Свет проклятых звёзд

Ногрод раскрыл главные врата, и скульптуры гномьих королей, воинов и подземных чудовищ уставились на эльфийского владыку множеством мёртвых глаз. — Нолдоран Морифинвэ! Нолдоран Морифинвэ! Карантир Феанорион! — послышались голоса ожидавших у дверей таргелионских подданных, прибывших с вестями для короля. По лесам искать было бессмысленно, поэтому гонцы отправились в гномий город, зная конечную цель пути своего правителя. Однако медленно спешившийся Феаноринг смотрел сквозь них всего на одну проступавшую из мрака фигуру в чёрном платье с покрытыми шалью волосами. — Мой супруг, — произнёс голос подошедшей Оэруиль, но Морифинвэ ясно услышал совсем иное. «Мой Вала», — отдалось эхом в ушах, закружило голову. — У меня дурные вести. «Да, мой Вала». — Когда ты уехал, прибыли леди Пилинэль и леди Митриэль. Они не хотели моего вмешательства в политику Таргелиона, и настаивали, что я должна, как и прежде, оставаться затворницей. Я сказала, что решение не за мной, но за тобой. «Мой светлый Вала!» — Разумеется, леди не желали меня слушать, и я ушла к себе в покои, приказав слугам разместить и накормить гостей. И в этот момент прозвучал сигнал бедствия. Я испугалась и, зная, что Башня Эаринэль не приспособлена для долгой обороны, приняла решение бежать. «Мой Вала». Вокруг королевской четы собралась толпа, но Морифинвэ никого не замечал. Сталь серых глаз пронзала зелёные омуты, только, как и брошенный в заросший ряской пруд клинок, тонула в непрозрачной воде без возможности всплыть и хоть что-то рассмотреть. — Мой супруг. «Светлый Вала!» — Леди Пилинэль и леди Митриэль не доверились моему решению и сказали, что со своими и моими воинами останутся в башне. Я не стала спорить и уехала, а потом… «Да, мой Вала». — Ты увидела огонь и дым? — Морифинвэ побледнел, глаза вспыхнули, по белому лицу пошли красные пятна. — В лес! Быстро! Найти мою семью! Приказ прозвучал в пустоту, однако все без исключения Нолдор бросились его исполнять. Осталась только личная охрана. — Это точно были орки? — покрывшееся испариной лицо приблизилось к Оэруиль, эльфийка испугалась. — Я… я не знаю. «Светлый Вала!» — Никто не догнал меня потом. После пожара… — королева Таргелиона вздрогнула. — Но… кто, если не орки? Посмотрев на север, Морифинвэ сжал кулаки, а потом вдруг выхватил меч: — Здесь есть воины Химринга? А Белегоста?! Из Долины Маглора? Я знаю — они здесь! Они вечно где-то рядом болтаются! Кто есть, всех немедленно ко мне! И капитана твоей стражи, Оэруиль. Ко мне. «Да, мой Вала!» Королева поспешно кивнула, отступила к ногродским воротам. — Ты… — таргелионский владыка выдохнул, опустил взгляд на низ живота супруги. — Ты в порядке? «Да, мой светлый Вала!» Попытавшись улыбнуться, Оэруиль кивнула, отступила ещё на шаг. — В город! — приказал, багровея, Карнистир. — Немедленно дайте мне зал для переговоров! «Да, мой Вала!» Внезапно остановившись в воротах, Феаноринг осмотрелся: эльфы, гномы… Все они рады его появлению — умело делают вид. Но кто мог подослать к Оэруиль убийц под видом армии Моргота? Кто знал о планах на Оссирианд? Кому это было бы невыгодно? За поисками врагов страх и боль ощущались слабее, превращаясь в ненависть, заменялись жаждой кровавой расправы. Но почему-то совсем не было сил произнести имена тех, кого на самом деле Морифинвэ больше не надеялся увидеть живыми. «Да, мой Вала». *** Долетевшие одно за другим письма вызвали разные, весьма противоречивые эмоции, однако абсолютно одинаково сгорели в пламени химрингского камина. Маэдрос, вернувшийся из осадного лагеря, как только стало ясно — с севера никто не нападёт, проследил, чтобы бумага полностью превратилась в пепел и только тогда посмотрел на Туивьель. Избранница сидела за столом, занимаясь резьбой по кости. Почувствовав взгляд любимого, эльфийка заулыбалась и подняла со стола гребень. — Были времена, — сказала химрингская леди, — когда мы с подругами считали сокровищами изделия из врагов. Но знаешь, орочьи кости сложны в обработке и выглядят некрасиво, поэтому, если не сказать, чьи останки превратились в руках мастерицы в нож или шпильку, продать изделие крайне сложно. — Думаю, кости Вала лучшего качества, — неприятно скривился Маэдрос, однако взгляд выражал тепло и печаль. — Хоть и искажены необратимо. — Любовь способна победить любое искажение, — по голосу и лицу Туивьель не было понятно, верит ли она сама своим словам, однако сказанное заставило лорда подойти к избраннице и крепко обнять. Северное окно снова не закрывалось и не зашторивалось, однако ветер дул параллельно стенам и не влетал в комнату. — Моргот играет с нами, — сказал словно сам себе старший Феаноринг, приковав взгляд к горам вдали. — Он дал мне понять, что может напасть с любой стороны, что к войне с ним нельзя подготовиться. Но я докажу ему обратное. — В городе говорят, будто орки прошли с востока тропами, которые знала только наша разведка, — леди замерла, опустила глаза, жалея, что подняла эту негласно запретную тему. — Значит, мы проложим новые пути, — живая рука Маэдроса дрогнула, Феанарион отстранился, ринулся к окну и опёрся на подоконник. — Знаешь, за что я ненавижу Айнур? Пока я был покорным аманэльда из безликого множества таких же рабов, одна Майэ изображала дружбу со мной: поддерживала во время ссор в семье, по-своему наставляла. Но когда мы ушли из Валинора, и я попал в плен, эта Майэ оказалась единственной способной мне помочь. И она этого не сделала. Для Айнур ничего не значат наши ценности! Это отвратительные подлые сущности, наделённые огромной силой и напрочь лишённые чести! Но хуже всего то, что они всё прекрасно осознают! И не желают меняться в лучшую сторону! В голове Туивьель заметались вопросы, которые леди запретила себе озвучивать. «Семья — это отец, мать и братья или та другая женщина?» «Ты тоже думаешь, что наш сын мёртв?» «Ты тоже допускаешь, что Тэльмо перед смертью рассказал врагам о тайных тропах?» «Ты не веришь, что хватит сил на борьбу?» «Ты действительно всё ещё нуждаешься во мне, моя Легенда?» «Сколько ещё я смогу молчать, понимая, что бессильным гневом не сделаю лучше?» Маэдрос вдруг обернулся, застыл на фоне завывающего ветра и сгущающейся тьмы. Освещённая огнём фигура постояла бесконечно долгое мгновение у открытого окна, смотря влюблённой эльфийке прямо в душу, а потом устремилась к дверям, лишь легко коснувшись сухими губами щеки Туивьель. И от столь мимолётного поцелуя на сердце стало гораздо теплее, несмотря на всё отчётливее ощущавшееся отчаяние. *** На собранный наскоро совет пришёл даже летописец Ондимо, не скрывая удивления внезапным приглашением. Варнондо посмотрел на бывшего друга-калеку, встал с места и помог книжнику сесть за стол. Хеправион с удивлённым недоверием посмотрел на своего лорда, однако Маэдрос ничего и никого не замечал, неподвижно уставившись прямо перед собой. В окно. Двое командиров-Нолдор терпеливо ждали начала совета. — Варнондо, — старший Феаноринг едва пошевелил губами, — игра окончена. Воин верховного нолдорана побледнел, сразу подумав о худшем из вероятных вариантов развития событий. Ондимо коротко взглянул на давно уже не приятеля и пожал плечами: — Единственный и не постыдный способ выжить на войне — вовремя получить ранение. Не смертельное, но при этом достаточно тяжёлое, чтобы долго не продолжать бои. — Или никогда, — посланник Нолофинвэ скривился. — Войну против Моргота ведут все, — химрингский лорд всё ещё оставался неподвижным, — даже нерождённые младенцы, старики и калеки. Всё живое враждует против Моргота. А его рабы — это по сути ходячие трупы без души и света в пустой груди. Но мы не об этом сейчас. Варнондо, ты уезжаешь в Хитлум. На лице воина верховного нолдорана медленно проступило полное непонимание происходящего. — Потом задашь вопросы, — Маэдрос встал, подошёл к карте на стене. Правильной, без прикрас. — О нынешней битве нам известно следующее: Поющая Долина отбилась и практически не пострадала, север Таргелиона, — стальная рука в кожаной перчатке скользнула по листу, — удалось очистить нашими силами, однако есть полностью уничтоженные поселения, жертвы среди мирного населения и потери в наших войсках. Все цифры ещё предстоит уточнить, когда оставшаяся для поиска орков в лесах разведка вернётся в осадный лагерь. Амбаруссар сообщили о тяжёлых боях на южной границе Таргелиона, — Маэдрос уставился на летописца, тот почувствовал взгляд и поднял голову от заполняемых текстом страниц, — Ондимо, ты принимал участие в подготовке похода на восток. Скажи честно, сколь велика вероятность, что оркам показали тропы намеренно? — Нет, нет, ни в коем случае! Нет! — летописец всё понял и в ужасе замотал головой. Невольно встретившись глазами с Маэдросом, бывший учитель Аратэльмо не смог скрыть истинных подозрений и, холодея, понял — лорд думает так же. — Этого не может быть. — Да, Нолдор не предают своих, — старший Феаноринг несильно ударил по столице Таргелиона кулаком. — Вопрос лишь в том, кого они считают своими. Так вот, на юге, у реки Аскар произошло сражение Младших Детей Эру с орками, а потом пришли на помощь войска моих братьев, и морготовы рабы оказались перебиты. Я думаю, в будущем Химрингу тоже понадобится войско Фирьяр. Внезапно воцарившееся молчание прерывалось только скрипом пера. Хеправион посмотрел на вновь побледневшего Варнондо, Маэдрос это заметил и покачал головой. — В письме, которое мне пришло из Ногрода, — старший Феаноринг посмотрел на изображение гномьего города на карте, — владыка Морифинвэ Карнистир написал, что винит в своей трагедии меня, не верит в нападение Моргота, требует доказательств, что Химринг не замышлял против него ничего дурного. Я считаю конфликт глубоко личным делом, однако есть вероятность развития событий, которого допускать нельзя. Варнондо Хитлумский имеет доступ ко всем моим делам, в том числе, торговым. Это известный факт, а значит, мой брат тоже осведомлён о вероятном вмешательстве верховного нолдорана в таргелионский вопрос. Понимая, что не знает слишком многого, посланник Нолофинвэ часто заморгал. — Во избежание требования королём Морифинвэ выдать вредителя для суда, — Маэдрос покосился на Варнондо, — всем непосредственным подданным верховного нолдорана я приказываю покинуть Химринг в самые краткие сроки. Также я добавляю, что наша миссия по обмену посольствами не объявлена мной завершённой, и как только буря утихнет, я буду готов принять нового приближённого дяди. Втородомовский Нолдо открыл рот, однако так ничего и не сказал. — Собирайся в путь, — приказал старший Феаноринг. — Если для нажитого добра потребуется дополнительный воз, его предоставят. Ондимо поднял голову от записей, обернулся на выходящего из зала собрата и снова случайно встретился взглядом с лордом. В глазах без цвета жизни, сквозь белое пламя жажды мести проступал вопрос и ответ одновременно, и летописец, словно парализованный и лишённый воли, не мог соврать даже мысленно. «Да». *** «Да, мой светлый Вала!» Морифинвэ ударил кулаком по яшмовому столу, перстни угрожающе сверкнули в свете фонарей и каминов. Сидевшие рядом гномы вздрогнули, переглянулись. — Вы всё отрицаете! — четвёртый Феаноринг вскочил, заметался по подземному залу. — Вы все ни в чём не виноваты! А я докажу, что это не так, будьте уверены! Ваш сговор раскроется, и тогда… «Да, мой Вала». Белегостские Кхазад переглянулись с двумя химрингскими посланниками, эльф из Поющий Долины поджал губы. Верные королевы Оэруиль сидели молча, с достоинством, словно перед оглашением смертного приговора. — А вы, — Морифинвэ вдруг взял себя в руки, заулыбался защитникам законной жены и сел на место, — вы заслуживаете наград и почестей. Сегодня же начнём чествовать спасителей таргелионской владычицы. Теперь каждый из вас — лорд. Берите земли, стройте замки, женитесь на леди, рожайте лордов. В бокал со смешанным вином высыпался душистый порошок. — Я — справедливый владыка, — отхлебнув, скривился Феаноринг. И снова будто услышал всё тот же далёкий ненавистный голос, который не мог забыть, как бы ни хотел. Голос соглашался с каждым сказанным словом: «Да. Мой светлый Вала».