Океаны

             Короткая поездка в Бринкли-корт сотворила с мистером Вустером чудо: всю дорогу домой он с любовью говорил о семье и мистере Глоссопе. Я наладил отношения с прислугой, и мои беспокойства тоже в какой-то степени улеглись. Теплые интонации в голосе мистера Вустера позволили мне простить себя за то, что я не остался с ним ночью; спал он, по-видимому, очень плохо, потому что когда я принес ему утренний чай, под глазами у него темнели круги.       Оказавшись в безопасности нашей квартиры, мистер Вустер бросился мне на шею.       — Спасибо, Дживс. Если бы ты не настоял, я бы ни за что не поехал.       Я обнял его и прижался губами к его волосам.       — Вспомнили ли вы что-нибудь еще, сэр? — спросил я так мягко, как только смог.       — Наверное. — Он подумал. — Я почувствовал кое-что, если понимаешь, о чем я. Деталей я не помню, но людей... Это же самое главное, да?       Он отстранился и посмотрел на меня своими чудесными голубыми глазами.       — Конечно да, сэр, — нежно заверил его я. — Всего вы можете никогда не вспомнить, но не стоит отчаиваться. Вы живы, здоровы и живете своей жизнью, как раньше.       — С тобой? — смущенно сказал он и, сжав мою ладонь, прикоснулся к ней губами.       — Счастлив с этим согласиться, сэр. — Я улыбнулся, поцеловал ему руку и пошел смешать коктейль.       Мистер Вустер сел за рояль и нажал несколько клавиш.       — Знаешь, Дживс? — Он повернулся на банкетке.       — Сэр?       — Это же здорово, да, что я так много писал все это время? А то в старости вместо начала жизни у меня была бы пустая страница.       — У вас будет еще множество воспоминаний, сэр. За ваше здоровье. — Я поставил перед ним стакан и любовно наблюдал, как он пьет. Его будущие воспоминания будут наполнены счастьем и довольством, я позабочусь об этом. Я так преданно буду ему служить, что по-другому и быть не может. Решимость, которая наполнила меня в Бринкли-корте, никуда не делась. Сокровище мое тем более ценно, что, однажды потеряв, я обрел его вновь.       Он поставил на крышку рояля пустой стакан, и я наполнил его снова.       — Мне иногда кажется, что это все такая чушь.       — Сэр. — Я узнал тихое отчаяние в его голосе, но был полон намерений не позволить мистеру Вустеру снова погрузиться в его пучину. — Это вовсе не чушь. Эта ваша жизнь, и она важна для всех, кого вы знаете. И невыразимо важна для меня.       Он порозовел и допил коктейль.       — Знаю, старина, знаю. Прости, я вовсе не хотел, чтобы ты меня пожалел. Не думай, что я тебя не ценю, или что я дам старику Глоссопу повод гордиться очередной победой. Просто я немного не в себе из-за того, что спал один.       Виноватое выражение, должно быть, проскользнуло у меня на лице, потому что он тут же вскочил на ноги и поцеловал меня.       — Дживс, ты ни в чем не виноват. Что-то я сегодня говорю не то. Я бы с радостью вернулся в Бринкли хоть сейчас. Милая Анжела! Ты был прав, Дживс, девушка — чистый восторг, услада для души.       — Не желаете ли лечь сегодня пораньше, сэр? — спросил я, убирая с его лба прядку русых волос. Шрам с ярко-алого сошел до темно-лилового, но на ощупь все равно ощущался, подобно шершавой веревке.       — Раньше? — На его выразительном лице расцвела широкая улыбка, а в глазах промелькнул озорной огонек. — Я так давно не спал хорошо. А еще давно не занимался тем, что перед сном!       Меня все еще удивляет его неугасаемый аппетит — ведь прошло столько месяцев! Он так долго оставался невинным — я пришел к выводу, что сексуальные желания не кипят в нем так бурно, как у большинства мужчин, но я оказался неправ. Он никогда не отказывает мне и часто сам инициирует любовный контакт, застенчиво, шуткой или полным надежды взглядом, словно не знает, что я выполню любое его желание, стоит ему только сказать слово. Пора бы уж знать.       Я отвел мистера Вустера в спальню и раздел, медленно, слой за слоем, аккуратно складывая одежду. Желание его было не столь велико, и он позволил мне эту скрупулезность. Я разделся сам и откинул уголок одеяла. Пижамы нам сегодня не потребуются.       Я обнял его обеими руками, и он, уткнувшись носом мне в грудь, довольно вздохнул.       — Не могу спать без тебя. Даже не помню, что мне снилось. — Он горько хмыкнул и отодвинулся, чтобы посмотреть на меня. Руки скользнули вниз по моему боку, и на губах мелькнула тонкая улыбка. — Кое-что я только рад забыть.       — Позвольте мне возместить вам одинокую ночь, сэр, — прошептал я, повторяя его жест, проводя пальцами вдоль бока и сжимая в ладонях ягодицы. — Скажи мне, Бертрам, чего ты желаешь, любую мелочь, даже самую развратную, и я позабочусь об этом.       С удовлетворением я обнаружил, что забава моя принесла плоды: услышав свое имя и прямо заданный вопрос, он тихо вздрогнул. Глаза смотрели азартно, но неуверенно, и я увидел в них незаданные вопросы.       — Что угодно, Дживс, — робко ответил он.       Я погладил его по голове и отвел глаза.       — Я не осужу вас, сэр. Не воспротивлюсь ни одному вашему предложению. Я не наивен и знаю, что говорю, когда обещаю выполнить любое желание. — Я поцеловал его в висок и пробормотал на ухо: — Скажите мне, сэр. Поделитесь своей самой затаенной фантазией.       Он сжал мои волосы в ладони и на мгновение посмотрел мне в глаза, а потом снова отвел взгляд.       — Самое страшное, наверное… Я же рассказывал про Сида. Что он питал склонность к девицам с сомнительной репутацией.       Я молча кивнул, поощряя его продолжать, но внутренне уже был начеку: если мистер Грин каким-либо образом надругался над моим господином, он дорого за это заплатит, я лично за этим прослежу. Но я ничего не сказал, решив дождаться продолжения.       — Он приводил их домой, говорил, что встретил их в театре, но я думаю, все гораздо проще. Он и мне предлагал, после него, понимаешь, он ведь столько наших общих денег на них потратил, но я не мог. Нет, я понимаю, что они и близко не леди, но Дживс… они же не были женаты. Так нельзя. Нельзя так вести себя с девушкой, если она тебе не жена, будь она хоть трижды ниже тебя положением.       — Даже потеряв память, сэр, вы оставались джентльменом. — Я успокаивающе погладил его по щеке.       — Да нет, — выдавил он. — Я иногда смотрел. Не мог удержаться. Не в открытую, конечно, но иногда опускался до подглядывания. Он перегибал их через диван и брал сзади.       Последние слова он почти прошептал, зрачки возбужденно расширились от одной только мысли.       — У него был пузырек с маслом, и он… трогал их там пальцами. И имел в зад девушек. А я смотрел.       Он стыдливо зажмурился и через мгновение улыбнулся. То, что предметом фантазий мистера Вустера был этот прохвост, смазывающий свой член, чтобы трахнуть проститутку, вызвало у меня волну отвращения, но я отставил эти чувства в сторону. В конце концов, сильнее всего заводят мысли, за которые утром стыдно, а мистера Вустера возбуждает не мистер Грин, а сам процесс. Я буду более чем счастлив пойти ему навстречу.       — Хотите взять меня так, сэр? — хрипло поинтересовался я. — Хочешь меня трахнуть, Бертрам?       Ответом мне был полный отчаянного желания стон, и я поразился, что такой простой сексуальный акт вызывает в нем такие эмоции. Крепко его поцеловав, я выскользнул из-под одеяла, чтобы найти в ванной пузырек с вазелином. Мистер Вустер ждал меня, стоя у кровати неловко, но в ничуть не менее возбужденном состоянии. Я открыл пузырек и оперся о спинку кровати. Мне было тринадцать, когда в винном погребе дома, где я служил, два лакея показали мне, что делать. Они научили меня всему, что я знаю, а взамен я продемонстрировал им, как хорошо усвоил урок, и все остались довольны.       — Прошу вас, сэр.       Я ждал, и мгновение спустя он окунул пальцы в вазелин и прижал их ко мне. Я молчал, потому что слова были бы не к месту. Мало-помалу он набирался уверенности: оставляя поцелуи вдоль позвоночника, он ввел в меня один палец, затем второй, осторожно и любознательно. Очень скоро он нашел внутри комок нервов, и этим вынудил меня подаваться назад, насаживаться на его пальцы и иногда всхлипывать. Мистер Вустер дышал тяжело и неровно, завороженный этой картиной. Я был счастлив служить ему так, как не может никто, давать ему то, что он хочет, и тогда, когда он этого хочет. Преданно служить любимому мужчине, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей — не говоря уже о моем собственном наслаждении.       Мысли прервались, когда пальцы сменил член; он вошел глубоко, до основания, и я вскрикнул, от серьезной боли спасенный только щедрой смазкой. Крепко сжимая меня обеими руками и хрипло дыша, он вышел и толкнулся снова, уже не глубоко, и еще раз, пытаясь нащупать ритм. Чтобы придать ему уверенности, я подавался бедрами назад. Мистер Вустер — не самый опытный мой любовник, но с ним было гораздо приятнее, чем со всеми остальными. Потому что я его люблю, конечно, потому что отдаю себя в услужение человеку, которого люблю. А вовсе не потому, что всегда мечтал опуститься до уровня раба...       Когда толчки не стали еще совсем судорожными, мистер Вустер уперся одной рукой мне в плечо, — а другая легла мне на горло.       И если бы эти пальцы сомкнулись, я бы и тогда его не остановил, в этом я ничуть не сомневаюсь. В тот момент ради его удовольствия я бы пошел на все. Рука на моем горле, стоны и рычание у меня в ушах, семя внутри меня — все напоминало о том, что человек, которого я зову своим господином, им и является. Чем я занимался в его отсутствие? Скорбел. Чем я занимался всю жизнь? Служил. Я руковожу нашей жизнью каждый день, но сегодня я принадлежу ему — во всех смыслах.       Закончилось все слишком быстро. Мистер Вустер прижался ко мне всем телом и стал целовать все, до чего мог дотянуться.       — Все хорошо? — спросил он беспокойно, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Я выпутался из его конечностей.       — Ш-ш-ш. Я в порядке, сэр.       — Это было чертовски здорово, — сказал он, улыбаясь. — Но я хочу как-нибудь попробовать еще раз, если ты не против. В смысле, чтобы ты был на моем месте. Это потрясающе, но мне не хватало этого ощущения, когда в тебя входит твой мужчина, ощущения надежности и безопасности. А без этого меня словно уносит течением.       Я подумал над его словами и решил, что он прав: как часто я понимал, что только его жизнерадостная натура и удерживает меня на поверхности. Слишком обессиленный для философских бесед, я притянул его в объятия.       — Закрывайте свои прекрасные глаза, сэр, и засыпайте. Отоспитесь за все ночи, что вы провели без сна на этой неделе.       Как и всегда, он подчинился и через несколько минут уже спал. Довольный этим обстоятельством, я и себе позволил уснуть.