Свет проклятых звёзд

Весна цвела и пела, ветер был переменчивый, становясь то тёплым, то холодным, а лучи Анар сияли на металлических украшениях стен и окнах дворцов, сине-белые фасады которых, устремляясь к небу, казалось, растворялись в нём, становясь единым целым с куполом Арды. Белые голуби кружили над шпилями, танцуя в воздухе, а на площади играла весёлая музыка. Скакуны цвета снега легко несли седоков к ажурным воротам, Карнифинвэ смотрел на лошадей хитлумской стражи и обычных горожан, и снисходительно улыбался: да, Первый Дом отдал табуны Второму, расплачиваясь за ошибку Нолофинвэ, потащившего народ через непроходимые льды, где пали животные, но всё равно род Феанаро Куруфинвэ в конечном счёте восстановил своё превосходство. Это было видно даже без состязания, а если устроить скачки… Нолофинвэ просто негде тренировать лошадей, а Питьяфинвэ Феанарион ни за что не пустит в свои земли прихвостней узурпатора и коней его тренировать не станет. Если об этом напомнить знающим и рассказать тем, кто не в курсе, такой факт не станет украшением короны верховного нолдорана, дав понять, что его личная армия не самая лучшая. «Да, в честь особо ценного гостя в Хитлуме обязательно нужно устроить скачки!» — мысль развеселила настолько, что принц рассмеялся. Девушки на площади оборачивались на алые знамёна, улыбались прибывшим Нолдор, однако в основном взгляды были снисходительными, не раз прозвучало слово «обездоленные», а ещё — «родич морготова раба». Карнифинвэ ощутил закипающую злобу, захотелось припомнить всему Хитлуму «суд над пеплом», однако разум взял верх над эмоциями. «Если народ разобщён, — заставлял себя искать положительные стороны в отвратительной ситуации принц, — в этом виновен правитель. Разобщённый народ — слабый народ! Это тоже необходимо напомнить верным подданным верховного нолдорана. Только надо дождаться нужного момента. И не наделать перед этим глупостей!» Снова невольно вслушавшись в разговоры толпы, Карнифинвэ понял, что некоторые принимают его за Артельмира Химрингского, что позволяет называть принца «сыном раба». Решив больше не задерживаться на площади, чтобы не сорваться и не сделать какую-нибудь глупость, сын нолдорана Питьяфинвэ поспешил во дворец. *** Оказавшись во дворце обожаемого родственника, Карнифинвэ оказался в неожиданно дружелюбной обстановке: все встречавшие гостей эльфы радовались, приветствуя послов, и это даже не выглядело фальшиво. «Они враги, не забывай! — твердил себе принц. — Не купись на улыбки и ласковые речи!» Смотря на добрые лица, сын нолдорана Питьяфинвэ вспоминал песню короля-менестреля: «Мой народ милосерден, значит, тебя готовы простить. Кайся, брат мой, во всех деяниях,  Повтори же свои признания. Повтори и моли в смирении О прощении, о прощении!» Вокруг сияла роскошь. Карнифинвэ рос во дворце, и для него не было в новинку драгоценное убранство, однако хитлумский замок потрясал слиянием красоты и истории, рассказываемой лепниной, живописью, фресками и оконными мозаиками. Ходя по коридорам, можно было узнать о сотворении Арды и злых деяниях Моргота, мешавшего другим Айнур создавать прекрасное, о борьбе диссонанса и благозвучия в Айнулиндалэ, о пробуждении эльфов и рождении гномов, о долгом пути в Аман и обустройстве его для жизни Народа Звёзд. Принц очень хотел отыскать несоответствия в истории, воплощённой здесь, и тем, что рассказывал отец, однако не находил. Неужели придётся признать, что не каждый камень в Хитлуме пропитан ложью? «Ваши врут летоописания, лжёте вы и теперь! — Нет! — Да!» «Свет всеобщего просвящения — Вовсе не Первый Дом! Ваша слава — лишь допущение — Чем грозила потом?» — Ладно, — сказал сам себе Карнифинвэ, заходя в отведённые для него покои, — я действительно перегибаю. Какой может быть авторитет у конченного лжеца? Ванна оказалась подготовлена, и, погрузившись в приятно тёплую воду, Нолдо попытался не дать себе расслабиться и думать о хорошем. Здесь же кругом враги! Они специально будут стараться переманить ценного гостя на свою сторону! Этого нельзя допустить! «Ты сознался в делах, за кои вам век прощенье молить», — вспомнилось начало песни, и Карнифинвэ подумал, что очень хотел бы с кем-то поговорить о своих мыслях, но ведь дворец узурпатора Нолофинвэ полон шпионов! Ни при ком нельзя даже обмолвиться, что Макалаурэ, дав племяннику текст песни, буквально рассказал, что должно делать, очутившись на территории врага: нужно заставить узурпатора признаться во всём содеянном. Да, он не станет говорить сам, поэтому нужно, чтобы за злодея сказали другие. Дядя Маэдрос не требовал восстановления справедливости и свержения верховного нолдорана, он просто сказал, что нужно присутствовать во дворце и присылать письма с рассказом, как обстоят дела в Хитлуме, но… Карнифинвэ посмотрел на слуг, усердно занятых своим делом. Если оставить только своих, это будет выглядеть недоверием, а зачем настораживать врага? Пусть думает, что его гость недостаточно умён для интриг. «Дядя Маэдрос послал в Хитлум меня, — мысль, много раз вспоминавшаяся, снова вернулась, — меня, того, кто хотел справедливости и возвращения короны роду Феанаро. Значит, это был невысказанный приказ. И я его исполню». Слуга поднёс вина и фруктов, принц невольно напрягся: здесь точно нет какого-нибудь лишающего разума зелья? С другой стороны, если особо ценный гость станет вести себя странно, об этом сразу сообщат в Химринг, так что… Карнифинвэ с улыбкой поднял бокал. — Слава нолдорану! — радостно, повторяя интонацию встречавших во дворце эльфов, произнёс сын Питьяфинвэ. — Негасимая слава! Сияющая во тьме и повергающая мрак в бездну! Слуги искренне поддержали тост и продолжили заниматься своими делами, а принцу осталось лишь отчаянно бороться с мыслью, что здесь слишком хорошо, чтобы думать плохо. *** Двери в тронный зал распахнулись, особо ценного гостя и его сопровождение встретила музыка. Звучание сопровождалось чарами, ошибиться было невозможно, и Карнифинвэ вдруг осознал, что полностью солидарен с дядей Маэдросом, крайне негативно относившимся к колдовству, связанному с игрой на публике. Пока магию песни не использовали на нём лично, принц не понимал, что в этом плохого, но теперь готов был схватиться за оружие. «Я не позволю вам заставить меня любить Хитлум, пока здесь правит клятвопреступник! Это не его земля!» — мысленно отсёк ласковые, как бы ненавязчивые чары принц и смог, наконец, спокойно осмотреться. За накрытыми столами сидели гости, среди которых не было ни одного гнома, зато попадались золотоволосые эльфы, практически не встречавшиеся во владениях Феанорингов. Для Карнифинвэ было подготовлено место рядом с верховным нолдораном, и принц узнал всех приближённых, о которых говорили старшие родственники: Аралкарион с обезображенным лицом, Ранион — ничем не примечательный Нолдо, однако самый говорливый, вечно выглядящий извиняющимся, а музыканта и представлять не требовалось. Взгляды одетых в основном в оттенки синего гостей обратились на посла, и Карнифинвэ почувствовал себя раздетым. Ощущение было отвратительным, однако принц взял себя в руки и с гордым видом направился к королю, слыша, как его представляют подданным узурпатора. — Приветствую тебя, дорогой родственник, — очень по-отечески улыбнулся Нолофинвэ, когда сын старшего Амбарусса сел на обитый бархатом стул. — Я был уверен, Маэдрос отправит ко мне Аратэльмо, однако я нисколько не разочарован твоим появлением. Мне лишь хотелось бы узнать, что стало причиной твоего приезда. — Причиной моего приезда? — изумился Карнифинвэ. — Полагаю, особое доверие лорда Маэдроса. Более того, у меня нет собственной крепости, которую не мог бы надолго оставить, я не командую армией и не имею личных владений, поэтому совершенно свободен и открыт для непростых задач, требующих отъезда в чужие земли. — Почему ты, а не Тьелперинквар или один из сыновей Морифинвэ? Почему не Аратэльмо? «Меня не жалко», — прозвучала мысленная насмешка, которую очень захотелось высказать, причём как можно громче, однако остановило понимание: злые слова, пусть и показывающие некрасивую правду о вражде внутри дома Финвэ, которая, безусловно, не красит верховного нолдорана, никому ничего нового не скажут. Более того, никто здесь не встанет на сторону чужака в ало-звёздных одеждах, украшенных искусственно выращенными драгоценностями — традиции Дома Феанаро явно не ассоциируются в Хитлуме ни с чем хорошим. «Пожалуй, — подумал Карнифинвэ, — стоит выяснить истинное отношение подданных к событиям истории Исхода и становлению Финвэ Нолофинвэ Финвиона верховным нолдораном. Не может быть, чтобы всех всё устраивало». — Я не знаю, — просто развёл руками принц. — Понимаю, что лорд Маэдрос перед тобой не отчитывался, — усмехнулся король, — но что ты сам думаешь по этому поводу? — Я думаю, — сын нолдорана Питьяфинвэ внимательным взглядом окинул гостей пира, — что мне просто повезло. Я оказался в осадном лагере, когда на Ард-Гален напал Глаурунг, и это было ужасно. Пламя, рушащиеся стены, множество раненых… Я выносил из огня воинов, пытался успеть доставить лекарям, но это удавалось не всегда. Я воспринимал каждую смерть, как личную трагедию, понимал, что так нельзя, но не мог иначе. Возможно, именно это обстоятельство стало решающим, и меня отправили с мирной миссией. — Лорд мог прислать вас обоих. «Да что он от меня хочет?! — безмолвно воскликнул Карнифинвэ. — Я этого Аратэльмо ни разу в жизни не видел! А то, что слышал, мне не сказало ровным счётом ничего! Этого эльфа словно никогда не рождалось! Что я могу о нём рассказать?» — Однако, — взял себя в руки принц, — он этого не сделал. Находиться рядом с королём становилось всё тяжелее: давило обязательство отвечать, отчитываться и невозможность перехватить инициативу. Снова ощутилась магия звучавшей песни, Карнифинвэ невольно прислушался. «Сквозь дымку слёз, сквозь горя тьму Народ спешил навстречу счастью своему. Волна потерь, волна разлук Не смоет зов сердец и цепь надёжных рук. Идти вперёд, не отступать, Не испытав несчастья, счастья не понять. Забыть про боль, держать штурвал, Способен жизнь любить лишь тот, кто смерти ждал. Среди штормов, среди невзгод По морю, знаем, к нам корабль уже плывет. Назло судьбе, назло врагам Он паруса свои раскрыл семи ветрам! Бесценный груз, бесценный дар — Любовь и веру он с собой в дорогу взял. И вот дивись — огонь и прах. «Ждать и надеяться» — вся мудрость в двух словах!» Многие взгляды, направленные на особо ценного гостя, стали испытующими, и Карнифинвэ понял — ему не показалось, пели действительно про те самые корабли. — Что ж, — улыбнулся верховный нолдоран, — не стану докучать тебе неинтересными разговорами. Отдыхай и веселись. Дела подождут. — Благодарю, король, — как мог вежливо, произнёс принц, не понимая, каким образом должен веселиться, когда ощущение, что находишься на допросе, усиливается с каждым мгновением. Однако, миссия была возложена, невысказанный приказ отдан, и сын нолдорана Питьяфинвэ поднял бокал. Веселиться? Как пожелаешь… узурпатор.