Sanguis Sanctus

Распрощавшись с Даниилом и закрыв дверь, Миколаш повернулся к Лоуренсу: — Не могу поверить, что ты так запросто начал вербовать чужаков, да ещё и таких... любопытных. — Нам нечего опасаться, — возразил тот. — Если он подчинится, то нам пригодится его интеллект, опыт и идеи. А если нет... что ж, тогда можешь пригласить его в Яаар'гул. Необязательно добровольно. — А вдруг он прибыл по чьему-то поручению? Его начнут искать. Мы привлечём ещё больше лишнего внимания. В конце концов, то же самое ты отвечал, когда кровь Великих начала провоцировать побочные эффекты. "Нечего опасаться!" Ну разумеется! А теперь мы должны оправдываться перед каждым приезжим наглецом, почему вместо половины города — тлеющие руины. Как видишь, версия пожара долго не прожила. О Звериной Чуме уже прознали за пределами Ярнама, и соединить одно с другим не составило труда. — Если сомневаешься в моих решениях, никто тебя здесь не держит! — почти буквально прорычал викарий, потеряв остатки терпения. — Возвращайся к Виллему, пресмыкайся перед ним, покрывайся пылью в его библиотеках. Или уползай в свою нору, командуй собственными приспешниками и делай, что бы вы там ни затевали, продолжая скрывать это от меня и думая, что я ничего не узнаю. Но, в таком случае, поддержки от Церкви больше не жди. Очень скоро тебе придётся, наконец, вспомнить, кто всё это время обеспечивал твоей Школе материалы и секретность. А кем заменить тебя, найдётся. — Ты даже не замечаешь, как похож сейчас на мастера Виллема, — ухмыльнулся Миколаш. — Посмотрим. Быть может, ты сам скорее прибежишь умолять меня вернуться. Особенно после того, чего Школа Менсиса успеет достичь, пока Церковь занята продажей бесценных знаний шпионам и чужакам. Опираясь локтями на стол, Лоуренс сжал виски. Кровь — человеческая, смешанная с дарами Великих — пульсировала и горела. Когда-то он лично переманил Миколаша на свою сторону. Из Бюргенверта они ушли вместе, и вслед за ними университет стало покидать всё больше учёных, но этот был особенно ценен Лоуренсу. Он видел в нём огромный потенциал, несмотря на разногласия, зревшие ещё тогда. Основателю Церкви Исцеления удалось заразить его идеей практического применения наследия птумерианцев, но одновременно Миколаша всё ещё тянуло к познанию запретных тайн по заветам Виллема. Лоуренс не возражал: продолжение начатых им исследований оставалось в интересах Церкви. Но обретённый союзник начал отступать от её практик и учений, отказался от причастия Древней Крови, а затем основал собственную Школу для узкого круга посвящённых. И викарий слишком поздно понял, что соблазнённый его путями талант, который он считал божественным, превратился в поистине дьявольский, сам способный увлечь за собой кого угодно. Лучшие из служителей Церкви Исцеления стали уходить от него точно так же, как он покинул Виллема. И уже не возвращались. Не видя повода больше скрывать свои мысли, он высказал всё это Миколашу. Но тот лишь бросил напоследок, уходя вслед за Бакалавром: — Ах, какая патетика. Друг мой, ты и сам прекрасно знаешь, что нет ни богов, ни дьявола. Есть только люди и Великие. И те, кто не собираются больше задерживаться среди первых.