По кругу

      Стоит ли говорить, что дозвониться по окутанному тайной номеру нам так и не удалось.       …Покинуть убежище оказалось невероятно просто, необходимо было лишь переодеться в штатское. Из тира я прихватил пистолет с родным магазином, спрятал за поясом джинсов, отчего-то даже Невиллу не сказал о своем решении таким образом подстраховаться. Я не собирался ни в кого стрелять, но внутри что-то мерзко ворочалось до тех пор, пока я не прижал оружие к телу: только тогда оно, сонно пророкотав, опустило голову и прикрыло веки — в дреме, поверхностной, чуткой. Охранная система убежища исключала человеческий фактор, а вход и выход были разделены, причем в большинстве своем внимание уделялось первому, а не второму. По словам Невилла, каждый вернувшийся проходит через чувствительное сканирующее устройство, так что пронести нечто опасное в убежище не представляется возможным, а если кому-то и взбредет в голову подорвать себя на входе — уточнение показалось мне странным, тревожным, слишком уж конкретным: неужели случаи были?.. — то подобная атака не затронет членов организации и не отрежет им путь на поверхность за счет того, что вход и выход — разделены. Выносить из убежища было особо нечего, так что утечка информации на цифровых носителях априори невозможна: кроме планшетов, у обитающих здесь людей ничего нет, однако и эти девайсы перестают работать, стоит их забрать с территории убежища, — «сгорают», после чего ремонту не подлежат. Следовательно, на выходе сканирование не требуется; проходя вслед за Невиллом по почти бесконечному коридору, я заметил лишь под самым потолком глазки многочисленных камер, укрытых стеклянными колпаками.       Прохладный ночной воздух показался мне свежим лишь потому, что я успел — буквально — позабыть, как это — находиться не в помещении. Однако как только чувство новизны довольно быстро испарилось, нос уловил запахи горящей неподалеку урны, загазованности по вине парочки соседствующих предприятий и прочие не слишком приятные ароматы. Когда Невилл говорил, что над нами город, я рисовал в воображении центральный район, освещаемый рекламами, вывесками с названиями заведений и привлекающими взор витринами, но не окраину, где источниками света являются редкие фонарные столбы да опасливо, чрезвычайно быстро, проезжающие по узким улочкам машины.       — Так безопаснее для всей организации, — пояснил Невилл, оглянувшись. — Проще спрятать людей там, где никто не приглядывается и каждый прячется за поднятым воротником.       А для подобных пряток существовали причины! Я был более чем уверен, что вон та женщина слева — с вызывающим макияжем, в не по погоде легкой яркой одежде — проститутка, а парень в глубоком капюшоне на другой стороне улицы — торгует черт знает какой наркотой. Понятное дело, что в этом районе нормальное такси — весьма редкий гость, так что в поисках машины мы отправились по лабиринту грязных улиц.       Я шел за Невиллом молча, постоянно оглядывался. Мне не мерещилось преследование, но в самой проверке, нет ли «хвоста», было что-то… знакомое. И оно же отсутствовало во всяком покосившемся доме с вьюнками ржавых пожарных лестниц, встречающемся на выбранном Невиллом пути. Напарник вел меня прямой дорогой, а неестественно тонкая когтистая черная рука скребла мой череп изнутри, указывая таким образом совсем иное направление: тыкала сухим, как ветка, пальцем на отталкивающие подворотни, узкие проходы между сетками-заборами… Что там говорил шеф в нашу первую встречу? Что Джек постоянно сбегал из убежища и никакие камеры не могли его засечь?.. Остановившись, я задрал голову — и тотчас воткнулся взглядом в видеокамеру светофора. Не обязательно совать везде свое оборудование для слежки, достаточно получать доступ к чужим устройствам…       — Что такое? Ты что-то вспомнил?..       — Нет, — покачал я головой. — Идем.       Минуло около получаса. Мы вышли на людную улицу, мигом поймали такси, и желтая коробка, словно магнитом притягиваемая ко всякой пробке поблизости, с частыми простоями повезла нас к отелю с найденной визитки. Невилл сидел слева от меня, неосознанно жался к окну больше положенного — сказывалась остаточная неловкость после взаимной мастурбации в тире; я же был всецело поглощен предположениями о том, что удастся разнюхать на месте, так что не думал об интимном эпизоде от слова совсем. Дабы занять глаза, пока фантазия плодит надежды, я тоже обратил лицо к окну.       …Люди размывались, как и огни, машины, фасады, все множилось — я видел многочисленное нечеткое эхо всех прошлых поездок по похожему маршруту; голову стискивало в тиски, нарастала мигрень, но пока была более чем терпима. Я заметил, что двигаю рукой, лишь когда кисть коснулась тыльной стороны ладони Невилла, покоящейся на скользком сиденье. Я не собирался брать его за руку: мы же не школьники, ей Богу… Мне требовался якорь, напоминание о том, что я — по-прежнему в настоящем, с Невиллом, еду разобраться во всем (по возможности раз и навсегда). Он не отдернул руку, только бросил быстрый взгляд на мою угрюмую фигуру, оставаясь неподвижным, — и вновь сфокусировался на городском пейзаже.       Отель занимал величественное бежевое семиэтажное здание, балконами нависшее над тротуаром и ссыпающее из-за порывистых ветров свою вековую историю каменной крошкой на головы прохожих. Имеющиеся у него звезды от падения удерживались в основном богатым прошлом, от которого мало что осталось в нынешние дни. Распахнув стеклянные двери, я и Невилл вошли в просторный светлый холл: от входа к ресепшену вела широкая кафельная тропка, остальное же пространство было утыкано пузатыми пыльными колоннами, креслами да диванами, искусственными растениями в неподъемных горшках, что каким-то чудом сумели-таки подзавять. Постояльцев на этом этаже было не так чтобы много; их одежда, чемоданы и гаджеты говорили о разумной экономии, собственно, почему они и выбрали именно этот отель, в общем-то, сносный.       Невилл шел к стойке, опережая меня на пару шагов, и раз он решил взять все в свои руки, я позволил себе немного расслабиться. Не обнаглеть настолько, чтобы бросить его и прилечь на диван, однако взгляд все же скользнул в сторону десятка комфортабельных «гнезд»… Ноги вросли в пол в тот же миг, как я всмотрелся в фигуру в кресле у колонны…       Сложенную вдвое газету почитывал пожилой мужчина, суховатый, но еще не выпитый старением, с почтительным серебряным обручем волос вокруг бликующей профессорской лысины. Нос сжимал металл очков, за стеклами статью изучали усталые глаза, тусклые, хоть и пока что живые…       Вслепую, боясь оторвать взор от единственного за все время, помимо Невилла, узнанного человека, я панически шарил пальцами по воздуху и схватил, наконец, напарника за рукав.       — Что такое?..       — Смотри!..       Я протянул руку вперед, чтобы указать направление, и тотчас ее мне чуть не сломал торопящийся к дверям турист с громоздким рюкзаком. Всего на мгновение он перекрыл мне обзор, но этого хватило, чтобы кресло опустело…       — Нет-нет-нет, куда он делся?!..       Не обратив внимания на окликнувшего меня Невилла, я понесся к креслу, обежал колонну, осмотрел весь холл. Невозможно дойти до лифта настолько быстро, этому человеку просто некуда было спрятаться!..       — Джек, что случилось? — встревоженно спросил Невилл.       Я дышал тяжело, будто после забега, сердце гулко колотилось о кости, голова раскалывалась от волн тупой боли, набегающих на берег моего сознания снова и снова.       — Это был психолог…       — Кто?..       — Психолог — психиатр — психоаналитик — не знаю! Специалист с таблетками, которого я помню, еще будучи тобой, до душевой и Джека! Он дал мне визитку — в том… мире?.. Я не знаю!..       Я кричал, как если бы Невилл спорил со мной; я сам с собой спорил! — ведь наивно полагал, что разобрался хотя бы в сути случившегося, принял Джека и потерю памяти, но вдруг опять повылазили другие миры! Постояльцы отеля обеспокоенно поглядывали на меня, но их испуг не мог сравниться с тем, что отражался на лице Невилла, заботливо усадившего меня в то самое проклятое кресло.       — Успокойся, все хорошо, — проговорил он, поглаживая меня по плечам. От головной боли я впился в подлокотники ногтями, посему в глазах Невилла приблизился еще на шаг к образу сумасшедшего. — Хочешь воды или, может…       — Хочу увидеть записи с камер! Что было минуту назад!..       — Т-с-с, не шуми, я все сделаю.       Немного раскрыв джинсовую куртку, он показал мне поддельный значок детектива полиции, удалился к стойке ресепшена и там, в разы увереннее, проделал то же. Девушка в приталенной изумрудной жилетке ушла, ее место за стойкой занял мужчина средних лет в такой же униформе, поговорил вполголоса с Невиллом минуту, после чего напарник махнул мне рукой, и я на негнущихся ногах добрел до стойки.       — Не ожидал, что из-за того случая кто-то будет проверять данные с камер видеонаблюдения, — тихонько, в усы, поделился администратор. — Считаете, тот мужчина умер не своей смертью?..       Я не сдержал удивления, совершенно не понимающий, о чем, черт побери, идет речь; Невилл же остался в амплуа детектива до победного конца:       — Мы обязаны проверить, а распространяться о ходе следствия, сами понимаете, не имеем права.       — Конечно-конечно, я из пустого любопытства, забудьте! Идите за мной.       Через холл по диагонали администратор сопроводил нас к невзрачной двери, притаившейся в тени очередной колонны. Втроем мы спустились по короткой бетонной лестнице, переступили порог еще одного помещения. В темной комнатушке, тускло озаряемой лишь несколькими мониторами с черно-белыми видами отеля, офисное кресло занимал молодой охранник, низенький, крепкий, на вид наивный сверх меры. Откинув деревянную головоломку на стол, он подскочил, одернул черную рубашку с металлическим бейджиком и вперил в нас удивленные черные глаза.       — Билл, будь добр, помоги детективам разобраться в этой технике, — администратор пренебрежительно махнул пальцем в сторону мониторов, — и предоставь всю необходимую им информацию.       — Конечно, дядя, — ответил охранник раньше, чем подумал. — То есть «мистер Уайт»!       — Билл — мой племянник, — посчитал нужным оправдаться администратор. — Трудолюбивый молодой человек! Так что если вдруг скажет что-нибудь не то, пожалуйста, не сердитесь на него. Он совсем недавно на этом месте…       — Конечно, — по-армейски кивнул Невилл, держа руки за спиной. — Благодарю за содействие следствию.       Администратор улыбнулся нам на прощание, племяннику состроил предупреждающую гримасу и бесшумно притворил за собой дверь. Билли, утерев вспотевшие ладони об отглаженные брюки, опустился в кресло и взялся за компьютерную мышь.       — Что вы хотите увидеть?       Невилл на миг дернул зрачками вправо — ко мне.       — Сперва нам надо убедиться, что камеры в холле работают исправно: покажи видео пяти-десятиминутной давности.       Без лишних слов охранник подчинился. Он быстро нашел нужный момент; на среднем мониторе я узнал два затылка — Невилла и Джека, только-только вошедших в отель. Этой камере удавалось захватить также и нужное кресло — пустое даже тогда, когда я уставился на его спинку в ошеломлении. Значит, галлюцинация?.. Лучше уж воспоминание, чем симптом шизофрении…       — Отлично, — изрек Невилл, понявший все, как и я, но разумно проигнорировавший увиденное на мониторе. — Теперь можно разбираться в случившемся. Где нашли тело?       — В номере этого постояльца. Но в номерах у нас камер нет.       — Понятное дело. Можешь показать все записи, предшествующие его смерти?       Билл сосредоточенно прыгал из папки в папку, в обратном порядке показывая нам записи с разных потолочных камер. Просматриваемые материалы перетасовывались в моей голове и расставлялись в верной последовательности: мужчина в возрасте, привидевшийся мне в холле, вошел с улицы, пересек холл, поднялся на лифте на третий этаж, преодолел коридор и скрылся за дверью своего номера.       — Дядя… в смысле, мистер Уайт сказал, что этот господин собирался съезжать в течение часа. Но не успел. Сердце вроде.       — Спасибо, Билл, что нам помогаешь, — отозвался Невилл и еще больше озвученным шаблоном втерся в доверие неопытного охранника. — Может быть, ты знаешь, сколько дней он занимал номер?       — Второй день. О, я и в первый его видел! — спохватился Билл и занырнул в более раннюю папку. — В холле он долго ожидал встречи, а потом разговаривал с молодым мужчиной…       — Сидя в кресле с газетой? — угрюмо осведомился я, и охранник задумался на секунду-другую.       — Кажется, да… Нашел, вот этот момент!       Брови Невилла поползли на лоб, как только он разглядел собеседника пожилого постояльца…       А я вот удивиться не успел: нечеткое изображение стремительно затянуло меня в колодец прошлого — цвет пропитал окруживший меня в мгновение ока холл; я поерзал на диванной подушке. Скользкая — все время с нее съезжаю.       — Плохо выглядишь, — проконстатировал пожилой мужчина с узкими очками на длинном носу.       — Ну да, — довольно безразлично согласился я. — Как всегда.       Он жалостливо нахмурился, склонил голову к плечу, как делает всегда, тревожась, — я давно подметил.       — И какие мысли не давали спать?..       — Тоска, отчаяние, страх потерять последнего родного человека. К чему опять об этом?       — Знаешь… — устало вздохнул он, очевидно же, снова возвращаясь на старые рельсы, и сердце мое болезненно сжалось. — …ты мог бы провернуть тот же самый трюк, что и со мной… Уехали бы вместе куда-нибудь далеко-далеко, где эти… люди, — нехотя выдавил он, — нас бы никогда не нашли…       — Ты издеваешься, скажи честно?.. Я ведь уже отвечал тебе, все по полочкам раскладывал, а ты одно и то же продолжаешь твердить. Я не смогу подстроить свою смерть: даже если бы случай подходящий подвернулся, проверять подобное происшествие в организации будут очень тщательно. Они поймут, что тело не мое, а раз я сбежал, они ни перед чем не остановятся, чтобы снова схватить меня. Память стереть не смогут опять, догадаются, что всякий раз в этих поломанных мозгах возникала ошибка, и тогда просто убьют, чтобы не раскрыл случайно никому «военные тайны»… Твою смерть тоже могут поставить под сомнение, решат перепроверить — все выяснят и тогда уже явятся за тобой…       Он слушал меня с мукой во взгляде: опять и опять мне приходится пытать его чудовищными словами, однако это необходимо — чтобы он понял меня уже, наконец, и не рисковал собой понапрасну…       Из внутреннего кармана пиджака показался белый пластиковый флакон со следами оторванной этикетки.       — Что это?.. — ужаснулся я, глядя, как собеседник отвинчивает крышку и высыпает на ладонь пару таблеток. — Только не говори, что у тебя проблемы с сердцем…       — Не-е-ет, — усмехнулся он и закинул их в рот. — Это мятные драже. Я бросил курить и теперь постоянно тянет что-нибудь грызть. Сердце в полнейшем порядке, чего не скажешь о коленях… Хочешь «таблеточку»? — добродушно предложил он.       — Знаешь, как-то не горю желанием.       С привычным тяжким вздохом я поднялся с дивана. Надо понимать, когда следует уходить: рискованно покидать убежище надолго, а задерживаться в его обществе — двойное самоубийство…       — Очень жаль, но мне пора.       — Джеки… — Моих пальцев коснулись его, хрупкие, но теплые, родные.       — Что, пап?       Я видел его насквозь: старик хотел рассказать, как сильно переживает за мою безопасность, отнюдь не за себя, как без устали ищет возможность спасти меня из контрактного рабства, на которое я сам обрек себя в далекие восемнадцать лет… Только подумать… Более десяти лет я пашу на эту организацию, на свору бессовестных манипуляторов и безжалостных убийц… Отец всецело разделял мои мысли в этот короткий момент. Свободной рукой он достал из кармана визитку.       — Тогда до следующей встречи… Я сменил одноразовый телефон, так что если вдруг понадобится моя срочная помощь — вот… Звони в любое время… и мы встретимся в следующем отеле из списка.       Я заключил его ладонь в свои, поджал губы — точь-в-точь он. Мама, Царство Небесное, всегда говорила, что я похож на своего биологического отца. Кто бы мог подумать, что с генами способны передаваться и привычки, иначе откуда все это?       — Будь осторожен.       — Ты тоже.       Я кивнул. Прочитал семь цифр про себя, лишь бы спрятать от отца предательски повлажневшие глаза, и сунул визитку в карман. Рядом с ним я вновь становлюсь восемнадцатилетним мальчишкой, к сожалению, познакомившимся с совершенно не тем человеком, которого по сей день почтительно зову «шеф», как и все мои коллеги, загибающиеся в той же мышеловке и не ведающие об этом…       Я вышел на улицу быстрым шагом, не позволил себе обернуться. Как обычно не стал задерживаться, куда-то еще заходить. Прямиком в убежище. А куда мне еще можно пойти? Я — человек асоциальный: не люблю клубы, бары, дорогие и модные рестораны. Для меня находиться там хоть минуту — стресс — как кота припугнуть пылесосом. То ли дело убивать людей по указке — до грустного смешно…       Я не стал ловить такси. Погода была мерзкой, идеальной для прогулки. Ветер должен был выдуть все лишние мысли из моей головы, но почему-то оставил там всего одну. Невилл, рубаха-парень, наверняка так же далек от шумных компаний, как и я… Ему везет: он может быть собой. Мне же приходится ежедневно расхаживать по убежищу в маске… Не дай Бог, загрущу — и шеф или подпевала-врач что-то заподозрят… Это станет концом для меня, но что страшнее в тысячу раз… они могут вспомнить про трудно опознаваемое тело «биологического отца», найденное в подстроенном мною пожаре… поймут, что я спрятал его от них на целые годы, и убьют…

***

      — Это же Вы… — изумленно обернулся на меня Билл. Невилл потерял дар речи, с несомкнутыми губами смотрел запись, на которой я беззвучно общался с отцом.       — Я допрашивал подозреваемого, — вмиг нашелся я и по-офицерски расправил плечи. — Сейчас мне нужно переговорить с коллегой. Невилл, идем.       Я схватил его за локоть и потащил за собой, прочь из комнатки охраны — по лестнице — в обезлюдивший холл. Теперь уже я усадил Невилла на диван, как можно дальше от места, где в последний раз виделся с отцом.       — Невилл, послушай внимательно, что я сейчас тебе скажу, — прошептал я, присев перед ним на корточки. — Мне правда очень-очень жаль, но вся твоя семья… мертва.       — Что?.. — Он попытался ухмыльнуться, как будто одно это автоматически превратило бы сказанное мной в крайне неудачную шутку.       — Верхушка организации, шеф в том числе, кормят всех нас байками годами — десятилетиями! — о том, что наши родные в другом убежище живут себе долго и счастливо, спасены от приближающегося ада ядерной войны, но это все ложь. Им невыгодно было бы содержать такую ораву, гораздо дешевле оказалось применение технологии по стиранию памяти. Все члены организации помнят, что у них есть семьи, и ради своих близких рискуют жизнями, но никто не помнит, как самые дорогие люди выглядят, сколько их, где они жили, как их звали!.. Все стирается из памяти при вступлении в организацию, чтобы пушечное мясо не могло даже подумать искать своих родных, а дабы семьи не объявляли в розыск пропавших, поселившихся в убежище, их всех убивают…       — З-замолчи, это неправда!.. — Невилл вжался в спинку дивана, только бы быть подальше от меня, жестоко оперирующего его без наркоза.       — У тебя есть мать?!       — Конечно, есть!..       — Как она выглядит?! Как ее зовут?! Представь ее лицо прямо сейчас! Получится?!       Я кричал на него, словно Невилл был в чем-то повинен, и себя ненавидел за эмоции, которые не способен больше контролировать! Из-за стойки девушка в изумрудной жилетке испуганно смотрела на нас через весь холл. Невилл сидел неподвижно, впившись круглыми от паники глазами в пол у дивана напротив.       — Я не… — пролепетал он. Я опустил ладонь на его бледную руку лишь для того, чтобы унять крупную дрожь, и Невилл перевернул кисть, до боли сжал мои пальцы. — Джек, я не помню…