Свет проклятых звёзд

— Если бы только мог предположить, что когда-нибудь буду участвовать в создании обучающих книг и толковых словарей, я больше времени проводил бы с летописцем Квеннаром, когда была такая возможность. Но мне бы не пришло в голову, что я когда-либо стану заниматься одним из любимых дел Феанаро Куруфинвэ. Двое эльфов шли среди опадавшей под ноги оранжевой, золотистой и бордовой листвы, серые тяжёлые облака медленно затягивали голубое небо, ветер кружил среди сухой травы, играя головками поздних цветов. — Почему ты постоянно мешаешь мне спокойно жить? — с шуточным укором спросила Зеленоглазка. — Почему, Мотылёк? То мне приходится прятать твоих артистов от разгневанного принца, то вытирать слёзы жалости к себе с твоего грустного личика, то скрывать нас чарами от воинов Астальдо, чтобы спеть дуэтом на празднике, а теперь… — Заметь, — со знанием дела поднял указательный палец Аклариквет, — каждый раз что-то новое. Я очень оригинален и никогда не повторяюсь. — Можно я тебя стукну? — потёрла ладонью кулак колдунья. — Нельзя, — покачал головой певец, — я под защитой короля. И уже давно понял, что не хочу быть битым даже за дело или в искупление. Хотя, раньше мне это казалось выходом. Иногда. Эльфийка поправила волосы, прищурилась: — Думал, если Нерданель разобьёт тебе нос, это как-то повлияет на ваши отношения? — Я был наивным глупцом, — отмахнулся Аклариквет, отворачиваясь в сторону скорого заката. — Зато теперь знаю, как странно порой исполняются желания: я хотел занять место Куруфинвэ, и займу его. Пусть и совсем не в той сфере жизни, о которой мечтал. — Я не представляю, как ты будешь составлять словари для этих Фирьяр, — усмехнулась Зеленоглазка. — То, что я о них слышала, создаёт весьма удручающее впечатление. — Всё проще, чем ты думаешь, — по-прежнему смотря на запад, отозвался менестрель. — Необходимо научить их всего одной вещи. — Раз обучение поручили тебе, Мотылёк, я примерно догадываюсь, какой именно. — Да, догадываешься. Первое слово, которое должен научиться писать каждый атан — Нолофинвэ. Если это будет единственный набор символов, усвоенный кем-то, — не страшно. Каждый атан обязан знать, что это имя их Владыки, правившего Благословенными Землями за морем задолго до появления Фирьяр в Арде; Вдадыки, что правит сейчас и будет править вечно, и это истинное благословение Творца. Также Фирьяр должны будут знать, что о Нолофинвэ можно говорить только определённые слова: мудрый, справедливый, прекрасный, доблестный. Допускается использование «самый», «в своём роду», «среди Нолдор», «из эльфов». Возможно, я расширю список, если увижу, что ученики попались способные. — И как ты это увидишь? Расскажут помощники? Аклариквет помрачнел. — Да, в Барад Эйтель мне путь закрыт, однако я знаю: принц Финдекано не станет препятствовать моей деятельности. — Боюсь, он сожжёт твои словари, Мотылёк, — рассмеялась Зеленоглазка, как бы по-дружески приобнимая менестреля. Аклариквет тоже очень по-дружески отстранился. — Нет, Лайхениэ, — взгляд певца выразил странные эмоции, которые колдунья не смогла разгадать. — Владыка Нолофинвэ — его отец, и что бы наш великий герой ни думал, как бы ни относился к происходящей, на его взгляд, несправедливости, Астальдо не подвергнет опасности отца. Никогда. Представь, что будет, если, как говорит лорд Финдарато, число Фирьяр быстро умножится? Если это будет огромная толпа, имеющая доступ к оружейным складам, которая может вдруг усомниться в правах короля на трон? Я не думаю, что Астальдо настолько наивен, и готов ради своих идеалов ввергать свой народ в войну. Однажды принц остановил жаждавшего справедливости кузена, поэтому и сейчас не отдаст отца на растерзание. — Пожалуй, ты прав. — Зеленоглазка задумалась. — Полагаю, ты просишь меня ехать в Крепость Исток, чтобы я не только занималась целительством вечно болеющих и непонятно отчего мрущих Фирьяр, но и для обмена письмами, так? — Ты потрясающе мудра, — подмигнул менестрель. — Я постараюсь уговорить Митриэль присоединиться ко мне. Уверена, новое сложное дело должно ей помочь справиться с болью. — Хочется в это верить. Эльфы пошли дальше по тропе среди осеннего леса. Зеленоглазке пора было собираться в путь, однако слишком хотелось провести ещё хоть немного времени в приятной компании, поэтому колдунья не спешила расставаться, а менестрель её не торопил. И лишь когда ладья Майэ Ариэн заскользила к горизонту, дороги Аклариквета и Зеленоглазки вновь разошлись. *** Айканаро, сидя верхом на белоснежном жеребце, внимательно смотрел сверху вниз на не способную спокойно стоять строем в ожидании приказа командира толпу. Взгляды смертных мужей, направленные на возвышавшегося над ними прекрасного, сияющего светом Валинора эльфа в доспехах из серебра, украшенных малахитом и бериллами, были в основном напуганными, а оттого злыми. Один из будущих воинов Дортониона, молодой мужчина со светло-русой бородой, постоянно переминался с ноги на ногу, поднимал и опускал глаза, и лорд почувствовал — что-то здесь не так, однако думать об этом не хотелось. Мысли были заняты иным, в основном вопросами: «Почему Финдарато прислал этот сброд мне? Если кому и мстить, то Ангарато за слишком длинный язык, из-за которого Тингол изгнал Нолдор Третьего Дома, свою родню, из безопасного Дориата! Как командовать этими созданиями? Они же не понимают, что вообще здесь происходит!» Толпа, которую язык не поворачивался назвать войском, ёрзала, крутилась, что-то мычала и переходила на ор, то и дело начинались драки. — Тихо стоять! — выкрикнул Айканаро, подавляя желание взяться за кнут и пытаясь вспомнить, как сам впервые оказался в строю, однако это не помогло: эльфам с самого начала было ясно, что военная подготовка — нечто крайне важное, поэтому необходимо внимательно слушать командира, не отвлекаясь и сосредоточившись на деле. Фирьяр не понимают, зачем здесь находятся? Но Финдарато говорил, что объяснял. Забыли? Мужчина со светло-русой бородой снова начал смущённо улыбаться и странно пожимать плечами, Айканаро ощутил резкую неприязнь к этому существу, бóльшую, чем к кому-либо здесь, поэтому перевёл взгляд на остальных. «Выбери среди них самых толковых, — вспомнился совет Финдарато, — и пусть руководят остальными. Это будет мудрый путь. Ты же понимаешь: мы не можем допустить, чтобы всех Младших забрали к себе Моргот и наш властолюбивый сосед?» Дортонионский лорд подумал, что в данный момент ему абсолютно наплевать на политику и амбиции родича, потому что все эти мерзости тянут за собой ещё бóльше отвратительного — например, этих вот смертных. Да, можно сейчас скомандовать бег, но с какого раза они поймут, как, куда и с какой скоростью бежать? Как рассчитать для них нагрузку, если, как говорит Финдарато, они могут умереть, подняв что-то слишком тяжёлое или от чересчур долгого оплодотворения самки? «Почему меня должно это заботить? — мысленно отмахнулся Айканаро. — Всё равно перемрут. Чуть раньше, чуть позже…» Эта мысль, как ни странно, приободрила. Лорду даже русобородый мужчина показался чуть менее отвратительным, чем ранее. — Тренируйте их, как будто это не выдрессированное зверьё, — высокомерно и слегка нараспев отдал приказ Айканаро. Эльф видел — его верные тоже не в восторге от новых обязанностей, однако выбора не было: если Младших не сделать своими подданными, они превратятся в рабов врага. Это очень, очень печальная правда. *** — Поговори с братом, пожалуйста! — Эльдалотэ уже очень долгое время не смотрела в свои записи, полностью переключив внимание на мужа, однако не так, как тому бы хотелось. — Пусть не просто дрессирует смертных, словно скотину, пусть научит их быть Детьми Эру, а не животными! Ангарато вздохнул. — Послушай, герой моих девичьих грёз, — попыталась пошутить леди, — не расстраивай всё ещё живущую во мне юную эльфийку, мечтающую о любви великого героя! Речь о нашем будущем! — Как всегда, — улыбнулся лорд, обнимая супругу за талию, прижимая к себе. — Мы уехали с Тол-Сириона на грани войны с Нолофинвэ и родом Куруфинвэ! — жёстче произнесла Эльдалотэ, не отстранясь, но и не отвечая на ласку. — И не говори, будто не понимаешь этого. Ты знаешь, что твой названный брат-король не станет защищать нашу семью, если возникнет вопрос о личном деле? — Я считаю правильным, что Финдарато не лезет в дела всех подряд родичей, как любили поступать с нами Валар. — Будешь так говорить, — прищурилась леди, — запишу в летописи, что лорд Ангарато бросил Дортонион на произвол судьбы, столкнувшись с незначительными семейными трудностями, и с тех пор правил Сосновым Краем его не по годам мудрый доблестный сын. И хоть пришлось юному правителю тяжко, не сдался он под гнётом испытаний, в отличие от потерявшего достоинство и гордость отца. — Я знаю, ты этого не сделаешь, — улыбнулся владыка Дортониона, однако по лицу лорда всё равно было видно — угроза впечатлила. Эльдалотэ вопросительно подняла брови: — Ты знаешь, кому и для чего Инголдо направил войска Младших? Ты интересовался? Ответа не последовало, но в нём и так не было надобности: леди прекрасно знала отношение супруга к возложенным не на него обязанностям — абсолютно равнодушное. — Его высочество Финдарато Инголдо, убийца драконов, огров и грифонов, гроза упырей и горгулий, и прочей дряни, — процитировала эльфийка песню, которую давно не вспоминали во избежание конфликтов, — рассказал сыну в письме чуть больше, нежели остальным, а принцесса Толлунэль, рассчитывая впечатлить меня осведомлённостью, как бы случайно сболтнула, будто вопреки изначальному замыслу король отправил смертных не только Нолофинвэ. И речь совсем не о тех немногих избранных Фирьяр, что остались в землях Инголдо. Догадайся, герой моих девичьих грёз, кому ещё в руки попало это секретное оружие? — Боюсь не угадать и расстроить юную романтичную особу, живущую в твоём сердце. Объятия стали крепче, Эльдалотэ поняла: ещё немного, и говорить что-либо станет совсем бесполезно. Надо спешить! — Инголдо отправил Фирьяр в земли Амбаруссар! Понимаешь, что это значит для нас? — У тебя нет причин для беспокойства, Цветочек, — ласково произнёс лорд, гладя супругу по спине. — Зря ты так думаешь, — поучительно заговорила эльфийка, — уверена, об этом наш король договорился с лордом Маэдросом. В Химринг, разумеется, смертных не пустит верховный нолдоран, в Поющую Долину их отправлять — тоже лишний раз нервировать Нолофинвэ, ведь как бы ни называл себя Макалаурэ Феанарион, какие бы титулы ни приписывал, очевидно — он вассал своего старшего брата. Однако здесь возникает вопрос: если Инголдо хотел дать перспективное войско Феанорингам, почему не выбрал для их расположения Химлад? Эти земли ближе к Морготу. И я тебе скажу причину. На самом деле, Фирьяр в землях Амбаруссар — это запасное войско Маэдроса, а точнее — нашего врага Карнифинвэ, находящегося с важной государственной миссией в Хитлуме. Теперь, если верховный нолдоран задумает навредить Феанорингам, с юга придёт разъярённая толпа дикарей. Но для нас важно не это. Понимаешь, что произойдёт, если вдруг твой сын захочет отомстить обидчику? Ангарато отпустил руки, помрачнел. — Как я счастлива, что ты меня понял! — просияла Эльдалотэ. — А теперь, когда ты осознал всю важность ситуации, прошу: поговори с братом. Пусть готовит такое войско, которое сможет представлять любые наши интересы и в Дортонионе, и за его пределами. А самое важное: в случае успеха обучения эльфам больше не нужно будет бросаться на передовую и принимать главный удар. Это сделают те, для кого смерть — нормальный неизбежный исход. Со временем мы сможем полностью заменить состав армии, оставив Эльдар только командирами, которые будут руководить боями из тыла. Нам больше не придётся проливать кровь, понимаешь? — И я перестану быть героем грёз для той милой девочки, что до сих пор живёт в сердце мудрой леди, — вздохнул Ангарато. — Любой, даже самой глупой девчонке, — Эльдалотэ обняла супруга, посмотрела снизу вверх с восхищением, — достаточно памяти о прежних вынужденных подвигах. Фирьяр будут воевать и погибать, встречая геройски положенную им судьбой кончину, а мы, Народ Звёзд, охраняемые преданными войсками, станем только творцами и исследователями, как и задумывал Создатель Илуватар. Сможем мы добиться этого или нет, зависит только от нас. Пришло время действовать, мой великий герой. *** Море шумело монотонно и тоскливо, усыпляюще. Серые холодные волны лениво накатывались на скалы. Пробивавшиеся сквозь тяжёлые низкие тучи блёклые лучи рассеивались в воздухе и словно вовсе не достигали остывавшей земли. Линдиэль подошла к обрыву, посмотрела вниз. Больше не хотелось никому ничего доказывать, демонстрировать, объяснять… Да, ещё недавно дева скинула бы одежду и прыгнула в море, презрев холод и опасную высоту, но теперь… Зачем? Ради кого? Всем ведь безразлично. Предстоял тяжёлый разговор с отцом. Оссирианд отказывался считать своим главой лорда Каленовэ и его наследника, однако сын Новэ Корабела не уезжал из Края Семи Рек и по-прежнему пытался игнорировать Линдиэль и недовольство местных вождей. Каленуиль что-то тайком делала, однако не делилась успехами с родственницей, хоть и уверяла, будто полностью на стороне любимой тётушки. Ощущение топкости почвы под ногами раздражало Линдиэль, и леди приняла решение снова вернуться к отцу. Бесконечные метания и невозможность что-то решить истощили морально, дочь лорда Новэ чувствовала себя разбитой и потерянной. Если снова ехать к Финдекано, то в каком качестве? Герою Астальдо не нужна была влюблённая юная дева, не пришлась по душе воительница и королева. Какой ещё образ можно примерить на себя? Снова взглянув на море, Линдиэль, не вспомнив и не придумав ни единой песенной строчки, медленно, словно через силу, пошла в нависавший над обрывом замок с кораблём и чайкой на флагах. — Соберись! — приказала себе леди. — Ты обязана уговорить отца забрать из Оссирианда Каленовэ! Хватит пустых разговоров и бездействия! Пусть я и бездетна и не замужем, я смогу править Краем Семи Рек! Арастур мне не указ! И Каленуиль тоже! Никто мне не указ! Я буду править одна, если не добьюсь любви Астальдо. Я… справлюсь. То ли это ветер сбил дыхание эльфийки, то ли эмоции захлестнули, будто мощная волна. Линдиэль вытерла непонятно откуда появившиеся слёзы и пошла по белёсо-серой лестнице вверх, не замечая ни охраны дворца, ни слуг, ни родню. Существовала только цель за бирюзовой дверью небольшой комнаты с высоким окном, через которое видно море и далёкий горизонт на западе, где каждый вечер гаснет солнце. Только цель. И никаких эмоций. Только… Открыв дверь, Линдиэль, уверенная, что увидится лишь с отцом, на миг растерялась, зато неожиданная встреча отрезвила и спустила на твёрдую землю: за большим круглым столом сидели двое старших братьев, мать, отец и Митриэль, по-прежнему в чёрном, с полуприкрытым расшитой вуалью лицом. — Будущая королева впервые пришла позже всех и выглядит незаинтересованной, — вроде бы иронизируя, но с искренней тревогой произнесла леди Побережья. — Здесь проходит крайне важный совет, доченька. — Я же сказала, что готова отработать возможность уплыть в Валинор, — изуродованная знахарка нервно затеребила застёжку на плече. — Владыка Улмо до сих пор не позволил мне построить корабль, на котором я не побоялся бы отправить сородичей за море, — спокойно пояснил Кирдан, прямо смотря в скрытые вуалью безумные глаза. — Владыка Улмо говорил мне, что лорд Тургон — тот, с кем вместе я смогу воплотить свой замысел, что именно его род должен ступить на палубы моих кораблей и пересечь бескрайние воды, однако потом лорд Тургон ушёл и, как он сам сказал, по совету Владыки Улмо. Я не понимаю, как так вышло, не хочу никого обвинять во лжи, однако без лорда Тургона действительно разработки замедлились. — Но я ведь рассказала вам о смертных! — на грани крика выпалила со всхлипом Митриэль. — Я рассказала о планах Хитлума! — Да, и ещё ты заверила, что ради возвращения в Валинор и забвения готова отречься от своего ремесла, даже когда оно очень нужно, — с сомнением произнёс Кирдан. — Не осуждайте меня! — задрожала всем телом женщина. — Вам меня не понять! Линдиэль бросилась к не сдержавшей слёзы целительнице, обняла. — Митриэль, — прошептала дева, гладя вздрагивающие плечи, — пойдём на берег. Поговорим вдвоём. — Но ты мне тем более не поможешь! — зарыдала знахарка. — Обещаю, что сделаю всё возможное. — Возвращайтесь быстрее, — строго сказал Кирдан, переглянувшись с сыновьями. — Ты хотела говорить о чём-то важном. Линдиэль коротко кивнула. Да, хотела, но планы Хитлума важнее превратившегося в зловонное неподвижное болото Края Семи Рек. Вдруг это поможет сбыться несбыточному? *** Волны разбивались о прибрежные скалы в такт монотонной, но в то же время срывающейся речи знахарки, а Линдиэль слушала и представляла вовсе не то, о чём пыталась сказать Митриэль. Фирьяр. Смертные, за которыми будущее белериандской армии. Пока это лишь горстка дикарей, не до конца понимающих, что происходит, но, если верить королю Финдарато Инголдо, за совсем короткий период, проведённый с эльфами, некоторые из этих существ научились регулярно мыться, одеваться и самостоятельно шить себе неплохую на вид и крой одежду, говорить простыми фразами и с готовностью вступили в армию, толком даже не выяснив, за что и против чего предстоит сражаться. Но им нужна помощь целителей, потому что Фирьяр не просто уходят из жизни, когда наступает их время, но и страдают от непонятно откуда берущихся хворей, причём часто достаточно заболеть одному, и уже через два-три дня лежит в горячке половина племени. И не все в итоге выздоравливают. «Если моему Астальдо не нужна обычная дева, воительница и королева, то, быть может, его сердце затронет целительница? — мысли носились бешеным вихрем, заставляя стремиться на север. — Мой любимый герой по себе знает, что такое боль от ран, поэтому не сможет не оценить мои умения врачевать! Он поймёт, что сможет рассчитывать на мою помощь, если вражеская стрела заденет его». От понимания возможной необходимости помощи дева содрогнулась, невольно подумав, что, вероятно, никакое искусство не спасёт от смертельных ударов оружия. Возможно. Но сейчас Астальдо жив, и можно сделать ещё один шаг навстречу мечте. — Митриэль, — прошептала дочь лорда Новэ, — прошу тебя, умоляю: поехали в Крепость Исток вместе! Ты научишь меня исцелять смертных, а я найду для тебя мастеров-корабелов. Мой отец не станет ничего делать без благословения Улмо, но я… Я слишком много общалась с Нолдор и переняла их отношение к Валар. Мы не станем ждать. Мы будем действовать, Митриэль. И добьёмся своего. Знахарка подняла глаза на Линдиэль. Лицо под расшитой вуалью выражало отчаяние и неверие, однако женщина кивнула в знак согласия, а волна, прошуршав по камням, сыграла заключительный аккорд долгого разговора. Север ждёт. Надо спешить, чтобы успеть до зимы. Хотя… Разве мороз и сугробы — помеха для прошедшей Хэлкараксэ эльфийки и молодой влюблённой девы, не видящей преград на пути к счастью, даже если самая прочная из них — нежелание избранника отвечать взаимностью? *** На поляне было непривычно пусто. И чисто. Вокруг набирались сил юные саженцы, берег был разровнен и укреплён, места для костров стали каменными, большинство ныне оказавшихся не нужными ушедшим хозяевам шалашей превратились в крепкие тёплые дома, водоотводы защищали жилую территорию от ливневой воды, зато те места, где теперь росли овощи, щедро снабжались влагой. Трах-Тах сам не знал, зачем наведался к соседям, с которыми так и не вышло дружбы. Может быть, попрощаться? Мужчина не ушёл вместе с эльфами, чувствуя, что не осилит дорогу — сердце от любой нагрузки билось теперь совсем неровно, болезненно, а в глазах темнело. Наверное, грядущая зима станет для Сына Грозы, так и не оказавшегося великим вождём, последней. От подобных мыслей было грустно, хотелось спеть что-нибудь на эльфийском, но память подводила. Взглянув на притихшую поляну, где уже никогда не появятся последовавшие за Номом умница Огогом, молодчина Жуух с семьёй, певец Сокол, охотник Туча и весь его род, и многие из тех, кого Трах-Тах видел, но не запомнил, Сын Грозы с трудом вздохнул и потёр ноющую слева грудь. Больно. И руки немеют. А занятые своими делами мужчины и женщины не станут обращать внимание на одинокого старика. И детей здесь почти не осталось… Да если даже обратят, то что? Если уж сами эльфы бессильны перед смертью… Трах-Тах взглянул на трясущегося от злости хранителя огня, с руганью сжигавшего огромные чертежи. Сын Грозы знал, что это за бумаги: один из мастеров, с несложным именем Геми, золотоволосый, с внимательными, смотрящими прямо в душу глазами, покидая поляну, оставил свои наработки, сделав вид, будто забыл о них, а когда Трах-Тах напомнил, только молча подмигнул и запрыгнул в телегу. Оказалось, зря старался: вождь Буур решил жить по-старому, своим умом и советом хранителей огня, а властолюбивые старики, разумеется, сразу же принялись уничтожать всё, что напоминало о ненавистных «номах». Стараясь дышать глубже и осторожнее, всё тяжелее опираясь на палку, Сын Грозы поплёлся прочь, сам не зная, куда идёт. Он не увидел, как молодой сын вождя Буура, мечтавший уйти с эльфами, но побоявшийся перечить отцу, в тайне от всех набрал коры и начал восстанавливать по памяти погибшие в огне чертежи мастера с несложным именем, которое, однако, так и не удалось запомнить правильно.