разум, леди не была уверена, что способна написать хоть что-то стоящее, но не могла иначе: сейчас ей было необходимо излить страх и боль на бумагу. Рука начала выводить не слишком ровные тенгвы, на строчки капали слёзы. «Читала в детстве эту сказку мама мне: Жила в лесу волшебном стайка ярких птиц, И в тот же вечер я их видела во сне, Под тихий шёпот потревоженных страниц. Там снегирей качались мирно гнёзда на ветвях, И никому неведом был крадущий волю страх. Так безмятежна жизнь была их птичья, словно сон, Но появился в том лесу дракон. Казалось, крылья есть, и птицы в том сильны, И бездна неба им Создателем дана. Мог лишь безумец пожелать себе войны, Но где есть сила — сразу меркнет разум там. Горячий дым залил тот лес, и кровь со всех сторон, И бил набатом в чёрном небе колокольный звон. В глазах врагов застыла кровь приказами «убить!» Как было раньше — никогда не быть. Давно я выросла, но страх в моей душе — Той старой сказки затаившийся дракон. Он наготове, он всегда настороже, Сжигать, что близко мне — таков его закон. Посмотри вокруг себя — сколько боли среди нас! Строишь свою жизнь, а кто-то уничтожит всё за раз. Кто-то верует в любовь, а кто-то развязывает войны, Кому-то режет слух и глаз, когда вокруг него спокойно. Он в каждом из нас, и придёт его час, Он в каждом из нас, да, придёт его час! Он в каждом из нас до поры сидит. И я в финале не уверена: кто всё ж победит. Снегири — гори огнём! Снегири…» Захотелось уткнуться в грудь супруга, зарыдать, словно дитя, но Ангарато не было рядом — конечно, лорд должен быть со своим народом. А жена… Жена подождёт. Пусть её утешат книги, ведь именно в них можно найти правильные слова на все случаи жизни. И смерти. «Снегири — гори огнём! А драконы — им плевать на законы».