Свет проклятых звёзд

Ни единая ветка не колыхнулась, не зашуршали сухие листья на мху, однако Халиндвэ заметил приближение собрата и обернулся. — Ты один? — изумлённо спросил лорд-охотник. — Почему? До тайного восточного входа в Нарготронд отделял почти день пути по бурелому, на таком расстоянии можно было не прятаться, а в случае неожиданной встречи с теми, кому не положено знать о подземном городе, сказать, что держишь путь на Тол-Сирион. Однако появившийся среди густой листвы эльф был прекрасно осведомлён о нахождении убежища короля Финдарато Инголдо. — Долгая история, — Эрьярон резко бросил под ноги вещи, затравленно осмотрелся. — Я рад, что встретил именно тебя, Халиндвэ. Удели мне немного времени до заката, и я пойду дальше. Надеюсь, у тебя нет никаких сдвигов в голове, по причине которых тебя следует именовать исключительно «лорд Гуилин»? Охотник с сомнением взглянул на собрата, решив не озвучивать, что сдвиги в голове из двоих находящихся здесь эльфов явно не у него. Состояние Эрьярона всерьёз вызывало беспокойство, и Нолдо стало совсем не до шуток. — Что случилось, друг? — задал он вопрос. Верный короля сел на свёрнутый тёплый плащ. — Что случилось? — глаза Эрьярона всё больше казались безумными. Халиндвэ невольно вспомнил самые тяжёлые испытания, выпадавшие на долю аманэльдар, решивших покинуть Благословенный Край — после трагедии или в ожидании чего-то дурного взгляды эльфов менялись примерно так, как сейчас случилось с собратом из свиты короля. — Наш владыка нашёл тех, чьё появление в Арде утаивали от нас Валар. — Кого? — опешил лорд-охотник. — Младших? — Да… Эрьярон сделал вид, будто сплюнул, начал судорожно копаться в вещах, а когда, наконец, нашёл флягу, долго пил. — Я не понимаю, друг, — заговорил, наконец, с присевшим рядом собратом верный короля, — за что нам это выпало? Почему именно мы должны были встретить то племя? Скажи мне. Скажи, мы что, больше всех Тэлери убили в Альквалондэ? Разве не мы пытались помогать беженцам, боявшимся возвращаться в Лебяжью Гавань? Разве не мы защищали народ от хищников и мороза в Хэлкараксэ? Почему именно король Финдарато должен был встретить этих дикарей?! Ты не понимаешь, что мне не нравится? А я объясню: мы нашли их, и теперь ни один из нас, видевших то, как эти несчастные выживают, не сможет спать спокойно! Нет, ты не думай, что мне их жаль! Эти существа мне глубоко отвратительны! Халиндвэ согласно кивнул, хотя был уверен — собрат жалеет тех, с кем свела судьба, просто не хочет признать. — Король послал меня к твоему отцу, — выдохнул Эрьярон, снова отпив из фляги и, со злостью потряся опустевшим сосудом, убрал его в сумку. — Наша находка должна оставаться в тайне от тех, кто не будет принимать непосредственное участие в помощи дикарям, пока король не решит, что делать дальше. — То есть, я… — охотник указал себе в грудь. — Король доверяет твоей семье. Говорит, вы можете посодействовать и не откажетесь это делать. Необязательно все, разумеется, — Гвиндор ведь ещё слишком юн для подобных дел. Жён тоже лучше оставить дома. — Это опасно, что ли? — Халиндвэ напрягся. — Ну-ка выкладывай, брат. Подробно. И в точности, как было. Эрьярон усмехнулся, уверенный, что не скажет и половины того, что видел, поскольку некоторые вещи оказались за гранью понимания эльфа, никогда не считавшего себя впечатлительным, ранимым или ярым моралистом. *** Поначалу лица, голоса, фигуры и запахи сливались в общую галдящую мечущуюся массу, в которой выделялись только некоторые из первых рискнувших подойти и заговорить, однако постепенно Финдарато начинал замечать отдельные картины из жизни племени, а ещё — реакцию Эрьярона, которая была самым интересным из происходившего на поляне у пока безымянной речушки. — Сейчас ты начнёшь выстраивать жизнь этих существ, как считаешь правильным, а потом тебя отблагодарят исходом дикарей, — сочетая в голосе и выражении лица недоумение, отвращение, жалость и желание сбежать, проговорил верный, наблюдая, как на берегу около воды старушка учила юную деву присыпать что-то между ног песком, похоже, та сильно поранилась, а рядом стояли несколько юношей и обсуждали происходящее с такими выразительными лицами, что было прекрасно понятно, о чём они думали. Как с этим сочеталась кровь, эльф недоумевал. Или… это не рана, а течка, как у животного?! Шокированный догадкой, Эрьярон замер с открытым ртом, тронул короля за руку, пытаясь указать в направлении поразившей до глубины души компании, но Финдарато смотрел совсем в другую сторону: — Нет, мой друг, — мечтательно улыбнулся владыка Нарготронда, — исхода не будет. Вспомни, из-за чего мы отреклись от Валар: нас возмутило, что для владык брат-преступник и убийца, живодёр и вор дороже, чем те, кого они сами клялись защищать от него же. Валар нарушили данное нашим предкам слово, предали своё обещание, которое и повело Народ Звёзд за море. Но мы — не Айнур. Мы пережили предательство тех, кому верили. Неужели ты допускаешь, что после этого сами поступим так же? Эрьярон отвёл взгляд и снова ужаснулся: горбатая и совершенно седая старуха избивала палкой до крови молодую женщину, держа ту за волосы и указывая на пустой котёл около костра, а совсем рядом абсолютно невозмутимо сидела мать, вылизывая хныкавшего новорожденного, словно щенка. Со стороны костров, где остался вождь, донеслась жуткая ругань с использованием только одного слова, вылетавшего из разных глоток с отличавшейся интонацией и глухие звуки ударов, Финдарато снова улыбнулся и, вопросительно взглянув на няню, которая стояла рядом, ожидая неизвестно чего или просто считая теперь эльфов своими подопечными детьми, пошёл в первое попавшееся на пути жилище, однако вдруг встретил неожиданное сопротивление: из шалаша пущенным катапультой снарядом вылетел седой скрюченный дедок с чудовищно узловатыми суставами. Перегородив королю путь, он начал подхалимно заглядывать в глаза, кланяться, что-то лепетать, упорно закрывая собой проход в домик из палок и глины или иной коричневой субстанции. — Он там труп прячет? — спросил, безумно скалясь, Эрьярон. — По запаху судишь? — хмыкнул Финдарато. Лицо Инголдо по-прежнему сияло улыбкой, однако руки начали подрагивать. — Знаешь, друг, зачем нужны друзья? И верные, и свита, и охрана? Чтобы вот в такие моменты поддерживать своего друга или короля. Пожалуйста, будь так любезен, исполняй свои обязанности, а не заставляй меня утешать моего храброго подданного. Эльф, опустив глаза, поджал губы и сделал глубокий вдох сквозь ткань плаща. — Что там? — Финдарато обернулся к няне, указывая на жилище старика, попутно заметив, как вокруг снова собирается разнопахнущая толпа любопытных. — Ой-ой-ах, — скорбно запричитала женщина, сдавив щёки чистейшими ладонями. — А-ай! — отмахнулась она, показывая всю безнадёжность ситуации. — Спасибо, — поблагодарил король. — Я всё понял. Няня просияла, начала что-то угукать малышам, а те наперебой, хоть и тихо, попытались повторить сказанное эльфом. — Вот! Ном! Ном! — раздался гордый голос справа. — Тут! Моё-о-о! Вах! Крепкий, почти лысый мужичок с густой тёмной бородой и длинными мощными руками хлопал огромными ладонями и, улыбаясь полубеззубым ртом, указывал на просторный, по местным меркам дом, около которого женщина со спутанной косой подметала вязанкой прутьев и без того чистейшую территорию, где не валялось ни листочка, ни шишечки. Запах хвои, доносившийся из жилища, немного перебивал неприятные ароматы, а когда Финдарато, бледнея, но пока сохраняя приветливое выражение на лице, заглянул внутрь, юная дева, украшенная бусами из волчьих клыков и венком из папоротника, начала хвастаться сушёными грибами и рыбой, развешенными вдоль стен. — Хозяюшка, — похвалил Эрьярон, войдя следом за своим владыкой, стараясь не думать, что может всерьёз приглянуться дикарке. — Молодчина. — Смотри, — Финдарато просиял, хотя глаза едва не плакали, — племя знает соль. — Ну и что? — не понял верный. — Видимо, где-то здесь есть залежи. Ты думал о Младших, что они совсем ни на что не способны? — Не знаю, — дрогнувшим голосом произнёс король. — Пожалуй, лучше ничего не буду говорить по этому поводу. Пока появившиеся из глубин жилища дикари разного возраста и пола демонстрировали кучи новеньких шкур — видимо, кровати, лавки и срубов и досок, Финдарато устремил взгляд на огромный пень в центре дома, служивший, видимо, столом. Переглянувшись с Эрьяроном, Инголдо понял, что подумал о том же, о чём и его верный: Младшие Дети Эру гордятся постройкой, возведённой вокруг того, что осталось от вековой ели. Да, эльфы тоже используют творения Йаванны, но ведь на месте вырубки всегда высаживаются молодые деревца, а здесь нигде нет юной поросли. — Смотри, друг, — словно утешая себя, опять улыбнулся Финдарато, — у них есть разделение на спальню и кухню. Занимаясь супружескими делами, хозяева не мешают остальным обедать. — Достойно, — кивнул Эрьярон. С улицы донеслись отчаянные вопли, перекрывшие вновь поднявшуюся ругань, эльфы вышли из шалаша, и голоса моментально стихли, однако представшая взглядам картина от этого лучше не стала: старичка, не пустившего Финдарато в жильё, дружно избивали и пинали соплеменники, толкая в сторону леса, а его ветхий домик пытались поджечь. Сорвав с себя плащ, Финдарато легко сбил огонь, не успевший разгореться, и демонстративно вошёл в шалаш, надеясь, что сможет сдержаться, и его не стошнит от вони. Глазам предстала жуткая картина давно не вычищаемого жилья, которое выглядело и выгребной ямой, и отхожим местом одновременно, а в голове крутились вопросы: «Почему старичку никто не помогал? Он преступник? Или просто раньше никого не волновала грязь в его доме? А почему сам не убирал? Ослаб от прожитых лет? Где его потомки? Может, до появления эльфов, Младшим не приходило в голову, что демонстрировать грязь стыдно? Старичка теперь хотят изгнать, чтобы вид полянки не портил, а домик — сжечь?» — Эрьярон, — выйдя на улицу, глубоко вздохнул король, стараясь не кашлять, — надо срочно научить Младших делать грабли, если не умеют, или приучить пользоваться, если ленятся, а потом показать, как вычистить и проветрить такой дом. Можно временно разобрать часть крыши… Не договорив, Финдарато подошёл к избитому старичку, который пытался встать с земли, поднял его и, оглядев остальных, громко приказал: — Фу! Кыш! Люди метнулись в стороны, дедок расплакался и поплёлся в дом, около которого лежал брошенный эльфийским королём плащ. Эрьярон, словно только сейчас заметив вещь своего владыки, спешно поднял слегка почерневшую местами ткань с земли. — Оставь, — вздохнул Финдарато, снова пытаясь улыбнуться, — сделай лучше грабли. *** — Дай вина, оторно, — нервно произнёс Эрьярон, посмотрев Халиндвэ в глаза. — Не говори, что у тебя нет. Пожалуйста. Испугавшись даже представить, что произошло бы в случае отказа, охотник протянул другу бутыль в кожаном чехле. — Видишь ли, оторно, — отхлебнув и с благодарностью вернув хмельной напиток, Эрьярон покачал головой, — у меня впервые в жизни нет слов. Я знаю четыре языка и их бесчисленные наречия, но сейчас не могу высказаться ни на одном, понимаешь? — Пора учить орочий, — совершенно серьёзно посоветовал Халиндвэ. — Драная дырка? — не менее серьёзно спросил верный короля. — Поверь, орочий слишком беден, чтобы выразить глубину раздолбанной дыры, в которой я побывал. И скоро там окажутся ещё некоторые наши собратья. Ты просто представь: это сборище взрослых с интеллектом младенцев. Они могут общаться целый день при помощи одного слова, и всем всё понятно! — Знаешь, мне кажется, ты зря недооценил этих существ, — лорд-охотник стал совсем серьёзным. — Заметь, как часто мы, Старшие Дети Эру, не можем объяснить друг другу что-то при помощи тысяч слов. А Младшим достаточно только одного. Подумай об этом. — Ха! — Эрьярон посмотрел на тускнеющее небо в кружеве высоких тёмных крон. — Да, я не спорю — можно приучить дикарей мыться, одеваться, чистить дом себе и тем, кто сам уже не в состоянии, можно даже научить их произносить дюжину слов, но гадкую натуру не исправить! Знаешь, что я наблюдал такого, отчего сделал неутешительнейшие выводы по поводу новых друзей короля? — Боюсь представить, — вдруг захохотал Халиндвэ, взял бутыль, отпил. — Прости, не хотел тебя обидеть. — Смейся-смейся, — с укором покачал головой верный короля, — только сейчас станет не до веселья. Просто представь: пока владыка Финдарато ходил и смотрел, какая помощь потребуется племени, естественно, большинство дикарей забыли о своих повседневных делах. Да, конечно, некоторые мужья били жён за неготовый обед или внимание к нам, а те, в свою очередь, колотили супругов, не знаю, за что именно, однако в основном все наблюдали за нами. И тут вдруг поймали вора. Представляешь, какой-то местный самец начал под шумок подворовывать из чужих домов. — Не представляю, что там можно красть, судя по твоим рассказам. — Я тоже. Но для дикарей имущество их соплеменников ценно. И что ты думаешь произошло, когда вора заметили? — Он извинился? — снова не удержался от шутки Халиндвэ. — Ещё версии. — Ну, не знаю. Свёл счёты с жизнью, потому что не смог вынести позора? Эрьярон замер, потом посмотрел на собрата и расхохотался до слёз: — Нет, Моргот тебя обворуй! Нет! Этот дикарь, поняв, что попался, бросил себе под ноги всё награбленное и начал с неистовой яростью втаптывать в грязь! А ещё я заметил, как особые блюстители чистоты вокруг дома, выметающие каждую соринку, не гнушаются мусорить на соседской территории. Понимаешь? Свой труд для них важен, а на чужой абсолютно наплевать! Халиндвэ задумался. — Так что, оторно, — констатировал Эрьярон, вставая и отряхивая плащ, — подумай хорошенько, соглашаться или нет на миссию. Это не лёгкая прогулка. — Что ещё было? — Я уехал вечером. Младшие, похоже, спят каждую ночь, поэтому, когда поляна затихла, король отправил меня в путь. Охотник тоже поднялся, по-дружески тепло простился с собратом и пошёл проверять сети. Эрьярон, конечно, сказал много плохого, однако Халиндвэ почему-то не испугался и не испытал отвращения, скорее, наоборот — в сердце загорелись азарт и любопытство. А может быть, просто хотелось подольше не возвращаться под землю. *** Летняя ночь опускалась быстро, звёздное небо ещё не озарилось светом цветка Майя Тилиона, звуки вокруг практически стихли, и, сев в одиночестве у костра, Финдарато отчаянно надеялся, что ему позволят спокойно подумать. Эрьярон недавно уехал, Орикон и Миньятолос занялись установкой шатра в отдалении от поляны Младших, и будто бы бесконечный день теперь, наедине с собой, казался страшным сном. Правитель Нарготронда, Тол-Сириона и Дортониона пытался систематизировать в голове всё увиденное и услышанное, но почему-то любые размышления сводились к одному: как эти бедняги переживают зимы? Перед глазами вставали картины из Хэлкараксэ, Финдарато ужасался мысли о том, что даже много знавшим и умевшим валинорским мастерам было тяжело в морозы, многие погибали от холода, а как справляются несчастные необразованные дикари? Вспомнилась музыка смерти в снегу — тема, оставшаяся от какого-то эльфа, встретившего свой конец среди бури, и почему-то Инголдо понял: он на верном пути понимания Младших. Ощущение взбодрило, король стал очень тихо напевать давно не звучавшие слова, пытаясь поймать и не упустить мгновенное озарение: — Метель собою воскресит Все мои тайные страхи. Нет больше сил… Мне больно! И так хочется уснуть. Моя душа одна дрожит В объятьях снегопада, В темнице ледяных оков Держу к спасенью путь. Ослабший разум шепчет мысли, Устремляясь ввысь: «Пройди сквозь снег! Не сдайся! И найдёшь свой путь домой!» Но пусть он лжёт, легко понять, Что всё теряет смысл Пред грозно наступающей, Безжалостной зимой… Что кто-то идёт в его сторону, Финдарато заметил заранее, но до последнего не подавал вида, надеясь, что отсутствие реакции заставит непрошенного собеседника пойти восвояси, однако, молодой парень, которого эльф не мог не узнать, очень виновато опустив голову, сел рядом и протянул глиняную чашку, полную ягод. — У? — с видом несчастного ребёнка спросил местный музыкант, сам себя лишивший инструмента. — У? На. Финдарато понял, что не может отказаться от подарка, а когда принял его из рук молодого дикаря, тот вскочил и с покорнейшим извиняющимся видом начал бить себя по опозоренному публично достоинству, ругая свой отросток разными словами, среди которых попадались привычные «Фу» и «Цыц», а ещё «Бе», «Н-н-на!» и «Бо!» Стараясь не засмеяться, Финдарато отставил чашку, крепко взял парня, который оказался более, чем на голову ниже эльфа, за плечи и усадил обратно на бревно, отрицательно кивая. Совершенно не представляя, как объяснить, что публичное самоудовлетворение — это ерунда, не причина обижаться, и главное — не повторять подобные выступления, король съел несколько брусничек, а потом протянул чашку дикарю, давая понять, что хочет разделить угощение с ним и надеясь на отсутствие в племени связанных с совместным поеданием ягод предрассудков. Музыкант посмотрел на эльфа глазами ребёнка, которого сначала наказали, а потом дали гостинец. Искренне обрадовавшись, парень отправил в рот голубику, рванул к кустам, принёс оттуда три травинки, ловко натянул их между пальцами и начал дудеть на разные лады. В одном из шатров заплакал ребёнок, послышалась ругань, и менестрель, хихикнув, вжал голову в плечи, произнеся удивительно чёткое: — Упс! — Упс, — повторил Финдарато, — слишком громко. — О! — дикаря, похоже, настигло озарение, и он убежал в сторону нескольких близко поставленных домов, где эльфы днём побывать не успели. Понимая — надежда тщетна, однако всё же мечтая о том, чтобы горе-музыкант остался в своём жилище и, желательно, лёг спать, Инголдо посмотрел на бдивших у границы леса охранников. Эти, в отличие от предыдущих, не пили ничего перебродившего и не садились, а медленно прохаживались вдоль владений своего вождя, то и дело осматриваясь. «Маэдросу бы понравилось», — усмехнулся про себя Финдарато, однако злые, навеянные обидой мысли моментально развеял вернувшийся музыкант, притащивший деревянную коробочку и отёсанную палку. — Во! Стук-постук! — гордо заявил местный менестрель. — Тс-с-с-с! Потряся рукой, дикарь продемонстрировал, что внутри его дивного ларца что-то лежит, а когда ударяется о стенки, получается треск и шуршание. Палка, видимо, предназначалась для ударов по коробочке, однако менестрель вдруг с силой саданул себя по голове и загоготал, а потом посмотрел на небо и, блаженно улыбаясь, пропел: — Ля-а-а! Финдарато всё-таки рассмеялся, и дикарь, увидев это, обрадовался ещё больше. — Стук-постук? — спросил эльф, надеясь переключить внимание музыканта, чтобы тот бил всё-таки не себя по голове. — Стук! — деловито начал объяснять дикарь, указывая на палку. — Постук! — тронул коробочку. — Не стук! Постук! — Я понял, — кивнул Финдарато. — Палочка — стук, коробочка — постук. — У-у-у-у! Да! — подпрыгнул от счастья музыкант и снова засмотрелся в небо, где уже сияла луна. «Я не верю, — подумал вдруг король Нарготронда, — что Младшим нравится их жизнь. Этого просто не может быть. Они, наверняка, мечтают о лучшей доле, возможно, представляют себя в каких-то сказочных обстоятельствах, фантазируют о чём-то, просто пока не могут это выразить ни в музыке, ни на словах, ни на рисунке. Уверен, они тоже хотят создавать красоту вокруг себя, хотят сами быть прекрасными. Я постараюсь помочь, и кто способен это оценить, станет счастливее». И в этот момент в лунном сумраке ночи вновь прозвучал восхищённый возглас, вмещавший в себя многие тысячи слов: — Ля-а-а!