По кругу

      У меня в комнате, сидя рядом на кровати, Невилл сосредоточенно крутил в пальцах визитку. Нахмуренный, напряженный, как натянутая тетива, он проговорил:       — Может, это просто женщина?.. К кому еще ты мог сбегать отсюда, тем более в отель…       — У нас есть возможность проверить?       — Я могу запросить записи видеокамер отеля…       — Нет, самостоятельно! Дойти до отеля своими ногами, предметно все посмотреть, понимаешь? Может, так я смогу что-то вспомнить. Работающие здесь люди — не пленники же? Нам разрешено выходить в город?       — Да, но и «проходной двор» устраивать не положено. Это одно из негласных правил. Будешь слишком часто наведываться на поверхность — повысишь шансы свои и своей семьи покинуть убежище. Ты звонил по этому номеру?       — Как? У меня же нет телефона.       — Мобильные в убежище запрещены, — кивнул Невилл и вернул мне загадочную визитку, кусочек головоломки. — Но можно звонить со здешних планшетов. — Взяв с края кровати свой гаджет, принесенный под мышкой, Невилл заскользил пальцами по экрану, открыл цифровую панель и набрал с визитки номер. — Будет громкая связь — к уху планшет не прижмешь. Ты готов?       Мне хотелось быть честным, но и хоть немного крутым в его глазах, смелым, уверенным, поэтому я не смог признаться в мандраже. Перечисленными качествами я не обладал, по крайней мере не будучи без памяти потерянным, беззащитным, сбитым с толку. Вдобавок, как выяснилось, несущим ответственность за чужую семью — родных Джеку людей… Или это моя семья, если никаких мультивселенных не существует?..       Так что заткнув поглубже ребяческое желание попросить Невилла позвонить вместо меня, я кивнул, и он нажал на крупную кнопку. По комнате после непродолжительной тишины разнесся безэмоциональный женский голос, сообщающий о том, что данный абонент недоступен. Скованный взаимоисключающими чувствами — облегчением и досадой, — я посмотрел на Невилла, закусившего губу.       — А теперь что?..       — В течение дня будем пытаться дозвониться. И если не выйдет до вечера, отправимся в отель.       Я мог не спрашивать, чем мы будем заниматься в продолжительных промежутках между попытками связаться с человеком на той стороне несуществующего провода. Естественно, Невилл предпочел уделить как можно больше времени тренировкам, но на этот раз поволок меня не на ринг: туда мне лучше было не соваться, так как на людях показать хоть сколько-нибудь вменяемые навыки я бы не смог. Зато в тире, занявшем внушительных габаритов помещение с темными бетонными стенами, полом и потолком, мы оказались первыми посетителями. Стрельбище было разделено пополам высокими стойками с боковыми перегородками. Перед ними стены практически полностью скрывались за стеллажами с боеприпасами и металлической сеткой, к которой на крюках были прикреплены совершенно незнакомые мне пистолеты, автоматы, пулеметы, винтовки и ружья. Я глядел на все это смертоносное великолепие, мечту каждого второго десятилетнего мальчишки, и разрывался от тревожного дежа вю и сознательного импульса подавить продирающиеся к свету… и не воспоминания вовсе — ощущения да и только. За рядом стоек и перегородок простирался голый пол — до далекой-далекой стены, испещренной следами от пуль.       Невилл прошел вперед меня, мимо полок со стрелковыми противошумовыми наушниками, и, недовольно поджав губы, осмотрел висящие на стене пистолеты.       — Мне… надеть?.. — указал я на наушники. Невилл обернулся на секунду и вновь предоставил моему взору затылок.       — Будь у нашего визита иной повод — стоило бы. Но тебе необходимо научиться спокойно реагировать на звук выстрелов. Если будешь вздрагивать или концентрацию терять, «в поле» тебе конец.       На этой не шибко позитивной ноте он снял с сетки абсолютно черный матовый пистолет с прикрепленным под дулом, на уровне спускового крючка, громоздким фонариком. Я взял ствол — неожиданно увесистый; в руку лег приятно, но раздражал кожу, потому что я знал, что потребуется от меня дальше.       — Это — «Glock 26» четвертого поколения. С тактическим фонарем и лазерным целеуказателем…       — Фонарик и лазерная указка — так и хочется закинуть в школьный портфель… — нервно пробубнил я под нос.       — Фонариком ты себе осветишь дорогу, когда тебя за недееспособность выпрут из убежища, а это — ксеноновый тактический фонарь.       Он проговорил это сдержанно, но оскорбленно, как заученную строку из энциклопедии, само звучание которой должно было огреть меня по затылку. И огрело ведь. Так что впредь я постарался не иронизировать и мотал на ус каждое слово своего сурового учителя.       — Рассказывать технические особенности данной модели, очевидно, без надобности; сфокусируемся на том, что тебе пригодится. Палец со спускового крючка убери и не клади, пока не появится необходимость стрелять.       Не дав мне шанса сделать это самостоятельно, Невилл взял мою руку и силой выпрямил указательный палец, до легкого хруста в суставе. Под подушечкой оказался маленький рычажок.       — Это предохранитель? — попытался я блеснуть сомнительными познаниями.       Без слов Невилл нажал на него моим пальцем — и включился фонарик. Ладно, если я — действительно Джек, то это ощущение собственной нескончаемой тупости заслужил…       — Нажимаешь — включается, отпускаешь — выключается. Если хочешь оставить включенным, нажимаешь до конца, до щелчка.       С видом ученого, разгадавшего загадку природы, я кивнул: фонарик, похоже, освоил! Дело за малым?.. Невилл тем временем наведался к стеллажу с патронами и подал мне магазин, чрезмерно длинный для такого компактного пистолета.       — Сам разберешься, куда вставлять?       — Какой-то ты злой сейчас… — Я попытался впихнуть магазин в рукоятку, услышал щелчок, но снаружи по-прежнему торчала добрая половина питона-магазина. — Что-то я не понимаю: разве так должно быть?..       — Я дал тебе магазин от «Glock 18» на тридцать три патрона. Родной — всего на десять. При обучении практичнее поступить так, в настоящей стычке… может быть немного неудобно из-за выпирающей части…       — Части? Да он весь почти снаружи!..       — Чем ближе ты к оружию, тем больше становишься Джеком.       — …и выглядит по-идиотски!..       — Зато в три раза понижается риск быть убитым при смене магазина.       Если б он сказал это с минуту назад промелькнувшей издевкой, я бы, наверное, нашел, что еще добавить, однако последняя фраза Невилла была озвучена без раздражения и холода. Он вымолвил это так, словно…       — Переживаешь за меня?       Он наклонил немного голову к плечу, точно кот, прислушивающийся к человеческой трескотне, и, скрестив руки на груди, прошел к перегородкам, а я с неказистым «Glock» — к стойке между ними. Сбоку Невилл нажал на одну из нескольких кнопок, и откуда-то сверху у самой стены спустилась металлическая клешня с бумажной мишенью-человеком. Абсолютно черный, безликий, он стоял с руками по швам, готовый к неминуемой расправе.       — Предохранителя в том смысле, какой ты в это вкладываешь, у «Glock» не бывает. Достал — стреляешь. Предохранители есть внутри, чтобы он не выстрелил при падении на землю, и основной предохранитель — наполнение твоей головы: если там пусто, к оружию — хоть с десятком предохранителей! — лучше не подходить. Целеуказатель сейчас не трогай. Я хочу увидеть, с какой меткостью придется работать.       Будто экшен-фигурку, Невилл поставил меня в правильную позу, от нахождения в которой мышцы скрипели в напряжении. Не в положении тела крылась проблема: мне в принципе было неуютно с того момента, как мы оказались здесь. Оружие безмолвно взывало к глубинным отделам разума, и в кромешной темноте все чаще вспыхивали электрические огни, пока жалкой горсткой. Я не сомневался, что через энное количество времени подобные тренировки заставят тьму рассеяться ослепительным светом потерянной личности, однако что представляет из себя возвращение огромной кучи воспоминаний? Я такой, какой есть сейчас, просто исчезну?.. Умру?..       Ненароком выпустив наружу гримасу отчаяния, я нажал на тугой спусковой крючок. Эхо разнесло по тиру оглушительный гром! Я не дернулся, окаменел, погасив довольно мягкую, приятную отдачу, но сердце запнулось, как если бы из шкафа на меня выпрыгнул шутник в реалистичном костюме страхолюдного чудища. Отдышаться толком не мог. Кровь стучала в ушах, сердце билось о ребра, нервы пульсировали и искрили, чуть онемевшие пальцы подрагивали. Я взглянул на Невилла краем глаза, и подтвердились мои опасения: он видел меня насквозь.       — Еще стреляй, — с плохо маскируемой теплотой приказал он, и я подчинился. Выстрелы гремели один за другим! Стена плевалась каменными брызгами, но силуэт на бумаге все так же был цел, зато я, кажется, привык к выстрелам, долбящим тараном барабанные перепонки. — Ты целиться пытаешься?       — Разумеется, — с каплей стыда ответил я. — Отдача, наверное, виновата…       — Нет, у «Glock» отдача плавная, стрельба кучная. Дело в том, как ты держишь пистолет. — Невилл подошел ко мне вплотную, в очередной раз коснулся руки. — Не цепляйся как за камень, сжимай в меру, спокойно. На спусковой крючок нажимай серединой фаланги. Ты используешь самый кончик пальца, поэтому пистолет в момент выстрела клонит влево; если задействуешь сгиб между фалангами — перекосит вправо. Попробуй правильно нажимать.       Он не убрал руку: ее тепло сражалось с холодом моей. Грянул выстрел! — бумажный человечек дернулся, словно оживленная порывом ветра штора. В правом легком красовалась дыра.       Обрадованный первым попаданием, я повернул голову к Невиллу — поперхнулся воздухом, не ожидая настолько мизерного расстояния между нашими лицами…       — Спасибо… — от всего сердца поблагодарил его я, опустив пистолет. Его пальцы перестали касаться моих, но взгляда глаза в глаза хватало с лихвой, глубокого, топкого, служащего ширмой для чрезмерно огромного количества слов. — …за то, что помогаешь со всем. Без тебя я б… даже не знаю, что делал бы…       Уголки его губ дернулись, однако на смену так и не расцветшей радости пришла грусть, приправленная сожалением:       — Никогда бы не подумал, что услышу от Джека благодарность: все, что я получал раньше, сводилось к оскорблениям и обвинениям… постоянным напоминаниям о том, насколько сильно мои руки покрыты кровью коллег…       Я вспомнил фрагмент записи с внутренней видеокамеры, показанный Невиллом, и брови жалостливо придвинулись к переносице от отвращения к тому, какие слова выплюнул тогда этот рот.       — Стараясь спасти того человека, ты сделал все, что было в твоих силах?..       — Ну разумеется… — поник он.       — Стало быть, ты ни в чем не повинен.       В сознании Невилла мой голос в эту пару секунд был куда громче выстрела — и продирался сквозь кости и мягкую плоть стремительнее пули. Рывком Невилл поднял на меня глаза, будто я нажал на спусковой крючок, приставив пистолет к его груди. Я знал, что он не дышит, — у меня самого перехватило дыхание. Случайно, слишком откровенно для немой беседы, я спустился взглядом к его губам… и в один и тот же миг нам обоим все стало кристально ясно. Мы схватились друг за друга, словно падали в пропасть — ощущали себя именно так, не имея больше надежной опоры под ногами. Пистолет ударился о пол. Я прижал Невилла спиной к перегородке, ненароком нажалась кнопка, и силуэт с дыркой в легком под низкое механическое жужжание подъехал к стойке, точно бесстыдный навязчивый свидетель страстного глубокого поцелуя. Я позволял Невиллу орудовать языком у меня во рту, абстрагировался от колкой мысли о том, что в данный момент он целует все же больше Джека, чем нынешнего меня (даже я себя толком не знаю, а он — и подавно). Я не чувствовал его собою, однако не подвергал сомнениям, что этот человек умудрился стать частью меня, проникнуть в каждую клеточку тела отзывчивостью, терпением, прощением и добротой.       Мы отстранились лишь для того, чтобы чуть ли не синхронно расстегнуть друг другу брюки, приспустить спереди белье… Мы дышали хрипло и сбивчиво, опаляли горячим воздухом шеи, плечи, губы, в то время как правые ладони двигались в такт, ускорялись вместе с шальным сердцебиением. У меня в голове было пусто. Уверен, и у Невилла не могло остаться в черепной коробке ни единой мысли — все имеющееся пространство заполняли животное удовольствие и томная опаска, ведь в тир в любой момент мог кто-нибудь войти. Запоздало подавив прорвавшийся наружу легкий стон, Невилл сомкнул зубы на складке моей майки, выпустил ткань, потемневшую от слюны, и прочертил широкую обжигающе приятную линию поперек ключицы, к сонной артерии, которую на подсознательном уровне жаждал перекрыть челюстями — чтобы запомнить Джека таким: снявшим с Невилла кандалы; принявшим его в полной мере; обязанным Невиллу всем…       Осознавая, к какой ожидаемой черте мы приближаемся во весь опор, я убрал руку от его члена, дабы снять с себя жилетку; Невилл снова впился в мои губы, щадяще кусал их, посасывал язык, соединив в размывающейся от непрестанного движения руке оба члена!.. Я едва успел стянуть жилетку: в получившийся ком Невилл начал кончать, застонал сквозь сжатые зубы, припав лбом к моей груди, — и от этого родного, освещенного салютом оргазма голоса я достиг разрядки сам…       Секунды впитывались в кожу, как семя — в ткань. Продолжать дотрагиваться друг до друга было уже как-то неправильно, не по ситуации. Невилл отодвинулся, избегая смотреть мне в глаза, забрал свернутую жилетку и ухмыльнулся тоскливо в ноги:       — Опять придется идти в прачечную…       Я кратко рассмеялся, не найдя, что сказать. Проводил удаляющегося Невилла взглядом. Он, остановившись дверях, бросил через плечо:       — Когда вернусь, попробуем опять позвонить по тому номеру.       — Да… Спасибо за это…       Дверь захлопнулась. Я рухнул на пол рядом с оброненным оружием, обхватил гудящую голову предплечьями, заключив пальцы в замок на затылке. Из всего, что со мной произошло в последнее время, именно это, как ни странно, видится полнейшим сумасшествием… Однако меня не покидало устойчивое ощущение, что близость с Невиллом была той недостижимой звездой в ночном небе, о которой я грезил невероятно долго: словно яркий огонек одним своим существованием выпивал меня досуха, оставлял на дне только растущий осадок из порождаемого фрустрацией гнева… Если так и было на самом деле, у тебя, Джек, неописуемо много общего с Невиллом, знающим привычки своего обидчика и волнующимся за него…       В одиночестве я не нашел ничего лучше, как опустошать магазин в возвращенного на место, к стене для расстрела, человека-мишень. С остывшими висками и твердой рукой я без каких-либо проблем обозначил рваными дырами его мозг, сердце, печень и желудок, по первому прошелся основательно — из головы врага сделал сито. Я положил «Glock» на стойку не потому, что патроны кончились (их было еще хоть отбавляй!), а потому, что ответил на два немаловажных вопроса.       Во-первых, я явно смогу за себя постоять — тело помнит, как обращаться с орудием казни.       Во-вторых… раз оно так, значит, нет никаких параллельных вселенных, нет психиатра и меня, лежащего у него на кушетке. Я явно Джек, как бы прискорбно ни было признавать это. Радовало одно: Невилл целовал меня…       …Вот только как я-Джек потерял воспоминания?..       Вернувшись, Невилл скованно поздравил меня с явными успехами в стрельбе, водрузил на стойку планшет. Все тот же мало заинтересованный в происходящем женский голос оповестил о невозможности вызова данного абонента, и Невилл, разделивший со мной разочарование, погасил экран. Он уже направился к стене с автоматами, когда дверь в тир открылась, и ясный молочный свет поблек в сравнении с медицинским халатом.       — Ванесса, — кивнул женщине Невилл. Я мог бы тоже ее поприветствовать, но вместо этого наугад выбрал кнопку — и у стены заменилась мишень.       — День добрый, Невилл. Как самочувствие, Джек?       — А с чего бы ему быть плохим? — несуразно ответил я вопросом на вопрос, глотнув сполна ее недоверия. Странно, что оно вообще есть: вчера она, как мне показалось, поверила, что тирада о беспамятстве была только розыгрышем. Что изменилось за ночь и утро?..       Врач проглотила мою реплику как горькую пилюлю, сделала вид, что ее не услышала, и как ни в чем не бывало провела тонкими когтистыми пальцами по полке с противошумовыми наушниками.       — У тебя сейчас есть возможность обсудить кое-что у меня в кабинете?..       — Нет, я занят здесь.       — Перенеси пострелушки на другое время…       На этом она не собиралась замолкать, но внутренний голос посоветовал мне быть козлом: врач разомкнула губы — и я выстрел из «Glock» в потолок. Женщина вздрогнула, пошатнулась на каблуках. На пол между нами просыпались кусочки бетона и пыль.       — Джек!.. — рассвирепела она, однако и следующую ее попытку заговорить я заглушил, нажав на спусковой крючок. Врач попятилась назад, одними губами вырисовывая оскорбления в мой адрес, вполне заслуженные.       — ИЗВИНИ! — выкрикивал я в перерывах между пальбой. — НИЧЕГО!.. НЕ… СЛЫШУ!.. УВЫ!.. ПОТОМ… ЗАБЕГУ!..       Я стрелял, пока дверь не захлопнулась, придвинутая яростно, с грохотом. Выручивший меня пистолет лег на стойку. Смотри-ка, большой магазин и правда полезен!.. На задворках разума шебаршило предположение: а что если и до этого Джек вел себя как сволочь, отпугивая тех, кто могли узнать его тайну?.. С некоторыми коллегами он же дружбу водил, но, судя по первой моей встрече с врачом, был не слишком мил в ее присутствии, не объяснялся с начальством, отыгрывался на мозговитом Невилле, хотя в случае последнего совсем другие причины могли быть ведущими… Кто дал тебе визитку, Джек? Чей на ней номер? Куда или к кому ты постоянно сбегал? И с чего вдруг возникла амнезия?..       Невилл усмехнулся ботинкам, обняв себя за локти и прислонившись к стеллажу с патронами.       — Только что ты повел себя очень в стиле Джека… — раздосадованно поделился он. — И стрелять научился в кратчайшие сроки… К тебе возвращается память. Завтра, через неделю или месяц ты станешь самим собой, — тяжко вздохнул он, — и снова всплывут былые обиды, а за ними обвинения, ненависть, оскорбления… Характер не перепишешь, то же касается прошлого. Мы ходим по кругу…       Я не знал, чем побороть его уверенность в грядущей трагедии. Ведь это и есть она: становление сволочью счастливым концом не назовешь… Если б речь шла о ком-то другом, я бы не согласился с услышанным, потому как прошлое неизменно все вообще, а не лишь до момента потери памяти. Никуда не исчезнут часы, проведенные в обществе Невилла, искренне помогающего мне не выдать себя и наверстать упущенное, наш поцелуй с неожиданной развязкой… Однако сейчас он говорил не о ком-то постороннем, а обо мне — об обладателе потаенного страха, что прежняя личность сотрет мое сознание подобно любой иной смерти… Как могу я что-то гарантировать Невиллу, если не несу ответственность за решения, слова и поступки другого человека, каким для меня в данный момент является Джек?..       — Ладно, продолжаем, — взял себя в руки Невилл и потянулся к ближайшему автомату. — Времени все меньше и меньше…