***
Рей еле сдерживает улыбку, видя, как Кайло заходит в спальню, останавливается, а затем исчезает из поля зрения. Она знает, что он её увидел, и от этой мысли носочки скручивает, стоит ей наконец-то раздвинуть ноги и, кружа пальцами по телу, начать спускаться к киске. Она словно ждала этого долгие часы (честно говоря, преувеличение не так уж и значительно; деду и бабуле не понравилось, что она сегодня провела так много времени в доме Кайло). Она ретировалась от разочарованных взглядов деда (будто сам он молодым не был) в спальню и витала здесь в облаках, не притрагиваясь к себе. Лежать там голой так долго — своего рода сладкая пытка: прохладный воздух из окна овевает её, над ней нависает угроза быть застигнутой бабулей или дедулей, впирающимися в комнату. Она могла бы подождать, укрывшись одеялом, но Рей знает, что нужно быть обнажённой, когда он зайдёт в свою спальню, если уж делать всё как надо. А она жаждет сделать это как надо. Ему следует думать, что она эгоистичная, импульсивная, ненасытная, даже… легкомысленная в погоне за своим наслаждением. Не то, чтобы Рей была злопамятной, нет. Ему не хватило времени её удовлетворить, она это понимает. Но маленькая часть её обижена, и часть эта — её болезненно возбуждённая, недовольная киска. Она пульсирует, истекая соками из-за всего этого ожидания, через которое прошла. И, возможно — просто возможно, — Рей пользуется шансом устроить для Кайло шоу, позволить понаблюдать за ней, дать понять, что, раз он не может к ней прикоснуться, ей самой придётся о себе позаботиться. Потому что он не смог раньше, и… Что ж, пусть это послужит ему стимулом. Она дрожит, воображая звуки, которые он наверняка пытается сдерживать там, у себя в спальне. У неё была уйма времени подумать о разных сценариях, подобных этому, и представить себе миллион способов, которыми она могла бы преподнести себя Кайло. Она воображала, что он — известный фотограф, нанятый, чтобы сделать… частную эротическую фотосессию. В другой фантазии он — доктор, укомплектованный белым халатом и планшетом с зажимом, спрашивающий, не будет ли она так любезна показать ему свои способы самоудовлетворения. Доставщик пиццы, заглядывающий в окно, застенчивый парень-слуга, прячущийся в шкафу. А затем тонкий голосок с задворок сознания шепчет: «Папочка» — и Рей практически содрогается, замирая пальцами в сантиметрах над клитором в страстном желании потереть и удовлетворить себя. Сейчас, когда Кайло здесь, она может отдаться одолевающим её желаниям и во всей красе представить сцену, которую вытачивала в воображении предыдущие полчаса. В фантазии Рей дома одна; она только что вернулась из школы и лежит голая у себя в кровати, что очень похоже на происходящее сейчас, в реальности. Она возбуждена, потому что дом пуст и это даёт время расслабиться, потрогать себя, издавая столько недвусмысленных звуков, сколько будет душе угодно. Она гладит ладонями своё обнажённое тело, упиваясь его миниатюрностью, изгибом тонкой талии, округлостью небольших грудей. Как только она собирается скользнуть ладонью вниз и потрогать себя там, дверь со скрипом открывается. Рей вскрикивает и пытается прикрыться, когда Кайло Рен, партнёр отца по бизнесу, встаёт в проходе, глядя на неё своими горящими карими глазами. «Рей, чем это ты занимаешься?» — Его тихий голос спокоен, но суров. Она открывает рот, чтобы ответить, но слова из него не выходят. Рей была совершенно уверена, что здесь никого нет, тем более его, но, очевидно, ошибалась. «Я вроде предупреждал, чтобы ты не прикасалась к себе без моего разрешения», — говорит он, заходя в комнату. Широким шагом он в мгновение ока преодолевает расстояние до её кровати. Рей с трудом сглатывает, а он приподнимает бровь. «Прости», — наконец выдавливает она из себя тонким голосом. «Что?» «Прости». «Прости… кто?» Он смотрит на неё сверху вниз, и Рей пунцовеет. Смысл его вопроса неотвратимо ясен. «Прости… папочка». Он ухмыляется, лениво и хищно, и скрещивает руки на груди, не приближаясь. «Верно, крошка, — говорит он, облизывая губы. — Не забывай, кто здесь устанавливает правила». «Да, папочка». — Она покорно кивает. «А теперь, детка, мне придётся тебя наказать», — говорит он, хмурясь. Рей всё ещё лежит, свернувшись калачиком, прижимая ноги к груди и инстинктивно пытаясь скрыть от его глаз своё нагое тело. «О, папочка, прошу, прости меня. Я буду послушной, обещаю». Она перестаёт стыдливо прятать свои прелести, подползает к нему и протягивает руку к ширинке брюк. Ткань тесно обтягивает эрекцию. «Я могу взять в рот, если позволишь», — мурлычет Рей, наклоняясь и потирая щекой его бедро. Кайло со смехом протягивает руку и гладит её по голове. «Боюсь, детка, так просто ты не отделаешься. Ложись обратно, как лежала раньше». Рей слышит со стороны окна придушенный звук и рискует приоткрыть один глаз и глянуть, заметно ли в окне трогающего себя Кайло. Но в его комнате темно, и она не может ничего разглядеть. Она прикусывает губу, облизывает кончики большого и указательного пальцев и оттягивает ими сосок. Другая рука снова принимается тереть клитор. Рей с трудом извлекает из себя нужное ощущение, невзирая на то, что чувствует себя так, будто уже несколько дней на грани. В фантазии она повинуется Кайло: ложится на спину и расслабляет ноги, открывая киску взгляду. Кайло удовлетворённо охает. «Хорошо, милая. Теперь я хочу, чтобы ты себя потрогала». Рей смотрит на него в замешательстве. «Хочешь, чтобы я… Папочка, а разве ты меня не наказываешь?» «О, не волнуйся, я тебя накажу. Теперь, детка, трогай себя. Дай своей тугой кисоньке кончить для меня». Рей всхлипывает — и в фантазии, и за её пределами. В фантазии она протягивает руку и начинает ласкать себя, медленно кружа вокруг капюшончика клитора до тех пор, пока ноги не начинают трястись от удовольствия. Кайло теперь стоит на коленях; его огромная фигура опустилась у кровати, у неё между ног, и он неотрывно глядит на движения её пальцев. «Папочка, — стонет она, чувствуя, что начинает сжиматься. (У себя в спальне Рей не может сдержать стон, когда приближается к краю, изо всех сил пытаясь не смотреть в сторону Кайло и не звать его по имени.) — Я сейчас…» «Стоп». Рей всхлипывает, но повинуется, убирая пальцы с киски. Дыхание сбивается; она открывает глаза и смотрит на Кайло, который стоит перед ней на коленях у края кровати и наблюдает, как она дрожит от последствий отклонённого оргазма. Пару мучительных минут он ничего не говорит, и Рей медленно успокаивается, отползая прочь от разрядки и расстраиваясь всё сильнее и сильнее. Остановившись на пороге оргазма, Рей почти слышит через окно разочарованное мычание Кайло, и из-за блаженной мысли об этом ей приходится ждать дольше, прежде чем можно вновь начать двигаться без риска кончить немедленно. «Очень хорошо, детка, — говорит Кайло. Его руки упираются в кровать, рядом с её поднятыми коленками. — Теперь продолжай. Трогай свою сладкую киску, а я посмотрю». «Да, папочка», — стонет она, чувствуя, как оргазм без труда возвращается, на удивление быстро. И снова Кайло внимательно наблюдает за киской в поиске признаков подступающей кульминации и приказывает Рей остановиться, как только она приближается к точке невозврата. Она прикусывает губу, поднимает руки на груди и жёстко сжимает, надеясь, быть может, толкнуть себя за край этим путём. Но это лишь ещё сильнее разочаровывает. «Ах, милая, если б я только мог всё так оставить. Но разве я вправе? Непослушные девочки не кончают». Длинным белым пальцем Кайло гладит у неё над коленкой и вниз по загорелому бедру, опасно близко к киске, после чего отстраняется. «Ещё раз». Рей со стоном повинуется, приводит себя к краю практически мгновенно и отдёргивает пальцы по его команде. На миг она представляет, что Кайло, стоя в комнате напротив, тоже изо всех сил пытается сдержать надвигающийся оргазм. Учитывая то, как быстро он сегодня сдался, ей кажется, что его выдержка никуда не годится, или же Рей — его слабое место. Если он уже кончил и сейчас просто смотрит, как она подбирается к вершине и отступает, затем опять поднимается и спускается, снова и снова, — это даже лучше. Неспособность доставить себе удовольствие синхронно с нею послужит серьёзным наказанием за сегодняшнее. В фантазии, будто в миллионный раз отдёрнув себя от края, она впадает в отчаяние. Волосы спутались, пока она елозила головой по кровати взад-вперёд. Она вся в поту, а истекающую киску уже просто сводит от такого количества недооргазмов. Но Кайло улыбается во все тридцать два зуба и вновь протягивает палец. На этот раз он раздвигает её опухшие половые губы и окунает кончик пальца во влажность, а затем подносит его к губам — пробует её вкус. «Прошу, папочка, я так сильно хочу кончить», — стенает она, выкручивая ноющие соски обеими руками и насаживаясь тазом на пустоту. Он вынимает палец изо рта, непристойно причмокивая. «Быть может, малышка, ты вспомнишь это ощущение в следующий раз, когда задумаешь трогать себя без разрешения». «Хорошо! Я буду слушаться, обещаю». «Точно?» «Да, папочка!» — Рей всхлипывает, протягивая к нему обе руки. Всё сложнее и сложнее держаться за фантазию. Пальцы дрожат, когда она отдёргивает руку, и Рей знает, что долго это не продлится. «О, детка! Ты умничка, — говорит Кайло, привставая, а затем скользит ладонями по её бёдрам и раздвигает их до невозможного широко. — Может, потрогаешь себя ещё разок?» Рей всхлипывает и кивает. Она послушно находит клитор и вновь трёт кругами, готовясь ещё раз быстро подойти к краю. «Папочка, пожалуйста», — просит она, сжимая ляжки. «Пожалуйста, что, детка?» «Пожалуйста, позволь мне на этот раз кончить!» Пальцы Рей немного замедляются, пытаясь отсрочить начинающуюся кульминацию до тех пор, пока она не получит разрешения. Кайло нагибается и целует её; его тёплый язык трётся о её, отчего она стонет и дрожит. Он втягивает её нижнюю губу в рот, всасывает и утапливает в ней зубы, а затем отстраняется и шепчет на ушко: «Детка, кончи для меня». Кульминация накрывает её мощными волнами; бёдра смыкаются на руке, спина выгибается, рот застывает, открытый в беззвучном крике. В своей спальне, в одиночестве, она яростно трёт, растягивая свой оргазм на полную и держась за фантазию всё то время, пока содрогается от наслаждения. В фантазии Кайло сгребает её в охапку, поднимает с кровати и баюкает её хрупкое тело в своих огромных руках. Он целует её в лоб и гладит по ногам, шепча на ушко непрерывный поток похвал: «Так прелестно, крошка, ты кончила так красиво! Такая узкая маленькая киска, только моя. Я с тобой, милая». Она открывает глаза как раз вовремя, чтобы заметить, как Кайло оседает по стенке, чуть поодаль от окна, спиной к ней.***
Первый раз, когда она останавливается, это его озадачивает. Разве что-то не так? Она на кровати, извивается и сжимает груди, и при виде одной только этой картины он торопится и усиленно работает ладонью на стержне, приближаясь к финалу. И кое-как притормаживает, стараясь не кончить вперёд неё. Это — его наказание за то, что раньше не сумел удовлетворить её. Так что он стоит и наблюдает, как она делает глубокие вдохи, от которых милые маленькие сиськи приподнимаются, лаская его взгляд. Её тело прекрасно, длинное, стройное, но при этом узкое и изящное. Поднять её не составляло труда, и казалось, что она лёгкая, точно пушинка. На мгновение у себя в голове он видит такую картину: он ебёт её на весу; спиной она упирается в стену, её длинные ноги плотно скрещены у него за поясом. Ладонь стискивает член, и Кайло вновь призывает себя к неподвижности. Гладиатор никогда не посмел бы надеяться возлечь с дочерью патриция. Она несоизмеримо выше его по статусу, и самое большее, чего он смог бы добиться, — это получить её цветок после выигранного боя, преклонив пред ней колено (совершенство её элегантных льняных одежд так контрастировало бы с грубой кожаной туникой и покрывающими его въевшейся грязью и потом), и протянуть свой окровавленный меч, прося её о благословении. Он никогда не посмел бы даже мечтать о том, чтобы задрать полы её длинных одежд, оставляя немытыми руками отпечатки крови, смешанной с грязью, на этой изысканной материи. Не преклонить ему колен пред этой киской, не зарыться лицом в сладкие влажные складочки. Нет, его удел — наблюдать из темноты, изучать вожделенное тело через прикосновения к нему её перстов и представлять вместо них собственные пальцы, язык и член. Рей опять начинает тереть, гораздо быстрее и грубее, чем он бы осмелился. Он медленно гладит член, собирает выделившееся с кончика предсемя и обмазывает им головку. Чтобы хоть как-то успокоиться, одной рукой он сильно сжимает основание стержня, а пальцами другой руки создаёт упор для головки, вращая кисть туда-сюда, — так, что пальцы следуют вдоль нижней стороны его крайней плоти. Когда она опять останавливается, он слышит её утробный стон. У него вырывается короткий придушенный всхлип, и он, ужаснувшись тому, что она могла услышать, бросает член так, будто тот его обжёг. Член мучительно жаждет продолжения, но это — недостаточное наказание за сегодняшний проступок. Кайло впивается зубами в ребро ладони, а другой рукой жестоко выкручивает мошонку, задерживая дыхание, чтобы не вскрикнуть — теперь уже от боли. Члену нравится даже это; с лютой конвульсией он выдаёт новую струю предварительной смазки. На этот раз, когда она начинает снова, он всего лишь сжимает яйца, в страхе кончить незамедлительно, если возьмётся за член. Она трогает себя только пару секунд, прежде чем остановиться. Всё её тело выгибается на кровати, протестуя, бёдра взлетают и опадают, ища контакта. Кайло видит, как она крутит соски, и вторит ей, оттягивая нежную кожу и жёстко щипая. На секунду он зажмуривается, пытаясь дышать, пока перед глазами пляшут искры. Он отчаянно хочет кончить. Это будет третий — четвёртый? — раз за сегодня, но яйца так тяжелы, так пульсируют, что ощущается это, как тогда, когда он однажды неделю провёл без мастурбации, просто чтобы узнать, как много спермы может произвести (было очень много). Кайло проводит ногтем по соску и опять вгрызается в ладонь, когда его колени подкашиваются от обрушивающегося на него откровения. Рей трогает себя и замирает, как только её тело напрягается. Это — самое горячее, что он в жизни своей видел: наблюдать, как она подводит себя вплотную к грани только для того, чтобы отклонить собственный оргазм! Она сгибает колени, и теперь ступни стоят на постели, и стоит ему немного высунуться из-за угла с риском выдать своё присутствие, как он совершенно отчётливо видит её киску. Она прекрасного тёмно-розового цвета, набухшая и лоснящаяся. Рей скользит пальцами вниз, и, зачарованный, он следит за тем, как два тонких пальца исчезают внутри, затем появляются вновь и кружат на клиторе. Она тихо стонет и произносит что-то, чего он не может расслышать. «Пожалуйста», как ему кажется, это было. Он гадает, кого она умоляет об оргазме. Может… может, его? «Да, — сказал бы он ей. — Детка, кончи для меня. Хочу это увидеть». Её коленки вновь опадают, а бёдра широко раздвигаются. Кайло хватает член; он и впрямь не сможет выдерживать это дольше. Давление в яйцах сильнейшее, они втягиваются, спина и бёдра подбираются. Рей работает пальцами быстрее, чем когда-либо. И вот всё её тело напрягается, ляжки схлопываются на руке, и она выгибается и содрогается снова и снова, трясясь и сопровождая это протяжным гортанным стоном. Нужно всего два уверенных движения рукой на члене, и он выстреливает спермой в ладонь и туда, где Кайло направил его себе в грудь. «Тихо, — напоминает он себе, хороня свои стоны в глотке. — Нельзя допустить, чтобы меня поймали». Он приваливается к стене; стук сердца барабанит в ушах. Он вдвойне боится — и в фантазии, и в реальности. Он без понятия, догадывалась ли Рей, что за ней наблюдают, но то, что она могла не знать, вызывает ощущение запретности, и это делает удовольствие ещё острей. Может, если бы Рей это выяснила, то наказала бы его так же, как дразнила себя. Пытала бы его, принуждая начинать и останавливаться, пока не сказала бы, что он может кончить. Он бы умолял уже после первого раза, но она была бы слишком строга, чтобы позволить. У этой фантазии определённо есть потенциал, и Кайло откладывает её на потом. А сейчас он втихомолку отползает в ванную помыться, пребывая в полной уверенности, что Рей его не видела.