Radio Wave

      Иногда, в редкие, призрачные моменты, Киллиан забывает о том, что они все, в общем-то, не совсем люди. Питер по кругу объясняет ему что-то о Маленьком Принце, талдычит одно и то же, спотыкаясь о свои собственные слова, путается сам и окончательно запутывает Джонса к третьему часу ночи.       Зачаровывает его волшебными словами и заводит в темную чащу.       Но потом. Потом он просто смотрит.       Запутавшийся, несчастный подросток, у которого из бед экзамены и хулиганы-одноклассники. Усевшийся на старой, ссохшейся табуретке как птичка на жердочке. Уткнувший подбородок в острые, расцарапанные колени (опять лазил по деревьям), собравшийся в угловатый клубок, не распутаешь.       И плевать, что он пьян в дымину, что говорит он о пространственно-временном континууме и квантовых переходах.       В этот момент, когда даже радио стихает, Киллиан думает о возможностях. О том, что он мог бы быть полицейским. Что Питер был бы вредным студентом, подшучивающим над своими однокурсниками. И однажды он попал бы на ночь в каталажку за какую-нибудь глупость.       Джонс почти что видит то, какими они могли бы быть.       Он видит сотни, тысячи разных завязок их истории. Но все они сходятся к одному и тому же. К маленькой, уютной кухне, к Питеру, смотрящему на него ласково. К чернильной тьме за окном и теплому свету лампочки. К треску радио, заклеенного скотчем, к неумело поджаренной яичнице и вкусу виски на губах вечного мальчишки. К лесу, что колышется в его невозможных, нереальных глазах.       Джонс целует тонкие, мозолистые пальцы. Любовью, что он чувствует, можно укрыть весь этот мир. *** — В некотором царстве жила-была Королева. И она наложила великолепное проклятие, которое дало ей все, чего она хотела. Или ей так казалось. Она была в отчаянии, когда поняла, что мести недостаточно.       Он замолкает. Голд сам не знает, кому он рассказывает всё это. Зачем он приехал в студию ночью, прорвался сквозь упругие струи дождя, сквозь гром и молнии. — Она была одинока. И она начала по всей земле искать маленького мальчика, чтобы он стал ее Принцем. И однажды… нашла его. И хотя они жили счастливо, это был еще не конец. Где-то по прежнему таилось зло. Королева жила в тревоге. И пусть она знала что сможет одолеть любого, кто будет угрожать мальчику, она также знала, что не может растить его в этой тревоге.       Несмотря на то, что часы отбили уже второй час ночи, мало кто спит в волшебном городке, спрятавшемся посреди лесов штата Мэн. Не спит и Маленький Принц, позабывший свое прошлое. Притворяющийся слабее, чем он есть. Прячущийся от своего дара. Страшного умения Автора изливать слова на бумагу. Претворять их в жизнь. — Нет. Ей нужно было забыть о собственных бедах и думать в первую очередь о ребенке. И потому Королева изготовила древнее зелье лишения памяти.       Голд… Золотой сухо смеется. Выпускает в микрофон дым, откидывает волосы назад небрежным жестом. Его руки усыпаны кольцами, за каждым из которых скрывается тайна. Он хочет рассказать о другом. О том, почему его запястье закрыто бинтом, почему он охрип сильнее, чем обычно. Почему он ненавидит запах роз.       Почему он притормозил напротив ее дома на пути в студию.       Почему он рванул оттуда так, что услышал визг горящих шин. — Ничего страшного. Если Королева выпьет это зелье, она не забудет свое дитя. Она забудет свои тревоги. Свои беды. Свои страхи. А когда их не станет, она и ее Принц конечно же смогут жить счастливо до скончания веков.       Героиня этого рассказа, поведанного Голдом, спит сладким сном, в отличие от девушки, с которой она разделила постель. Эмма сидит в чужом халате, в чужой гостиной, в чужой жизни. Она не включает свет. Она видит слабое золотое свечение, исходящее от Генри, уснувшего на диване.