«По вере вашей да будет вам». Евангелие от Матфея 9:29
Шаги в коридоре становились всё громче — Алекс точно знала, что пятая половица скрипит, и звук выдаст любого, кто попытается посягнуть на её спокойствие. Когда Бэйкер опустила ноги с кровати, мягкость ковра не дала доскам заскрипеть. Она не боится, потому что всё давно предрешено. Бог рано или поздно воздаст по грехам, и её страдания возымеют смысл. Тени из углов комнаты уже смотрят на неё, хотят её, и слюна, капающая из открытых пастей, густая и вязкая. Чудовища предвкушают трапезу. Они хотят вгрызться в её плоть, подчинить её себе, вынуть наружу и уничтожить, но Бог не позволит тронуть её. Скользнув на колени, Алекс отодвинула книги, чтобы пролезть под кровать. Так она видела дверь и лунный свет, который сыпался серебряным песком по полу. Свет не способен отогнать её чудовищ, ведь они давно обрели смертную плоть, но его присутствие напоминало Бэйкер о том, что она никогда не была одинока. Дверь приотворилась со скрипом, и десятки щупалец проникли в комнату, чтобы расползтись по углам, выпучив бесчисленное количество немигающих глаз. Некоторые из них закатывались, смотрели вертикальными кошачьими зрачками и щурились, другие незримо следили круглыми чёрными точками, но все они желали Алекс зла. Она должна была помочь себе сама, как поступала всегда. Свет может только наблюдать и давать ей силу. Бог никогда не посылает испытаний, которые мы не в силах побороть. — Это всего лишь сон, не бойся ничего, — голос Фэйт, обеспокоенный и мягкий, ложится сверху тёплым одеялом. — Отец защитит тебя. Рука Фэйт лежит сверху её маленькой ладошки, оглаживает каждую сбитую костяшку, каждый шрам и синяк, и боль отступает, страх отступает, всё, что казалось таким настоящим, становится вымыслом. Алекс отчаянно хочет верить, но щупальце уже обвивает её лодыжку и тянет за собой: она кричит и пытается ухватиться за руку Фэйт, хочет остаться здесь и брыкается из последних сил, но чудовища всегда оказывались сильнее. Следом только боль, отчаянье и цветы, переползающие от бутонов к раскрывшимся розам. Машину тряхнуло на очередной кочке, и сон исчез. Алекс лениво открыла глаза и обнаружила, что сидела на заднем сиденье, прислонившись лбом к стеклу. Наверное, так и заснула, убаюканная рассказом водителя о ледниках, проторивших себе путь много веков назад. Каждый раз из таких снов возвращаться было всё больнее. Сложно притворяться, что в них не ты, а кто-то другой, верить, что это всего лишь сон, а не отпечаток постыдного прошлого и делиться этим клеймом с кем-то ещё. Фэйт сидела спереди и читала: когда Алекс выпрямилась, расправляя затёкшие плечи, Вестница взглянула на неё сквозь зеркало: — Что-то снилось? Бэйкер всегда недоверчиво относилась к шарлатанам, проникающим к тебе в голову, к людям, которые гипнотизировали или как-то иначе влияли на сознание, но она до сих пор не могла избавиться от ощущения, что Фэйт находится у неё внутри. Это было невозможно и ненаучно. — Ничего особенного, — Алекс нахмурилась, надеясь закончить разговор: Фэйт физически не могла оказаться у неё в голове, чтобы вытащить из этого кошмара и успокоить, об этом не стоило и думать. Её сны — результат постоянного стресса и бесконечных разговоров о доверии. Фэйт не настаивала на продолжении разговора, иначе завела бы старую песню о взаимодоверии и способности делиться тем, что мучило Алекс. Всё это из-за цветов: теперь Бэйкер стало казаться, будто они связаны, словно как в какой-то философской кинокартине. Подготовку к поездке на реку начали с самого рассвета, и хотя вывихнутое плечо временами давало о себе знать, Алекс наравне с остальными помогала загружать пустые ящики. С полей, где сушили на солнце очередную партию Блажи, тянулся знакомый запах, который проникал в мысли и мешал сосредоточиться на своей цели. Даже если у цветов и был какой-то дурманящий эффект, Сиды никогда бы не смогли заставить отказаться от своих убеждений, упрямо говорила она себе раз за разом. Это была всего лишь отчаянье, нужда в поддержке и капля той самой Блажи — без первых двух составляющих цветы были лишь цветами. Когда скромный конвой выехал на трассу, ведущую на Хэнбейн, Бэйкер была измотана не только морально, но и физически. Она надеялась отдохнуть от Вестников на острове хотя бы пару дней, но Фэйт не собиралась давать ей передышку, будто знала, что если разожмёт пальцы на горле Алекс, то у той появятся силы бороться с учениями Джозефа и дальше. Джон уехал поздним вечером, за несколько часов до них. Бэйкер видела его и ещё нескольких Избранных им людей из окна спальни — они прихватили с собой парочку армированных кейсов и отправились по южному мосту в долину. Вестник явно не был доволен итогом разговора с Джозефом, но если Отец о чём-то просит, то остальные должны подчиняться, не задавая вопросов. Эти слова она хорошо запомнила, как и предостережения об очень тонком льде. Алекс сделала себе пометку в голове впредь быть осторожней в разговорах с Джозефом, не позволять себе слабину перед ним и придерживаться плана. Бэйкер потянулась и попыталась снова удобно примоститься, но сонливость ушла. Алекс заглянула в зеркало заднего вида, чтобы найти следующий за ними грузовик. Их машина была первой в скромной колонне, шедшей на реку, и десятки людей позади, наверное, тоже отчаянно зевали, борясь с дремотой, и предвкушали насыщенный рабочий день. У Фэйт были свои стандарты, по которым она отбирала новоприбывших, но Бэйкер, как ни старалась, не нашла какой-то последовательности в её выборе. — Посмотри, там, вдалеке, — вдруг сказала Фэйт, указывая пальцем куда-то на горную вершину справа от дороги. Алекс до сих пор не могла понять, почему она здесь. Она мало походила на человека, приспособленного к тяжёлому физическому труду, а как собеседник и вовсе не представляла собой ничего особенного. Кто она, трофейная жена? Отчаянно зевая, Алекс пересела на соседнее сиденье и глянула наверх, куда показывала Фэйт. Над старыми соснами возвышался холм, а вдалеке за ним виднелась горная гряда: Бэйкер водила глазами по небу раз за разом, пока не наткнулась на что-то, поначалу казавшееся ей одной из скал. Сияющие на солнце очертания белой фигуры, высеченной из камня, отсюда казались частью горного массива. Странно, что Алекс не заметила подобную вещь раньше, со сторожевой вышки на острове. — Это мой подарок Отцу, — пояснила Фэйт. — Кающиеся будут совершать паломничества к этому святому месту, к пику Ангела, а наши жрицы даровать искупление каждому, кто обращается к Отцу за помощью. У Алекс внутри закопошилась желчь. Округ Хоуп не был Святой Землёй, не имел никакой религиозной ценности и был просто одиноким клочком леса между двумя большими странами. Вслух сообщить она об этом не могла, поэтому просто проводила взглядом статую Отца. Колонна была в пути уже более трёх часов — с тех пор, как головная машина пересекла мост между островом и землями Фэйт, они двигались исключительно вдоль реки. Дорога постоянно петляла, и уже спустя несколько минут Бэйкер перестала следить за их направлением, такой однообразной была местность. Водитель, оказавшийся уроженцем Монтаны, постоянно травил байки, рассказывал об истории округа и всячески развлекал приунывшую Алекс до тех пор, пока она не уснула. Она и в родном штате ненавидела, когда водители такси пытались завязать с ней необязательный разговор, поэтому всегда дремала в пробках, чтобы не поддерживать банальные темы вроде глобального потепления, военных конфликтов или, упаси Бог, политики. Теперь сон ушёл, и Бэйкер снова начала разглядывать пейзажи: они ехали вдоль извилистой реки, в честь которой регион получил своё название. Сверяясь с картой и указаниями Фэйт, водитель свернул на просёлочную дорогу, и мир вокруг затерялся в высокой зелени. — Мы почти приехали, — объявил мужчина, выворачивая руль налево. Деревья расступились, освобождая высокие тепличные крыши и скалистую местность далеко за ними. Пустые ящики, гремящие сзади в прицепе, предназначались для Блажи, которую в огромных количествах привозили с реки каждую неделю. Природное любопытство давно подмывало спросить о цветах и о том, как из них эдемщики получают то, что получают, но благоразумия ради Бэйкер решила дождаться подходящего момента. Первая в колонне машина свернула на обочину, поднимая дорожную пыль. Мужчина, встречающий процессию, подал рукой знак подъехать поближе и остановиться прямо у ворот. — Надеюсь, нас потом покормят, — услышала Алекс, когда вышла и хлопнула дверью машины. К ней самой аппетит не приходил со времён заточения на острове. Бэйкер заставляла себя есть, потому что нуждалась в силах и должна была поддерживать боевой дух. Поначалу Алекс боялась, что с Сидов станется отравить её еду Блажью, но затем она обосновалась на кухне, познакомилась с её работниками и поняла, что зря опасалась. Если бы Фэйт захотела её одурманить, она бы воспользовалась менее прямым способом. Новоприбывшие с любопытством разглядывали теплицу, и Бэйкер не могла не разделять их чувств: после однообразного острова, который она обошла вдоль и поперёк за эти несколько дней, выезд на реку казался глотком свежего воздуха. — Это место всегда вызывает такой восторг, — обратилась к ней Фэйт. — Словно ты уже на Земле Обетованной. Взгляд Алекс не выражал восторга, но от ответа её спас тот самый мужчина который встречал колонну у подъезда к ранчо. Он во многом отличался от типичных приверженцев церкви, которых Бэйкер видела до этого: худой, безбородый и бледный, словно не работал ни дня. Но широкий разворот плеч, прямая спина и надменность, с которой он оценил незнакомую ему Алекс, не оставляли сомнений в том, что он был куда выше рядового жителя общины. Когда Фэйт и Алекс приблизились, он отогнул манжет рубашки и как-то картинно взглянул на наручные часы. Бэйкер против воли поморщилась от этого бестактного жеста. — Несколько лет назад Джессопы передали это место церкви, — продолжила Фэйт, напрочь проигнорировав неприкрытое неуважение. — Они называли его… — Оранжереей, — подсказал мужчина. — Я пытался переоборудовать её под свои нужды, но Отец посчитал, что нашим северным друзьям поддержка нужнее. Его ирония никак не сочеталась с уставшими неулыбчивыми глазами. Фэйт примирительно улыбнулась: — Тебе стоит почаще выезжать с реки, Финнеас, общение с самим собой может сказаться на твоей вере, как это было в прошлый раз. Мужчина мельком взглянул на Алекс, будто думал о том, как много она поняла, но она сделала вид, будто разглядывает горы. — Обязательно, когда я завершу свою работу, — сказал Финнеас. — Это исследование поможет всем, тебе в особенности. Кому как не Вестнице воли Отца стоит знать обо всех рисках? — В этом проекте не будет смысла, если его руководителей отстранят, — Фэйт улыбнулась и потрепала Финнеаса по плечу. — Мы ведь одна команда, верно? Это определённо был не столько обмен любезностями, сколько попытка уколоть друг друга. Алекс посмотрела на Финнеаса с более явным интересом. — Разумеется, — мужчина взглянул поверх их голов и подал остальным людям знак следовать за ним. Они продолжили разговор, когда двинулись в сторону дома. — Мне нужен список всех, кто будет задействован при сборе Блажи, — Финнеас обратился к Фэйт, когда они втроём немного отделились от толпы. — Ещё их данные, возраст, ну, и так далее… для отчётности. — Конечно, мой протеже всё предоставит, — кивнула она. — Как продвигаются исследования? — Медленнее, чем хотелось бы, — быстрый взгляд на Алекс сразу же прояснил его к ней отношение, но раз Фэйт держала её при себе, то Финнеас должен был ответить. — Я обустроил лабораторию, добавил систему полива, заказал удобрения. Не хватает свободных рук, но поблагодари Отца за предложенную помощь: теперь у меня достаточно материала. Но для дальнейших исследований необходимо финансирование. — Это серьёзная просьба. Будет лучше, если ты навестишь церковь и обратишься с просьбой к Отцу лично, — посоветовала Фэйт, закладывая руки за спину. — Джейкоб с Джоном тоже захотят тебя послушать. Финнеас ещё раз взглянул на часы, что-то прикидывая в уме. — К сожалению, я не на том уровне, чтобы заслужить себе личного протеже, поэтому не могу оставить проект даже на день, — ответил он спустя мгновение, и Алекс обратила внимание на свежие волдыри, тщательно спрятанные под манжетой рубашки. — Я подыщу тебе кого-нибудь с соответствующими навыками. Бэйкер чувствовала себя лишней в этом разговоре. Она осознавала, что беседа была отнюдь не дружеской, но не понимала причину, поэтому продолжала делать вид, что не вслушивалась. Они остановились возле одной из крытых теплиц, и Финнеас оглянулся в сторону следующей за ними процессии: — Мне нужно раздать указания по поводу сбора, а потом мы поговорим о деталях. Алекс дождалась, пока Финнеас отойдёт, а затем повернулась к Фэйт, которая наблюдала за ним, сцепив руки за спиной. — Он кто-то вроде учёного? — Финнеас работал в одной из местных аптек, — Вестница качнула головой, размышляя. — Теперь он направляет свои знания туда, куда желает Отец. Хочешь зайти внутрь? Фэйт не дала продолжить расспрос намеренно и толкнула двери в теплицу. Не имея других вариантов, Бэйкер пожала плечами и последовала за ней. Шаг внутрь оказался провалом в другую вселенную, и это ударило одновременно по всем органам чувств: из-за влажного и тяжёлого запаха цветов Алекс пришлось найти опору в двери. — Я знаю, что о них ходит множество домыслов, — голос Фэйт она услышала откуда-то издалека, словно снова проваливалась в бесконечный сон. Алекс захлестнула паника от перспективы снова очнуться через неделю или даже месяц. — Мне… нехорошо. Я… — Ты привыкнешь. Фэйт опустилась на колени к ровным грядкам, чтобы раскрытой ладонью провести по ряду цветов. Жест был таким лёгким и нежным, словно Вестница ласкала собственного ребёнка. — Когда мы только нашли их, они были совсем другими, как и ты, как все наши братья и сёстры, — Алекс пыталась найти силы отлепиться от двери теплицы, но продолжала стоять и слушать. — Но теперь и у них есть своя цель, и они помогают даровать людям… блаженство. Открывают глаза. Так вот, что произошло после посвящения. Почему Фэйт рассказывала об этом? Подумав о том, что Вестница всё это время могла знать о её маленькой борьбе и лишь притворялась, что поверила, Бэйкер почувствовала, что проваливается в темноту. — Как они это делают? — спросила она, притворяясь очарованной грядками с Блажью. Фэйт сорвала один цветок и поднялась: на её колени и подол платья налипла влажная грязь, но вместо того, чтобы отряхнуться, Вестница протянула благоухающий бутон Алекс. — Разве это важно? Замешкавшись, Бэйкер приняла цветок. Сбора Блажи удалось избежать: когда люди нестройным потоком хлынули в оранжерею, поначалу испытывая точно такие же смешанные чувства сна и яви, Фэйт предоставила Алекс самой себе. Перед этим Вестница сообщила, что ужин будет в шесть и ушла в дом, искать Финнеаса. Не придумав себе занятия, Бэйкер принялась шастать по округе, рассматривая весь комплекс. Дом казался заброшенным. Окна были забиты фанерными досками, а немногие уцелевшие стёкла оказались погребены под толстым слоем пыли. Свежий пласт белой краски на задней стене делал зрелище лишь унылее. Алекс могла только представлять себе, как дом выглядел раньше. Это место могло принадлежать какой-то семье: они любили выращивать цветы, занимались ботаникой или обеспечивали урожаем местные прилавки, но теперь в окнах зияли чёрные провалы, словно глубоко запавшие глаза, а в оранжерее не росло ничего съестного или полезного. Никакой семьи, только Сиды. Бэйкер не понимала, чего добивалась Фэйт: показать ей, борющейся за чистый рассудок, что это всё бесполезно? Цветок Блажи, зажатый в руке, Алекс смяла и бросила куда-то в сухую кучу веток, как только о нём вспомнила.***
Ранний вечер принёс с севера плотные грозовые тучи: небо пыталось набраться красок, превратиться в залитый солнцем жёлтый закат, но тяжёлые тучи не позволяли. Дожидаясь Фэйт, Алекс успела трижды обойти весь комплекс и удостовериться в отсутствии охраны. Это было очень самонадеянно со стороны владельца — церковь, может, и контролировала большую часть округа, но любой недовольный мог как легко проникнуть в дом, так и выйти из него. Большой дом был окружён рядом маленьких: гаражами, мастерскими и подсобными будками, которые, судя по неказистому внешнему виду, выстроили гораздо позже, чем сам дом. Ремонт и правда шёл полным ходом, но как-то лениво: деревянный дом стоял неокрашенным, стройматериалы, оставшиеся от эдемщиков, так и норовили попасться под ноги, а выеденная бороздами дорога мешала удобному подъезду. Занятая своими мыслями, Алекс не заметила, как к ней со спины подошла Фэйт. — Тебе здесь нравится? Алекс оглянулась — в редких и бледных лучах заходящего солнца Фэйт больше походила на призрака, чем на человека. Она улыбнулась, когда поняла, что Бэйкер разглядывает её с ног до головы. — Тут всегда так немноголюдно? — В основном, — уклончиво ответила Фэйт. — Фини любит уединение и тишину. — Спасибо, что привезла меня сюда. В очередной раз Бэйкер не знала, нуждается ли Фэйт в её благодарностях. Вестница приблизилась на шаг, точно как Джозеф в церкви, когда Алекс своими словами разрушала возникший барьер. — Я хочу, чтобы ты увидела плоды наших трудов, Алекс, — улыбнулась Фэйт. — И хочу, чтобы ты доверяла нам в ответ. — Я делаю всё возможное. — Не подведи моё доверие, — серьёзно сказала Фэйт и погладила Алекс по щеке. — Я дам тебе всё необходимое время: на исповедь и на то, чтобы узнать нас и полюбить. От этого разговора Бэйкер чувствовала себя не в своей тарелке. Фэйт заставляла чувствовать себя благодарной, пыталась вызвать в ней стыд. Алекс чувствовала, что ей манипулируют, но должна была притворяться, что не понимает этого. Она улыбнулась, пытаясь вложить в это последние крохи самообладания. Поняв, что разговор возымел нужный эффект, Фэйт отступила и взглянула на темнеющее небо: — Я хотела показать тебе статую Отца, но погода совсем испортилась… — Мы остаёмся тут на ночь? — памятник человеческому эго отсюда виден не был, и Алекс почти забыла о его существовании. — Доктор Фини любезно согласился предоставить нам место для ночлега, — по Фэйт никогда нельзя было точно сказать, в каком настроении она находится, Алекс могла только догадываться, как прошел разговор с доктором. — Я осмотрелась, — сказала Бэйкер, и Фэйт заинтересованно склонила голову. — Тут всего один дом, кажется, доктор переоценивает его вместительность. — Мы разобьём лагерь. — А если пойдёт дождь? Фэйт оценивающе взглянула на стремительно темнеющее небо — последние солнечные лучи были окончательно сожраны грозовыми тучами, и тихие раскаты грома постепенно добирались до реки с северных гор. — Может, стоит помочь остальным закончить до начала грозы? — предложила Алекс, наткнувшись на задумчивое молчание. — Каждый исполняет своё предназначение. Они справятся. Алекс показалось, что она услышала в голосе пренебрежение. — И каково же моё? — осведомилась Бэйкер, не оставляя надежд узнать, зачем Фэйт увезла её с острова. — Одному Богу известно, — ласково улыбнулась Вестница и посторонилась, жестом попросив следовать за ней. — Но не бойся, я здесь, чтобы помочь отыскать его. Вопросы предназначения мало интересовали Алекс, но Фэйт прямо сейчас могла решать её судьбу. И мысль об этом тревожила. Дождь хлынул, когда Бэйкер уже проваливалась в сон: владелец оранжереи предложил поужинать, и всю трапезу они провели в полном молчании. Алекс тонко намекнула об остальных жителях общины, но Финнеас сказал, что позаботится об этом позже. Темы для разговоров на том были исчерпаны. Раскат грома выдернул Бэйкер из сна, и та нашла себя в кресле, вспотевшей и задыхающейся, будто после долгого бега. По ту сторону остался какой-то страшный сон, от которого Алекс была рада избавиться. Озадаченная увиденным, Бэйкер не сразу заметила Фэйт, сидящую за письменным столом спиной к ней. Алекс пошевелилась в кресле, разминая затёкшую спину, и Вестница вздрогнула от резкого звука. — Который час? — в горле пересохло, Алекс попыталась подняться, но ватные ноги опустили её обратно в кресло. — Уже поздно, спи, — не поворачиваясь, тихо ответила Фэйт. — Я… не могу, — Алекс попыталась улечься обратно, но страх вернуться обратно помешал даже расслабиться. — Отец так много говорит о конце света, но никогда не объясняет. Он говорил, как это произойдёт? Фэйт повернула голову, и её профиль, выбеленный светом лампы, был больше похож на каменное изваяние, чем на человека. Она не смотрела на Алекс, но та чувствовала её взгляд каждой клеточкой тела. — Тебе это снилось? — Я была… дома, — неуверенно сказала Бэйкер. — Когда хотела уйти или побыть одной, то пряталась на пшеничных полях. Знала каждую тропу. Фэйт слушала её, не перебивая. — А потом был только огонь, — закрывая глаза, Алекс возвращалась в этот сон. — Земля наливалась кровью, но я всё бежала и… Так выглядит конец мира? «Всё, что вы знаете, скоро исчезнет. Человечество обречено. Это неминуемо, неизбежно и ужасающе». Алекс уделяла особое внимание этой главе «Откровения», поэтому знала её наизусть и повторяла себе в попытках узреть то, что видел Отец. — Ты никогда не спрашивала себя, какова природа снов? — вдруг спросила Фэйт, обрывая внутренние размышления Алекс. — Думать обычному человеку, что он связан с… Богом или общается с ним… не только грешно и является высшей степенью гордыни, но и противоречит логике. У Фэйт был какой-то дар связывать науку и религию, жонглировать фактами и соединять несоединяемое. Она была умна, но прятала это за блаженной улыбкой, вот почему Алекс никак не могла разгадать её. Обычному человеку нельзя было и думать, что он связан с Богом, но Джозефу это было позволено. Он считал себя избранным, хоть и не мог доказать свою избранность ничем, кроме насилия. Он мог хоть сотню раз вырезать у себя на теле слова, но Бог видел правду. Он видел каждую грешную мысль, проникающую в голову Джозефа, и Он накажет его, сейчас или позже. Обо всём этом Бэйкер думала, глядя Фэйт прямо в глаза. Только так она могла защищаться от влияния Сидов. — Отец был избран, — словно прочитав её мысли, сказала Фэйт. — Твои сны не пророческие, но благодаря им ты сможешь понять нашу истинную цель. Тебе снится дом и пламя, поглотившее его, и ты бежишь прочь, но никогда не получается. И не получится, пока ты не поймёшь. — Тебе снилось что-то подобное? Фэйт покачала головой. Ну конечно. Вестники, как и Отец, были «избраны», откуда им знать о человеческих страданиях и земной юдоли? — Уверовать мне помогли не плохие сны, Алекс. А ад наяву. Бэйкер насторожилась, потому что услышала перемену в голосе Фэйт. — Отец спас тебя? — Это была судьба. Провидение, — ответила Вестница, немного подумав. — Мы все встречали Отца, когда нуждались в нём больше всего. На мне поставили крест, я была слаба и позволяла жестоко обращаться с собой. Та девочка умерла — в одиночестве, ненавидимая всеми, а Фэйт осталась жить, и она сделает всё возможное на благо семьи. Она была слепа, но теперь прозрела. Этот налёт грусти, сквозящий в словах, словно отправлял Алекс в её собственное детство. Подумать только, они были ровесницами и за столь короткую жизнь в равной степени испытали на себе несправедливость мира. Но рядом с Бэйкер не оказалось в нужный момент такого человека, как Джозеф, который мог воспользоваться этой болью и обратить её себе во благо. — Мне очень жаль, — на этот раз Алекс сказала правду. Ей было бесконечно жаль, что Фэйт умерла, ненавидимая всеми, и никто кроме Джозефа не подал ей руку помощи. Это было так нечестно. Бэйкер хотела подняться и утешить её, но осталась в кресле: Фэйт была жертвой, но это не оправдывало преступных действий. Дождь уже закончился, превратившись в мелкую морось: окна были открыты, и ночной ветер гнал с улицы запах сырой земли и цветов. Остальные жители церкви, приехавшие вместе с Алекс, уже наверняка давно отдыхали после тяжёлого дня, такая тишина стояла вокруг. За облаками не было видно ни луны, ни звёзд, но Бэйкер всё равно выглянула в окно, не зная, что хочет разглядеть в этой тёмной ночи. — Они тоже прозябали в темноте и не ведали, куда идут, — вдруг сказала Фэйт, всего на миг опережая увиденное. — Теперь у них есть цель. Алекс показалось, будто она куда-то проваливается, и ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть. — Это неправильно… — пробормотала она. Фэйт поднялась, и Алекс увидела её тень за своим плечом. — Что ты сделала? — Принесла им мир. Люди трудились внизу: дорога, прежде заваленная хламом, теперь была тщательно убрана, а от ям не осталось ни следа. Их не ждал ужин, подумала вдруг Алекс. Вместо этого им вручили предназначение, выбранное кем-то другим. Алекс могла бы оказаться там — слепо следовать своей цели, до крови сдирать руки и верить, что она создана для этой работы. От мысли об этом её начало тошнить, но Бэйкер не могла перестать смотреть. Это была не просто поездка на реку. Это был урок.***
Из оранжереи они выехали на рассвете. Алекс ни словом больше не обмолвилась с Фэйт и теперь ненавидела себя за мысли о сочувствии к ней. Вестница не была жертвой, она стала палачом, который взял на себя роль вершителя судеб. Кто знает, когда Фэйт подберёт предназначение и для Алекс? Люди до сих пор работали — к утру одинокая выбеленная стена дополнилась ещё тремя, и главный дом преобразился на глазах. Символ проекта украшала главные двери, и запах краски расползался на несколько миль вокруг. Алекс обернулась лишь раз, когда проходила мимо одного из рабочих. Он не взглянул на Бэйкер, но пустые глаза резонировали внутри неё. Алекс чувствовала скорбь, жалость и одновременно с этим стыд. Собранная Блажь была упакована в ящики и закреплена в машинах. Обратно никто не ехал, не хватило бы места, и эта смена акцентов напомнила Алекс об одном из главных правил секты. Жертвуйте слабыми. — Советую вам не ехать по южной дороге, — доктор Фини склонился над водительским местом. — Говорят, в тюрьме засели какие-то… рейдеры, рейнджеры… Не знаю, как они себя теперь называют. — Нам давно нужно было занять это место, — досадно крякнул водитель, запуская двигатель. — Хорошая оборонная точка пропала. — Совсем скоро эти наследники Анжольраса будут оборонять тюрьму сами, — улыбнулся Финнеас. Теперь, видя улыбку доктора, Алекс испытывала только ужас и отвращение. Она поспешно отвернулась, когда его насмешливый взгляд прошёлся по её лицу и вернулся к водителю. — Церковь позаботится о них, — сказала Фэйт. — Как ты позаботился о ней. — Передавай моё почтение Отцу. Финнеас выпрямился и похлопал по крыше автомобиля на прощание — ему пришлось посторониться, пропуская прицеп и колонну остальных машин, а спустя несколько мгновений оранжерея Джессопов затерялась среди густых сосен.***
Джон часто проводил посвящения в одиночестве: ночной рейд по долине принёс свои плоды, и к реке пригнали не менее десяти пленников. Кто-то пытался сопротивляться и поплатился за это кровью, другие держались удивительным спокойствием, кто-то был напуган так, что едва стоял на ногах. Алекс не понимала, зачем пришла посмотреть: она могла остаться в компании Фэйт, но так презирала её за увиденное в оранжерее, что не могла находиться рядом с Вестницей даже в одном помещении. Мэттью Уильямс стоял на берегу с автоматом наперевес. Все знали, что сегодня именно он был назначен человеком, который должен избавляться от несогласных и тех, кто отказался от последнего шанса. Он был твёрд, решителен, Алекс видела только спину, но знала, что тот не замешкается. Из-за этого Бэйкер уже начала жалеть, что не осталась в доме. Она видела и Дрю тоже — он вернулся из рейда вместе с Джоном, но выглядел плохо, с заплаканными красными глазами и неровной щетиной, которая клочками прорывалась в бороду. Что-то произошло с ним в долине, Алекс была в этом уверена. У Бэйкер не было возможности поговорить с ним, поэтому она наблюдала за Фэйргрейвом, который сейчас стоял по правую руку от Джона в холодной утренней реке. — Если угол уменьшить, то нож будет острее, — голос Холли вернул к реальности, и Алекс повернулась. — Хочешь попробовать? Они вдвоём сидели на небольшом неровном камне, созерцая происходящее на реке. Если Алекс могла объяснить своё пребывание здесь, то Холли явно могла подыскать себе досуг получше. Бэйкер гнала от себя мысль, что ей нравилось это зрелище. С Холли она познакомилась, когда влезла во внутреннюю кухню секты и пыталась тешить себя мыслью, что нашла адекватного собеседника. Друзьями им было не стать, поэтому даже когда новая знакомая поинтересовалась путешествием на Хэнбейн, Алекс ограничилась общими фразами. Впечатления от поездки в оранжерею она решила держать при себе. Бэйкер прятала истинное чувство злобы внутри себя как горячую свечу в буран, но никто не должен был видеть, как из её тела рвётся свет. Фэйт не желала этого, но своим поступком лишь дразнила цепную собаку и насмешливо совала ей пальцы в рот. Алекс не была терпеливым ретривером, она была дворовой сукой, готовой вгрызться в горло. Фэйт стоило бы это учесть. Замешкавшись,Алекс приняла из рук Холли точильный камень и нож с резной рукоятью. Он удобно лёг в её ладонь, будто всегда там был. — Нет-нет, лучше от себя, — женщина остановила её руку. — Так размах больше, да и лезвие… Их прервала возня у берега: началось посвящение, и первого беднягу толкнули к реке. Он не захотел идти самостоятельно, и его насильно поволокли вперёд, взметая сноп брызг на речной глади. Алекс помнила, чем кончилось подобное в прошлый раз, поэтому инстинктивно сжала нож. Посвящение всегда было лотереей, и Бэйкер не была готова снова смотреть на то, как умирает человек. — Зря он так, — в голосе Холли Алекс почудилось сожаление. — Если он просто позволит себя крестить, то ему никто не навредит. В памяти тот час отозвались слова Фэйт: «На нас лежит слишком ответственная миссия. Мы не можем пытаться исправить неисправимых, иначе останемся с ними и погубим сотни достойных душ«. Алекс спрашивала потом о мужчине, которого застрелили в день её собственного посвящения. Вестница сказала, что церковь подарила ему несколько шансов на принятие их веры, но тот отказывался снова и снова. Фэйт сказала, что его смерть была лёгкой — не придётся страдать во время Коллапса. Стоило вспомнить выстрел и тело, падающее на воду, как изнутри снова поднималась волна отвращения. Алекс хотела вернуться к заточке ножа, но от маленькой группки на берегу кто-то отделился, и девушка в платье упала на колени, закрыв руками лицо. Её отчаянный крик остановил посвящение: Джон замер на середине слова, обернувшись к пленникам. Алекс понимала, что произойдёт, если вмешается Уильямс, и не могла этого допустить. Вернув нож Холли, Бэйкер оттолкнулась ногами и спрыгнула вниз. К счастью, Мэттью был слишком далеко и не успел разглядеть среди пленников нарушителя тишины, и Алекс успела добраться до девушки первая. — Эй, эй, успокойся, — Бэйкер присела на колени, обнимая её за трясущиеся плечи. — Всё будет хорошо, я обещаю. Алекс не могла давать таких клятв, но своим участием привлекла внимание бедняжки. Она подняла на неё красные глаза. — Помоги… пожалуйста, помоги мне… — сглатывая слёзы, икнула она и схватилась за руки Алекс, будто за спасательный круг. — Мы были на проповеди… И пастор, он ничего не смог сделать… Он только смотрел… Девушка ещё не знала, что Бэйкер тоже могла лишь смотреть. — Ты справишься, — Алекс обняла ладонями её мокрое от слёз лицо. — Это всего лишь вода, и я буду рядом, хорошо? — Нет… это не… нет, — девушка так часто заикалась и хватала ртом воздух, что было невозможно разобрать слов, но Бэйкер пыталась быть терпеливой и не думать о том, что на них обращены десятки взглядов. — Это неправильно, я не могу… Пленница смотрела на Алекс так, будто видела в ней свой единственный шанс на спасение. Будто никто с момента плена не проявил к ней сострадания, и теперь она пыталась напиться им вдоволь. Алекс не могла помочь, но в её силах было убедить девушку подчиниться. — Я справилась с этим, — Бэйкер убрала спутанные волосы с её лица и попыталась придать своему голосу уверенности. — Ты тоже справишься, ты сильнее их всех. Алекс хотела услышать эти слова, когда её, напуганную и беспомощную, тянуло вперёд, в руки Отца. Но рядом никого не было. Под обеспокоенными взглядами они обе поднялись и направились к реке. Девушка дрожала от холодной воды, но держалась и больше не плакала, потому что Алекс крепко обнимала её за плечи. Джон ждал их в нескольких футах от берега, стоя в реке по колено. Предыдущего пленника уже вели обратно — он не сопротивлялся, просто рассеянно водил глазами по сторонам, как новорождённый ребёнок. Глядя на бесстрастное лицо Джона, девушка затормозила, но Алекс мягко подтолкнула её обратно. Всё происходило по старому сценарию: Бэйкер на время отпустила пленницу, и Джон с готовностью принял её в свои руки, чтобы опустить в мутно-зелёную воду. Бэйкер нервничала, думая, правильно ли поступает, поэтому взглянула на молчащего Дрю: тот одобрительно кивнул ей и подал знак подвести следующего. Чёрные локоны облепили платье цвета льна, когда Джон поднял девушку из воды и приложил ко лбу ладонь. — Теперь ты с нами, сестра. Добро пожаловать домой, — примирительно сказал он, бросив короткий взгляд на Алекс. Затем легонько развернул посвящённую за плечо, и та сделала шаг прямо в руки Бэйкер, послушная, как кукла, которой легко управлять. Она была жива — это всё, что имело значение. — Я Эмма… меня так зовут, я… Эми… — пробормотала девушка, улыбаясь. Бэйкер обняла её, прежде чем отпустить и позволить идти самой. Она бы хотела помнить своё имя после посвящения. Хотела бы. Навстречу им уже двинулся следующий пленник — его никто не сопровождал, и он шёл ровно, с непроницаемым лицом и без намёка на страх. Алекс стало любопытно, и она остановилась, оглядываясь на высокого мужчину. Эмма, потерявшая опору, хотела остаться с ней, но Дрю взял её за локоть и повернул, помогая найти глазами берег. — Готов ли ты признать свои грехи? — Да. — Иди, — поторопил её Дрю, но Алекс замешкалась, снова уводя глаза от берега на посвящение. Джон не был удивлён его согласию. Многие пленники ломались ещё в фургоне, но этот даже не сопротивлялся: после заточения в фургоне его одежда была грязной, но на самом мужчине не было ни царапины. Неужели он пришёл к ним по доброй воле? — Готов ли встать на путь искупления и позволить Отцу вести себя по этому пути? Приступ адреналина сходил на нет, и Алекс начала ощущать пронизывающий холод: в её спонтанном поступке были и плюсы, теперь не придётся досматривать всю церемонию, можно сходить переодеться и почитать в тишине, пока остальные заняты. Алекс уже сделала шаг к берегу, но кто-то схватил её сзади за плечи и взял в захват, мешая дышать. Бэйкер инстинктивно попыталась бороться, но захватчик тряхнул её, и из-за руки, сжавшей горло, в глазах заплясали белые пятна. Небо и река превратились в голубой однообразный поток, а затем всё выровнялось — пленник оттолкнул Джона в воду, и теперь револьвер, который был у Вестника за поясом, упирался Алекс в висок. — Не. Подходи, — отчеканил твёрдый голос, когда Дрю сделал шаг навстречу. Он не успел вытащить оружие и теперь застыл, растерянный и испуганный одновременно. Мужчина сделал шаг назад, увлекая Алекс за собой. Широкая горячая ладонь сжала горло, и он мог ощутить быстрый пульс под кожей. Они отступали всё дальше от берега. — Ты умеешь плавать? — спросила Алекс, когда уровень воды дошёл ей до груди. Рука мужчины сжалась сильнее, прижимая спину Бэйкер к груди. — Умею. — А я нет. Джон уже успел подняться из воды, куда его швырнул пленник. Он был от них совсем близко и внимательно следил за каждым движением: Алекс инстинктивно догадывалась, что он зол. Сид не сделал ни шага к ним, ничего не сказал, только выпрямился и убрал с лица мокрые волосы. Он мог отдать приказ своим Верным, и те откроют стрельбу по Бэйкер и её пленителю без колебаний. Алекс должна была испугаться, но ещё не до конца осознавала своё положение, поэтому стояла в ледяной воде, не чувствуя ни холода, ни ужаса. — Плыть и тащить меня за собой будет очень неудобно, — равнодушно заметила Алекс, и мужчина перестал идти назад, увлекая её за собой. Вода теперь была уже у подбородка. — Может, лучше на берег? Он размышлял всего секунду, а потом выдохнул ей прямо на ухо: — Нет. Там нас сразу убьют. — А есть другие варианты? — поинтересовалась Алекс. Голос дрогнул, когда она нарисовала в воображении последние моменты своей жизни. — Если поплывём, оружие тебе уже не понадобится, а мы станем лёгкой мишенью. Мужчина секунду молчал, а затем толкнул Алекс в спину и приказал идти к берегу. Одно неверное слово или движение — и её мозги разлетятся во все стороны. Теперь Бэйкер осознавала это в полной мере. Джон посторонился, когда они проходили мимо — ничего не сказал, даже не взглянул на Алекс, но она ощущала его холодную ярость. Её жизнь была сейчас в его руках, и Бэйкер не понимала, почему до сих пор жива. Когда они вышли из воды и та полилась ручьём по одежде и волосам, Уильямс сжал оружие в руках и сделал осторожный шаг навстречу. Пленник это заметил и упёр пистолет в щеку Алекс так, что ей стало больно. — Пожалуйста, не надо, — Мэтт остановился после её слов и только проводил их обоих взглядом. — Я справлюсь. Они дошли до стоянки, где эдемщики парковали свои машины. Удерживая Алекс, мужчина открыл дверь со стороны водителя, протолкнул её на соседнее сиденье и сел сам — в зеркале было видно реку, но никто их не преследовал. Бэйкер почувствовала себя одинокой как никогда. — И куда мы едем? — спросила она, наблюдая за тем, как мужчина пытается завести машину. Ключи с брелоком дребезжали в его пальцах, Алекс не была уверена, что её похититель в состоянии водить. — Подальше из этого ада, — бросил мужчина. — Будешь послушной, высажу тебя где-нибудь на дороге. Если они поедут за нами… Он не договорил намеренно, и между двумя людьми, волей случая оказавшихся в этой нелепой ситуации, повисла гнетущая тишина. — Как тебя зовут? — когда они оказались наедине, мужчина перестал наставлять на неё пистолет, но Бэйкер и без него знала, что с вооружённым человеком лучше не спорить. — Алекс, — ответила она, пытаясь разглядеть в зеркале заднего вид хоть кого-нибудь. Неужели Джон позволит им уехать? Мужчина положил локоть на сиденье и оглянулся назад, чтобы аккуратно выехать на мост. Эта дорога вела в долину, прочь с острова, и на долю секунды Алекс позволила себе надеяться. — И чем они тебя заманили, Алекс? Что это, попытка выставить её злодейкой, чтобы не мучиться угрызениями совести? — Я хотела покончить с этой сектой, — подумав, сказала Алекс. — Не вышло. — И теперь ты с ними? — Вроде того. Неправильный ответ, неправильный. Алекс мысленно стукнула себя, но это было бесполезно. Слов не вернуть. Какое-то время они молчали: церковный пикап вырулил на дорогу и двинулся на юг. Через несколько миль они должны повернуть направо, чтобы увидеть Фоллс Энд и ряд ферм, расположенных по обе стороны. Бэйкер хотела, чтобы мужчина высадил её в городе, а не весь запас патронов из револьвера, поэтому попыталась продолжить разговор: — Так… меня зовут Алекс, а ты?.. — Томас. — Как ты здесь оказался? — Я здесь из-за сестры. Бэйкер ожидала более подробной истории, но Томас считал ответ исчерпывающим. Его рука с пистолетом в ней сжималась так сильно, что Алекс боялась задавать наводящие вопросы. — Они приехали, когда все спали, — неожиданно продолжил мужчина. — Подожгли сарай, закололи животных… устроили бойню. Отца не было, и её никто не защитил. Она пряталась под кроватью. Они… прямо у меня на глазах. Бэйкер больно укусила губу, заставляя себя сидеть ровно и молчать. Ему не нужна ни жалость, ни оправдания. Нужно было молчать, а она всё усугубила. Алекс продолжала накручивать себя, пока снова не ощутила холодный металл пистолета у виска и замерла, задержав дыхание. — Нужно было застрелить ублюдков ещё тогда и не мешкать. Всех до единого, каждого сраного эдемщика. Томас мог начать с неё. Алекс закрыла глаза, мысленно взывая о помощи. Она была рядом, она была… эдемщицей в его глазах и, что ни говори, Томас был прав. Эхо выстрела прокатилось по воздуху до самой реки и застало Джона, когда он садился в машину. — Стой, — он остановил Уильямса, хлопнувшего дверью пассажирского места, и тот послушно замер. Уснувшие птицы роем сорвались с деревьев где-то в миле отсюда, и Сид прислушался к оглушительной тишине, которая последовала за выстрелом. Кто бы не совершил его, схватка закончилась. Белый пикап, который первым отъехал от реки, ждал за поворотом — водитель вывернул руль в последний момент, чудом избежав столкновения с опорой придорожного билборда. Машина съехала с дороги, выбив низкий забор, и переднее стекло рассыпалось на землю и капот. Джон видел своё будущее как наяву: реакцию Джозефа на его очередной провал, поколебленную веру его людей и салон машины в осколках черепа вперемешку с кровью и стеклом.