Вдох-выдох. Всё ещё живой. Покалеченный, истерзанный, забытый, но живой.
Вид, открывшийся так робко и неуверенно уставшим заспанным глазам мальчишки, был потрясающим. Шумной толпой сгрудились тёмно-зелёные кучи-деревья, вдали, у побелевшего горизонта, расположились крошечные кусочки облаков, однако над самой головой купол синего-синего неба возвышался гордым полотном строгих, по-роскошному простых оттенков обсидиана и лазури. Он нисколько не напоминал тот балдахин на кровати мальчишки с золотыми звёздочками из шёлка, которые казались теперь такой дешёвкой. Сам дворец на одном из тех далёких холмов выглядел кукольным, крошечным, таким хрупким, что сломать можно. Удивительно, что когда-то Вэриан боялся его величественных стен и башен. Это просто смешно. С высоты полёта утренних жаворонков королевство Корона казалось алхимику маленьким, даже меньше, чем он сам, Вэриан. А он, наивный, был уверен, что в мире ничего не может быть больше и красивей громоздких фресок с засохшими мазками краски, свеч в хрустальных люстрах, бархатных ковров, чересчур жёстких спален, балконов размером с танцевальный зал… Мир не ограничивался двумя людьми, понял Вэриан, приписывая главные роли себе и, как ни парадоксально, той, которая заперла его от этого мира. Вэриан наслаждался и упивался будоражащим кровь моментом, в спину упирался до мурашек приятный холодный ветерок, и ладони становились липкими от пота; этот парень был неподражаемо счастлив. И никто не мог отнять у него главную роль. Над лесом пронёсся полный возбуждения и несдержанного восторга возглас. Рудигер требовательно зафыркал, привлекая внимание. Маленький алхимик спустился по стволу ниже и увидел питомца на ветке соседнего дерева, которое протянуло свои ветки так близко, будто собиралось построить причудливый мост для крошечных лесных белок. Мальчик снова засмеялся, потянулся было к пушистому другу, надеясь перемахнуть к нему, но рука соскользнула. Алхимик не успел охнуть, как повис над такой далёкой землёй на хрупкой ветке, держась одной рукой. Голова закружилась. Рудигер поспешил спуститься к корням, хозяин же его устремил взгляд чистых голубых глаз вверх, которые при луне казались совсем стеклянными. Ещё мгновение, Вэриан выдохнул, прощаясь с белым светом, и отпустил ветку. Полёт был отвратительно коротким, а мальчишка желал растянуть его на целую бесконечность. Он не испугался, а уже почувствовал сильную боль в спине и затылке; над алхимиком добродушно-приветливо перемигивались звёзды, то ли между собой, то ли обращаясь именно к нему. Долгое время Вэриан лежал не двигаясь, рассматривая их, будто пытался разгадать вселенскую загадку. Ручной енот с полной беспокойства мордочкой приблизился к мальчику и лизнул в нос. Вэриан захохотал. — Поможешь мне встать, дружок? — счастливо улыбнулся он и взял питомца на руки. — Надеюсь, все мои кости целы, ха-ха. Если бы Руди был человеком, он бы точно пожал плечами. Эта мысль показалась Вэриану более чем забавной. Он потёрся носом о носик своего пушистого друга и зажмурился от удовольствия: казалось, вечность прошла с тех пор, как он мог спокойно пообщаться с енотом и не подмечать на себе тревожные взгляды окружающих. Алхимик не понимал их страха: Рудигер не умел говорить по-человечески (признаться честно, Вэриан много раз пробовал изобрести какую-нибудь сыворотку) и поэтому не было никаких причин бояться, что зверёк о чём-нибудь проболтается. О том, что все хотели скрыть. — У тебя всегда такая грусть в глазах, Руди, — наклонил голову Вэриан. — Случилось что? Эй? Енот резко спрыгнул с рук и навострил уши: что-то его насторожило. Маленький алхимик посмотрел вперёд и обомлел. Среди множества стволов, которые в полутьме казались серыми, мелькало что-то тёмное, похожее на человеческую фигуру; рядом сверкало, рассекая воздух и оставляя мерцающий след, что-то длинное и, судя по лязгу, металлическое. Движения незнакомца были точными и определённо продуманными заранее; слышно было, как после каждого взмаха руки на землю с грохотом падает что-то тяжёлое, роняя последние искры. Вэриан обронил удивлённый вопль, выйдя из оцепенения, — это было его ошибкой. Фигура обернулась к нему, сверкнув кроваво-красными огоньками вместо глаз, и побежала прочь в сторону непроходимой чащи. — Нет, стойте! — срывающимся голосом закричал мальчишка и хотел броситься вдогонку. Рудигер, всё это время со страхом жавшийся к его ноге, вцепился зубами в его брючину, оттягивая назад. — Да что с тобой не так? — раздражённо спросил алхимик, не понимая причины такого поведения и продолжая упрямо дёргать ногой. — Отцепись уже от меня! Енот потянул с новой силой, Вэриан ещё раз дёрнулся — и ткань с характерным звуком порвалась. Маленький кусок остался в зубах животного, Вэриану же досталась оборванная снизу брючина с неопрятной бахромой.Похоже на крестьянские лохмотья. Уж точно не приближённый в королевском дворце.
Мысли Вэриана не поспевали за ним, пока мальчишка нёсся по лесу, догоняя неизвестного с непонятной целью, натыкаясь на широкие стволы. Колючий терновник царапал белые ладони и лицо, рвал дорогую одежду, а босые ноги сбились в кровь из-за мелких камешков. Алхимик не замечал боли, не замечал ничего вокруг, он лишь двигался вперёд, сам не зная, зачем и почему: необузданная сила управляла его сознанием. Оно было давно отравлено, но алхимик ещё этого не знал. Пробираясь сквозь деревья, нелепо размахивая руками, мальчишка наконец выбежал на освещённое — нет, не солнцем — место. Споткнувшись о что-то острое и длинное, с громким криком повалился вниз лицом и растянулся на траве. Когда же юноша нашёл в себе силы поднять разбитую голову, которая снова начала жутко болеть и пульсировать кровью в районе висков, невероятное зрелище предстало его уставшему, измученному и растерянному взору. Не похожие ни на одни другие, камни больших размеров выросли из-под земли, порвав исстрадавшуюся почву. Отсюда не было слышно стрекотания кузнечиков и уханья ночных птиц, не росло никаких диковинных цветов и ягод — никаких признаков жизни. Вэриан забыл, когда в последний раз тишина так давила ему на уши. Все звуки притихли, подавляемые мерным постукиванием сердца о грудную клетку. Камни-пики сильно выделялись на фоне природы: такие искусственные, неприступные, чернильно-чёрные, они возвышались над головой, желая построить неразрушимую стену или закрыть само небо собой. Стоило Вэриану подойти чуть ближе, как они красиво засветились голубым светом промеж странных узких углублений на поверхности — у мальчика спёрло дыхание от неожиданности. Неизведанной природы свет очаровывал, сковывал движения, заставлял стоять столбом и просто любоваться. Вэриан заворожённо уставился на переливы белёсых полос, и только спустя несколько минут к нему вернулся дар речи. — Может, удастся отсколбить кусочек на, э-э-э, эксперименты? — алхимик задумался, вспоминая такое простое для себя слово. Странная дымка обволокла его глаза; он проморгался и с неким испугом отдёрнул совершенно голую руку без перчатки, которой непроизвольно коснулся камня. Пальцы резко пронзило жгучей болью — и мальчишка зашипел, еле сдерживая крик. Как будто окунул руку в кипяток. Рудигер в панике запищал и стал ластиться у ног хозяина; тот отпрянул и зло рявкнул: — Со мной всё в порядке! С ним было не всё в порядке. Перчатка была откинута в сторону быстрым движением, боль в левой руке усилилась, а пальцы задрожали, как в лихорадке. Вэриан с ужасом посмотрел на тыльную сторону ладони — на ней стал проявляться непонятный круглый символ. Камень в шаге от мальчика засветился сильнее. Бесшумная вспышка озарила всю поляну и пролилась мерцанием обрызганных синей краской звёзд за пределы леса. Вэриану почудилось, он ослеп. А потом он очнулся, уже на земле, и звёзды со всеми ангелами не улыбались ему, кровожадно упиваясь своей победой. Вместо них мальчишка увидел лицо, а вернее, его отсутствие у человека в тёмных одеждах, который навис над ним, сверкая красными глазами из пустоты глубокого капюшона. Маленький алхимик отчаянно заморгал и закрыл лицо руками в попытках прогнать это чудовищное видение, после чего незнакомец скрылся. Руди отчаянно пытался пробудить юношу, который с визгом подскочил и вытаращил глаза; они были готовы выскочить из орбит и покатиться по траве, оставляя кровавые дорожки. Ноги подкашивались, не гнулись в коленях, Вэриан снова упал. Камень больше не светился — будто всё это было сном. Подскочив, Вэриан схватил сумку и опрометью помчался в обратную сторону, прочь, к замку. Только сейчас подметил, как костяшки, коленки и ступни разбиты в кровь. Рудигер еле поспевал за ним.Вэриан никогда не был настолько суеверен, чтобы верить снам. Но с этими камнями явно что-то было не так.
Теперь страх руководил всеми его действиями, его бегом по забытым тропинкам, его слезам испуга. Вся жизнь пронеслась перед глазами, и Вэриану было очень, очень страшно замечать среди оборванных, вырванных из темноты фрагментов те, в которых Рапунцель не было рядом, зато были покосившийся крестьянский дом, — потолок держится на одной паутине, — запах бочек с порохом и крови, смоченные алхимическими реагентами доски и чей-то грузный силуэт, звавший по имени. До тошноты тепло становилось от этого голоса. И Вэриан посчитал себя ужасным предателем. Потому что фрагменты без Рапунцель казались ему куда более яркими, значимыми и знакомыми.***
Вэриан сгорбился на обшарпанной скамейке, чуть не положив голову на колени, и захлёбывался слезами. С ожесточением размазывал их по лицу, хлюпал носом и всхлипывал без передышки, скулил. Рапунцель стояла поодаль, и у мальчишки остановилось бы сердце, если бы она посмела произнести одно его имя. — П-прости… Рапунцель, я… я не должен был… — Вэриан отвратительно заикался. — Н-не мог этого допустить… Не должен был… Как я… Рапунцель отшатнулась, чуть не стукнувшись затылком. Здесь, в мрачной подсобке под лестницей, куда пять минут назад её привёл лучезарно улыбающийся мальчик, были очень узкие проходы, так что по спине принцессы пробежали мурашки от прикосновения к голым холодным стенам. Девушка по-прежнему предательски молчала. — Это моя вина… — сглотнул Вэриан и зарыдал ещё сильнее. У Рапунцель зазвенело в ушах от его слов. Она присела на корточки и схватила его за руки, отнимая их от мокрых щёк. Алхимические перчатки сильно пропитались влагой — хоть отжимай. Принцесса не была уверена, можно ли наплакать так много, и отчаянно пыталась сказать что-то вразумительное. Получалось плохо. — Боже, Вэриан, никогда не говори так! — зачастила она, тяжело дыша. — Ты не можешь упрекнуть себя в чём-либо! Это… — Я подвёл тебя, я не должен был, — повторился Вэриан более уверенно, но его голос до сих пор терял высоты. — Это, это всё я виноват… Рапунцель всегда было тяжело думать о том, почему он так часто говорит эту фразу. — Нет, я должна была предполагать, что такое случится! — горячо ответила Рапунцель и упрямо тряхнула волосами. — И в этом нет твоей вины! В конце концов, мы столько времени проводили вместе, что неудивительно, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя! — девушка выдала что-то вроде улыбки, даже морщины разгладились. — Мы ведь с тобой как брат и сестра, конечно, я… — Ты совсем не понимаешь? Верно, шутишь? — мрачно заткнул её мальчишка и вырвал руки из её горячих ладоней. Голос безобразно дрожал, как и пальцы. Глаза загорелись недобрым огоньком, когда юноша с душевным надрывом повторил: — Я влюблён в тебя. Я люблю тебя. И это… это непростительно. — Вэриан. Лучше бы ему умереть прямо здесь, под лестницей, пусть его погребут заживо или утопят, лишь бы не говорить всё это вслух. Какой же кретин. — Я прекрасно понимал, что м-мы не родные друг другу, и это должно было быть нормальным, н-наверное… — он шмыгнул и стал изучать ногти, время от времени вытирая набежавшие слёзы. — Но наши отношения… Мы… Я не могу так. Это отвратительно. — Всё хорошо, Вэриан, — утешительная улыбка принцессы вырезала на сердце её имя. — Я монстр, да? Она почувствовала только, как к горлу подкатывает тошнота. Она не могла почувствовать то, что чувствовал он в этот момент. Она была ничего не замечавшей эгоисткой, не видела того, что было у неё под носом. И вот результат. Кажется, Рапунцель ломает всё, к чему только прикасается. — Я монстр, который полюбил свою сестру, — теперь Вэриан смотрел прямо ей в глаза, и Рапунцель сковывал страх от этого взгляда. На лице мальчика не было ни одной складки или морщинки. — Скажи, меня убьют? Я умру? Рапунцель готова была убить себя за то, что ответила с такой задержкой. Оправданием ей служило оцепенение и мурашки, в который раз промчавшиеся по спине. Не было даже возможности хорошенько обдумать свои слова, не то что нечаянно-нарочные действия. — Конечно нет, ты не умрёшь, Вэриан! — принцесса чуть не визжала. — Я никому не дам тебя в обиду. И ты-ы не монстр, я… — Докажи. Вэриан говорил на полном серьёзе, об этом свидетельствовали и прямая спина, и крепко стиснутые кулаки, и неподвижный взгляд. Наконец Рапунцель увидела, как всё-таки мальчишке не идут рубашки с такими рукавами. Закатать бы их до локтей и надеть старый коричневый фартук. — Я обещаю. Обещаю, что ты никогда не будешь монстром, — девушка присела рядом с ним на скамейку и приобняла за плечо. Вэриан не пошевелился. — Я не позволю этому случиться, никогда-никогда. Объятия душили, но это был, наверное, самый первый раз, когда Вэриану было глубоко наплевать. Он уткнулся носом в девичье плечо и громко захныкал. Рапунцель тепло заулыбалась и взяла его за руки. И кто бы мог подумать, что она станет их разглядывать. — Что это, Вэр? — с опаской протянула принцесса, еле прикоснувшись пальцами к тонким рубцам-траншеям на ярко выраженных выпирающих венах, оставленных, видимо, острым ножом из кухни, где Вэриан недавно, буквально на днях, помогал поварам. Вэриан сразу отдёрнул руку и стал потирать запястье, пряча глаза — застигнутый врасплох ребёнок. — Это, это давно у меня, я… — замямлил он под нос. Завидев её растерянность, мальчик вздохнул, сдаваясь. — Я… я больше не буду. Он чудовищно врал, как последний мерзавец. Маленький нож всё так же лежал в верхнем ящике стола, готовый в любой момент порвать тонкую кожу. Рапунцель выглядела так, словно хотела заплакать от жалости. Вэриан её ненавидел, так что быстро зашагал в свою комнату и заперся там.***
Уже вовсю занимался рассвет, когда окно бирюзовой комнаты приоткрылось и на пол с грохотом свалилось тело мальчишки. Следом плюхнулся Руди. Вэриан ойкнул и потёр ушибленное место, считая заодно разбитые колбы. — У тебя всё в порядке? — послышалось из-за двери. Голубые глаза забегали. — Это Кассандра! — в панике шикнул мальчишка и стал мельтешить, бегать по комнате, пытаться разобрать все вещи. Нужно было уничтожить все мельчайшие намёки на побег за пять секунд. Как так получилось, что в итоге он ничего не успел, осталось загадкой для Вэриана. — Где ты был, ребёнок? Выглядишь ужасно, — Кассандра покачала головой, стоило ей зайти в разгромленную комнату и увидеть «ребёнка» на полу: немытого, взъерошенного, с царапинами и синяками под глазами; прижал к груди енота, у которого в шерсти застряли листики и грязь. — Надеюсь, ты хотя бы ночевал в комнате, а не в конюшне, как ты любишь делать. Ты знаешь, Рапунцель не одобряет твои похождения. Вэриан чуть не заикнулся о том, что он вообще не спал сегодня ночью, но фрейлина пожала плечами, не ожидая ответа. — Принесла тебе ещё вещи из подвала, — она протянула большую коробку, которую Вэриан, быстро подскочив и приняв, еле сумел удержать. Стопка книг, пробирки, какие-то приборы и что-то, завёрнутое в серую тряпицу с пятнами. — Я не помню, чтобы у меня это было раньше. Это точно из лаборатории? — Вэриан недоверчиво хмыкнул, между тем чувствуя, как по стопе ползёт струйка крови. Мальчик успел вспотеть, пока дочь капитана гвардии посмотрела на него оценивающим взглядом. Алхимик молил Вселенную со всеми галактиками, чтобы девушка ничего не заподозрила. — Тебе лучше переодеться. И это что такое? — Кассандра указала на его левую руку, перевязанную порванным рукавом — он пропитался кровью. Алхимик поджал губы. — Королева хочет видеть тебя. Надеюсь, ты помнишь, что сегодня за день? Вэриан решил разрядить ситуацию плохой шуткой. — Хах, помнить — точно не про меня. Кассандре не понравилось. Тогда Вэриан ещё сильнее закусил нижнюю губу и стиснул кулаки. Совладать с нервами и здраво мыслить у него в последнее время совсем не получалось, особенно после событий этой ночи. Мозг отказывался принимать во внимание, что сейчас маленькому алхимику придётся зайти в покои к женщине, которая зачем-то звала его, не знаю, побеседовать? О чём? Вэриан лучше бы во всём сознался — во всём, что только успел натворить, во всём, от чего у него до сих пор мелкая дрожь во всём теле и озноб, — чем заговорил с Её Величеством. Приказ есть приказ, и хоть королева Арианна очень мягкий и понимающий человек, Вэриан разбил себе костяшки второй раз за день, когда стучался в дверь — уже от нервов. Женщина в роскошном пышном платье встретила его с такой солнечной улыбкой, что Вэриан заволновался ещё больше — слишком похожа на Рапунцель. Или Рапунцель похожа на королеву? В любом случае, платье было не обычным-повседневным, такие вроде надевали на торжественные мероприятия: с высоким воротником, кружевами и прочими бессмыслицами, которые, бесспорно, приковывали внимание. Вэриан немного стушевался, глядя на блестяшки и белоснежные жемчужины с перламутром: если он спросит, можно ли зарисовать её в таком наряде, будет ли это его очередной дерзостью и «неправильным поведением», как любила выражаться Рапунцель? Нет, лучше «меньше говорить, больше улыбаться» — так много раз советовал Юджин и многозначительно играл бровями. Арианна не могла не заметить излишней заинтересованности и заулыбалась ещё шире; подросток готов был провалиться сквозь землю, поэтому решил смолчать. — Хотела узнать, как у тебя дела, Вэриан, — благородно, нараспев произнесла королева. — В последнее время мы почти не пересекались, почему бы нам не побеседовать, как думаешь? — Д-да, конечно, почему бы нам не побеседовать, как думаешь… — повторил Вэриан, совершенно не соображая. Женщина сдержанно хохотнула в кулачок. — Ой. — Ты выглядишь очень взбудораженным, это всё из-за меня? — У мальчишки промелькнула мысль, что она пришивает свою улыбку невидимыми нитками. — Тебе нечего бояться, мы ведь с тобой друзья. Можешь чувствовать себя, как дома. Вэриан прекрасно понимал, что она имела в виду только свои покои, а не весь замок, но у него защемило сердце, когда он задал себе вопрос, что же такое этот самый дом. Королева пригласила его сесть — он неуверенно уселся на самом краешке и выпрямил спину, вобрав в лёгкие как можно больше воздуха. «Милое дитя», — думала Арианна. «Кретин, идиот», — думал Вэриан. — Сегодня особенный день. Позволишь подарить тебе кое-что? Алхимик сощурился и с сомнением посмотрел на неё. Имеет ли он право принимать подарки от самой королевы? Рапунцель не одобрила бы. Арианна протянула свёрток, в котором лежало что-то прямоугольное. — Это книга, — сразу догадался Вэриан. Сложно было распознать по его тембру, разочарован он или рад. — Почти. В какой-то мере, — женщина внимательно следила за тем, как юноша аккуратно разворачивает вещицу. — Но я надеялась, ты сам её заполнишь. Вэриан с полным недоумения лицом переворачивал чистые страницы, не до конца понимая, что от него, собственно, требуется. Королева немного приблизилась и быстренько написала на плотной обложке какую-то фразу красивым каллиграфическим почерком.Ce qui compte vraiment, c'est qui on devient — гласила надпись.
Вэриан плохо знал французский — Юджин пытался обучить его тому, что знал сам, но этого было мало, чертовски. Вопросительно посмотрел. — Довольно длинная фраза, но я была бы рада, если бы ты выучил её наизусть, — поспешила обнадёжить королева, видя, как Вэриан переворачивает блокнот вверх тормашками, будто это поможет разглядеть буквы получше. — Это означает «главное — то, кем ты стал», — продолжила она. Мальчишка с напускным равнодушием пожал плечами и — только из вежливости — улыбнулся в ответ. Ему действительно стало неуютно от этих слов. «Что это вообще значит», — пробурчал он про себя. И почему все окружающие стремились забить ему голову всякими глупостями, он же учёный, ему не до душевных терзаний, не-а. Единственное, что Вэриан мог сделать — поблагодарить. Королева Арианна такая доброжелательная, подумал он. И мысль, что какие-то книги можно писать самому, вправду показалась забавной. Стоит попробовать. Тем более… — У Рапунцель ведь такой же дневник, да? — неожиданно смело выпалил мальчик и ухмыльнулся; в глазах загорелись недобрые огоньки. — И она хранит его в своей комнате? Описывает всё, что происходило, верно? Арианна кивнула, не подозревая ничего плохого. Вэриан забрался с ногами на кровать и облокотился локтями на расцарапанные коленки. Пока королева расспрашивала про хобби, занятия и даже изобретения, — Рапунцель не удосужилась в своё время, ха, — парень стал более раскрепощённо отвечать, в конце разговора вообще не задумываясь и говоря то, что первым придёт в голову. Арианна была рада, что маленький алхимик уже не чувствовал себя так скованно. Надежда всё-таки есть. Но среди прочего, голова его была забита лишь одной мыслью: у любимой сестрёнки есть самодельная книжка, дневник, в котором зарисованы все происходившие события. Стоит попробовать. Это будет забавно.***
Усталые глаза, которые Рапунцель находила просто огромными, расширились от удивления — Вэриан стал как вкопанный в дверях зала, в который его впихнула сама принцесса; мальчишка не сумел разобрать её восторженное восклицание. На смену ему пришёл разноцветный ураган из чужих улыбок, конфетти и многочисленных подарков; Кассандра, Юджин, все повара, фрейлины и слуги стояли посреди такой огромной комнаты — внезапно она показалась совсем крошечной из-за большого количества людей в ней; они, искренне улыбаясь, кричали что-то, и Вэриан еле сдерживался, чтобы не закрыть уши руками, ведь это было бы минимум невежливо. Все люди, которым маленький алхимик бескорыстно оказывал посильную помощь в течение года, будь то сбор яблок, уборка в комнатах или разрабатывание нового вещества для быстрой мойки посуды, все-все-все собрались здесь сегодня, протягивали подарки, и нескончаемое «спасибо-спасибо-спасибо» от растерянного мальчика как будто повисло в воздухе. Громче всех визжала Рапунцель, совсем не грациозно подпрыгивая и победоносно вскидывая кулак. Кассандра, как обычно, закатывала глаза и складывала руки на груди. Юджин изображал пальцами подобие пистолетов и время от времени подбадривающе произносил что-то вроде: «Так держать, выскочка». Всё было слишком ярким, блестящим, резало глаза. Наверное, поэтому Вэриан чуть не расплакался. Отсюда не было никакого выхода. — С-спасибо, что пришли, эм, — Вэриан почесал затылок, пальцы его дрожали. Так называемая речь, без которой ну никак нельзя, была сбивчивой и неуклюжей. Парень стоял на табуретке, и все безропотно смотрели на него, любовались им и его новой одеждой, подмечали его незатянувшиеся ссадины. Вэриан вообразил, что кто-то из зрителей умеет читать мысли, и ещё больше занервничал. — Так приятно, ага. То, что вы тут все… реально круто. Собственно, это не совсем то, что я имел в виду под «тихий-мирный обед», — мальчик скептично покосился на Рапунцель и ухмыльнулся, угрюмо проглатывая обиду, — но я п-правда рад, да. Свою семью я не, я не помню, вот. И-и вы, вы, наверное, самые замечательные люди, которых я, наверное, когда-либо знал, так что… Никто не мог знать точной даты его рождения. Когда-то давно Вэриан спросил об этом Рапунцель, и тогда она ответила очень расплывчато. Странно было, что никто не помнил этого дня — принцесса утверждала, что алхимик проживает во дворце очень давно. Тогда с чего такое замешательство? Вэриану не хотелось кривить душой и что-то выдумывать. Он был бы счастлив, если бы наследница трона успокоилась на этом и оставила эту дату пустой в своём ежедневнике. Но вместо такого доброго жеста, к несчастью, к золотоволосой девушке пришла идея отмечать каждый год грандиозный праздник — «День Алхимика» или что-то вроде того, что написано на том баннере на стене. День, который лучше забыть. Вэриан долго раздумывал перед тем, что сказать в заключение. На маленьких карточках-подсказках в его руках не было написано ничего, кроме пустых благодарностей, но внезапно мальчик опустил их и засунул в карман. Кассандра напряглась и вся превратилась в слух: интуиция подсказывала ей, что сейчас он скажет что-то, что говорить не стоит. — Я очень надеюсь, что смогу рассчитаться со всеми долгами, которые у меня накопились, — алхимик важно покачивался с пяток на носки, руки в карманах. Следующее было сказано чересчур быстро, чтобы не успеть перепугаться. — И каждый получит по заслугам, когда я наконец выберусь на свободу. Гости бурно зааплодировали, поддерживая мальчишку. Рапунцель, до этого веселившаяся на полную катушку и счастливо улыбавшаяся, застыла и уставилась на то место, где недавно стоял Вэриан. Он же затерялся в бушующей толпе, которая салютовала принцессе, которая должна была, по сценарию, сразу за речью маленького алхимика произнести своё торжественное заявление. Девушка готовилась к нему так долго, выбирала слова, репетировала перед зеркалом с бокалом в руке. Все тщательно подобранные слова испарились, рассыпались песком и захрустели на зубах. Рапунцель потерпела неудачу. Снова. И, к несчастью, не сдалась. …Принцесса еле протиснулась к выходу и со всех ног помчалась по коридору, гонимая неконтролируемой тревогой. Лишь бы успеть до того, как Вэриан запрётся в комнате — такое случалось, и не раз, потом не жди, что дверь магическим образом откроется. Алхимик не выходил неделями и таял на глазах. Но сегодня дверь была не заперта, наоборот, распахнута настежь. Рапунцель остановилась перед ней и осторожно вошла, негромко назвав имя. Никто не ответил. Привычное дело, точнее, было бы таковым, но не сегодня. Праздники так устроены, что каждый обязан веселиться. Что-то подсказывало, случилось что-то ужасное, и предчувствие лизало едкой кислотой рёбра изнутри. Рапунцель захлебнулась. Свечи не были зажжены. Принцесса зажмурилась, чтобы привыкнуть к потёмкам, сожалея о том, что не отговорила юношу сделать комнату в более светлых тонах. Секунда, другая, Рапунцель споткнулась о что-то металлическое и круглое. Шлем с необычным круглым символом, выгравированным рядом с узкой прорезью для глаз. — Вэриан? — девушка затряслась; её с головой накрыл необузданный страх. Посреди пола что-то светилось голубым. Рапунцель ахнула, когда сумела разглядеть в этом мерцании Вэриана. Он лежал на полу таким образом, будто сначала опёрся о стол руками и позже в бессилии рухнул на пол; губы его неслышно шептали, в тускло светящихся глазах пропали зрачки, а весь белок окрасился в голубовато-серый. Грудь мальчика не поднималась — он попросту не дышал. Рапунцель взяла его и склонилась над бездыханным телом, придерживая голову. На затылке тёмные спутанные волосы слиплись от крови. Из девического горла вырывались крики о помощи и молитвы. Вэриан не слышал. И гул всё ещё работающей машины,