«Падай. Я тебя ловлю»

Кастиэль остался в убежище один. Занятное статистическое наблюдение – демоны выбирают для пристанищ подвалы и ямы, а ангелы – чердаки и верхние этажи. Так, наверное, проявляется тяга к дому. Ангел очень утомился. Он действительно беспрерывно сражался последние двое суток, да и до выматывающей заварушки находился в постоянном напряжении, ощущал приближение беды. Он почувствовал в теле желание лечь и уснуть. Напомнил себе, что небожители не спят. Скорее всего, физическая реакция весселя на измотанное состояние обладателя. И мысли… миллионы мыслей. Гремори, который только что ушел, густо наследил в помещении изначальной тьмой – там, где его стопы соприкасались с бетонным полом, пылало неистовое пламя, а в воздухе витал стойкий запах серы. Он уже второй раз приходит на помощь Кастиэлю, но Кастиэль прекрасно понимал, что не по доброте душевной. Понимал – тот тешит себя какими-то надеждами, вынашивает какие-то мерзкие планы, какие? Слишком много демонов повидал на своем веку ангел, слишком многих убил, слишком многих братьев потерял. За последние дни – четверых. Четверых, и не молодняк, а опытных воинов. Отряд, спустившийся для борьбы с мраком. Все они служили в одном гарнизоне. Сильные, искусные, светлые, прожившие долгие тысячелетия! А убиты сворой адских дворняг. Таких породистых, как улизнувший гремори, там не было. Кастиэль вдруг понял, что за прошедшие пять минут мыслительный процесс уже второй раз возвращает его к демону, ниоткуда свалившемуся на и без того тяжелую голову ангела. Он глубоко вдохнул запах дыма, чуть скривился от режущего аромата и опустился на колени, испрашивая благословения небес. Кто в Чертогах ему отвечал – он не знал. Кто-то. Кто-то говорил с ним от имени Отца, правда, Отца уже давно нет в этом измерении. После молитвы Кастиэлю стало легче, словно луч света прикоснулся к измученной душе. Благодать его иссякла, ему требовалось время на восстановление, или душа, чтобы восполнить энергию репликацией, но обратиться не к кому. Ангелы не имеют права просто так прикасаться к душам людей – репликация мучительна, невыносимо болезненна. Гремори так легко предложил ему принести человека для подпитки, словно люди – скот, который можно забить вне зависимости от его желания… Гремори! Кастиэль даже рассердился на себя – снова о нем! Он же обычный демон! Верный пес преисподней, посланный искушать человечество и вводить их в грех. Оскаленная пасть, полная клыков, раздвоенный язык. Черные, полные порока глаза. Порождение геенны огненной, от него смердит кровью замученных душ. От него идет плотная волна их отчаянных воплей, отпечатавшихся на теле… Гремори сказал – «крылья нравятся». Соблазнить… низвергнуть в ад? Чем, святые угодники, можно соблазнить ангела? Веселой улыбкой, которую он растягивает на чужих губах? Ведет себя, как будто они старые друзья, как минимум. Так странно… — Здравствуй, брат, — поприветствовал его холодный голос. Кастиэль резко, зацепив раненой рукой стену и едва сдержав стон, повернулся и увидел ангела, своего подчиненного. — Ты занял оболочку? — возмутился он. — Уриэль, нам спускаться без веленья запрещено строжайше! – отчитал он посетителя. — Все спутники твои погибли, Кастиэль. Замечено, что демон неизвестный с тобою рядом был в последней битве, — не желая ходить вокруг да около, сообщил Уриэль. В интонациях голоса его слышалось неодобрение, будто он обвинял в чем-то Кастиэля, хотя и не имел на то полномочий. С ним всегда так. Он – ангел мщения и привык везде искать подвох. Потому Кастиэль не сердился на него. Привык за века. — Был. — Кто таков и почему ушел он безнаказанным? — в лоб спросил его брат. Брови чернокожего весселя грозно нахмурились. — Я… — вымолвил Кастиэль, разыскивая в сердце истину. Честный ответ на вопрос Уриэля, но не находил. И слова сами сорвались с уст, прежде чем он успел их обдумать: — Застигнут был врасплох. Предельно истощен, лишен почти всех сил. Я на ногах-то до сих пор стою с трудом, — он едва остановил порыв закрыть рот ладонью. Сам не верил в то, что сейчас сделал. Он солгал, солгал Уриэлю! — Кто – мне не ведомо. Но очень он силен, — и ангел вновь удивлялся собственному лукавству. Демон, как бы его не звали – гремори. Он выжигал собратьев одним прикосновением. Убивал их скверной геенны. Он не просто силен. И не просто гремори. Очень могущественный гремори, фактически, на пике мощи. — И не пытался нападать? — продолжал допрашивать Уриэль, но передавил. Кастиэль вскинулся, с надменностью глянул на брата. — Мое благоволенье подвергается сомнениям? — попер в атаку кроткий, но раздраженный разговором ангел. Он в сражениях бесстрашен и беспощаден, суров и ожесточен, но с братьями держался смиренно и терпеливо. Возможно, потому что слишком устал, ведет себя настолько необычно. — Ты забываешь, брат, что я пока тебе приказы отдаю! — Нет, — мрачно проронил тот, осознав, что зашел чересчур далеко и рассердил Кастиэля. — Ты наш командующий и преданность твоя известна каждому. У архангелов не может быть в тебе сомнений, серафим, — сдулся Уриэль. — Раз волен я доныне принимать решенья, то говорю – выйди вон немедля. Покинь сосуд и вознесись в Чертоги. Неси свое служенье. Когда понадобится мне поддержка – призову. И не перед тобой держать буду ответ! — в груди Кастиэля, неприятно выскабливая сердце, провернулся тянущий клубок. Странные чувства, холодные и липкие, как змея. — Удачи в битвах, брат, — вежливо, но без особого энтузиазма буркнул Уриэль, явно недовольный полученным выговором. Кастиэля нечасто встретишь в гневе. Его строгость на грани аскетичности, его кротость и непритязательность вызывали к нему непререкаемое доверие высшей иерархии. Престолы с радостью помогали ему в наземных операциях. Архангелы наделяли полнотой власти. И отчитывался Кастиэль, в действительности, лишь перед светоносным Михаилом – самым сокрушительным сыном Создателя… правда, Михаилу, кажется, давно наплевать на планету, сотворенную и оставленную Отцом на попечение детей. Ангел вновь остался наедине с собой, но на сей раз одиночество показалось ему куда как более комфортным, чем после ухода гремори. Кастиэлю неудобно общество младшего брата. Уриэль по характеру слишком чопорный, слишком холодный, слишком агрессивный. Слишком ангел. Как бы парадоксально ни звучало, но предводитель карающего гарнизона зачастую с пренебрежением относился к попыткам собратьев извести демонов под корень войной, превратившейся в быт и искусство противоборствующих сторон. Сражения, засады, уловки – устарели, слов не подобрать! «Карающий гарнизон». Бессмысленная возня! Черноглазых количественно больше. Они день ото дня становятся могущественнее. Этот гремори – кто он? Откуда? Подобной властью над собратьями обладают максимум несколько сотен демонов из миллионов. И каждый из них известен небесным дружинам наперечет – тысяча имен ерунда. А главное, они невообразимо стары. Аббадон. Аластар. Маммона. Астарот. Элигор. Великаны преисподней! Возраст их равен, а порой и превышает возраст некоторых ангелов. Но гремори, дважды спасший Кастиэля, молод. По нему заметно. Пресыщенный, равнодушный, а в глазах – кромешно-демонских! – мерцал блеск. Определенно, он занимает излишне много места в сознании ангела четверга. Кастиэль решил прилечь. Пусть ангелы не спят и пусть не едят, но лежать же они могут! Он вымотался, замаялся. Это гремори. Это все из-за него… Дин устроился, свесив ноги с бортика, на крыше соседнего недостроенного здания. Наблюдал за ангелом. Крылья – фурор. Настоящая симфония, воистину шедевр, поэма великолепия. Широкие – метров шесть в размахе – прекрасные, переливаются интенсивными всполохами красок радуги. Сверкают мельчайшей пылью искр. Сейчас цвета поблекли, мерцание потускнело – ангел устал. На него натравили маленькую армию. А Кастиэль в одиночку почти всех покрошил! «Я натравил» – вдруг всплыло в мыслях демона. Он сам отдал приказ и спустил на ангела гнусную адскую свору. Теперь из-за изнуряющей бойни крылья Кастиэля обвисли и дрожат. Дэргал зябко поежился – холодно на человеческой планетке, сил нет. А может от того, что жалко крылья. Изысканные, проклятье. Дэргал давно не попадалось столь восхитительного зрелища. Возможно, вообще никогда не попадалось ничего, что могло бы сравниться. К Кастиэлю наведывался второй – его жухлые отростки и вполовину не такие эффектные. Демон знал исключительно ад. Он неоднократно восходил в материальный мир, но уважал и признавал красоту лишь окружающих страданий. Любовался горнилом огня, котлами и картинами, выписанными истекающей из мучеников крови. Нет, оно своей прелести не утратило… Просто жаль. Крылья жаль. Что с ними станет в геенне? Их будут отрывать? Они будут вырастать снова? Будут или нет?! Дин заставил себя оторваться от созерцания беспокойно лежащего на голом полу ангела. Вскочил, прокрался по кромке кровли, балансируя на самом краю. Взглянул вниз, разгоняя грызущие мозг фантомы. Он видел многое – крючья с намотанным на них мясом, обнаженные переломами кости, освежеванные болью души. Каждое мгновение чрезмерно, просто все вокруг состояло только из мук и ужасов, и он тоже там будет. Будет вдыхать едкую серу и слушать демонскую скверну, от которой ангелам тошно. И какой-нибудь глумливый урод из гасионов, и представления не имеющий, какой непоправимый кошмар творит, примется срезать мраморно-белую кожу ремнями и отсекать сверкающие благодатью крылья, истошно хохоча. Демон скрипнул зубами так, что сам услышал звук крошащейся эмали, испытал прилив остервенелой ненависти. Глаза его наполнились мраком, он спрыгнул с пятого этажа, приземлился на ноги и катнулся вперед, кувыркаясь – вессель ему еще пригодится, не хотелось бы дробить суставы. Он быстро шел, почти бежал, сжимая кулаки, и время от времени хмурил брови. Влетел в облюбованный подвал. Заметил, что кто-то туда совался в его отсутствие и весьма порадовался – нужен только повод. В край озверев, Дин схватил первого попавшегося подчиненного и жестоко уработал, вбивая тушку мордой в бетонные стены. Разбивал конечности рифлеными подошвами сапог. Отрывался, как умел, пытаясь вытряхнуть из черепа муть, поднявшуюся к макушке из груди. Из своей, настоящей груди, откуда-то из середины вьющегося черного вихря, а не смердящей потом и гормонами тушке. Нежелание. Он не желал того дерьма, что ждало ангела в аду. Ангел лежал на холодном сером полу и не желал, чтобы гремори спалил какой-нибудь его брат. И сам не желал его убивать. Кастиэль отчаянно, искренне молился, чтобы они больше никогда не встречались, больше никогда не виделись, чтобы дорожки их больше никогда не пересеклись. Упрашивал небо, чтобы никогда ему не пришлось применять благодать, возлагая руки на его голову, покрытую коротким ежиком светлых волос. Никогда не наблюдать, как изначальный свет пронзит черный вьющийся вихрь в чужом человеческом теле и выжжет его, испепеляя. Ангела не обмануть красивой упаковкой. Он знал истинный облик демона, как демон видел его крылья. И… у гремори самый необычный черный вихрь из всех, что ангелу когда-либо приходилось созерцать. Там, в середине, в глубине вьющейся воронки, сверкали искры, как редкий черный бриллиант, прозрачный, как слеза, темный, как безлунная ночь. Нежелание. Он не желал, чтобы этот бриллиант погас. — Дэргал, — сурово окликнул голос со дна наполненной кровью чаши. Никто не слышал дающего оттяжку в потусторонний хрип баса, кроме подмастерья Аластара, но сам подмастерье слышал тембр наставника, как грохочущий непосредственно в уши набат. Он жег, как святая вода. — Ты убил многих. — Оно того стоило, учитель, — огрызнулся гремори, чего никогда себе не позволял. — Тебя видели. В Чертогах знают, что ты покинул геенну. — Знают, кто я? — чуть насторожился Дин. — Нет. Им известно, что вырвался высший. Ты мой ученик. Я буду опечален, если окажется, что я дурной учитель, — пригрозил Аластар – и Дэргал оценил его угрозу. Если он не справится, в аду его ждет очень веселая жизнь. Аластар вспомнит все самые извращенные развлечения подопечного и на нем же испытает. Отыграется за тысячу лет. — Вам не придется печалиться, господин, — с уверенностью произнес Дин, тщательно контролируя интонации – чтобы не выдать себя. На деле, он уже так не считал. Он уже колебался, что поступает правильно. Чаша ничего не сказала – собеседник дал отбой. Сомнения. Враг любого. Глупо думать, что сомнениями мучаются только верующие люди или ангелы. Если люди сомневаются, не имея подтверждений, то ангелы и демоны знают точно – Бог есть. И Люцифер тоже – томится где-то там, в подземной клетке. Плевать на него. Демоны делают так, как хотят. Они причиняют страдания человекам не потому, что этого требует какая-то там вера или идея. Демонам никакая идея нахрен не сплющилась. Суть в том, что все демоны боятся. Они бессмертны, убить их может только ангел и высший в иерархии. Каждый демон дико, лихорадочно, до помешательства боится вернуться в геенну провинившимся, ибо там их ждет хозяин, и ждет настолько злым, что дыбы, кипящие котлы и осатанелые пыточники покажутся несущественными – есть еще и круги. Единственное, чем дорожат черноглазые – они сами. Нет ни заботы. Ни друзей, ни семьи… И разве Дэргала не устраивал такой расклад? Правда теперь, на краткое мгновение, на миллисекунду, он подумал, что, возможно, ад станет стократно страшнее, знай он, что где-то в его глубинах ломают крылья, переливающиеся всеми цветами радуги… — Пламя геенны! — выругался Дин. Нервно стиснул кулак и несколько раз постучал им по лбу. — А… — вдруг его губы украсила бесшабашная усмешка. — Гори оно!.. Демон вылетел из подвала. Бежал стремительно, как молния, что даже адские церберы, будь необходимость, не сумели бы догнать. От его тела шел густой пар, а дыхание едва ли не обжигало легкие холодным воздухом. Глаза – антрацитовые, полные ночи и тьмы – упрямо смотрели вперед. — Эй! – позвал Дин из оконного проема. — Спишь? — прикололся он. — Гремори? – удивленно протянул Кастиэль. — Уходи, иначе мне придется… — Да плевал я с высокой колокольни, — заразительно хохотнул демон и уселся на подоконник. — Ловушек нет? — ангел помотал головой. — Класс. — Зачем пришел? — сурово спросил Кастиэль. — На крылья посмотреть, — с нахальством ответил демон. — Жалко? — Чего ты хочешь? Зачем приходишь? — неожиданно в голосе, отдающемся эхом от пустых стен перезвоном небесных колокольчиков, проскользнули странные нотки. — Я же говорил – хочу соблазнить… — И низвергнуть в ад? — перебил его Кастиэль. — Чушь какая! — Не-а. В ад уже не хочу, — Дин окинул фигуру собеседника внимательным, пронзительным, неудобным взглядом. — Но по поводу остального… — Убирайся, пока не испепелил! — воскликнул Кастиэль, но получилось неправдоподобно. Как молитва, а не ультиматум. И Дин, естественно, не испугался. — Не стесняйся, — упрямо, с нотками обреченности, ответил демон. — Мне-то что? — Демон, — сквозь зубы процедил ангел, упрекая гостя за его жестокую природу. — Падший. Гремори, — с акцентом на каждом слоге припечатал он. — Проклятый. — Ты закончил? — вскинул бровь Дин. — А теперь, — он спрыгнул с подоконника и приблизился к Кастиэлю вплотную. — Послушай наконец меня. Слили тебя, твои же. Где будешь, с кем будешь. Кому-то очень не нравится твоя физиономия – не знаю, как на мой вкус, так он придурок. Будь осторожен, ангел. За тобой хвост. — Лжешь! – возмутился Кастиэль. — Нет, — пожал плечами демон. Дыхание небожителя, теплое и благоухающее нектаром, щекотало ему шею. — Все демоны лгут! — Я – нет. Ну, — рассудительно покачал головой Дин. — Не сейчас. — Я не верю тебе. — А я и не набиваюсь. Предупрежден – вооружен, ага? Ладно, мне бежать пора, — тут он неожиданно склонился над ангелом и сорвал с вечно обветренных, коралловых губ, наверное, его первый поцелуй. — Берегись, — он подмигнул Кастиэлю и выскочил в окно, подлец. Когда ангел опомнился от такой неслыханной дерзости, демон уже был таков. Видимо, осознавал, что если останется, благодати ему точно не унести.