Маленькая трагедия

      Бежать, чтобы жить.       Бежать быстрее пуль, проваливаться под лёд, но не тонуть. На секунду Андрий останавливается и стреляет из двустволки по преследующим. Эх, как жаль, что дробины под утку просто рассеиваются в стволах деревьях, так и не долетая до псин.       Сзади лают собаки, слышен скрежет их когтей о лёд. Арловская спотыкается, падает, ломая под собой лёд, но неведомая ей сила вытягивает её обратно и заставляет бежать без оглядки. Вдруг лунный свет вновь озаряет лес. Теперь Наташе видны силуэты и впереди неё, но они не стреляют. От безысходности она падает под деревом, как подкошенная выстрелом, но удивительным образом лёд выдерживает. Девушка глазами ищет Андрия, который следовал за ней. Нигде: ни поблизости, ни поодаль. Но вот появляется, мелькает его фигура между деревьев и вновь исчезает. Начинается перестрелка, длится она всего ничего — минутку. Наташа под звуки выстрелом почему-то вспоминает первый день войны — её личной войны. Эти выстрелы, сеющие бесконечную смерть, заедали, как песня. Правда это похоже не на бой — ни одна из сторон не желает сближаться. — Ну шо, усёле?       Стрельба стихла. — Э-э-й, кто за деревом, вылезай!       До Наташи туго доходят детали. Ей ли кричат? Она не понимает, как не понимала и в Бресте. — Выходи, не тронем. Лениным клянусь!       Везде враги: что с щитами на рукавах, что с мешками на ногах вместо сапог. Наташа не верит им. Арловская сидит, аккуратно выглядывая из-за дерева — фигуры стоят без движения. Точно ожидают, когда она выйдет. — А может обстрелять? Вдруг там полицай? — сказал один из вооруженных. — Баба там сидит, точно вам говорю. Вылезай, слыхала? Дурного не сделаем!       Беларусь выходит из своего укрытия, подняв руки за головой. — Ходы сюда.       Перед ней стоят трое мужичков. Именно мужичков: с седыми волосами, торчащими из-под ушанки, морщинистым лицом и неопрятным видом. На их фоне выделялся сильно один — он и моложе был, и выглядел аккуратнее, и ростом метра так под два. Его лица не разобрать, оно укрыто шарфом. Весь, правда, в чёрном — чисто чёрная бескозырка укрывает голову, чёрный плащ чертит мощную мужскую фигуру. — Кай с нами идёт, Сашок, — просит какой-то низкорослый мужик, обращаясь к человеку в чёрном. Тот машет рукой и уходит.       Партизаны — догадаться не трудно. Арловскую берут под руки и ведут куда-то в темноту леса, где среди деревьев спрятана землянка. Какое-то чувство свободы разливалось в груди. Действительно, она вырвалась их этого бесконечного смрада. Наталье трудно было признаться, что после событий в Брест-Литовске её тянуло на войну — переносить всю боль проще, когда вместе с тобой её ощущает ещё кто-то. — Ты откуда такая взялась, доча? — мужик похлопал её по спине и помог спуститься под землю. — Из Москвы. То есть из Минска, потом брат в Брест приказал ехать, — немного сбивчиво ответила на вопрос девушка. — Ох-ты! Из крепости сбежала! То-то живучая такая.       Живучая.       Арловской понравилось убранство землянки — низкий потолок, стены из отёсанных стволов деревьев и уютное помещение, посреди которого стоял стол с самоваром. — Имя-фамилия, воинский чин, — раздался хриплый мужской голос. Этот Сашко походил на Ивана очень сильно, разве что тёмным был. — Арловская Наталья, — девушка заметно нервничала перед этим человеком. — Чина не помню, военбилет… Не помню. А Вы, извините, кто? Мужчина предстаёт перед ней и всё становится на свои места. — Александр Чёрный — политрук, еврей и коммунист.