Доверяй. Почитай. Повинуйся

«Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим». Евангелие от Луки 2:9

Алекс ожидала почувствовать пряно-душный ладан, но в нос ударил только запах земли и свежескошенной травы, доносимый с улицы. Люди толпились уже у самого входа, и журналистке стоило больших усилий проскользнуть между ними, чтобы оказаться хотя бы внутри. Она уже не могла обернуться, чтобы увидеть команду или передумать — оставался только путь вперёд. Это не было похоже на обычную проповедь, которую читали в католических церквях. Бэйкер с трудом отмахнулась от навязчивых воспоминаний, чтобы вслушаться в речь. Несмотря на столпотворение, было очень тихо, и люди, даже когда Алекс наступала им на ноги в попытках выбраться, молчали. То ли терпели, вспоминая библейские указания, то ли были так поглощены речью, что не замечали нарушительницу спокойствия. — …и сказал Бог, что дети Его должны быть сильны. Алекс попыталась встать на носки, чтобы разглядеть хоть что-то по другую сторону шатра, но могла только слышать. Когда-то её заставили читать Библию и все Евангелие от корки до корки, но этого она не помнила. В своих поисках Бэйкер наконец-то нашла более-менее свободное место у стенки в окружении людей, от которых сильно несло кислым пивом и потом. От неё пахло не лучше, поэтому Алекс мысленно обругала себя за критику. С этого ракурса говорящего она тоже не видела, но зато была почти на полпути к нему — магнитофон записывал всё подряд, но потом будет несложно отредактировать материал. — Позволим ли мы забрать то, что Бог дал нам? — чистый голос прокатился по всему шатру, и люди возмущённо загудели, кто-то начал толкаться. — Позволим ли сделать нашу общину такой, как та, от которой мы бежим? Алекс начала задыхаться в этой толпе — кто-то подался вперёд, и Бэйкер, едва касаясь ногами пола, полетела, словно ведомая бурной рекой. Лица хаотично мелькали, она слышала гул, крики, ругань, молитвы. Кто-то пел, затем ей по лбу почти ударил чётками какой-то разбушевавшийся старик, а потом она вылетела почти вперёд, чудом удержав равновесие. — Или позволим чужакам отнять то, что мы создали? Она почти осязала тишину, сгустившуюся после слов проповедника. Этот вопрос относился не к ней, но мужчина — тот, который говорил — теперь смотрел прямо на неё. Алекс надеялась, что мимолётный взгляд исчезнет, но незапланированный зрительный контакт длился слишком долго. Пауза в речи была секундной, не больше, но Бэйкер успела испытать весь спектр эмоций, от удивления до страха. Жёлтые линзы авиаторов, которые в глубинке носили разве что водители или дальнобойщики, не смогли скрыть тяжёлого взгляда, который будто просканировал её за мгновение. — Вы чувствуете это, — теперь проповедник говорил, строго глядя на неё. Алекс хотела прервать этот зрительный контакт, но не могла. — Как мир постепенно катится: ниже и ниже. Как вещи, которым мы хотим доверять, лгут. Пресса, телевидение, политики, где гарант истины? Алекс слышала подобные идеи сотню раз, чего скрывать, она и сама делала якобы разоблачающий репортаж после скандальных выборов, но теперь понимала, почему слушает. Понимала, почему остальные слушают. А затем мужчина отвернулся. Минутное наваждение соскользнуло с затылка, словно тёплый сон, и Бэйкер моргнула несколько раз, чтобы окончательно избавиться от него. Сердце продолжало волнительно колотиться, словно после долгого бега. — Мы будем готовиться, — речь продолжалась, но Алекс едва могла заставить себя слушать. — Готовиться к Жатве, а когда придёт время и огонь поглотит мир — мы будем готовы. Она потом сможет изучить это на записи, когда вернётся в машину. Бэйкер ловила себя на мысли, что не может прекратить слушать — голос будто вливался в неё и заполнял собой. Алекс сделала шаг обратно, в толпу, и услышала, как под ногами захрустели цветы. Нужно было найти… Веру. Обрывочная и чужая мысль в голове появилась, а затем так же быстро и исчезла, когда Алекс оказалась за спинами людей. Голос продолжал что-то говорить, но она не слышала. Лица сменялись одно за другим, и Бэйкер чудом избежала падения, когда какой-то фермер упал на колени и начал молиться. Было слишком жарко и душно, Алекс начала задыхаться. Голос, проникающий в её мысли, становился всё громче, он обволакивал с ног до головы, и люди, чувствующие то же самое, уже начали кричать и толкаться. Бэйкер толкалась тоже, пытаясь наугад найти выход. Она зацепилась пальцами за тканевую стенку и долго шла вдоль неё, боясь потерять из виду. Алекс не видела ни одного знакомого лица, и колотящееся сердце мешало думать, слышать и даже дышать. Она боялась, что не дойдёт. Ханна поймала Бэйкер за плечо почти у самого выхода. Алекс видела краешек неба, хлопающие крыльями створки шатра от поднявшегося ветра и гневные лица людей на своём пути, но это почти кончилось. — Ты в порядке? У тебя вид, будто… — голос долетал будто через толщу воды. Бэйкер почувствовала, что к горлу подкатила тошнота — что-то подсказывало ей вернуться к проповеднику и остаться до конца, звал долг журналиста и ещё что-то, застывшее на краешке памяти. Выход преградил высокий бородатый мужчина. Голову скрутило так сильно, что Алекс даже не могла поднять на него глаз. — Вернись назад, проповедь не закончилась, — сказал он. Рука легла на кобуру, спрятанную под плащом, но Алекс не успевала думать одновременно и о тошноте, и о своей безопасности. — В чем проблема? Я просто хочу уйти, — Бэйкер чувствовала, что если не выйдет прямо сейчас, то её вывернет прямо на собеседника. Говорить тихо не было смысла — толпа за спиной вовсю шумела, и голос — тот самый Голос — едва мог вырываться вперёд. — Эй, хватит быть таким мудаком, — по левую руку от Алекс появился высокий силуэт Ханны. — Просто пропусти её и всё. Или у тебя проблемы с этим, мужик? Кто-то кого-то толкнул. Бэйкер воспользовалась замешательством и проскользнула под локтем человека, который стоял у неё на пути. Лёгкие заглотнули холодный воздух словно впервые. Солнце снова противно ослепило глаза, но сейчас Алекс была благодарна всему, что видела. Только бы не оставаться внутри. Шум толпы остался за спиной, но хищный взгляд будто сверлил её изнутри. Бэйкер, намеренно медленно переставляя ноги, прошлась вдоль шатра. Почему она ушла? Сердце успокаивалось, и способность трезво мыслить возвращалась: Алекс потянулась в карман рюкзака и остановила запись. Нужно было зайти обратно и дописать кассету, иначе это все было зря, но заставить себя оказалось сложнее, чем она думала. Покрутившись около заполненного шатра и поняв, что заходить туда нет смысла, Бэйкер перешла тропинку к внедорожнику, на котором они приехали, и обошла его вокруг раза три или четыре. Проповедь не заканчивалась. Это напомнило ей юношеские походы на католические службы: был священник, жирный и потный словно боров. У него были маленькие глаза, но сам он был таким высоким, что всем детям казался великаном. Приютские много чего о нем говорили, и Алекс инстинктивно избегала его внимания. Настоятельница замечала, как она отводит глаза и прячется, поэтому насильно опускала на колени, когда шла служба. Алекс чувствовала себя униженной, потому что приходилось опускаться под гнётом чужой руки и стоять, больно упираясь острыми коленками в твёрдый блестящий пол. Иногда Бэйкер разглядывала своё отражение в нем, иногда смотрела на свои ладони, проваливаясь в другие мысли. Бэйкер достала магнитофон и начала щёлкать кнопки, пролистывая последнюю запись. Священника из детства нужно было называть отцом и, глядя на его заплывшее лицо, Алекс не могла этого сделать. Если бы она знала своего отца, то не хотела, чтобы он выглядел именно так. Её снова и снова опускали на колени — нос забивался удушливым запахом благовоний и кружил голову, но Бэйкер никак не могла заставить себя молиться. Всё, чего она хотела в тот момент, чтобы рука перестала управлять ей, чтобы она могла встать с колен и смотреть на иконы как на равных. Люди начали толпой вываливаться наружу, и Алекс выпрямилась, пытаясь разглядеть знакомое лицо. Последним вышел проповедник, но тут же потонул в окруживших почитателях, поэтому Бэйкер снова не смогла его разглядеть. Она много чего понимала в религии, и гораздо больше в риторике — что мог бы натворить этот человек, проведя с людьми не десять минут, а целый час или больше?.. От толпы отделилось несколько знакомых фигур, они заметили Алекс и направились к ней. Бэйкер надеялась, что у ребят дела пошли лучше, чем у неё — запись с проповеди была сырая, но очень чистая. Если соединить её с остальным материалом и добавить провоцирующих вопросов, то с этим можно было бы работать. — Профессиональный журналист, да? — беззлобно спросила Сара, садясь на капот рядом с Алекс. Та скривилась. — Вы всё видели? — Ханна сказала. — Я, наверное, должна сказать спасибо, — Алекс почувствовала дискомфорт от этого признания. Ханна с кривой улыбкой подошла, вытаскивая из кармана ключи от машины: — Ерунда. Но я бы с радостью посмотрела, как ты обблюешь этому эдемщику ботинки. Попутчики не стали расспрашивать Алекс о её неожиданном уходе, и Бэйкер была признательна — ей бы не хотелось рассказывать ни о пронзительном взгляде проповедника, ни о собственном опыте служб, ни о приюте. После того, как команде удалось поесть и добиться каких-то результатов в своём расследовании, все будто подобрели. Бэйкер теперь было стыдно, что она мысленно проклинала попутчиков на все лады, они ведь были в одной лодке. Вспомнив об их самоотверженной миссии, Алекс попыталась улыбнуться: — Не думала, что там будет так душно, это все косяк организатора. А вы-то всё записали? Оператор медленно и довольно кивнул, указывая на карман рубашки: — О-о да, там есть много чего интересного. Спасибо Сиду и его хорошо поставленному голосу. Всё было прекрасно слышно даже с другого конца помещения. Алекс посмотрела бы на лицо проповедника, когда Прайс скажет это на суде. Марк, который без конца разглядывал толпу, неожиданно схватил Ханну за плечо: — Вот она, вот Ленни. В жёлтой майке, рядом с Отцом. Все одновременно замолкли и уставились в сторону шатра. Алекс протёрла уставшие глаза и сощурилась, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь на залитом светом поле. Искомые обнаружились не сразу — людей было очень много, и все они не спешили расходиться. Кое-кто побрёл обратно к машине, но остальные переговаривались, смеялись и кучковались, как старые знакомые. Округ Хоуп был небольшим, немудрено, что здесь было такое дружное общество, рассудила Алекс, переводя глаза с одного человека на другого. Наверное, именно поэтому было легко управлять этими людьми. Фермер сходил на проповедь, позвал соседа, тот задействовал сына… Это распространялось как вирус. Наконец пара обнаружилась. Отец Джозеф, как его тут называли, и правда разговаривал с маленькой девушкой в жёлтой майке. Они вели себя так же товарищески, как и остальные, но на таком расстоянии большего сказать нельзя было. — Я кое-что придумала, — Алекс спрыгнула с капота и отряхнула джинсы. — Уведём Ленни прямо сейчас, они ничего и не поймут. — Готовить верёвку или что-то в этом духе? — уточнил Прайс, и Ханна остановилась на пути к машине: — Если в твоём рюкзаке есть верёвка, то это очень странно. Алекс наклонилась над боковым зеркалом машины, безуспешно пытаясь пригладить гнездо на голове. — Хочу потом поговорить с этим вашим местным пастором, как его там?.. — Пастор Джером, — подсказал Марк, с интересом наблюдая за манипуляциями Алекс. Наряд был неподходящим. Знала бы раньше, отказалась бы от майки с флагом и купила что-то связанное с местным баром. Так её могли бы принять за жительницу Фоллс Энда, и это могло избавить Алекс от ненужных вопросов. — Раз это была его паства, значит, ему не наплевать, — логически рассудила Бэйкер. — Привезём к нему Ленни, зададим парочку вопросов и запишем это. — Подожди коней гнать, — Ханна высунулась из машины. — В твоём плане есть несколько белых пятен: я верю в твои навыки убеждения, но что мы будем делать с Ленни? Не можем же мы её насильно удерживать. — Увидит брата и успокоится, — предположила Сара. — Придумаем для неё какую-нибудь историю. Марк решил покаяться или что-то вроде того. Алекс закончила с попытками вытереть синяки под глазами, понадеявшись, что это грязь, и выпрямила спину: — Звучит как план. Ханна одобрительно кивнула, и к ней вернулся её любимый приказной тон: — Полезайте в машину. Немного подозрительно, что мы тут топчемся. Бог свидетель, она станет отличным морпехом. Ребята покорно последовали приказу, и Алекс тронула Сару за плечо: — Сможешь отвлечь этого Отца, чтобы я поговорила с Ленни наедине? План был продуман: не до мелочей, но Бэйкер верила в свою интуицию и импровизацию больше, чем в удачу, Бога или какой-то мировой замысел. Какое-то время обе — и Алекс, и Сара — петляли между людьми, пытаясь слиться с прихожанами. Кому-то подарили улыбку, поздоровались, похлопали по плечу. Так они привлекали гораздо меньше внимания, чем толпой: две блондиночки, возможно сёстры, возможно старые друзья, и обе достаточно несчастные и наивные, чтобы поддаться влиянию секты. Алекс сняла магнитофон с паузы и вклинилась ещё в один человеческий водоворот, чтобы снова неожиданно появиться в другом месте. Ленни озадаченно взглянула на светящееся от радости незнакомое лицо. Люди с таким лицом, как у Бэйкер, вообще редко должны улыбаться, а большую часть времени проводить в унынии и тоске. Залёгшие тени под глазами, которые становились от этого ещё больше, явно перетягивали на себя внимание, и Алекс решила пользоваться своей внешностью. Её появление прервало Ленни, которая что-то увлечённо рассказывала, поэтому Бэйкер, играя неловкость, начала рассыпаться в извинениях. — Отличная проповедь, — Алекс улыбнулась Отцу, выдавливая, наверное, свои последние крохи радости. — Я редко хожу в церковь, но это просто… вау. Жаль, что я не смогла дослушать до конца. Было глупо думать, что проповедник не заметил её ухода, но можно было сказать об этом первой, и тогда у неё будет преимущество. Мужчина вблизи оказался гораздо выше, чем Бэйкер думала. Алекс никогда не жаловалась на то, что почти всегда смотрела на остальных снизу вверх, но сейчас разница в росте давила на неё. Бэйкер как-то раз была на актёрских курсах, когда брала интервью у холёной звёздочки местного разлива. Там не было парт, все участники сидели прямо на полу на больших подушках и понимающе кивали, когда учитель в очередной раз говорил нечто очень умное и витиеватое. «Экспрессия, умеючи, очень полезная штука, — сказал куратор, когда занятие подошло к концу, и Алекс, сидящая в глубине аудитории, оживилась, перестав строчить в мессенджер. — Просто представьте, что всё вас окружающее — это большая киноплощадка, где камеры никогда не останавливаются». — Что ж, спасибо, что посетила нас, — после долгой паузы ответил Отец, разглядывая её. — Надеюсь, услышанного хватило, чтобы понять мои слова. Алекс пыталась натянуть на себя самое приятное лицо, но все равно заметно нервничала под этим изучающим взглядом. Где же Сара? — Я… я немного волнуюсь, — честно призналась Бэйкер, опуская глаза в пол. — Так давно мечтала с вами познакомиться, Отец, и не знаю даже, что сказать. Меня… меня зовут Алекс. Она протянула руку для приветствия, и дрожь потонула в теплом, почти отеческом рукопожатии. — Джозеф, — с мягкой улыбкой поздоровался проповедник, обнимая её ладонь второй рукой, словно баюкая. И он, и Ленни явно ожидали, что Алекс назовёт причину своего визита, но Бэйкер не о чём было разговаривать с провинциальным священником. Где. Сара? Взгляд упал вниз, на пустую кобуру на поясе, и это заставило Алекс похолодеть изнутри. Если у человека есть оружие, то он рано или поздно им воспользуется. Этот вывод не прибавил смелости, наоборот, Бэйкер начала запинаться ещё сильнее. — Мне очень понравилась проповедь, — кажется, она это уже говорила. Алекс мысленно стукнула себя по голове, но приструнить язык оказалось сложнее. — Я бы хотела прийти ещё раз, если вы… если вы не… Она заметила светловолосую макушку за спиной Отца. Их рукопожатие затягивалось. — Если Бог направил тебя в мою паству, то я всегда буду рад тебе, Алекс, — сказал Джозеф, вглядываясь в лицо новой знакомой, будто уже знал, кто она и зачем пришла. — Ты ведь почувствовала это, верно? Наверное, он сказал это, ощутив, как дрожит её рука. Всё, что Бэйкер чувствовала — неловкость от того, что пальцы проповедника всё ещё сжимали её руку, и крупная дрожь выдавала Алекс с головой. — Отец поможет нам искупить наши грехи, — улыбнулась Ленни, переглянувшись с ним. — Ты тоже можешь стать достойной садов Эдема. — И что мне нужно для этого? — Алекс наконец-то смогла взять себя в руки. Запись ещё велась, мир был огромной киноплощадкой, и она не имела права останавливаться. Сара тронула Джозефа за плечо, тот отвернулся, чтобы ответить, и наконец-то выпустил руку Алекс. Бэйкер сделала шаг в сторону, увлекая Ленни за собой. — Мне пока мало рассказывают, и всё очень туманно, — сказала девушка, отвечая на вопрос Алекс. — Отец знает путь, Бог подсказывает ему, и мы все в надёжных руках. Я так давно искала того, кто вытащит меня изо лжи, где я жила. Заменяя эту ложь на более изощрённую, подумала Алекс. Понимают ли люди, что меняют один лабиринт без сыра на другой, думая, что их ждут перемены? Ироничный голос в голове припомнил Алекс смену одной работы на другую, более унизительную, чтобы затем можно было переползти куда повыше. — Ты давно с Отцом? — спросила Бэйкер, думая, что ещё немного, и разговор потечёт не в то русло. При упоминании Джозефа лицо девушки расцветало, и Алекс искренне не понимала причину такой привязанности. — Всего несколько недель! Но было столько всего нового, что время пролетело незаметно. Я… много читаю, «Откровение» Отца, в основном. Ленни с нескрываемой гордостью продемонстрировала книгу в белой обложке. Это была определённо не Библия. Бэйкер взяла на заметку, что ей обязательно нужно заполучить копию. — А твоя семья, почему она не с тобой? — с напором спросила Алекс. Ей было искренне жаль Ленни, поэтому она аккуратно выбирала слова, чтобы не наступить в искусно расставленные чужие сети. — Мой брат пока не с нами, но скоро и он поймёт. Мне бы хотелось, чтобы он был рядом со мной на сегодняшнем посвящении. А мама… — Знаешь что? — Алекс широко улыбнулась. Настроению Ленни нельзя было не поддаться. — Давай мы сейчас поедем к твоему брату и переубедим его! Я на машине, вернёмся прямо на посвящение. Мне тяжко смотреть на разрозненную семью, ведь брат с сестрой всегда должны быть вместе. По лицу девушки было видно, как она хочет согласиться, но что-то всё равно её останавливало. Бэйкер видела такой взгляд, когда спрашивала на интервью о чем-то, чего нельзя было спрашивать, и человек начинал метаться между убеждениями и желаниями. На её месте Алекс никогда бы не согласилась сесть с незнакомкой в машину, но она не была Ленни. Маленький округ и доверительное отношение к миру — Бэйкер теперь понимала, почему сестра Марка так легко поддалась этим манипуляциям. Алекс вздрогнула, когда на её плечо легла рука. — Всё в порядке, Ленни? Этот голос оказался прямо у Бэйкер над ухом, но ей хватило ума не сбрасывать руку. Она в очередной раз напомнила себе о спонтанно выбранной роли и о том, что скоро они к чертям прикроют эту лавочку, если всё пойдёт как надо. — Джон, это Джон! — Ленни потянула мужчину из-за спины Бэйкер к себе. — Алекс, ты должна познакомиться с ним! Сам Бог привёл его ко мне, чтобы направить к Отцу. Невооружённым взглядом было видно, что девушка от него в восторге, более того, он ей нравился. Алекс в этой схватке явно проигрывала. У Джона была приятная внешность, аккуратно подстриженная борода и, что самое главное, располагающее к себе лицо. — Не понравилась проповедь, Алекс? — учтиво осведомился он. Похоже, её экстравагантный уход не заметил только ленивый. Бэйкер была готова искать подоплёку в любой сказанной фразе, но против такой любезности была бессильна. Она попыталась сосредоточиться, и взгляд невольно упал на вульгарно расстёгнутые пуговицы рубашки. Три. Три пуговицы. Алекс зачем-то пересчитала их ещё раз. — Было очень душно, — сказала она, снова поднимая глаза на собеседника. — Кондиционеров бы вам туда. Джон усмехнулся. Ленни потянула его за рукав, вовлекая в разговор, и тот охотно поддался её жесту. — Алекс говорит, что поможет убедить Марка примкнуть к проекту, — Ленни смотрела на мужчину так, словно спрашивала его разрешения. Вот вам и мышеловка. Джон в ответ приобнял девушку за плечи: этот невербальный жест дал понять, что их связь настолько прочна, что попытки Алекс ни к чему не приведут. — В этом нет необходимости, — почти ласково сказал он, не отводя взгляда от Бэйкер. В нём почудилось что-то вызывающее, почти территориальное. — Он скоро к нам присоединится, как и все остальные. Алекс была готова воспринимать в штыки и подвергать критике любое слово. Но журналистка всё ещё не забывала — запись идёт, и из ситуации нужно было выжать по максимуму. — Это… посвящение. Вы так много говорите об этом, а что происходит на самом деле? — Ты неверующая, так ведь, Алекс? — без тени насмешки полюбопытствовал Джон. Бэйкер уже пожалела, что представилась проповеднику. Ей не нравилось, что её имя теперь было в заложниках и постоянно эксплуатировалось. — Иначе ты бы знала о таинстве крещения. О, ты и представить себе не можешь. Алекс постаралась не выдать эмоций и отрицательно мотнула головой. — Ты умираешь пред Его ликом и заново отдаешь себя Богу, — пояснил Джон. — Это, скорее, формальность, но люди, пережившие посвящение, навсегда остаются в пастве Отца. При посвящении ты полностью доверяешь ему свою жизнь, и он руководит ей по воле Бога. На этом и строится весь проект — на вере. — Звучит очень утопически, — заметила Алекс и запоздало прикусила язык. Джон устало усмехнулся, словно объяснял это только что раз десять. — Я тоже был такого мнения, Алекс. Но любое неверие можно обратить в веру. Эти слова вызвали у Алекс беспокойство. У мужчины было очень красивое и правильное лицо — Бэйкер пыталась находить оправдания тому, что до сих пор его слушает и пытается найти какую-то логику во всём, что он говорит. Ленни внимала их разговору, и Алекс явно проигрывала в этой религиозной баталии. — Неужели посвящение и правда может так повлиять на человека? Что в нём особенного? — Всё дело в собственном настрое, Алекс. Готова ли ты отринуть всё прошлое и предстать пред ликом Господа заново, готова ли признать свои грехи и сказать миру, что становишься на путь искупления. — А затем «врата Эдема?» — Какую-то часть проповеди ты услышала — уже хорошо, — Бэйкер стало неуютно от этого одобрения. — Они откроются для всех, но только избранные смогут пройти через них. Джон окинул Алекс оценивающим взглядом, будто гадал, достойна ли она сделать это. — Ты задаёшь очень много вопросов, Алекс. Тобой движет любопытство, я это понимаю. Но если ты присоединишься к сегодняшнему посвящению, то взглянешь на это по-другому. У Алекс горела голова от такого количества неупорядоченной информации. Она хотела спрашивать снова и снова, но такой ответ дал понять, что тема религии закрыта. — Звучит заманчиво, я с радостью присоединюсь. Думаю, времени у меня мало, и, чем раньше я смогу встать на путь искупления, тем будет лучше. Джон согласно кивнул, и Алекс подумала, не слишком ли подозрительно выглядит её сговорчивость. Или именно так себя ведут люди, которые верят в конец света? С другой стороны, кто-то вполне серьёзно верил в летающие тефтели с макаронами, а кто-то — в совокупление с детьми. — Наши люди едут туда и могут подбросить, если нужно, — с нажимом предложил Джон, и Алекс запнулась на середине своей мысли. — Я тоже на машине, поеду следом, — улыбнулась она. — Хочу ещё кое-куда заскочить по пути. — Отсюда на север и до острова через мост, не пропустишь, — пояснила Ленни, которую отнюдь не волновало, что она давно осталась за бортом этой беседы. Алекс чувствовала себя глупо: смотрела, как Джон уводит Ленни, и ничего не могла с этим поделать. Она бессильно оглянулась по сторонам, окончательно потеряла обоих в толпе и направилась обратно к машине. К счастью, ребятам хватило ума не высовываться оттуда или опускать окна. Только хлопнув дверцей и приземлившись на сиденье, Бэйкер смогла облегчённо выдохнуть. — Почему ты не с моей сестрой? — спросил Марк, больше обеспокоенный, чем недовольный, и Алекс сняла с плеча рюкзак, чтобы вытащить магнитофон. — Они скоро повезут Ленни на какое-то посвящение. От ранчо Далла ведёт одна дорога на север, ехать до острова, через мост, — продиктовала она на запись. Марк попытался её перебить и спросить ещё что-то, но Алекс на него шикнула. — Джон сказал, что для этого придётся «умереть перед лицом Бога» или что-то в этом духе. — Это как крещение, — сказал Марк. — По словам пастора, при погружении в воду человек умирает для плотской жизни и как бы… смывает с себя грехи. — Всё так просто? — Ханна скептически подняла бровь. — Зачем тогда их искупать, если можно просто окунуться в воду? Алекс уже втянула воздух, чтобы ответить, но вовремя себя одёрнула. Никаких подробностей личной жизни, они покончат с этим сегодня и больше никогда не увидятся. — Я… я плохо разбираюсь в теории, — смутился парень. — Пастор Джером смог бы объяснить лучше. Дверь снова открылась, и на заднее сиденье подсела Сара. Она тоже хотела что-то спросить, но Ханна остановила её движением руки. — Сейчас полшестого, — сказала Алекс, потянув к себе руку Прайса с часами. — Посвящение скорее всего начнётся до заката, так что нам лучше поторопиться. Ещё нужно поговорить наконец-то с этим пастором Джеромом, а времени не так много… Ханна, высадишь меня у Фоллс Энда? Бэйкер закончила запись и обвела присутствующих взглядом. Они ввязывались во что-то нехорошее. Если ещё час назад она считала, что кучка журналистов и блогеров легко смогла бы пресечь происходящее, то сейчас Алекс осознала, что они все слишком переоценивали свои силы. Она надеялась, что и остальные это понимали. — Сворачиваться поздно, — в подтверждение её мыслям сказала Ханна, выезжая на дорогу. Мысль оставить Алекс одну наедине с пастором Джеромом казалась плохой всем, кроме неё самой. Бэйкер в свою очередь парировала тем, что в родных водах — в роли интервьюера — от неё будет куда больше проку. Люди гораздо лучше шли на контакт, когда у них был один собеседник, да и, честно признаться, этим она занялась бы с большим удовольствием. Что угодно, лишь бы не наблюдать за сомнительными обрядами и снова встречаться с Джоном. Когда машина подъехала прямо под ворота церкви Фоллс Энда, команда разделилась на два лагеря. Ханна в кои-то веки поддержала точку зрения Алекс и считала, что ей лучше заняться тем, что она делает хорошо. (Бэйкер, правда, углядела в этом скрытый сарказм, но промолчала). Сара сказала, что разделяться в таких условиях — худшая идея на свете, но не могла поспорить с тем, что если дело дойдёт до стычки, то вчетвером у них будет гораздо больше шансов увезти Ленни и спастись самим. Ещё Алекс — худая и несчастная — производила впечатление человека, который сможет отбиться разве что от енота, да и то мёртвого, поэтому там она могла бы оказаться ещё и обузой. Бэйкер поблагодарила их оператора за такое сравнение и покинула машину. — Не нравится мне это, — поёжилась Сара, поглядывая на предзакатное небо. — Сюжет для фильмов ужасов — закрытый от цивилизации Касл-Рок*, отсутствие связи и какой-то заговор. А теперь мы ещё и разделяемся. — Это было бы ужасно, если бы я всё не продумал, — Прайс потянулся к своей походной сумке и вытащил оттуда рацию. — Если через два часа не выйдем на связь, то… Продолжать фразу он явно не хотел, поэтому молча протянул одну из раций Алекс. — В детстве даже мечтать о такой не могла, — Бэйкер задумчиво разглядывала устройство. В фильмах друзья связывались по этим штукам друг с другом в обход родителей, но у Алекс не было ни того, ни другого. — Тяжёлое детство? — зашипела рация в её руках. Прайс спросил это, настраивая канал, и Алекс горько усмехнулась. — Выросла в глубинке, прям как эта. Ну, знаешь, безотцовщина, пьющие предки, — она дёрнула плечом, показывая, что не хочет продолжать разговор. Из всей команды разве что Сара могла бы её понять, но та никогда не знала своих родителей, поэтому ей не с чем было сравнивать. Глядя на кислые лица ребят, Алекс поспешно добавила: — Да шучу я. Когда команда укомплектовалась во внедорожник, Ханна опустила стекло, и Бэйкер склонилась над водительским местом, чтобы получить последние указания. — Через два часа заберём тебя, — сказала водитель, сверяясь с часами. — Если будем опаздывать, то предупредим. — А если что-то случится? Ханна устало взглянула на Алекс: этот вопрос мучил её саму, но ответа на него не было. — Тогда только Бог нам и поможет. Поднимая дорожную пыль, машина устремилась к трассе. Вскоре от неё осталась лишь точка на горизонте, которая смазалась на серой дороге и исчезла. Проверка связи не заставила себя ждать — Бэйкер только и успела, что оглядеться, как рация зашипела, и Алекс осведомился, хорошо ли его слышно. Ещё он сказал, что связь будет держаться на расстоянии около двенадцати миль, но Бэйкер надеялась, что разрыва не произойдёт. Где-то вдалеке маячила вывеска бара Мэри Мэй, и Алекс подумала, что если Джерому будет нечего ей сказать или если он вообще откажется говорить, то оставшиеся два часа она сможет провести в приятной компании за кружкой пива. Эта мысль подбодрила, но клубок плохого предчувствия никуда не делся. Ей уже и самой эта идея казалась скверной. Алекс поднялась по небольшой лесенке к церкви — двери были закрыты, а на свежевыкрашенной стене красовалось знакомое слово «грешник». Было похоже на то, что пастор или кто-то из прихожан уже пытался избавиться от этой метки, но она возвращалась снова. Постучав в двери и не дождавшись ответа, Алекс решила обойти церковь вокруг и поискать хозяев. Марк сказал, что в Фоллс Энде не стоит никого опасаться — эдемщики боялись показываться здесь из-за мистера Фэйргрейва, поэтому и приходили в основном ночью, чтобы помечать стены и злорадствовать. Алекс нашла пастора на приходском кладбище: мужчина стоял у одной из могил. Он не молился, а просто смотрел на надгробие, издалека напомнив об этих жутких мраморных статуях на кладбище Стальено. Бэйкер не хотела его отвлекать, но и смотреть было как-то неправильно, поэтому она окликнула Джерома. Настороженное лицо пастора выдавало ветерана, а морщины, собравшиеся на переносице и в уголках глаз, говорили о том, что ему точно больше сорока. — Простите, что так поздно, мистер Джеффрис. Я Алекс, — Бэйкер протянула руку для приветствия. — Пастор Джером, — поправил мужчина, осторожно принимая эту любезность. Это рукопожатие понравилось Алекс больше, чем предыдущее. Джеффрис смотрел на неё так, как смотрят загнанные животные на людей, и было в этом что-то неправильное. — Марк сказал, что с вами можно поговорить. Он написал нам письмо несколько недель назад, и мы приехали помочь. Морщины на переносице Джеффриса разгладились: пастор будто сожалел о том, что она оказалась здесь, но не решался высказать эту мысль. — Он всё-таки это сделал, — после секундного замешательства сказал Джером. — Давай лучше зайдём в дом. Тон беседы — унылый и безрадостный — вгонял Алекс в состояние полной безысходности. Они в молчании зашли внутрь, и даже горячий чай не смог уменьшить напряжения между ними. Когда Джером вернулся в гостиную, Бэйкер уже приготовилась: поставила новую кассету и положила магнитофон на стол. Пастор удивлённо приподнял брови, когда увидел эти манипуляции. — Я хочу записать наш разговор для полиции. Если эта община делает что-то незаконное, то любая улика может оказаться решающей, — пояснила Алекс. — Вы не против? Джером покачал головой. — Если бы это играло какую-то роль. Мы обращались в полицию, но ничего не изменилось. — Тогда разведём шумиху, — предложила Алекс. — Поднимем прессу на уши, где-то приукрасим. Общественность любит теории заговоров. Это вряд ли убедило пастора. Он снял очки, чтобы протереть уставшие глаза, и Бэйкер увидела свежий синяк на виске. — Ты веришь в Бога, Алекс? — спросил Джером, даже не глядя на неё. Бэйкер замялась. — Я скептик, такие как я никогда не принимают ничего на веру. — Скептицизм — это хорошо, но рано или поздно любой человек приходит к какому-то выводу. Он указал рукой на журнальный стол, где в простой деревянной рамке Алекс улыбалась тёмнокожая девушка. — Моя дочь, — сказал Джером. — С детства была не такой, как другие. Она слушала все мои проповеди и почти каждую знала наизусть. Много читала, но никогда не принимала на веру, прямо как ты. Ей не достаточно было моего объяснения, как другим детям. Мишель всегда хотела знать правду. — Где она сейчас? — спросила Алекс, забыв, что должна была включить запись. Она потянулась, чтобы нажать на кнопку. — Ушла. Тоже. Это была запрещённая тема, Бэйкер чувствовала. — Марк сказал, что вы сможете пролить свет на эту ситуацию. Как вообще появилась община «Врата Эдема?» — Джозеф Сид оказался на моем пороге десять лет назад, — в каждом слове, которое относилось к Отцу, звучала плохо скрываемая неприязнь, и Алекс не могла обвинить пастора в этом. — Он выглядел как нищий, но Бог учит нас принимать и любить всех мирян. Бэйкер с трудом могла представить Отца, которого днём видела на проповеди, в другой ипостаси, но лишь по привычке кивала в такт словам Джерома. — Сид приходил в церковь каждый день. Он никогда не исповедовался, только слушал. Если бы я знал, что его больной мозг извращает каждое слово Господне, то… — он осёкся. А ведь и правда, что бы он мог сделать? — И подумать только, настоящая… теократия. На то, чтобы завладеть умами людей и отравить их лживыми речами, у него ушло десять лет. Теперь он мнит себя Богом или его наместником… а паства готова подчиняться любому его слову. Алекс покачала головой: — К сожалению, пока не вижу ничего противозаконного. В штатах свободное вероисповедание, нужно что-то посерьёзнее, чем человек, мнящий себя мессией. — Ты видела надпись снаружи? — Бэйкер кивнула. — Они рисуют её каждую ночь, стоит мне закрасить. Кто — они? Мои же собственные прихожане, моя паства, которую я вёл и направлял пятнадцать лет. Сиды хотят сломить меня и отобрать всё, что мне дорого. Для этого им даже не нужно переступать черту закона. — Что насчёт оружия? — Джером поднял взгляд на Алекс. — Мы были сегодня на проповеди, и несколько прихожан были вооружены до зубов. — В Монтане не так сложно получить разрешение на оружие. К тому же у них адвокат под боком. Алекс задумчиво пожевала губу, откидываясь в кресле: — Должно же быть что-то, от чего можно начать копать, — она вспомнила восторженное лицо Ленни. — А что насчёт наркотиков? Джозеф мог чем-то подкрепить свои убеждения? Джером с сомнением покачал головой. — Моя дочь однажды просто собрала вещи и ушла, — Алекс уже слышала подобную историю от Марка, и это не могло не насторожить. — Если бы Мишель принимала наркотики, я бы это заметил. — Хотите сказать, люди по собственной воле идут за ним? Без вопросов? Джон говорил, что весь проект строится на вере, но должна же она чем-то подкрепляться? Даже Иисусу потребовалось воскреснуть, чтобы доказать свою избранность. Джерому такое сравнение явно было не по душе, но он пропустил его мимо ушей: — Эдемщики приходили сюда несколько раз — я был на войне, и отпугивать негодяев мне не впервой, но среди прочего они постоянно твердят о конце света. — Как Второе пришествие? — «…придет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, и тогда воздаст каждому по делам его», — закрыв глаза, сказал пастор. — Джозеф склоняет свою паству к мысли, что суд над миром приближается, и он — их единственный спаситель. К слову, о пришествии возвещает появление лжепророков. Быть может, что-то и правда грядёт. «Вы чувствуете это. Как мир постепенно катится: ниже и ниже». — Сид пообещал каждому, что поможет войти в сады Эдема. Лжепророки всегда говорят то, что люди хотят от них услышать, — напоследок сказал пастор. — Вот ещё одна вещь, которая отличает меня от Джозефа Сида. Я не обещаю своей пастве то, чего не могу дать. — Что, если он на самом деле является мессией? — этот вопрос вертелся у Алекс на языке с самой проповеди. Было бессмысленно задавать его кому-то из эдемщиков, а сама она не знала, что думать, если это окажется правдой. — На небесах один Бог, дитя. И если Страшный Суд наступит, то каждый получит по делам нашим. Даже Джозеф Сид. У Алекс больше не было вопросов, и она остановила запись. Они в молчании допили чай — прошёл только час с тех пор, как ребята уехали, но Бэйкер уже начала беспокоиться. Пастор предложил Алекс отправиться в церковь на вечернюю молитву, и она бездумно согласилась, так как после этого душевного разговора просто не могла отказать. Джером Джеффрис вызвал мгновенную симпатию, не такую, как тот же Джон, который пользовался своей внешностью и обаянием. У пастора Джерома были свои взгляды, но он их не пропагандировал или не выражал на каждом углу. Он казался настоящим христианином — если Алекс просила совета, то он помогал, опираясь на священные тексты. Вспомнив рассказ о том, как Джозеф Сид настроил прихожан пастора против него самого и правильных учений, а затем увёл паству за собой в неизвестном направлении, Бэйкер приуныла. Пока мистер Джеффрис молился, Алекс сидела на скамейке и нумеровала маркером свои кассеты. Она не хотела прерывать его размышления, поэтому решила послушать записи попозже. Интересно, о чем он молился? О возвращении дочери? О том, чтобы Бог помог прихожанам встать на путь, угодный Ему? Или о ней, об Алекс, которая пришла изменить то, что было ей не по силам? Бэйкер сразу предупредила Джерома, что надолго не останется — меньше чем через час за ней должны были заехать друзья, и с каждой такой минутой надежда таяла. Уже было почти восемь — стремительно темнело, и Алекс вышла на порог церкви, чтобы ожидание не казалось таким мучительным. Машины изредка мелькали вдоль дороги, и каждую Бэйкер проводила обеспокоенным взглядом. Точно так же она ждала свой автобус, когда опаздывала на важные встречи. От неё ничего не зависело, транспорт курсировал по городу, придерживаясь собственных законов, и всё, что Алекс могла делать — так это ждать. Солнце закатилось за горизонт, и тонкая летняя майка уже не казалась хорошим выбором. Бэйкер, не решаясь далеко отходить от церкви, разжала пальцы, перекидывая рацию в другую руку, и снова попыталась связаться с Прайсом. Слабая надежда, что их разделяло больше, чем двенадцать миль, всё ещё теплилась где-то внутри, но когда стрелка часов упрямо показала на цифру девять, Алекс вернулась к пастору Джерому. Тот сидел в кресле и, кажется, даже задремал. — Пойду им навстречу, — сказала Бэйкер, переминаясь с ноги на ногу. Джеффрис с сомнением посмотрел на неё, будто прикидывая, можно ли Алекс отпускать одну, а затем кивнул: — Возьми фонарь. Бэйкер казалось, что каждая такая минута становится решающей, но внедорожника у стен церкви всё ещё не было, а оставлять свою судьбу на милость Бога она не собиралась. Когда Алекс вышла, то темнота сгустилась ещё сильнее. Пастор проводил её почти до самой окраины и благословил, но затем почему-то окликнул: — Думаю, будет надёжнее, если ты оставишь свои записи здесь, — сказал он, и Бэйкер была готова подписаться под каждым словом. — Если тебя будут обыскивать или с тобой что-то случится… Алекс без слов расстегнула змейку рюкзака и передала Джерому всю пачку кассет — начиная с тех, которые записала ещё в Остине, и заканчивая последними, где была проповедь, разговор с Джоном и пастором. — Я обязательно помогу вам, — твёрдо сказала Алекс, пытаясь убедить в этих словах хотя бы себя, а затем развернулась и шагнула в темноту. Её канареечного цвета рюкзак со светоотражателями исчез мгновением позже. Идея была идиотской с самого начала — фонарь подсвечивал землю, но не более. Алекс продолжала упрямо идти вперёд, всё дальше и дальше уходя от Фоллс Энда. В другой руке она сжимала рацию и прислушивалась к любому звуку, исходящему оттуда. Но на другой линии было пусто. Когда где-то вдалеке начинала гудеть машина, Бэйкер поступала так, как Джером ей велел: выключала фонарь и падала в густую траву. Светоотражатели с рюкзака пришлось снять в первую очередь, но Алекс сейчас меньше всего боялась быть сбитой каким-нибудь неадекватным водителем. Она провожала каждую машину взглядом: были белые грузовики и пикапы, но ни одного внедорожника. Джинсовая куртка, которую пастор ей отдал, принадлежала Мишель и хотя у девушек была большая разница в возрасте, Алекс она была впору. Какое-то время единственное, что удерживало Бэйкер на плаву, было незримое присутствие Джерома — запах дома на куртке прибавлял уверенности в своих силах, и Бэйкер двигалась дальше, но затем исчезли последние постройки, и свет фонаря стал единственным в этой чёрной мгле. Алекс была близка к тому, чтобы сесть на асфальт прямо здесь и разрыдаться — от бессилия, собственной бесполезности и трусости. Если бы на её месте была Ханна, она бы что-нибудь придумала. Нашла бы, как починить рацию, сориентировалась по звёздам или тормознула любую встречную машину. Сара бы никогда не вышла из церкви Джерома — там было тепло и безопасно и, если судить по его словам, то Фоллс Энд хорошо охранялся теми же Фэйргрейвами. Алекс уже сомневалась в своем решении. В центр вела всего одна дорога, но вдруг друзья нашли какой-нибудь окольный просёлочный путь? Рация защёлкала, и Бэйкер уже в который раз нажала на кнопку, чтобы произнести давно надоевшие слова: — Прайс, это Алекс, где вы? Приём. Ответа не было. Рация снова заглохла, и единственным звуком, который Алекс слышала, стало собственное дыхание. Это было последней каплей. Бэйкер остановилась, отжала кнопку и ещё раз попыталась обмозговать своё положение. Судя по темпу, Алекс не прошла и трёх миль. Часов с собой не было, и время можно было определить разве что навскидку. Рация в руке Алекс опять зашипела, и сквозь помехи проступил незнакомый голос: — Сообщите своё местоположение, приём. Сердце коротко и медленно стукнуло. Бэйкер держала палец на кнопке, чтобы ответить, но так и не смогла её нажать. Это не был голос Марка. Или Алекса. Или кого-то, кого она могла знать. Ханна говорила, что в случае отсутствия связи стоит полагаться на помощь Бога. Что ей делать сейчас? Алекс развернулась и пошла в обратную сторону, ускорив шаг почти в два раза. Если она будет бежать, то в случае погони не уйдёт далеко. Если будет идти так, то сможет двигаться, пока не заколет в боку. Что-то пошло не так. Ей никто не мог пообещать, что всё будет хорошо. На первый взгляд дорога казалась знакомой, но на деле она была одинаковой на протяжении всех пройденных миль. Бэйкер опять увидела вдалеке фары и соскочила с дороги в высокую траву. Она должна была услышать машину задолго до её появления, но спешка и страх сделали своё дело. Руки так дрожали, что Алекс не смогла нащупать кнопку, поэтому просто прижала фонарь к животу. Если пустоголовый Прайс потерял рацию, то мера предосторожности была лишней, но если ребят поймали, то эта ошибка могла стать для неё последней. Когда машина скрылась за спиной, Алекс поднялась и решила не включать фонарь вовсе. Было сложно лишь первые несколько минут — затем глаза привыкли к темноте, и Бэйкер осталась наедине с дорогой. Несколько минут пути удавалось тешить себя мыслью, что она как-то пропустила чёрный внедорожник, и ребята теперь ждали Алекс у церкви, сокрушаясь о её глупом решении. Затем Бэйкер вспомнила, что могла по пальцам одной руки пересчитать и назвать все проехавшие мимо машины, и уныние накатило с новой силой. Алекс чувствовала, как горели с каждым шагом ступни — кроссовки были очень удобными, она исходила в них почти весь Остин, но обувь не была предназначена для таких длительных переходов. Или сама Бэйкер не была для них предназначена. Когда Алекс заметила на фоне тёмно-синего неба верхушку церкви, то к ней вернулось самообладание. Машин не было, — вообще никаких — время было позднее, бар давно закрылся, как и все магазины по соседству, и свет горел только в доме Джерома. Алекс только и успела, что открыть калитку, как ей в плечо упёрся ствол дробовика. Она сотню раз видела в фильмах и играх, в какую котлету может превратить человека дробь, поэтому сразу же остановилась. Глаза, привыкшие к темноте, различили очертания лица пастора, и Алекс выдохнула: — Это я. Должно быть, Джеффрис ждал её возвращения. Или обходил территорию. Или готовился к очередному нашествию саранчи, которая была готова облагородить стены церкви очередным «граффити». — Я едва не пристрелил тебя, — пастор тоже напряжённо выдохнул, а затем опустил оружие. Алекс ждала, что он расскажет о происходящем, но ответом была тишина. — Никто не проезжал? — спросила Бэйкер, втайне уже не надеясь ни на что. — Эдемщики, трижды за последний час. Иди в дом. Алекс ещё хотела спросить, откуда у пастора ствол, но потом вспомнила, что «в Монтане не так сложно получить разрешение на оружие». Решив в кои-то веки последовать совету кого-то более осведомлённого и мудрого, Бэйкер пошла на свет. — Раз ты ещё здесь, значит, никто тебя не заметил, — утвердительно сказал Джеффрис, запирая двери. Там было четыре замка, но Алекс не могла судить пастора за эту паранойю. Если у Божьего слуги был дробовик, то это было оправдано. — Разве Бог не пацифист? — слегка оторопело спросила Алекс, даже не задумываясь над своими словами. Она наблюдала за тем, как Джером повесил оружие обратно на крючок, будто это было какое-то пальто или шляпа. — «Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение», — сказал пастор. — «Все, взявшие меч, мечом погибнут». Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а затем Джеффрис усмехнулся. По крайней мере, Алекс была уверена в том, что будет в безопасности, пока рядом человек, умеющий управляться с оружием. Стрелка часов ползла к одиннадцати. Бэйкер где-то в душе понимала, что ждать чуда глупо, да и поздно, поэтому согласилась, когда пастор предложил ей остаться на ночь. У Алекс то и дело судорогой сводило икры, и далеко она бы всё равно не ушла. — Утром попрошу Фэйргрейва вывезти тебя из округа, — сказал Джером, но Алекс не могла уехать без друзей. Они были где-то там и, возможно, попали в беду, было бы неправильно и эгоистично так поступать. Но до утра ещё надо было дожить. — Я подожду в церкви, — сказала Алекс уже на пороге. — Помолюсь, может, кто и ответит. Ей уже однажды ответили, когда она молилась. Алекс не хотела, чтобы так произошло снова, поэтому пообещала себе аккуратнее выбирать слова. Может, Бог не любил матерщинников? Тогда как молилась половина Техаса? Джеффрис согласился слишком легко: наверное, церковь была даже безопаснее, чем дом. Через боковую дверь они вышли прямо в зал. На ночь пастор запирал церковь изнутри и гасил свечи — Бэйкер никогда до этого не была в церкви ночью, и теперь помещение навевало что-то мистическое и духовное. Если и молиться, то только с таким настроением, как у Алекс. — Можешь разжигать свечи или лампы, — перед уходом сказал пастор, затем пожелал спокойной ночи и через ту же боковую дверь ушёл в дом. Бэйкер осталась наедине со своими мыслями и почему-то вновь почувствовала себя на ночной дороге. Разбитой и потерянной. Она не знала, о чём просить Бога. Свет через окна бился внутрь и заливал полы тёмно-синей краской, но Алекс всё равно нашла спички только на ощупь. Подожгла сразу три свечи, скинула рюкзак на лавку и впервые по своей воле села на колени перед кафедрой. Не было никакого единения с Богом. Алекс ни о чем не просила и просто сидела так, пока не начала чувствовать, что её клонит в сон. Время было давно за полночь, но снаружи церкви стояла обволакивающая и глухая тишина. Одна из свечей — самая маленькая — оплыла и взвилась струйкой дыма наверх. Бэйкер села рядом со своим рюкзаком и вытащила кассеты. Решение оставить их тут было правильным, потому что Алекс иногда не отдавала отчёта даже в собственных действиях. Половина из кассет была пронумерована, другую часть Бэйкер ещё не слушала. Пытаясь побороть сон, Алекс разложила подписанные записи по хронологии, а затем вставила в кассетник чистую. — Четвёртое июля, время около часу ночи, — собственный размеренный голос убаюкивал, и то и дело приходилось собираться с мыслями, чтобы не наговорить ерунды. — Я в церкви пастора Джерома. Никто не вернулся. Ханна сказала, что они приедут через два часа, но прошло уже больше шести. Если это кто-то слушает, то я в отчаянии. Алекс смотрела на распятого Иисуса и на то, как в его пустых глазах бродил огонь, но ничего божественного так до сих пор не произошло. — Они потеряли рацию. Или их схватили, скорее всего, второе, — к глазам подступили непрошеные слезы. Бэйкер впервые смогла это признать и теперь чувствовала себя не просто потерянной, она была в ловушке. — Если записей не будет утром, то это последняя. Завтра пойду их искать. Подниму на уши весь сраный округ. Если будет нужно, украду у пастора ружьё. Алекс пыталась хотя бы на записи быть смелой, но получалась бесконечно жалкой и одинокой. И что она сделает с этим ружьём? Она остановила запись, вытащила кассету и подписала её. За прослушиванием остальных прошло ещё около часа. Бэйкер постоянно отматывала разговор с Джоном и Ленни, пытаясь найти что-то новое, но это было бесполезно. Свечи давно догорели, оставляя Алекс наедине с темнотой и ликом Господа, и вскоре кассеты закончились. Бэйкер спрятала их обратно, все, кроме двух последних, положила рюкзак как подушку под голову и легла на лавку с ногами. Она может прослушать всё заново и тогда точно что-нибудь найдёт. Магнитофон по пятому кругу запустил дневную проповедь, и Алекс уснула под этот голос. Мы будем готовиться. К Жатве. Бэйкер всегда очень чутко спала — она услышала треск щебёнки под колёсами ещё задолго до того, как машина остановилась. Алекс подскочила так резко, что кассеты полетели на пол. За окном всё ещё было темно — она задремала, может, на час или два, но кто-то приехал. По привычке надевая на плечи рюкзак, Алекс прошла вперед. Мотор никто не глушил, и машина ворчала за воротами церкви. Свет фар пробивался даже сквозь боковые окна, и Бэйкер прислонилась щекой к одному из них, пытаясь разглядеть, был ли это внедорожник. Вряд ли это были эдемщики — пастор ещё не успел закрасить народное творчество, поэтому им было без толку гнать аж в Фоллс Энд. Алекс сняла засов на двери и приоткрыла дверь — в глаза ударил дальний свет. Закрывая лицо, Алекс спустилась по ступенькам вниз. Она могла бы идти сейчас навстречу врагу, но с другой стороны, это было так в духе Ханны — зарядить ей дальним светом по ебалу. А сами, поди, сидят внутри и ржут, как нелепо она смотрится в этой куртке и с опухшим лицом. Только потом, когда глаза привыкли к свету, Алекс поняла — это была не их машина. Инстинкт сработал даже быстрее, чем первая мысль — Бэйкер побежала, заранее зная, что затея обречена на провал. Обратно в церковь — бессмысленно. Она не сможет закрыть дверь вовремя, а у пастора Джерома всего один дробовик. Это если она успеет закричать, а он — услышать. Перекинуть Алекс через плечо как пушинку мог любой болван, уцепиться было не за что. В считанных дюймах от Бэйкер свистнула пуля — это было очень громко, а такие люди как Джеффрис всегда спят вполглаза после войны. На смену панике приходил холодный расчёт, боль в икрах уже давала о себе знать, но Алекс продолжала бежать. Кладбище, невысокая ограда — Бог даже не посчитал бы это богохульством. Алекс была легче, манёвренней, она бежала быстрее, но и топот шагов не отставал. Если не учитывать выстрела, погоня была абсолютно немой. Если пастор не услышал выстрел, то ей конец. Ей и так конец, но заряд дроби мог бы если не убить преследователей, то хотя бы напугать. Очередная вспышка судороги едва не стоила Алекс жизни. Кто-то схватил её за рюкзак и потянул на себя. Борьба длилась не больше секунды, затем Бэйкер смогла выпутаться из куртки, оставляя и её, и свои вещи в руках незнакомцев. Дикая трава больно била по голым коленям. Бэйкер знала, что кроссовки, как и рваные джинсы, были плохими напарниками на пересечённой местности, но пообещала себе, что если выживет, будет всю жизнь носить только камуфляж. Мысль о военной форме вызвала в ней далёкие воспоминания о Ханне, и лица друзей мелькали перед глазами вперемешку с ветками, бившими прямо по щекам. Любое падение могло стать последним, Алекс это понимала, но продолжала бежать, не разбирая дороги. Дыхание давно сбилось, легкие выскакивали из груди, и она не помнила, чтобы бегала так раньше. Оглушительный выстрел разорвал тишину, и Алекс сбилась с ритма своих шагов. Она схватилась за ветку ближайшего дерева, пытаясь удержать равновесие, но вместо земли под ногой оказалась пустота. Бэйкер не смогла бы затормозить даже чудом, поэтому закрыла руками лицо и полетела вниз. Мир смешался в одно цветное пятно, спина горела от удара об камень, Алекс собирала носом сухие ветки и листья, грязь забивала нос и рот, но падение не могло длиться вечно. На очередном камне что-то хрустнуло, и мир остановился. Боль вернула Бэйкер в сознание через мгновение, но она даже не могла пошевелиться. Что-то подсказывало, что нужно встать и бежать дальше, но от одной мысли об этом Алекс словно проваливалась обратно в темноту. Где-то вдалеке прозвучал выстрел. Рассветное серое небо встретилось с её лицом. Алекс лежала неподвижно, пока свет фонаря не ударил в глаза.