Калопсия

      Джереми, Юми и Ульрих смотрели, как открывается лифт и выходят Аэлита с Оддом. У Аэлиты было выражение мрачного волнения (такое возможно? Быть грустным, и в то же время восторженным?), а Одд медленно, но верно шагал за ней; его ноги волочились мёртвым грузом. Ульрих нахмурился и снова взглянул на Джереми, глаза которого были прикованы к экрану.       — Отличная работа, Аэлита, — отметил Джереми. — Думаю, это исходная программа Интуиции, полная версия загруженного X.A.N.A. кода и фрагменты пробных запусков, которые он сделал до этого.       — Это не противоядие? — спросила Юми, облокотившись на спинку кресла и сложив губы полумесяцем.       — Боюсь, что нет. Он хорошо зашифрован, но данные, вероятно, помогут нам в разработке антивируса.       — Сколько времени это может занять? — Вопрос и надежда читались в глазах Одда. Джереми не мог смотреть в них.       — Я не знаю. С помощью Аэлиты, наверное, несколько дней?       — У нас нет этого времени! — заявил Ульрих, скрестив руки на груди. Через две недели, и даже меньше, должны состояться его предполагаемые похороны. И кто знает, когда вирус...       Джереми опустил голову.       — Знаю. Мы постараемся сделать это как можно быстрее, но будем надеяться, что X.A.N.A. не нападёт и расшифровка его записей не займёт много времени.       Аэлита кивнула.       — Мы с Джереми сделаем всё, что в наших силах. Я уверена, что мы сможем это сделать. Кроме того, Одд, у тебя же не было новых видений будущего?       — Э-э, нет. Ещё нет.       — Возможно, так нам будет легче. Извините, но это действительно всё, что мы можем сделать, так как нет других файлов или информации.       — Вы уверены, что мы больше ничем не можем помочь? — настаивала Юми.       — Нет. Пятый сектор был нашим последним шансом, и мы нарыли столько информации, сколько смогли.       Аэлита печально улыбнулась Одду.       — Я точно знаю, что ещё несколько дней ты протянешь, всего парочку.       Ульрих не был так уверен. Он видел его сегодняшним утром, когда они пытались собраться. Одду с трудом удалось подняться с кровати, он едва добрёл до другого конца школы, и ему пришлось приостановиться. Ему было трудно надеть рубашку, и он забросил свои волосы.       Адреналин от всех переживаний, связанных с близкой смертью, и нападения X.A.N.A. позволяли ему сохраняться видимость достаточного здоровья, но прошло несколько дней, и, наконец, за это пришлось поплатиться. Последствия теперь проявлялись по-настоящему и быстро ухудшались.       Казалось, что он уже исчерпал свои силы. Слишком устал.       Одд пожал плечами.       — Уверен, что так и будет. А нам-то что делать в это время?       Джереми цокнул языком и перевёл взгляд с монитора на блондина.       — Тебе я рекомендую стараться тратить как можно меньше энергии. Я буду держать вас в курсе, но больше ничего предложить не могу.       — Так значит, нам сидеть здесь и ничего не делать? — осведомился Ульрих, стараясь скрыть язвительность в голосе. Джереми ошарашенно моргнул, и показалось, что его попытка была тщетной.       — Вам нечего делать. Мне жаль, но тут действительно только нам нужно перекодировать, и, ну...       — Да, да, — вздохнул Ульрих. — Я понял.       — Мы с Джереми какое-то время будем прогуливать школу, так что это будет выглядеть менее подозрительно, если вы все будете посещать занятия как обычно. Мы притворимся больными или придумаем какую-нибудь другую историю для прикрытия.       Аэлита потёрла глаза и посмотрела на Одда.       — Мы сделаем всё, что можем. Мы не позволим тебе умереть.       Одд широко улыбнулся.       — Конечно. Я бы предпочёл, чтобы этим занимались вы, Эйнштейны, а не кто-либо другой.       Джереми кивнул, изобразив облегчение, но лёгкое доверие Одда бременем легло на него.       — Спасибо, Одд.       — А теперь давайте вернёмся! Я готов к обеду!       — Ну ещё бы, — произнёс Ульрих.       Юми нахмурилась.       — Простите, но мне нужно домой. Надо посидеть с Хироки, потому что родители сегодня на собрании.       — Пошли. Я пойду с тобой и Оддом.       Юми кивнула и направилась к лифту. Одд с Ульрихом последовали за ней, и они быстро покинули заброшенный завод. Они вынырнули в лесу, неспешно водворив крышку канализационного люка на место. Юми помахала на прощание рукой и побежала в другую сторону, оставив двух друзей в одиночестве.       Ульрих старался ступать так же степенно, как и Одд, и они стали двигаться в спокойном ритме. Он не знал, чем им заняться в это время, и будет уже совершенно другое дело, если X.A.N.A. решит атаковать. Было так много переменных и событий, которые могли произойти и легко разрушить всё.       — На, как себя чувствуешь? — поинтересовался Ульрих, пытаясь избавиться от гнетущей тишины. Странно, что было настолько тихо: Одд обычно трещал без умолку, как заливается ранняя пташка по утрам. Видимо, всё изменилось.       Одд поднял глаза и мягко улыбнулся.       — Чуток замотался, но в целом хорошо. Пока не разваливаюсь. — Пауза. — А ты?       — А?       — Как ты держишься?       Здесь не Ульрих был тем, кто умирал.       — Я в порядке.       Одд закатил глаза, но снова опустил глаза, глядя себе под ноги.       — Эй, Ульрих?       — Да?       — Что ж, думаю, мне нужно, чтобы ты сделал мне одолжение на случай, если я, ну ты понимаешь, умру...       — Этого не произойдёт. — Его голос был резок и твёрд, более уверенным, чем он ощущал себя на самом деле.       — Я знаю, но если это случится... можешь ли ты вроде как позаботиться о Киви? Моя семья никогда не любила его, поэтому они от него избавятся, как только меня не станет. Я знаю, что он тебе не нравится, но...       — Обязательно, Одд. — Тот не умрёт, и Ульриху не надо будет выполнять своё обещание.       — А ещё, сможешь извиниться перед моей сестрой, Элизабет? В последний раз, когда я её видел, мы сильно поссорились, и теперь, когда я думаю об этом, она была права.       Ульрих кивнул, рассеянно теребя рубашку.       — Конечно.       — Спасибо, дружище. — Одду, казалось, стало легче, и, хоть Ульриху не нравился ход этого разговора, было приятно видеть, что тот немного расслабился. — Кроме того, поскольку мы соседи по комнате, а у меня нет завещания или чего-то подобного, пожалуй, можешь взять всё, что хочешь.       После такого Ульрих вытаращился на него.       — Ты что... пытаешься раздать свои вещи?       — Когда... если я умру. Бери всё, что пожелаешь. Мне всё равно.       Ульрих покачал головой. Мысль о том, чтобы рыться в вещах своего покойного лучшего друга, была излишней.       — Перестань так думать. Ты не умрёшь, я не возьму ничего из твоих вещей, а ты сможешь извиниться перед своей сестрой сам.       Одд медленно кивнул.       — Да. Но...       — Именно так. Ты будешь жить, ясно? В этом нет необходимости.       — Если я умру, я буду преследовать тебя и устраивать сверхъестественные розыгрыши, если ты не выполнишь свои обещания.       Если Одд умрёт, он будет его преследовать не только так. Ульрих тревожно поёжился и сунул руки в карманы.       — Если ты умрёшь, я воскрешу тебя из мёртвых, а потом убью сам.       Одд рассмеялся.       — Справедливо.       — Чёрт возьми, это так, — тихо фыркнул Ульрих. — За весь этот стресс — вполне справедливо.       На несколько мгновений воцарилось молчание, прервавшее их болтовню, и Ульрих оглянулся на Одда. Тот больше не шёл рядом с ним, и тело Ульриха пронзила паника. Он полностью развернулся, в голове поплыли ужас и паника, а взгляд метался, как у добычи, высматривающей хищника.       Прислонившись к дереву, Одд стоял в нескольких футах от него. Он тупо смотрел в землю, его грудь вздымалась от неглубоких вдохов, в то время как в остальном он оставался неподвижным.       Это была кардинальная перемена по сравнению с тем, что было несколько минут назад, когда он выглядел просто утомлённым, но весёлым. Ульрих почувствовал, как скрутило желудок, а волосы на шее встали дыбом не от холодного зимнего воздуха.       — Одд? Эй, в чём дело?       Одд взглянул на него исподлобья, и в его глазах появился знакомый туман.       — У меня скоро будет видение будущего.       Ульрих не успел ничего сказать, прежде чем руки Одда соскользнули с дерева. Он попятился назад, валясь, словно марионетка, которой внезапно оборвали ниточки и резко прервали представление.       Ульрих бросился вперёд, его руки задели мальчика и крепко ухватили его. Он поймал его как раз перед тем, как тот рухнул, и его взгляд приковался к двум пустым полуприкрытым переливчатым глазам.       Твою мать.       — Хотеть жить свойственно лишь человеческой природе.       Одд заморгал. Всё перед ним было расплывчатым, как будто туман застилал его глаза и отказывался рассеиваться. словно он нырнул с головой в волны сладкого океана в Италии, и солёная вода размыла зрение, не давая глазам освоиться.       Он мог различить себя, стоящем на чём-то, что казалось мостом к заводу. Он никогда не был так благодарен за свою безвкусную яркую одежду, которая позволяла без труда узнать себя.       Там был ещё один человек, но он не мог разобрать кто именно, и у него что-то было в руках. Затем он, стоя на мосту, заговорил.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты не можешь выиграть эту битву в твоём состоянии, но всё же ты здесь, всё ещё пытаешься бороться за свою жизнь. Ты отказываешься сдаться и облегчить себе дело.       — Я защищаю своих друзей. Естественно, я не сдамся.       — Ах, нравственность, который вы, люди, хвастаетесь. — Человек стал подходить ближе. — Следовало предвидеть, что твоя величайшая слабость будет использована.       Существо рванулось вперёд, и прежде чем Одд повалился назад, что-то красное брызнуло на холодный серый цемент моста. Пытаясь удержать равновесие, его руки действительно вцепились в человеческую одежду и разжались, и Одд увидел, как скатывается с выступа моста и безвольно падает в бурлящие воды безжалостной Сены.       Ульрих был в панике. Одд оставался мертвенно неподвижным, и казалось, что он не дышит. Тот был без сознания гораздо дольше, чем во время последнего видения будущего, и это невероятно нервировало его. Единственное, что успокаивало его истрёпанные нервы, — ощущение его пульса; слабый, но он был.       Одд вдруг брызнул слюной, распахнул глаза и выгнул спину. Он зашёлся в истерическом приступе кашля, так сильно хрипя, что Ульрих подумал, что он пытается избавиться от лёгких.       Он силился вдохнуть кислород, и его движения напомнили Ульриху тонущего человека. Он продолжал кашлять, и Ульрих никак не мог решить, что ему сделать или сказать.       — Одд, тебе надо успокоиться. Ты здесь, тут много воздуха, тебе нужно замедлить дыхание.       Отчаянно кашляя, Одд поднял глаза на него, и Ульрих повторил свою попытку помочь. Глядя на него, Одд сощурился, и постепенно кашель стал не таким сильным и частым.       Он зажал рот рукой, но Ульрих видел, как с его пальцев на одежду капает кровь.       Одд попробовал сесть, как только кашель отпустил его организм, и опёрся на дерево, тяжело дыша. Он вдохнул как можно больше воздуха, разглядывая свою руку с лишённым эмоций выражением и пониманием того, что он выкашлял.       — Одд? Что произошло? — Ульриху нужна была информация, чтобы знать, как помочь.       Одд дрожащими руками принялся вытирать руки о грязную землю, пытаясь стряхнуть с ладоней красные комья (тщетно). Он помолчал несколько секунд и прохрипел в ответ:        — Я видел свою будущую смерть.       Ульрих напрягся, и мысли в голове застыли. Тишина окутала их, даже лесные животные почуяли леденящее напряжение между двумя детьми.       — Не знаю... Я стоял на мосту к фабрике, и со мной был кто-то ещё. Он говорил о нравственности, а потом вроде бы пырнул меня, и я упал с моста в Сену...       Сена. Теперь понятно, почему он очнулся, задыхаясь и ведя себя так, словно он тонет.       Ульрих хранил молчание, прислушиваясь к хрипам Одда.       — Думаю, это был X.A.N.A., но я не уверен. Я имею в виду, это логичнее всего, потому что он преследует меня... или мою энергию... или что-то ещё... Но я не знаю, когда это случится, или почему, или...       — Ты уверен?       Вопрос застиг Одда врасплох.       — Ч-что?       — Ты уверен, что умер? Откуда ты знаешь?       Одд поморщился.       — Похоже было, что мне пронзили лёгкое. И... — Он замолк, прикрыв глаза, и по его телу прошла дрожь. — Это чувствовалось... по-другому. И я как бы ощущал, что происходит. Я чувствовал, как капает кровь и как я тону, и что я не могу плыть в этих волнах Сены, потому что они были довольно бурными в этот день, а течение было слишком сильным, и...       Одд глубоко вздохнул.       — Я... испытал это. Я ощутил, каково это, — умереть.       Ульрих вперил в него взгляд, и мгновения неуютной, неподвижной тишины заполнили воздух.       — Я умирал от желания узнать, как я в итоге уйду, — пошутил наконец Одд, но вид у него был очень измученный, а в глазах отражался ужас, который он испытывал; эта шутка была такой слабой, что Ульрих понял: даже для Одда всё это становится чрезвычайно серьёзным.       — Это... это хорошо? — выдавил Ульрих. — Мы можем... отталкиваться от этого. Ты просто... не ходи в ближайшее время к мосту...       Одд нахмурился.       — А если X.A.N.A. нападёт?       — Тогда, пожалуй, держись как можно дальше от завода.       — Но я всё равно буду лёгкой мишенью, ведь я буду один и... — Одд оглядел себя. — Посмотри на меня. Я едва могу переставлять ноги. Я не смогу убежать или защититься.       Ульрих провёл руками по волосам. Дерьмово.       — Мы просто... давай поговорим с Джереми, ладно? Давай... давай так и поступим. У него же должен быть план?       Одд бессильно кивнул и чуть пошевелился, когда Ульрих полез за своим телефоном. Они были слишком далеко от завода; Одд не смог бы дойти в таком состоянии, а Ульрих не хотел оставлять его одного.       — Эй, Ульрих?       — Что?       — Я не... — Одд скривился, будто продолжать этот разговор было чересчур утомительно и трудно. — Кажется... Я устал...       Ульрих приподнял бровь и широко раскрыл свои карие глаза, когда Одд внезапно завалился на бок и закрыл глаза. Чёрт побери. Не может, что ли, всё хоть раз... пойти как надо?       Его жалобы останутся неуслышанными, так как в этот момент он был занят обмороком Одда.       Твою ж мать.