То, что делает меня (Моя сумма рерум)

В понедельник в школе Тифон с Зоей общались так, словно ничего не произошло. Будто они и не ссорились вовсе. Про Ярова никто не вспоминал, и в последующие несколько дней, вплоть до похода на ТЭЦ, после которого события закрутились с такой скоростью, что я едва успевал отсчитывать дни, всё вошло в обычный жизненный ритм: домашка, контроши, уроки, тушеная капуста и Дятел под боком. Ничего необычного, за одним лишь исключением: после боулинга Трифонов, Криворотов и Миронова неожиданно приняли меня. Помню, в детстве я смотрел такой старинный мультик — «Замок лгунов». Там был мальчик, который не слушался маму и всё время обманывал. Однажды он встретил странного человека в высокой голубой шляпе, и тот отвез его в замок, где жили мальчишки-обманщики. Они показывали мальчику разные красивые вещи, оказывавшиеся потом ненастоящими: мороженое из мыла, надутый диван, который лопался, когда на него садились, нарисованные двери, даже сам замок был обычной палаткой. Из-за этого обмана мальчик вечно попадал в глупое положение, а те ребята угорали до слёз, радуясь, что им удалось так хорошо его обмануть. Так вот, каждый день, затаив дыхание, я ждал такого противного глумливого смеха за спиной. Но прошла почти неделя и никто не засмеялся. На ТЭЦ мы отправились в субботу, когда стемнело. Впятером. Потому что ищущая острых ощущений Нинка уговорила Зою взять её с собой. В большинстве дворов, через которые мы шли, было темно и довольно безлюдно. И чем дальше мы удалялись от метро и основных автомобильных дорог, тем мрачнее становились виды. Глухомань глухоманью. Жутковатый район. Ветхие пятиэтажки с балконами, грозящими вот-вот рухнуть вниз от наваленного на них старья, длинные ряды гаражей, глухие заборы промзоны с колючей проволокой наверху. А ещё, по мере нашего приближения к ТЭЦ, повсюду нарастал низкий равномерный гул, тревожный и угнетающий. Словно огромную турбину запустили. Такой звук бывает в серьёзных психологических триллерах для нагнетания атмосферы. Один бы я никогда в эти места не сунулся. Но ребятам, похоже, было не привыкать, и Зоя почти всю дорогу весело болтала с Трифоновым о модных бородах, от которых её бросает в дрожь, и татуировках, которые ей нравятся. Лёха переписывался на ходу, а Нина курила одну за одной и помалкивала. Мы перешли узкий проезд и уперлись в серую бетонную стену. Даже в темноте было видно, какая она грязная и старая. За припаркованным на тротуаре зеленым микроавтобусом, лихо расписанным в стиле стрит-арта, и в который врезался не следящий за дорогой Лёха, обнаружилась большая дыра в заборе, пробитая примерно на уровне колен. Осторожно, один за другим, мы пролезли через дыру и выбрались на прилегающую к ТЭЦ территорию. Гул многократно усилился. Слева тускло мерцали беловатые фонари. Тифон пояснил, что там сидят охранники. Но в основном они следят за действующими объектами, хотя обход территории всё же делают. Оказалось, чтобы попасть на заброшку, нужно было ещё перелезть сетку, поэтому мы, пригнувшись, прошли вдоль неё и остановились позади высокого прямоугольного здания из стекол и бетонных блоков. Тифон велел нам с Лёхой лезть, а сам остался подсаживать девчонок. Но Зоя от его помощи отказалась и, вцепившись длинными пальцами в крупные ячейки сетки, с ловкостью кошки перепрыгнула на другую сторону. Нина же нарочно обождала, пока он не поднимет её и не передаст Лёхе, который без особой нежности, перетащил её, словно тяжелый тюк. Нина недовольно фыркнула, что он не Криворотов, а Криворуков, Лёха ответил, что в следующий раз она полезет сама, и они громким шепотом принялись обзываться. Но где-то в отдалении залаяли собаки, и им пришлось замолчать. Быстро перемахнув следом за нами сетку, Тифон по-деловому направился к зданию. Дошел до маленького крылечка с узкими ступеньками, ведущими к двум металлическим проржавевшим дверям, подергал за ручку сначала одну, потом вторую. Последняя открылась. Опасаясь малейшего скрипа, мы просочились внутрь, и первые пару минут толкались на одном месте, тесно прижавшись друг к другу и пытаясь привыкнуть к темноте. Но потом зажгли фонарики на телефонах и стало значительно веселее. Я схватился за Лёхину джинсовку, сзади пристроилась Нина. И так, цепочкой, как в сказке про Золотого гуся, мы медленно двинулись по коридору. Куда непонятно. Постепенно шаги стали гулкими, мы оказались в каком-то очень большом помещении. Свет фонариков выхватил из темноты огромные металлические ящики, а за ними, точно свернувшегося кольцами гигантского змея — замысловатую конструкцию из водопроводных труб. За ней лесенки, вентили, серебристые воздуховоды, поблескивающие в падающих на них лучах.  — Здесь такой запах, как у отсыревшего мармелада, — прошептала мне на ухо Нина. — Кисло-сладкий. — Тошнотой так воняет, — подсказал Лёха. Все тут же начали принюхиваться. Нина была права, запах стоял странный и неприятный. Наверное, то было сочетание разных запахов: плесени, ржавчины, хлорки, как будто даже мокрой бумаги. — А вот теперь, — зловеще проговорил Трифонов своим хрипловатым, грудным голосом. — В самом дальнем углу станции, просыпается нечто очень темное и злое, которое долгие годы дремало в ожидании своего часа. И вот он настал. Группа легкомысленных подростков забрела в его владения. Ну что, Нина, теперь тебе страшно? — Неа, — весело откликнулась та. — А зря, — прохрипел Лёха, передразнивая Трифонова. — Секси девок убивают в первую очередь. — Дурак, — Нина попыталась достать его, но шлёпнула по мне. — Дураки выживают до самого финала, — парировал Лёха. — Ничего подобного, — подключилась Зоя. — В конце всегда остаются парень, девушка и негр. — Чур, я негр, — вызвался я. Наши голоса звучным эхом улетали вверх, туда, где царила такая темнота, что хоть глаз выколи. И тут в глубине прилегающего к залу коридора мы различили тусклое электрическое свечение. — Тормозните здесь, — скомандовал Тифон, — Проверю, что там. И вырубите фонари. Медленно обойдя трубы, он пошел к коридору. — Ничего не видно, — пожаловалась Зоя. — Темнота — друг молодежи! — Лёха тут же стиснул её в объятьях и прижал к стене. — Криворотов! — взвизгнула Зоя. — Перестань! Охрана услышит. — А я тихо, — отозвался Лёха. — Это ты шумишь. Зоя стала отбиваться и завязалась слепая возня. От нервного напряжения всем хотелось сходить с ума. Трифонов вернулся и сообщил, что это просто аварийная подсветка и в коридорах охранников нет. Немного расслабившись, мы пошли за ним и вскоре попали в просторное помещение с множеством приоткрытых дверей. — Кто-то обещал, что будет страшно, — недовольно сказала Нина. — Но кроме грязи, вони и Криворотова, тут ничего пугающего. — Нет, не зря. Если я обещал, значит, будет. Тифон крепко схватил её за руку, и потянул обратно в темноту, дальше по коридору. Мы отправились за ними. Наверху запустение и затхлость чувствовались сильнее, чем на первом этаже, где, казалось, всё находится в почти рабочем состоянии. Стены во многих местах были расписаны граффити, в нескольких помещениях наткнулись на выбитые стёкла и использованные шприцы. Металлическое покрытие пола вибрировало под нашими ногами. Наконец попали в застекленную мелкими квадратными окошечками просторную залу. После коридорного мрака, от белого света наружных фонарей в ней было почти светло. Кругом завалы железяк и хлама, но по центру доступный проход. Немного огляделись, сделали пару шагов и вдруг одновременно остолбенели. В блёклом свете, среди темных перекрестий металлических балок у потолка, на длинной толстой веревке безвольно болталось человеческое тело. Зоя ахнула и схватила меня за руку. Но не успел я и сам сделать глубокий вдох, как Лёха громко, по-женски истошно завизжал и бросился назад в коридор. — Идиот, что ли? — Трифонов зло поймал его за шкирку и тряхнул. — Забыл про охрану? — Забыл, — выпучив глаза, усердно закивал Лёха. — Всё забыл. Напрочь. Стрёмно-то как! — Это человек? — неуверенно спросила Зоя. — Иди убедись, — кивнул в сторону повешенного Тифон. — Теперь понятно, чем так воняет, — довольно равнодушно сказала Нина, а может, просто делая вид, что ей безразлично, чтобы перед Трифоновым выпендриться. Мне стало не по себе. Особенно после того, как она напомнила про запах. Я его тоже почувствовал — тошнотворный, сладковатый, гораздо более острый, нежели прежде. — Ну что? — усмехнулся Трифонов. — Кто тут смелый? — Не я, — выпалил Лёха. — Ненавижу такое. Мерзость. Я лучше в коридоре побуду, покурю, чтобы запах забить. Мироновы осторожно, но довольно решительно двинулись вперед. Тифон усмехнулся и подтолкнул меня локтем: — Во, бабы пошли. Я когда в первый раз это увидел, как Лёха орал и пару сигарет выкурить успел, прежде чем сунулся. Медленно, на негнущихся ногах, я двинулся за ними, не в силах оторвать взгляд от мрачного силуэта. Он висел к нам спиной, совсем худой, в черном капюшоне, с какими-то чересчур прямыми ногами и руками. А голова, наоборот, была круглая и очень большая. Совсем непропорциональная телу. Зоя остановилась метрах в двух и принялась его разглядывать, а Нина нагнулась, подняла что-то с пола и кинула в него. Повешенный закачался и стал постепенно поворачиваться к нам той стороной, где у него лицо. Выглядело это ужасно, и лишь понимание того, что позади стоит Тифон, удерживало меня от позорного бегства. А когда тело всё-таки докрутилось, нашим глазам предстало белое безносое лицо, с большими черными глазницами и нарисованным широким ртом. Нина непроизвольно вздрогнула, а Зоя, резко отпрянув назад, больно вцепилась мне руку. Чему я был только рад, потому что сам не знал за кого схватиться. — Боже! — едва слышно прошептала Зоя. — Так это же просто чучело! — Крантец! — с чувством произнесла Нина. Тифон довольно хмыкнул. — Чего смеешься? — бросила ему Зоя. — Это было жестоко, у меня аж ноги подкашиваются. Она выпустила мою руку и облокотилась об одну из наставленных металлических стоек, какими обычно загораживают проходы в метро. Вернулся Лёха. Нина насмешливо покосилась на него. — Что, Криворотов, штаны просушил? — Ой, Миронова, про этого повешенного вся округа знает. Уже больше полугода тут висит. Жориком зовут. Сам не видел, но сразу догадался, куда вас Тифон повёл. — Я только не пойму, почему всё равно так воняет, — Зоя покрутилась в разные стороны, будто надеясь отыскать источник вони, стойка под ней накренилась. Зоя пошатнулась и, не удержавшись, со страшным грохотом рухнула внутрь огражденного угла с кучей непонятного хлама. Мы бросились к ней. Там, в темноте среди тряпья трудно было разглядеть саму Зою. Но потом она выругалась и задергала ногами. Криворотов громко заржал. Нырнув в темноту, Трифонов принялся её вытаскивать, но тут вдруг Зоя как завопит: пронзительно и дико, громче и истошнее Лёхи. А затем с такой силой вцепилась Тифону в шею, что он не удержался, и вместе с ней завалился вперед. Зоя завизжала ещё громче, а Лёха и Нина закатились ещё больше. Но я не смеялся, потому что отчетливо услышал в её голосе ужас. Сунулся к ним, но у Зои то ли от падения, то ли от стресса случился нервный припадок. — А-а-а! Волосы! Рука! Живот! Трифонов! Боже! Заберите меня, скорее от него! Мои волосы! Больно же. — Не ори на ухо, — прохрипел Тифон. — И не лягайся. Но Зоя продолжала дергать ногами, отчего я никак не мог ухватить её, и в следующую секунду диким голосом взвыл уже Трифонов. Всё это походило на сущее безумие. Наконец Лёха помог выбраться Тифону, а я поднял брыкающуюся Зою. Тифон остался сидеть на корточках, глотая воздух и не в силах разогнуться, а Зоя, всхлипывая, помчалась к выходу. — Что происходит? — бесстрастность Нининого голоса меня поразила. — У твоей сестры бешенство, — ответил Лёха. — Там, там, — прохрипел Трифонов, тыча пальцем в сторону кучи. — В натуре трупешник. Реальный. Мы с Лёхой метнулись в угол. Я зажег фонарик и посветил. Дрожащий луч бестолково скакал среди вороха тряпок, но потом вдруг поймал нечто голубовато-белое, похожее на человеческую кожу. Рука затряслась ещё сильнее. — Дай сюда, — Лёха выхватил у меня телефон и снова посветил в то место. На этот раз мы совершенно чётко увидели согнутую человеческую кисть с одеревеневшими пальцами, безжизненную и посиневшую. — Ё-моё, — прошептал Лёха. — Жесть. Нина стояла сзади меня, глядя из-за плеча, крепко прижавшись и нервно дыша. Судя по всему и её, наконец, пробрало. Лёха медленно пополз лучом вдоль руки, по локтю, плечу, дошел до шеи, и через пару секунд, нашим глазам предстало лицо мертвеца. Такое же синюшно-белое, как и рука. Меня передернуло. Разглядывать подробнее не хотелось. — Ладно, уходим, — Тифон поднялся. Зоя, уткнувшись лицом в ладони и всхлипывая, сидела у стены в коридоре. — Ну, ты что? Подумаешь. Ну, мертвяк. Чего такого? — Тифон присел рядом, ласково обнял её за голову и попытался погладить, но она испуганно отстранилась. — Осторожно. Ты и так мне чуть все волосы не выдрал. — А ты меня чуть без наследства не оставила. Какого черта так ногами дёргала? — Да потому что я прямо на нем лежала! — Он убитый или просто помер? — поинтересовалась Нина. — Иди и сама проверь. Я вообще ничего не видела, кроме куртки Трифонова. Только чувствовала, как он прикасается ко мне, и чуть сознание не потеряла, думая про это. — Ого, — присвистнул Лёха, — какие подробности. — Да замучил ты уже со своими пошлостями. Этот покойник. Его рука к моему лицу прижималась. — Бомжара какой-нибудь, — сказал Тифон. — Или наркоша. Вечно они мрут в таких местах. — Наверное, нужно полицию вызвать? — предложил я. — Проникновение на охраняемый объект — пятнадцать суток, ну или штраф, — со знанием дела сообщил Криворотов. — Точняк проблемы будут. — Мне нужно помыться. Срочно. Он так вонял! — Зою трясло. — Придешь домой, помоешься, — родительским тоном сказала Нина, а потом отчего-то с раздражением добавила. — Истеричка. Обратно шли очень тихо, никто не разговаривал, только Зоя время от времени всхлипывала. Просочились на улицу, вывалились в освежающий сентябрьский вечер, и я чуть не опьянел от свежего, невонючего воздуха. Осторожно двинулись в сторону сетки, совсем немного успели пройти, как из-за угла, показалась группка азиатов в серой спецодежде охранников. Увидели нас, остановились. Мы, не раздумывая, рванули, они за нами. Уж что-что, а бегал я замечательно, спасибо шести годам футбола. Долетел до сетки первый. В спину с разбега впечатался Лёха. Обернулся и, увидев, что девчонок вот-вот поймают, помчался наперерез охранникам. Тифон бросился за Лёхой. Охранники немного растерялись, но потом, действительно, свернули за парнями. Зоя сама перемахнула сетку. Я подсадил Нину. — Что делать? Что делать? — Зоя металась из стороны в сторону за сеткой. — Я колготки порвала, — траурным голосом сообщила Нина. — Дура, какие колготки?! — закричала на неё Зоя. — Сорок дэн. И тут я принял решение, глупое, наверное, совершенно невзрослое, но в тот момент кажущееся единственным. Стараясь держаться в тени, двинулся вдоль сетки на голоса. Собаки совсем остервенели и захлёбывались лаем. Охранников было пятеро. Четверо молодых азиатов и один возрастной, почти все с палками. Один из молодых сбил Лёху с ног и сел верхом, остальные остановились неподалёку в нерешительности. Напротив них стоял запыхавшийся и очень злой Трифонов с огромным куском трубы в руке. — Нарушитель! — закричал возрастной охранник на ломанном русском. — Полиция звонить. — Звони куда хочешь, — заорал ему в ответ Тифон, — но пусть твой урод с моего друга слезет. — Нельзя. Нарушитель. — Тогда, блин, вам хана, — размахивающий трубой Тифон выглядел нереально стрёмно, и я бы на месте охранников ещё сто раз подумал, прежде чем с ним связываться. Они тоже это видели, поэтому замешкались. Лёха же, дико извиваясь на земле, изо всех сил пытался спихнуть с себя здоровяка килограмм в сто. А возрастной мужик, наверное, их главный, как запрограммированный, повторял: — Нарушитель, нарушитель. У меня не было никаких сомнений, что если начнется серьёзная драка, то парням капец. Азиаты молодые и здоровые, и пускай Тифон сколько угодно герой, ему всего семнадцать. И тут не знаю, где у меня переклинило, потому что, неожиданно для самого себя, я выскочил, как полудурок, на свет и заорал: — Эй! Мы школьники! Мы дети! Мы ничего не брали! Показал пустые руки и вывернул карманы. — Дети? — явно притормаживая, переспросил возрастной. — Да! Да! — я тоже распсиховался. Охранники странно переглянулись, бросили друг другу по паре фраз, а потом, тот, который сидел на Лёхе, поднялся и отпустил его. Возрастной, нахмурившись, погрозил нам пальцем, а затем неожиданно направился к шлагбауму и открыл калитку. Но перед тем, как мы вышли, отобрал у Тифона из рук трубу, и снова погрозил пальцем. Девчонки стояли неподалёку, возле дороги. И, как только заметили нас, Зоя с громкими криками радостно налетела на каждого по очереди и зависла у Тифона на шее. — Всё нормально? — спросила Нина. — Всё зашибись, — Лёха попытался оттереть грязь с джинсов. — Мы их сделали. — Как сделали? — Нина взяла меня за локоть и заглянула в лицо, проверяя, нет ли синяков. — Да уж, Никитос, — Тифон широко и очень весело улыбался, — не ожидал от тебя. Дети, блин. Лёха заржал конем. Мы были ещё на нерве и вели себя, как пьяные. Я отмахнулся, самому было смешно и немного неловко. — У меня бывает в критических ситуациях. — Да нет, нормально всё. Это Криворотов козёл, потому что телефон вечно теряет, а ты прикольно придумал. Спасибо, что вернулся, — Тифон подставил ладонь. Отбил ему по руке и, поддавшись дружескому порыву, обнял Зою за плечо. Мне хотелось обнять их всех, но это было бы глупо, поэтому я ограничился только ею, и она не возмутилась.