Сборник драблов по "Бегущему"

С того самого дня прошел почти год. С того дня, когда ребята добрались до Тихой гавани. Подростки сумели преодолеть этот длинный, полный преград и сложностей путь. Сумели, но не все. Уинстон, Чак, Алби, Тереза... и Томас - всех их больше не было. Были только их имена, грубо вырезанные на огромном камне. Камне, который стал братской могилой для всех ушедших. Прошел почти год. За это время в Тихой гавани многое успело измениться: появились небольшие деревянные домики, в которых по несколько человек жили ребята, на огородах начали выращивать овощи, а в море ловить рыбу. В целом это место очень напоминало Глейд. Не хватало только огромных каменных стен, доверху увитых плющом, да лифта в котором каждый месяц прибывали новички. В которым когда-то прибыл и Томас.. Прошел почти год, но боль утраты никуда не делась. За этим кареглазым шанком скорбили все. Даже те, кто его почти не знал. Но сильнее всех страдал Ньют. После смерти брюнета, в парне что-то изменилось. Что-то щелкнуло. Что-то сломалось. Он сам сломался. Навсегда. Не было больше того светлого мальчика. Не было больше самой прекрасной в мире улыбки и самых добрых в мире глаз. Никто не понимал, что происходит с блондином, все за него очень переживали, но изменить ничего не могли. Ньют стал каким-то дерганным, нервным, холодным...как будто мертвым. А ведь ответ был на самой поверхности. Ньют действительно был мертв внутри. Душой мертв. С утратой Томаса, Ньют потерял и самого себя. Не было больше смысла жить в этом мире, так что весь последний год он не жил, а существовал. Работа была единственным, что хоть как-то могло отвлечь парня от грустных мыслей, но те, как бы блондин не старался закрыть свой разум, одна за другой лезли в голову. По ночам Ньюту снились кошмары. Один хуже другого. И все до единого про Томаса. Просыпаться на мокрой от слез подушке уже стало обыденностью. Днём же парня преследовали мучительные воспоминания: То, как сердце пропустило удар, когда он первый раз увидел кареглазого в ящике; то как они первый раз поцеловались, сидя в лесу под одной из высоких стен Глейда. И то, как Ньют поклялся Томасу, что не даст ему сломаться. Он дал обещание. И не сумел его содержать. За это он ненавидел себя больше всего на свете. Да, светловолосый винил себя. Винил абсолютно во всем. Чёрт, он винил себя даже в том, что жив! Потому что так не должно быть. Томас должен был выжить, а Ньют умереть. Блондин знал это. Был уверен в этом на все сто процентов. Был уверен настолько, что даже написал Томасу письмо. Прощальное письмо. Письмо, которое уже почти год пылилась в ящике Ньютового стола. В тот вечер Ньют долго не мог заснуть. Перед глазами стояли ужасные картины, в памяти всплывали ужасные мысли и воспоминания. Встав с кровати блондин направился к столу. Он медленно открыл ящик и достал оттуда два аккуратно свернутых листа. Затем он сделал то, что боялся сделать уже год - начал читать. Медленно. Вдумчиво. Как будто писал не он, а ему. По щекам начали течь слезы. Было больно. Так больно, что даже нет сил ненавидеть самого себя — одна пустота внутри, холод и безвыходность. А ещё тоска и отчаянье. Слишком больно. Год назад Ньют написал в письме одну фразу: "я пойду за тобой куда угодно". И теперь это была лишь очередная ложь. Ещё одно невыполненное обещание. Слишком много невыполненных обещаний. Ньют должен содержать хоть одно. Дрожащей рукой блондин сделал первый, неглубокий надрез на запястье, как бы пробуя кожу на прочность. Второй надрез. Уже на порядок глубже и длиннее. Из тонкой красной полоски начала потихоньку течь кровь. Этого недостаточно. Третий надрез. И четвертый. Ньют поморщился от боли. Голова начала кружится, а пол уходить из под ног, и вот парень уже лежал на холодном полу. В глазах темнело. Блондин чувствовал как из тела медленно вытекает жизнь. Но этого стоило того. Ведь теперь он сдержал обещание. Он пошел за Томми. Он пошел за любимым даже на тот свет...