Записки химеры 1: Первые шаги

15 — 16 июня 617132 года от Стабилизации В небе

      Самолёт так и не удалось увидеть: пассажиров завели внутрь прямо из подземного коридора. Но, судя по обстановке, планировка транспорта почти аналогична таковой у земного. Только сам он великоват. Впрочем, может, и сравним — не интересовалась, насколько в последние годы крупные самолёты делали.       Кресла оказались, на удивление, массивными, но комфортными, санузел — просторным и с несколькими отдельными ванными. Даже кафе было, напоминающее миниатюрную копию столовой, но с весьма богатым меню. Впрочем, последнее точно не актуально: в стоимость билета входит некое стандартное питание, а остальное — для тех, кто хочет чего-то большего.       Удобно устроившись в кресле, я приготовилась к старту. Хотя ходить не запрещали, да и вообще никаких ограничений не ставили, всё равно решила не вставать с места, пока не поднимемся в воздух. Наверное, глупость, особенно учитывая, что даже минимальных мер безопасности не заметно. Но так хоть немного спокойней.       Взлёт прошёл быстро и почти незаметно: ни во время старта, ни после обычного для земного транспорта гудения не наблюдалось. А вот движение, особенно когда мы поднимались в воздух, всё-таки ощущалось. Откинувшись на спинку кресла, я уже не в первый раз пожалела, что в местной вариации самолёта не предусмотрено окон. Всё-таки спокойнее, когда можно наглядно убедиться, что мы летим ровно и не падаем, чем находиться в полной неопределённости. Всё-таки я не особо доверяю воздушному транспорту. Может, это от того, что летала всего несколько раз, в далёком детстве?       Как уже говорилось, ожидания оправдались: кресло тартарца располагалось по соседству. Но теперь я не спешила начинать разговор, вместо этого напряжённо прислушиваясь к воображаемому гудению моторов. Да и желание навязываться, откровенно говоря, поутихло. Поэтому неудивительно, что первым инициативу проявил сосед:       — Итак, насколько я понял, ты не просто поговорить хотела, а получить какие-то сведения? — с места в карьер начал он.       — Да. — Я кивнула, согласно поведя кистью. И только теперь заметила, что многомесячное общение с белорунами не прошло даром: уже начала дублировать их жесты. Потом задумалась. Те два раза, когда я говорила с тартарцами, они вели себя нетактично, но говорили прямо, а не намёками. В чём-то мне очень симпатичен такой стиль общения. И на мой правдивый ответ в аэропорту вроде бы не обиделись. Попробую прямо разузнать информацию по важным темам, а если что, извинюсь.       — Насколько ты мстителен? Я имею ввиду, чего мне стоит опасаться, задавая тебе вопросы?       — Только ответов, — рассмеявшись, заверил мужчина. — Если мстить каждому, кто бросит на тартарцев косой взгляд или выскажет нелестное мнение, то надо разбираться со всеми, включая нас самих. Глупо и нерационально так распыляться. Хотя, с одной стороны, такие слухи обидны, но, с другой, они в чём-то справедливы и даже лестны. Так что задавай свои вопросы.       Немного поколебавшись, решила сначала поднять тему, в которой собеседник точно разбирается.       — Я могу понять, почему вы продаёте оружие и другие контрабандные товары — элементарная выгода. Но вот почему у вас покупают? Не верю, что до сих пор не просочились слухи о том, что вы передаёте информацию властям. Зачем рисковать?       — Уточняю: мы не передаём, а продаём информацию властям. — Собеседник с наслаждением потянулся и нажал рычаг, отчего спинка сиденья опустилась, превращая его в подобие кушетки. — Мы активно боремся с нашими конкурентами в области незаконной торговли. Нет, мелкие контрабандисты есть, но они не дают гарантии качества, да и цены запрашивают ещё выше. К тому же, выбора товара у них почти нет. Это одна причина. Кроме того, неужели ты настолько наивна и на самом деле думаешь, что мы продаём информацию обо всех покупателях нелегального? — Мужчина бросил на меня снисходительный взгляд и хмыкнул. — Большая часть наших клиентов остаётся в тени. Постоянные покупатели прекрасно понимают, что, в первую очередь, их безопасность зависит от них самих. Мы любим разумных, надёжных, умеющих думать о будущем и не впадающих в аффект партнёров. Но мало ценим взбалмошных, ненадёжных, движимых тупой местью или животными эмоциями клиентов.       — А тебе не кажется, что продавать информацию о том, что у вас приобрели бомбу, которая может быть причиной многих смертей, мягко говоря, нечестно? — Я не смогла принять точку зрения тартарца. — Если вы такие разумные, то не правильнее было бы предоставлять такие сведения бесплатно?       — Естественно, нет! Всё имеет свою цену. У нас они гибкие и варьируются в зависимости от симпатии к клиенту. Например, мы можем продать секретный код от военной базы преступнику за пятьдесят тысяч, а информацию о покупке кода и личности, совершившей сделку, за десять рублей. Видишь разницу? — Дождавшись моего согласия, мужчина продолжил: — Так происходит и в Белокермане.       — Кстати, а как ты в частности, и Тартар в целом, относитесь к Белокерману? — Как ни крути, теперь это моя вторая родина, и волей-неволей я переживаю за эту страну, хотя и понимаю, что войну, скорее всего, начала она.       — Я — симпатизирую. Мы в целом относимся скорее положительно.       — А к Угырху?       — Угырх почти не представляет для нас интереса.       — Потому, что он слабее Белокермана?       — Нет. Тут всё гораздо сложнее.       Поэкспериментировав, я тоже опустила спинку кресла и легла на бок, подперев голову рукой. Не люблю, когда собеседник оказывается за спиной.       — Можешь хотя бы о главных причинах рассказать?       Мужчина снова хмыкнул и прикрыл глаза.       — Белокерман и Угырх находятся под патронатом Миртара, по этой причине сама по себе их территория для нас безразлична. Поэтому интерес зависит от особенностей конкретной страны: её населения, развития, внешней и внутренней политики и экономики. В этом плане Белокерман достаточно развит, имеет крепкую законодательную и исполнительную власть, поддерживает хорошие отношения с некоторыми странами, в том числе располагающимися далеко отсюда, надёжный партнёр, поставляющий на мировой рынок качественный товар. Угырх является почти полной противоположностью твоей стране: производство развито слабо, он не пытается повысить свой политический статус и не представляет интереса, как партнёр. Правда, нельзя отрицать, что за ним забавно наблюдать, к тому же, эта страна периодически закупает крупные партии оружия.       — А Белокерман не закупает?       — Нет, по большей части предпочитает обходиться собственным производством. В результате твоя страна стабильна и интересна в плане развития отношений. Путь же Угырха — тупиковый. Говоря цинично, Белокерман Угырху нужен гораздо больше, чем Угырх Белокерману, — неожиданно закончил собеседник.       Я удивлённо на него посмотрела. Как-то странно получается. Да, народа в Белокермане много, всю свою территорию народ уже освоил и застроил, поэтому новая земля наверняка нужна. Мотивы понять легко. Но Угырх? Он слабее — то есть даже если захватит территорию, удержать точно не сумеет. Судя по услышанному в аэропорту, эта страна несёт куда большие потери: только за неделю два города разрушено, тогда как Белокерман как стоял, так и стоит. То есть на грабёж тоже не спишешь — он не компенсирует убытки. Логично предположить, что это белоруны хотят захватить соседнюю страну, а та отбивается из последних сил. Но по словам тартарца получается, что всё чуть ли не наоборот?       — Белокерман нужен Угырху? Почему?!       — Практически вся экономика этой страны держится на средствах, поступающих от соседей. Которые выделяют деньги в тайне друг от друга, но с одной целью: чтобы Угырх вёл вооружённый конфликт с Белокерманом и не дал тому увеличить своё влияние. Даже самая большая сила на этой территории, Миртар, скрыто поддерживает политику Угырха.       Я с сомнением покачала головой, вспомнив территориальную разницу Миртара и Белокермана. Не просто в разы, в миллиарды раз! Зачем при таком преимуществе действовать опосредованно?       — Несмотря на то, что Белокерман не представляет никакой угрозы для гигантской страны, для остальных соседей он авторитет, и его слово имеет большой вес. А это не нравится миртарцам, которые предпочитают быть единственной диктующей условия силой. Итак, экономика Угырха сильно зависит от притока средств из других стран, и его власти даже не пытаются потратить часть этих доходов на развитие собственной инфраструктуры или как-то ещё изменить существующее положение, вместо этого занимаясь личным обогащением. Поэтому, пока Угырх конфликтует с твоей страной — ему платят, и он живёт. Если вдруг не станет Белокермана, Угырх тоже прекратит своё существование.       — Но если миртарцы настроены против Белокермана, то почему они ещё его не уничтожили? — высказала я недоверие к сказанному.       — Это не их метод. К тому же, с какой-то точки зрения, им, как и нам, нравится такая сильная и разумная мелкая страна. Поэтому миртарцы официально дружат с Белокерманом, но ведут скрытую политику через третьих лиц: чтобы не уничтожить, но и не дать увеличить своё влияние.       — А белокерманцы об этом знают?       — Большинство — нет, за исключением заинтересованных лиц и некоторых политических деятелей. В вашей стране этой информации нет в свободном доступе. Но даже те, кто в курсе, изменить ситуацию не в силах. Если твоя страна перестанет конфликтовать с Угырхом, к ней начнут применять другие, гораздо более неприятные санкции. И в правительстве это понимают, хотя, разумеется, вслух не говорят. Впрочем, мало кто из заинтересованных сторон официально признаёт настоящую причину конфликта. Здесь это не принято.       Я поёжилась. Грустно и страшно осознавать, что ситуация не оптимистичная, и любая попытка её изменить может ещё ухудшить положение. За время жизни в Белокермане о Чёрной Дыре у меня создалось радужное впечатление. А жизнь, увы, и в этом мире не похожа на рай.       Тартарец недаром сказал, что стоит опасаться его ответов. Они вызвали ощущение безнадёжности и беспомощности, заставили почувствовать себя никем и ничем, песчинкой, которая ни на что не способна повлиять. Страшно понимать, что слишком многое зависит от других. Как же всё-таки легко некоторые политики разменивают человеческие жизни! Стоящие у власти Угырха наверняка не намерены провести в нём всю жизнь, а, скорее всего, накапливают деньги и уезжают в другие, более стабильные страны. Но не думаю, что такая возможность есть у рядовых граждан, гораздо вероятнее, что они заложники политического положения.       Если раньше я пыталась найти для себя виновного в этой войне, то теперь обе стороны предстали пострадавшими. Ни у Белокермана, ни у Угырха нет другого выхода. Но если белоруны живут достойно, то основное население противника жаль ещё и потому, что их политики даже не пытаются позаботиться о своём народе. А если и есть отдельные добросовестные личности, их голоса наверняка растворяются в толпе.       Быстро завершив разговор, я слегка приподняла спинку кресла и задумалась. Конечно, стоило бы выяснить более насущные, касающиеся непосредственно меня, вопросы, но желания общаться пока больше не было. Зато возникло чёткое подозрение, что если и удастся разговорить тартарца на эту тему, то ответы меня не просто не порадуют, а вызовут либо панику, либо депрессию. Поэтому я малодушно решила избежать лишней нервотрёпки. В конце концов, жила же несколько месяцев в Белокермане, не зная о его проблемах? И хорошо жила. Может, и сейчас обойдётся?       Но успокоиться не получалось. Несколько раз сменив положение, решила всё-таки продолжить беседу:       — Ещё такой вопрос…       — Поздно, — спокойно перебил тартарец. — Я уже не в настроении играть в справочное бюро.       Вздохнув, подняла спинку кресла и поискала встроенный экран или компьютер. Даже в наших самолётах подобное вроде бы уже встречается, а тут техника явно развита лучше. Но увы, ничего обнаружить не удалось. Задав вопрос бортпроводнику, получила ответ, что своими приборами пользоваться разрешено.       — А встроенные, как в домах, есть?       — В международном транспорте такого не делают, — ровно сообщил белорун.       Достав мобильник, покопалась в сети, но, естественно, ничего нового не нашла. Потом снова задумалась.       Если до этого ожидания были смешанные, то теперь будущее откровенно пугало. Страшно начинать всё заново, с нуля. Вдвойне страшно — потому что сейчас, по сути, лечу в неизвестность. Единственное, что знаю: Сворована — курортная страна. Впрочем, затем ведь и еду, чтобы выяснить хоть что-то. В Белокермане рендеров в информационном вакууме держат, там точно не получится понять, что и как. А тут у меня будет почти месяц. И деньги тоже есть. За такое время вполне можно осмотреться и наметить дальнейшие планы.       Но если вокруг сплошные войны…       Поскольку отвлечься оказалось не на что (даже самых простых развлечений не предусматривалось), переживания затянулись. Уже ближе к вечеру сходила в кафе и взяла оплаченную вместе с билетом порцию. Забавно, но похоже, что как минимум часть того меню, которое я обычно заказывала в столовой, входит в стандартный пакет. Впрочем, неудивительно: такая же пища была в больнице и в центре переподготовки. Хорошо подкрепившись, вернулась и снова устроилась в кресле.       Покосилась в сторону соседа. Спит. Наверное, это самое лучшее решение. Правильней отдохнуть сейчас, чем оказаться усталой по прибытию в чужую страну.       Я долго ворочалась, пытаясь избавиться от плохого настроения и думать о чём-то хорошем, и, в конце концов, всё-таки погрузилась в дремоту.       Пробуждение было резким и неожиданным. Открыв глаза, я обнаружила, что уже не в самолёте, а в воздухе, высоко над землёй. Плотно прижатая ремнями безопасности (о наличии которых до этого вообще не подозревала) к креслу, я вместе с ним падала вниз. От нахлынувшего ужаса перехватило дыхание, пальцы изо всех сил вцепились в подлокотники, как будто это могло хоть как-то помочь. Краем сознания констатировала, что воздух не бьёт в лицо и не свистит, чего следовало бы ожидать при быстром падении, он вообще практически неподвижен, как в помещении, да и температура комфортная. Но всё равно никаких сомнений в реальности происходящего не возникало.       Отчаянно захотелось жить. Просто жить — и плевать на все надуманные неприятности.       Где-то сбоку дымился злополучный самолёт, а рядом летели ещё два, гораздо меньше по размеру и, судя по мелькающим огням, они атаковали транспорт. Потом кресло перевернулось, самолёты скрылись из виду, но вспышка взрыва на несколько секунд всё равно ослепила. Зато накатившая чуть позже ударная волна оказалась несильной и даже помогла прийти в себя. Ужас отступил, и на смену ему пришло тупое безразличие. Не как под действием поля покоя: я будто выгорела внутри и теперь бездумно фиксировала происходящее.       Другие пассажиры не избежали моей участи и тоже падали вниз, вместе с сиденьями-подставками, но не рядом, а на большом расстоянии друг от друга: судя по всему, самолёт двигался с высокой скоростью. Кресло совершило ещё один поворот, и оказалось, что оба преследователя уже развернулись и теперь летят в мою сторону. Дальше случилось нечто странное. Они как будто сжались на мгновение, после чего беззвучно рассыпались в пыль. Потом я достигла уровня облаков и видимость сильно сократилась.       Неожиданно к телу начал возвращаться вес. Он нарастал медленно и постепенно, кресло перестало кувыркаться под действием ветра, заняв стабильное положение нижней стороной к земле. Вскоре облака закончились и стала видна зелень, а если точнее, редколесье. Ещё несколько минут — и пролетев рядом с ветвями одного из высоких деревьев, кресло со всплеском опустилось в бурую воду. Несильный толчок и остановка.       — Уважаемый пассажир, аэрофлот Белокермана просит соблюдать спокойствие. Помощь прибудет в течение трёх суток. Рекомендуем не удаляться на большое расстояние от кресла, оно является маяком и обеспечивает защиту. Оставаясь рядом, ты облегчаешь своё спасение. При необходимости защиты от хищников и неблагоприятных климатических воздействий активируй её ключевой фразой: «Опасность рядом». Выключение защиты производится при помощи команды: «Опасности нет». Просьба не злоупотреблять данной функцией: энергии хватит только на двенадцать часов использования. Оставайся на месте и жди помощи. Повторяем. Уважаемый пассажир…       Я сидела в кресле, уже по пояс погрузившись в болотную водичку, всё ещё не в состоянии разжать сведённые судорогой пальцы на подлокотниках, и не могла поверить, что до сих пор жива. Надолго ли?