«Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать». Левит 24:19–20
Джейкоб смотрел на тело Рэймонда несколько долгих секунд — бывший священник лежал у самой дороги, раскинув руки. В остекленевших глазах осталось какое-то изумление, будто щенок осознал свою смертность ровно в тот момент, когда пуля окунулась в переносицу и вышла сзади, выметая на землю бестолковые зачатки разума. Запах смерти был повсюду, но еще была Блажь, которая окутывала съехавшую на обочину машину и каждое такое тело. Собаки бестолково мотались кругами, взметая грязь и сухие листья, и от этого солдат злился еще сильнее. Нужно было взять волка. Джейкоб запоздало вспомнил, что цепляется за невозможное, как прокурор цеплялся за ненавистный город и звал своего пса. И теперь отвратительный цветочный запах, точно розовое масло задевал за нос и мешал думать. Джозеф будет недоволен. — Что нашли? К нему подошел один из Верных, который до этого долго изучал почву, следы и сами тела. Стекло машины было испещрено трещинами, грязное от крови, словно кто-то наслаждался убийством, желал причинить боль. Еще один человек напоролся на острый угол открытой дверцы и теперь тоже лежал на земле, источая лишь разложение и дерьмо. — Здесь ничего, — ответил мужчина, — еще есть гильза за машиной, лишняя. — Промазал? — Или делал предупредительный. Глок был только у девчонки. — Её нашли? — Верный покачал головой. — Она не могла уйти далеко или запутать следы, ищите. — Тело Оливера оттащили на несколько метров в лес, — продолжил мужчина, — волки от него почти ничего не оставили, но мы нашли еще рубашку и ботинок. Женские. — Джон уже знает? — Сид прошел мимо машины, куда ему указал Верный: окровавленная одежда обнаружилась в листве, рядом с полуобглоданным телом мальчишки. — Не можем с ним связаться. Джейкоб склонился над одеждой и поднял рубашку к носу: её ранили, она стреляла, пытаясь защититься, возможно, убегала. Затем пришли волки. Со времени смерти прошло не менее суток, кто-то перерезал рацию в машине, застрелил солдат из собственного оружия. Была подстава? Засада? — Свяжитесь с Джозефом, — сказал он спустя несколько мгновений, — скажи ему, что все семеро мертвы.***
— Уже уходишь? — Алекс выскользнула из полудремы, словно сняла с себя липкую и неприятную паутину. Она перевела взгляд на Сару, которая, ничуть её не стесняясь, застегивала лифчик и затем накидывала рубашку. — Да, помогаю на кухне, — отозвалась девушка, застегивая пуговицы. Бэйкер промолчала, пытаясь правой здоровой рукой опереться о кровать и слегка приподняться. Это был первый раз за несколько дней, когда она наконец-то смогла встать, и будто ощутила, как мир вздрагивает и переворачивается тоже. Кожа на спине стягивалась, и каждое такое движение — когда лопатки выпирали и словно разрезали пополам порезы, или когда она выгибалась, чувствуя отголоски боли в том месте, где лезвие едва не прорезало позвоночник — причиняло невыносимую боль. Но это не должна была стать просто боль: Алекс приказала себе связывать её с Сидами, и чем было больнее, тем сильнее росла эта колючая ярость. — Можно я тоже пойду? У Алекс было плохо с социальными связями: с просьбами, с благодарностью, с прощением. Поэтому, когда Сара удивленно повернулась, Бэйкер смутилась своей просьбы. Она почти сразу же завернулась в простыню и села на кровати, но всё равно ощущала себя голой и уязвимой. — Тебе необязательно это делать, — спустя мгновение ответила девушка, — я принесу тебе потом ужин, если хочешь. Аппетита не было — Сара должна была прекрасно осознавать, что чем дольше Бэйкер будет пить Блажь в надежде заглушить свою боль, тем дольше будет оставаться здесь, преданная этому несуществующему остракизму. Алекс не хотела прямо говорить об этом, а так же о том, что ей нужно двигаться дальше и думать, иначе она застрянет тут навсегда. Поэтому она молча поднялась и, закутавшись в простыню, почти твердо двинулась в сторону одежного шкафа. Сара следила за её действиями несколько секунд, пока Алекс искала среди своей одежды что-то подходящее. Бэйкер каждой клеточкой тела ощущала на себе этот взгляд, особенно когда продевала руки в бретельки бюстгальтера, не представляя, как будет его застегивать. — Я помогу, — со вздохом сдалась Сара, подходя почти вплотную. Алекс не специально давила на жалость, но была рада результату. — Возьми мою рубашку, она… довольно закрытая. Бэйкер почувствовала, как из-за этих слов в горле застывает какой-то стыдливый комок: Джон позаботился о том, что ей теперь всегда придется носить «довольно закрытую» одежду. Алекс дала себе обещание, что не будет искать смысл в этом поступке, но опять схватилась за новый довод, пережевывая болезненные воспоминания. Сара помогла Алекс продеть руки в рукава клетчатой рубашки — у неё был чужой непривычный запах, неприятный цвет и плотная ткань, царапавшая кожу, но девушка всё равно поблагодарила за неё. Она за эти несколько дней не нашла сил посмотреть на раны в зеркало, хоть и понимала, что только оттягивает принятие реальности. Поэтому лишь выпила Блажи, прежде чем вслед за Сарой спуститься на кухню. Кто-то из церковников оглянулся на лестнице и пропустил их обеих вниз. Алекс практически чувствовала это любопытство — о произошедшем знала только врач, Джон и Джозеф, и двое последних не были похожи на сплетников. Сара не знала, но догадывалась, возможно, поделилась этой догадкой с кем-то еще. — Всё в порядке? — этим церковником оказался Клэнси: Алекс обвела невидящим взглядом его скрещенные на груди руки и паутину розовых шрамов, прежде чем кивнуть. — Рэймонд сказал тебе о рейде? — Всё в силе. Я еду, — Бэйкер отчеканивала это с большим трудом. Сара решила не вмешиваться в их разговор и сквозь столовую прошла на кухню: Алекс ощущала почти страх, думая о том, что ей придется идти дальше одной. Она не знала, что почувствует, когда увидит Джона, и эта неизвестность делала больно. — Без тебя эта вылазка теряет смысл, — заметил Клэнси, — конечно, ты едешь. На всякий случай, попроси у интенданта пистолет, скажи, что это приказ Сидов. Чем глубже на юг двигались церковники, тем сложнее становилось: сожженный дом Митчемов, мертвая девочка, распятые люди, кровавое крещение, насильственные исповеди, похищение — это все смахивало на добротную вечеринку, поэтому опасения не были беспочвенными. Алекс только надеялась, что пастор Джером или кто-либо из Фоллс Энда увидит разницу между церковью и ней, жертвой обстоятельств, если холодная война перерастет в кровавое противостояние. Дождавшись короткого кивка, Клэнси её покинул. Оставшись в одиночестве, Алекс до острой боли сжала руки в кулаки: люди в столовой уже готовились к ужину, сдвигали столы, о чем-то беседовали после очередного рабочего дня и, казалось, не заметили проскользнувшей мимо Бэйкер. На кухне всё еще оставались её книги, и раз каждая такая вылазка наружу будет сопровождаться стыдом и болью во всем теле, было бы лучше перенести их к себе наверх и сложить под кроватью. Остановившись в проходе, Алекс вспомнила, что там сейчас лежит рубашка Джона, уже не синяя, а какая-то грязно-коричневая, в засохшей крови, но еще сохранившая запах одеколона и Блажи. Это воспоминание заставило девушку скривиться: она не нашла в себе сил отправить её в стирку или хотя бы убрать из-под кровати, словно она могла прикоснуться к чему-то плохому. В помещении уже пахло ужином — день выдался слишком душным, и этот вкусный запах вылетал через заднюю дверь и насквозь распахнутые окна. Алекс не ела уже несколько дней и должна была почувствовать хоть что-то, но Блажь упрямо притупила остальные чувства — это была небольшая плата за избавление от боли. Холли в окружении Роуз и Корделии о чем-то разговаривала, занимаясь приготовлением: Алекс не решилась их отвлекать, поэтому дождалась, пока они сами её заметят. — У тебя всё хорошо? — первой на вопрос решилась Холли. Она склонила голову, разглядывая Бэйкер с ног до головы: в этой нелепо большой рубашке, застегнутой под самое горло, и джинсах. — Мы слышали о чем-то… не очень хорошем. — Слухи быстро расходятся? — Алекс не знала, зачем спрашивает, ведь знала ответ и так, иначе не была бы в курсе большей части интересных сплетен. — У тебя есть прекрасный шанс их опровергнуть, разве нет? — Холли не была в курсе произошедшего, значит, Джон не рассказал ей, подумала Алекс. Что это, проблеск совести или стыд? — Мы слышали, что кто-то кричал, — сказала Роуз, — но и подумать не могли, что это ты. — Роуз имела в виду, что в последнее время здесь много всякого происходит, — Холли добавила это, когда увидела, как Алекс помрачнела. — Особенно на фоне… последних недель. Бэйкер тряхнула головой, отгоняя от себя раздражение и импульсивные мысли. — Забавный факт, — сказала она, — по статистике, если кто-то на улице будет просить о помощи, девяносто процентов просто пройдут мимо. В этом не было ничего забавного, она поняла это по лицам девушек, поэтому поспешила прикусить язык. Алекс не хотела начинать свое возвращение с обвинений налево и направо, даже если очень хотелось насытиться чужим плохим настроением. Холли хотела что-то сказать, но осеклась. — Очень жаль, что ты такого мнения о нашем доме, — Бэйкер узнала спокойный голос Джозефа и медленно посторонилась, пропуская его внутрь. Проходя мимо, мужчина осторожно положил руку на здоровую часть спины, словно помнил шрамы в точности до миллиметра. — Это не мое мнение, — отозвалась девушка, не прерывая зрительного контакта. Отец остановился рядом, приобнимая её за плечо, но пропасть между ними от этого не уменьшилась. — Я же говорила, что училась в университете? Джозеф кивнул: ему Алекс об этом не рассказывала, но это не значило, что он не мог знать. — Да, на журналиста, вроде бы? — Холли попробовала увести тему, но факт того, что Бэйкер увидела эту неуклюжую попытку, делал ситуацию смехотворной. — Это была моя курсовая, — продолжила девушка. — Занимались исследованием старого эксперимента с «добрым самаритянином». Я выясняла, как за сорок лет изменилась человеческая психология. Но, как оказалось, «обыкновенные люди, напоминают прежних».* Джозеф ответил не сразу, но Алекс всё прочитала в его глазах: разочарование и осуждение за то, что она подняла эту тему среди остальных, и это всё было обтянуто сожалением, словно пищевой пленкой, которая тщетно пыталась замаскировать протухшую еду. Бэйкер не знала, что Джозеф мог в этот момент увидеть в её глазах, но надеялась, что сумела сохранить лицо. — С другой стороны, наивно было полагать, что люди изменятся так быстро, — примирительно отозвался Сид. Алекс не рассчитывала на такой ответ. — Все вы — мои дети, противоречивые и чистые душой, праведные и грешники. Я взял на себя ответственность привести каждого к искуплению, и уверен, что мы достигнем его. Но всему свое время. Кем же Джозеф считал своего младшего брата: противоречивым праведником или грешником? Алекс не решилась спросить. — Ты присоединишься к нам за ужином? — этим вопросом Джозеф уничтожил всю важность их дискуссии, но Алекс все равно попыталась выдавить улыбку. — Конечно, — девушка боялась говорить что-то еще, тем более, когда они были окружены таким количеством слушающих. — Спасибо, что оказался этими десятью процентами. Джозеф не стал удерживать Алекс, когда она взяла несколько чистых тарелок, чтобы отнести в столовую, но почти сразу же последовал за ней. — Как твое самочувствие? — это он спросил уже в коридоре, когда они остались вдвоем. Девушка неосознанно оглянулась назад, прежде чем ответить. — Без Блажи было бы тяжелее, — она не знала, как Джозеф относится к такому расточительному пользованию Блажью, но надеялась, что заслужила хотя бы это. — Фэйт всегда будет рада твоей компании, — предложил Сид. — Поэтому, если тебе нужна небольшая передышка… Алекс искренне хотела верить, что Джозеф беспокоится о её моральном состоянии, но лишь покачала головой, когда они оба вышли в столовую, где уже накрывали на стол. — Я в порядке. Кроме того, что недавно Алекс убила человека и поняла, что внутри не осталось никакого сожаления или угрызений совести, кроме того, что не может принять правду и хотя бы посмотреть в зеркало. Бэйкер хотела поправить рубашку, но затем заметила среди знакомых людей Джона, и посуда выскользнула из ослабевшей руки, опережая любые мысли. Алекс успела ухватиться рукой за Джозефа, чувствуя этот нарастающий стыд, когда услышала звон осколков, и эдемщики умолкли, погружая комнату в вязкую и тяжелую тишину. — Мне… мне так… — Бэйкер не заметила, как осипла, пытаясь склеить воедино распавшиеся мысли. Случайно брошенный взгляд Джона остался позади, но отпечатался внутри и заставил колени ослабеть, прямо как тогда. — Всё хорошо, — Джозеф остановил Алекс за руку, когда та попыталась опуститься и убрать разбитое. Она отчаянно сопротивлялась своим мыслям, но отчего-то вспомнила это чувство — когда она разбила тарелку на каком-то дурацком семейном ужине. Это должен был быть её день рожденье, когда исполнялось семь, а мать заставила собирать окровавленные осколки. Алекс бережно вынесла это чувство во взрослую жизнь — стыд и отчаянье, поэтому с трудом сглотнула, пытаясь побороть его. Если бы здесь была Фэйт, она бы точно знала, что нужно сделать: не задавала лишних вопросов, не извинялась за то, чем не владеет и рассказала бы о чем-то хорошем, чего так не хватало в маленьком мире Алекс. — Мы все выполняем Божий замысел, — это Джозеф сказал уже не лично ей, а обращаясь к притихшим людям. Алекс ощутила почти тревогу, когда Отец поманил рукой Джона к себе, и тот подошел. — Не суди, и не судим будешь. Бэйкер с трудом смогла сконцентрировать взгляд, когда Джозеф подвел их близко друг к другу, словно связующее звено между камнем и волной. Джон не выглядел встревоженным или сочувствующим, он был спокоен, и от этого Алекс чувствовала себя затравленной и жалкой. Словно сейчас Джон заставил бы её сквозь слезы собирать осколки и снова чувствовать себя виноватой — Бэйкер внутренне сжалась и прокусила губу, чтобы сберечь крохи достоинства, когда младший Сид взял её руки в свои, словно они оба долго репетировали это за спиной Алекс. Она почти ощутила, как дрожат и потеют её собственные ладони, но Джон этого не замечал. — Не осуждайте, и не будете осуждены, — голос Джозефа накладывался поверх этого страха как теплое и давно знакомое одеяло в мире чужих запахов и отчаянья, — прощайте, и прощены будете. Ведомая рукой Отца, Алекс не смогла отпрянуть, когда Джон сделал шаг вперед и прикоснулся своим лбом к её — она так и осталась на месте, парализованная страхом, словно была прибита гвоздями и распята этой невидимой силой. Она почти ощутила ментоловый запах изо рта и то, насколько холодным был его нос, этот привкус стали и одеколона, заставляющий задыхаться и просить пощады. Люди вокруг почти одновременно начали аплодировать — никто не мог знать, что происходило между ними, но эта показуха, это вынужденное примирение и сводящий с ума запах втаптывали в грязь так же, как нож, вырезавший незаслуженные грехи. — И все вместе мы пройдем сквозь Врата Эдема, — за шумом этого почти не было слышно, и Джозефу пришлось склониться к ним обоим. Алекс ощутила усмешку Джона совсем близко к своим губам и снова впилась ногтями в обожженную ладонь, сжимая и руку Сида тоже. Ей больше не было семь, и она теперь могла дать отпор — это Джон мог бы увидеть в её глазах, черных от Блажи, сквозь которую проглядывала не ненависть, но жестокий азарт. Алекс принимала правила. Ей пришлось сесть рядом с Сидами за ужином — в этот раз Бэйкер заняла место Фэйт, рядом с Джейкобом, который не обмолвился ни словом по поводу происходящего, лишь обменивался редкими фразами с Отцом или Джоном во время трапезы, когда к нему обращались. Алекс с трудом пережила эти несколько минут молитвы и долгое время не могла понять, что находится в её тарелке. Мир словно исчез вокруг — лишь осколки и Джон, сидящий напротив. Это нельзя было склеить единственным извинением — только порезаться. Когда Алекс смогла незамеченной пробраться на кухню, было уже поздно. Она не решилась делать этого в чьем-то присутствии: до верхней полки приходилось дотягиваться, но в этом состоянии девушке пришлось взбираться на стул и вытягивать книги по одной. Сара была в душе, когда Бэйкер вернулась в комнату и смогла с трудом сесть, сбрасывая кроссовки. Алекс заметила, что выверяет свои мысли до мелочей, поэтому спокойно дождалась возвращения Сары и того момента, пока она не уляжется спать. Теперь Бэйкер не понимала, как не заметила этой связи раньше: когда на страницах одной из книг обнаружились двухцветные зернышки бусин, она точно знала, что ей предстоит сделать. Это чувство ей тоже было знакомо — словно делаешь вдох и перекатываешь внутри себя кислород, уже предвкушая момент выдоха. У Бэйкер была гора, сделанная из ямы, оставалось только прыгать. Вернуться к повседневной жизни оказалось куда проще, чем она полагала: утренняя проповедь и молитвы за тех, кто недавно погиб в перестрелке, делали Алекс сильнее. Каждый взгляд Джона словно подстегивал и щекотал внутри это приятное нечто, которым Бэйкер откровенно наслаждалась. Это нельзя было описать, только выразить. Если не Бог, то дьявол точно желал, чтобы она была там, в магазине Пола Граймса, чтобы осталась одна среди пустых гильз и разбитых банок и нашла эти двухцветные четки на стенде с сувенирами. Алекс действовала осторожно — сначала заперлась в ванной и попыталась растолочь несколько ягод, предварительно обмотав нос и рот футболкой. Была в этом какая-то отвратительная ирония — когда она узнала, что вещь, предназначенная для чтения молитв, сможет стать чьей-то смертью. Книга была старая, еще с семидесятых, и Алекс до последнего не понимала, как она попала на рассортировку: разве что кто-то из местных увлекался ботаникой или чем-то подобным. Абрус хранил яд очень долго, прямо как она сама — теперь им оставалось лишь объединить свои усилия и сделать то, для чего были созданы. Джейкоб с одного стола кормил Судью, которого привез с собой: мертвую псину нашли уже следующей ночью. Алекс была благодарна тому, с какой скоростью распространялись слухи, потому что смогла приблизительно рассчитать время и дозировку. Рэймонд и Клэнси были ей чужими людьми. Бывший пастор заслужил смерти не меньше отчаявшегося Томаса или его маленькой белокурой сестренки, которая была так похожа на Алекс. Девушка вернулась к сортировке и сожгла книгу о ядах в тот же день: о ней знала только Эмма, которая была слишком далеко для того, чтобы навредить. Бэйкер была слишком окрылена успехом, чтобы заострять внимание на таких мелочах, к тому же, никто из церковников, Джейкоб в том числе, так и не понял, от чего умер волк, а произошедшее списали на неудавшийся эксперимент с Блажью. Алекс бы хотела сказать, что ей жаль, но зато после полуночи и до рассвета больше никто не выл. Понедельник, тем временем, был уже завтра — всё было давно распланировано, Джон распорядился приставить к их компании троих человек из тренировочного лагеря, и они тоже были безликими незнакомцами и чужаками. Интендант, заведующий оружейным складом по приказу Джейкоба, выдал Алекс пистолет и пачку патронов под личное разрешение Сидов: поездка обретала серьезные рамки, но Бэйкер с хладнокровием воспринимала любую мысль об этом — оставалось только наконец-то попытаться принять душ за долгое время и измельчить оставшиеся ягоды. Алекс не была уверена в дозировке, и уже потом поняла, что уничтожила книгу слишком рано, поэтому решила сразу использовать всё. Она собиралась закончить последние приготовления в ванной, но Джон заметил её прежде, чем она успела бы закрыть дверь. — Я бы хотел принести извинения. Лично, — Сид сказал так, будто это Алекс должна была ползать перед ним на коленях и вымаливать прощение. Они не разговаривали с тех самых пор — фальшивые извинения были не в счет. Бэйкер думала, что начнет терять самообладание, поэтому прислушалась к себе, но внутри был приятный штиль, вызванный Блажью и этой выразительной мрачной щекоткой. — Не надо проецировать на меня свои грехи, — она попыталась закрыть дверь, но Джон неожиданно хлопнул по ней рукой так, что Алекс вздрогнула. — Эта боль принадлежит не только тебе. Так что тебе придется меня выслушать. Алекс опустила глаза вниз: у неё не было выбора уже потому, что Джон держал ботинок в проходе на случай, если она попытается избежать разговора. Еще она могла поступить так же как он, просто закрыть уши и быть глухой к чужим крикам о помощи. Алекс хорошо понимала свою ситуацию, как и то, что стоит Джону кивнуть, и она никогда больше не сможет выезжать за пределы острова. Он не мог знать, сколько внутри у неё было ненависти, и не должен был узнать. — Я слушаю, — наконец выдохнула она. Джон все это время не отрывал от неё глаз, и этот зрительный контакт давался Алекс очень тяжело. Она больше не видела перед собой Джона, который её шантажировал, или Джона, который насмехался над её смущением. Теперь это был Джон, который сделал ей больно. — Это был импульсивный поступок, — медленно и почти по слогам выговорил Сид, словно эти слова с трудом лезли из его рта. Будто где-то за его спиной стоял Джозеф и повторял, что разочарован своим братом. — Я сожалею. — Сожалеешь о чем? — Алекс даже не пришлось выдавливать из себя этот будничный тон. Так всегда вела себя мать, когда Бэйкер была готова дерьмо жрать, чтобы угодить ей или извиниться за что-то несущественное, из чего она всегда раздувала проблему. Алекс прекрасно помнила свои чувства, когда приходилось переступать через гордость и опускаться до никому не нужных объяснений. — Ты доверилась мне, — Джон прищурился, но его тон оставался ровным, — и я должен был привести тебя к искуплению, но оступился. Сид сожалел, но Алекс не могла понять, о чем: о том, что позволил себе лишнего, или о том, что Джозеф стал свидетелем этой сцены? Она не собиралась прощать его и облегчать ему душу перед Богом в любом случае. Эта маска безразличия, прилипшая к лицу так прочно, останется там, где была. — Я тебя прощаю. Слова — ветер. Она может сказать что угодно. Алекс говорила себе то же самое перед посвящением, когда соглашалась принять Отца в свое сердце и позволить ему вести себя, когда не понимала, на что подписывается. Джон, однако, остался доволен и этим ответом, поэтому убрал руку с двери. — Между нами были разногласия, — сказал он спустя несколько секунд молчания. — Но я знаю, что в твоем сердце найдется место прощению. Джозеф на это лишь надеялся, а Джон знал. — Ага. Они были знакомы чуть больше месяца, но понять его не составляло труда. Поэтому Алекс едва подавила в себе насмешку, полную злорадства, когда в ответ на извинения Сид получил это. — Сними рубашку, я осмотрю твои раны, — в этом тоне было так много превосходства и отвратительного хладнокровия, что Бэйкер вздрогнула, но в этот раз не отступила. — Я справилась сама. — Как и с рукой? Это был удар ниже пояса. Джон не улыбался, но уверенно и метко выводил Алекс из себя. Не только она его изучала весь этот месяц. — В этот раз у меня есть выбор? — Конечно. — Тогда дай мне закрыть эту сраную дверь. Сид убрал руку и, когда Алекс уже потянулась закрыться, вдруг спросил: — Эта боль сделала тебя совсем другим человеком, я прав? Это был ни к чему не обязывающий вопрос, но очень обидный: из-за него внутри вскипало что-то, похороненное под сотнями таких неудобных одеял. Джон пока не мог знать этого наверняка и не мог увидеть в покрасневших от слёз и Блажи глазах человека, которого создавал сам. Этот вопрос выбивал из колеи, и теперь Алекс не могла точно утверждать, что сделанное им было импульсивным и бессмысленным гневом. Джон упрямо вел свою игру, прикрываясь «сложным путем», теперь Бэйкер это видела. Она не знала, чего он желал добиться, но этим теперь нажил себе врага. Алекс-журналистка не была ему ровней. Но с Алекс — той самой, обозленной на весь мир, вышедшей из приюта восемнадцатилетней девчонкой, которая не стыдилась вытаскивать обосранные простыни и подставлять под удар остальных — нельзя было связываться без последствий. Если Джон не знал этого, то это была только его проблема. — Прав. Назначенные в рейд люди завтракали в пять — по понедельникам на кухне дежурила Сара, но Алекс была готова протолкнуть горькую на вкус совесть, даже не перекатывая на языке перед этим. Чувство, щекотавшее изнутри желудок и ребра, было гораздо приятнее, и Бэйкер пыталась держаться его всякий раз, стоило начать сомневаться. Она зашла слишком далеко для того, чтобы останавливаться, и болезненные раны на спине подстегивали лучше любых доводов. Сара всегда добавляла в еду карри — прежняя Алекс не заострила бы на этом внимание, но Алекс-тварь должна была знать о таком. Она до мелкой трухи перетерла оставшиеся горошины абруса, заглушая стук шумом воды, и когда поменяла местами банки, когда вспомнила, что еще обычно добавляют в еду, когда вымыла руки и оказалась наверху, в своей кровати, вспомнила опять слова Ханны: «сворачиваться поздно». Бэйкер заснула уже практически перед рассветом, продремав несколько минут, и успела проснуться до того момента, когда обычно появлялись ненавистные сны. Джозеф был прав: они, в первую очередь, люди, и им свойственно быть одинаковыми. Насилие неизбежно порождает насилие, это девушка осознала, когда увидела пустую постель Сары и спустилась на кухню. — Доброе утро, — все заявленные были в сборе: бывший пастор и их водитель Клэнси, темнокожий Верный среднего возраста и два незнакомых парня ничуть не старше её самой, а может даже и младше. Алекс заметила на себе заинтересованный взгляд одного из них — с темными пронзительными глазами — прежде чем набрала себе из кулера воды и разбавила её Блажью. — Надо не забыть захватить пару бутылок со склада, — вспомнил Рэймонд. Они уже завтракали, жаркое с овощами и острым запахом, оставшимся от карри. Алекс обратила внимание на кастрюлю, оставшуюся на плите. — Позавтракаешь с нами? — поинтересовался незнакомый юноша, и Бэйкер с искусственным воодушевлением потянулась за столовыми приборами. — Умираю от голода. Они о чем-то разговаривали до того, как Алекс вошла, поэтому девушка молча насыпала себе еды и села с краю стола — уже почти светало, но солнце было далеко за рекой, поэтому церковники зажгли верхнюю лампу. Перед рейдами они никогда не занимали большую столовую, а общались тут, чтобы не шуметь и не будить людей. Яд действует очень медленно — Бэйкер какое-то время наблюдала за завтракающим Клэнси, прежде чем наколола мясо на вилку. — Забрала оружие? — Алекс дождалась вопроса, усердно разрезая напополам крупный кусок, поэтому не сразу подняла голову, увлеченная трапезой. — Мне даже кобуру выдали, — она отложила вилку, похлопав себя по просторной рубашке. — С крепежами не очень удобно, — заметил Рэймонд. — Но под твоей одеждой будет незаметно, главное, до последнего контролировать себя, а не как в прошлый раз. Алекс видела этот контроль, когда Пол Граймс захлебывался в кровавой воде, крещенный ублюдками и сволочами. — Внутренняя удобнее, — сказал кто-то от двери. — За поясом, и доставать проще. Бэйкер почувствовала пустоту внутри, когда увидела Уильямса: он долю секунды стоял в проходе, прежде чем ему тоже предложили позавтракать. Рэймонд поинтересовался: — Джон таки избавил тебя от этой макулатурной работы? Мэтт сел рядом с Алекс и вместо приветствия похлопал её по плечу, зацепив свежий порез. — Восстановление мира в долине для него важнее, — сказал он. — Чем быстрее мы с этим закончим, тем меньше будет этой макулатурной работы. Он чужой человек — девушка улыбнулась Верному, продолжив орудовать вилкой и ножом. Алекс пришлось почти убеждать себя в этом: она на секунду закрыла глаза, вспоминая себя, загнанную со всех сторон, свет фонарей, бросившихся в лицо, и обездвиженных пленников, которых они связали по рукам. Вспомнила тесную клетку, и дышать сразу стало легче. Церковники продолжили обсуждать оружие: Алекс вслушивалась краем уха и дожидалась конца трапезы. Она почти чувствовала, с каким усердием сердце гоняет по венам кровь, и как дыхание становится рваным с каждой такой секундой. Чувствовал ли мистер А. Н. Оуэн* нечто подобное, когда выстраивал цепь жестоких убийств? Когда они все вместе вышли на стоянку и сели в минивэн, солнце показалось из-за деревьев — в церкви по-прежнему горел свет, словно кто-то приглашал Алекс внутрь и просил обдумать всё еще раз, но обратного пути уже не было. — Так какой у тебя план? — Уильямс сел за руль, Алекс устроилась рядом, сразу же разворачивая карту. В отличие от Рэймонда и Клэнси он относился к ней более чем серьезно и не поставил себя выше её предназначения — поэтому это всё еще был «план Алекс», и Джон не имел к этому отношения. — Это просто молодая девушка со своим братом, — сказала Бэйкер, и Мэттью понимающе кивнул, — приехали из Оклахомы несколько лет назад, держат бар. Наследство, вроде бы. Алекс не думала доводить до разговора, но люди из соседствующих штатов всегда находили общий язык, она бы справилась даже с закрытыми глазами. Не пришлось бы даже угрожать: несколько шуток про пьющий Техас, немного о ковбое Джекмане* и вот, они уже будут обсуждать дурацкий север. — У них уже были проблемы с Джоном, — сказал Рэймонд, севший справа на переднее сиденье, — думаю, что когда поставки прикрутили, они сбавили свою спесь. — Они знали Джессику, — продолжила Алекс, — Мэри Мэй тоже, и Граймса с Кинни, у них что-то вроде союза, поэтому они в курсе происходящего. Это будет нетрудно. — Не переоценивай себя, — Уильямс не угрожал и не пытался втоптать её в грязь, он откровенно предупреждал, — однажды это будет стоить тебе жизни. Алекс перевела взгляд на его грудь, где за клетчатой рубашкой глубоко под ребрами пряталось сердце, уже осознавшее, что всё не в порядке. Абрин будет медленно пожирать каждого из них, но Мэттью прав, нельзя расслабляться. Банка с карри была пустой, но дозы могло оказаться недостаточно. — Они почти техасцы, — Бэйкер пожала плечами, — у нас найдется много общего. — Что, например? — новобранец на заднем сиденье не смог сдержать смешка в голосе, и Алекс почувствовала из-за этого дискомфорт. — Я бы и не подумал, что ты южанка. — О, это из-за отсутствия отборных ругательств? — чтобы не поворачиваться, она взглянула на парня через зеркало. — Больше двадцати лет практики. — Жаль. Я бы послушал, — ответил он, — из такого милого ротика это бы звучало донельзя мило. — Энтони, — темнокожий Верный осадил его почти сразу же, но напряжение от этого не исчезло. Алекс через зеркало поймала на себе взгляд новобранца, но тут же вернулась к карте. К семи утра они уже были на распутье дорог, которые охватывали Холланд по краю, затем свернули налево и прошли последний блокпост, оказываясь в полной власти местного населения. Уильямс в отличие от обычных сопровождающих Бэйкер не был против легкой музыки, поэтому несколько часов они слушали радио — студия, крутившая песни, находилась где-то на реке, и Алекс почти представила себе, как кто-то сидит в тесной каморке и выбирает, что ставить дальше. — Как съездили на охоту? — вдруг вспомнила девушка. Джейкобу не удалось выиграть спор и забрать Мэттью обратно в горы, но он будто специально открыто провоцировал Джона, лишая его правой руки при каждом удобном случае. Уильямс с кривой улыбкой неопределенно пожал плечами, всматриваясь в дорогу: — Ничего особенного, обучали новичков, выслеживали дичь, — если Мэтт не умрет, то выследит Алекс как дичь, она это прекрасно понимала, поэтому взяла свежую выстиранную одежду, которая плохо знала её запах, но зато помнила Сару. — Нашли, кто убил волка? — Да его, в общем-то, — Уильямс почесал неровную бороду, — в общем-то, и не убили. — Внезапный сердечный приступ? Клэнси прыснул со смеху на заднем сиденье. — Ты не спрашивала себя, почему волки его слушаются? — спросил Мэтт, и Алекс пожала плечами. — Хорошая дрессура? — Блажь, — ответил он, — Питер очень много сделал для проекта, в том числе и это. Полный контроль над сознанием животных, ну и да, дрессировка. Алекс вспомнила эту непоколебимую покорность, когда Джейкоб отстегнул карабин, и дикое животное даже не сдвинулось с места, только перебирало лапами, дожидаясь приказа. Собак было воспитывать сложно, а волков почти невозможно. Она не думала об этом раньше, но Джейкоб, должно быть, был гораздо опаснее любого дикого животного, и ей повезло не оказаться в числе его врагов. — Не скучаешь по жизни в горах? — спросила девушка. — Там были свои плюсы, но в долине у меня семья, — Алекс почувствовала, как внутри что-то ломается, — судя по тому, что я в последнее время слышу, в Уайттейл очень весело. — Почти как в летнем лагере, — с иронией подметил Энтони, — только с оружием и убийствами. Он был едва ли старше Алекс, а уже знал, как нужно убивать: ей самой было двадцать три, и она испытала это на своей шкуре. Мысль о том, что она не пожалеет о смерти незнакомых людей и будет права, причинила беспокойство. Это был плохой мир, застрявший в тумане и бесконечных горах, и он был гораздо хуже того, который находился снаружи. В первую очередь они — люди, а люди не меняются никогда. Джозеф, скорее всего, тоже был обычным человеком, и Алекс не должна была искать различия. Когда с утренней трапезы прошло более пяти часов, она решила, что пора начинать. — Ты не мог бы… кхм, остановить? — спросила Алекс, когда они оказались на проселочной дороге. — Мне что-то нехорошо. — Прям здесь? — Уильямс почти послушно вырулил на обочину в густой подлесок, и под колесами сразу же захрустел еловый настил. — Выпей воды. Рэймонд выпустил Бэйкер со своей стороны, и она вышла следом, вдыхая этот хвойный лес полной грудью — фляга с Блажью была в заднем кармане, и девушка потянулась за ней, жестом показав спутникам, что всё хорошо. Она сориентировалась по дорожным указателям, поэтому знала, где они находятся — недалеко от фермы Большого Майка и старого завода. Маршрут был выстроен заранее, и Джон пожелал знать точно, где они будут проезжать — через полторы мили они свернут на юг и доедут до небольшого придорожного поселения из трех трейлеров и магазина. Алекс пообещала себе, что не будет планировать дальше, чем видит, поэтому молча присела на какое-то сваленное дерево. — Сделаем небольшую остановку, раз уж мы всё равно здесь, — Уильямс заглушил мотор, хлопнул дверью машины и оглянул густой лес вокруг них. — Осторожнее, здесь могут быть дикие животные. Единственным диким животным здесь была Алекс, жаль, что никто из них об этом не узнает. Девушка внимательно обводила глазами своих спутников, вычисляя хоть какие-то симптомы, но всё было в порядке, словно она где-то просчиталась. Мысль о том, что придется снова вернуться на остров, оказалась очень болезненной, словно обманутые ожидания. Пытаясь успокоить колотящееся сердце и остановить панику, Бэйкер выпила еще, вспоминая строки из сожженной книги. Церковники разошлись кто куда — Клэнси удалился в лес по нужде, а темнокожий Лóмбард отправился на дорогу, чтобы осмотреться. Мэттью остался рядом с Алекс: проверил колеса минивэна, поправил боковое зеркало и потом обратился к ней: — Неважно выглядишь, — а вот он в отличие от неё выглядел очень хорошо, да и чувствовал себя, наверняка, так же. Бэйкер из-за этого ощущала почти отчаянье. — Недосып, эти поездки, еще и… — Алекс запнулась на мысли о Джоне. В тот день Уильямс был на охоте и не мог ни знать, ни слышать, что не отменяло слухов. — В общем, я тоже надеюсь, что скоро эти дела в долине кончатся. — Я бы хотел сказать, что мы в любой момент можем вернуться, — ответил Верный, скрещивая руки. Алекс теперь видела край кобуры, выступающий у него из-под рубашки. — Но это важно, я понимаю, — вместо ответа Мэттью всклокочил волосы и глянул на дорогу, куда ушел Ломбард со своими людьми. — С ними что-то не так? — Ты ведь слышала об экспериментах Питера? — перед тем, как это сказать, Уильямс убедился, что остальные находятся далеко. Алекс медленно кивнула. — Я был там, когда методику испытывали на крысах и псах. — Но затем уехал? — Раньше, чем он начал пробовать на людях, — Алекс не понимала, зачем он ей об этом рассказывает. Она открутила флягу и отпила воды. — Ты хочешь меня о чем-то предупредить? — осторожно спросила она и оглянулась, когда увидела, что Клэнси возвращается к машине. Церковник потянулся внутрь и вытащил одну из бутылок, которые они захватили с острова, а затем сделал несколько больших глотков. Алекс надеялась, что никогда не дойдет до того, что начнет пить неразбавленную Блажь, но не успела подумать об этом еще раз, потому что Мэттью её отвлек. — Никто не знает, что там происходит, — сказал он. — И никто не рассказывает. Блажь, оружие и убийства — это плохое сочетание. Алекс не могла остановить то, что начала — словно сама хлопнула ладонью по кнопке запуска судной машины и теперь имела билеты в первый ряд. — Не провоцировать, поняла. — И помалкивай, пожалуйста, — Мэттью опять говорил серьезно, будто не был уверен в своих силах. Наверняка, идея приставить Верных принадлежала Джейкобу, потому что мнение Джона Уильямс мог бы оспорить без последствий. Теперь девушка спрашивала себя, было ли дело конкретно в Энтони. — Мы здесь до вечера будем торчать? — Алекс вздрогнула, настолько голос Клэнси показался ей грубым. Уильямс пожал плечами и жестом пригласил её вернуться в машину. Это была всего лишь болтовня, но Бэйкер ощутила вставшее костью напряжение. — Господь всемогущий, неужели так сложно брать с собой обычную питьевую воду? — это Уильямс спросил, копаясь в машине, пока они втроем дожидались остальных церковников. Алекс знала, что у него были какие-то натянутые отношения с Блажью, что не отменяло того факта, что он принял её в первый день их встречи. — У меня напополам разбавленная, — Бэйкер протянула флягу, и Мэттью принял её, замешкавшись. Они проехали еще, по крайней мере, несколько миль, прежде чем Клэнси почувствовал себя плохо: Алекс всё гадала, как это произойдет, но поняла только теперь. Сначала легкое недомогание и тошнота: в связке с абрином Блажь могла только сделать хуже, и если сначала церковник списывал свое состояние на невыносимую жару и усталость, то теперь прикрываться этим не удавалось. Бэйкер оставалось только наблюдать за происходящим, откинувшись на спинку сиденья между Мэттью и Рэймондом. И всё было хорошо до тех пор, пока Энтони снова не заговорил с ней. — И много на юге таких красивых девушек? — Алекс должна была смутиться или принять комплимент, но после предостережения Уильямса лишь напряглась, словно что-то плохое уже происходило. — Не можешь ты замолчать, верно? — спросил Ломбард, и парень расщедрился на широкую улыбку. В нём не было ничего привлекающего взгляд кроме тех самых темных глаз, за которыми не было видно зрачков. Алекс почти ощутила скользнувший по спине холодок, когда снова увидела нацеленный взгляд в зеркале заднего вида. — Южане наши потенциальные враги, — с какой-то невыразительной иронией заметил Энтони, — просто изучаю почву. Было бы опрометчиво и глупо напоминать церковникам о том, что Сиды и сами являлись наследием ненавистных «конфедератов». — Лично я ни с кем не воюю, — осторожно ответила Алекс, и Уильямс невзначай кашлянул. — Мы здесь все воюем каждый день, — впервые за день подал голос второй новобранец, — вся семья. Если Бэйкер не признает этого, то перестанет быть её частью — она это поняла по тону, но не придумала, что ответить на этот выпад. Солдаты Джейкоба откровенно её провоцировали, а она должна была промолчать. — Мы ни с кем не воюем, — на помощь ей пришел Уильямс. Сказанное он почти отрезал, и Алекс от неожиданности вздрогнула, — мы несем слово Отца и помогаем грешникам, точка. — Как не воевали с Граймсом? — спросил Энтони. — С ним никто не воевал, — Бэйкер уже потом поняла, что это был её голос, — он напал на меня — мы защищались, а затем исповедали его, это всё. — Что вы сделали? — когда Мэттью задал этот вопрос, Алекс почти ощутила плохое предчувствие. За неё ответил Рэймонд: — Это всего лишь исповедь. — В обход Отца и Джона? — Нам этого никто не запрещал, — возразил бывший пастор, и Уильямс неожиданно остановил минивэн — прямо посреди маленькой лесной дороги, по которой они объезжали Фоллс Энд. — Выходи из машины, — Мэтт заглушил мотор, и на несколько долгих секунд в салоне повисла тишина, пока он не повторил, но уже гораздо громче. — Выходи из машины, Рэймонд! Бывший пастор смотрел на него всего мгновенье, прежде чем потянулся открыть дверь. Так же поступил и Уильямс, и Алекс в замешательстве оглянулась на остальных. — Нам лучше вмешаться, — Клэнси тоже вышел наружу, а затем сработал уже стадный инстинкт. Бэйкер покинула салон как раз в тот момент, когда Мэтт ударил бывшего пастора прямо по лицу, и тот завалился на пыльную дорогу. — У тебя были четкие указания, — сказал Верный, пока Рэймонд пытался подняться. Остальные неплотным полукругом окружили их, но пока не вмешивались. — Джон, блять, рвет жопу, чтобы сохранить в долине мир до Жатвы, а ты думаешь, что можешь плевать на его приказы? — Они грешники, Уильямс, — Рэймонд встал, отступая от него на шаг, — и всё равно скоро сдохнут, сейчас или от Жатвы. — Это не тебе решать, — прежде чем остальные успели опомниться, Мэттью схватил бывшего пастора за грудки и одним движением откинул к машине — тот врезался в её бок, и хрустнувшее стекло пошло мелкими трещинами. — Ну, всё, хватит, — Клэнси, защищая своего друга, попытался взять Уильямса за плечо, но тот его оттолкнул почти так же легко. Алекс не успевала воспринимать происходящее, оставаясь за спинами ребят из Уайттейл. Клэнси ударил в ответ, и они вцепились друг в друга, пока первый не смог откинуть от себя Уильямса прямо на открытую дверь машины. Алекс отчетливо услышала хруст, с которым ломается череп, и как кто-то из церковников выругался. А затем наступила тишина. Бэйкер не могла сдвинуться с места и просто смотрела, как Мэттью соскальзывает вниз, в грязную траву. Она до последнего надеялась, но он больше не двигался. Клэнси уже было очень плохо — он с трудом оперся рукой о влажную дверцу машины и вытирал пот. Уильямс был единственным, кто стоял между ней и остальными эдемщиками. — Алекс, иди сюда, — она увидела, как Рэймонд отстраняется от машины, на стекле которой остались трещины и следы крови. Девушка непроизвольно сделала несколько шагов назад, цепляясь пальцами за капот минивэна. — Я сказал, подошла сюда. Мужчина двинулся за ней в тот момент, когда остальные стояли безмолвной стеной, жаждущей продолжения, словно в то утро, когда новичков крестили, а люди оставались глухими к чужим крикам о помощи. Когда Джон изувечил её, но всем вокруг было наплевать. Клэнси открыл дверь и почти завалился на заднее сиденье. — Не подходи ко мне, — Алекс ватной рукой нащупала под рубашкой пистолет и направила его на Рэймонда, одновременно успевая отступать от него вокруг машины. — Я выстрелю. — Не выстрелишь, — девушка дрожащими пальцами сняла оружие с предохранителя и передернула затвор, — просто иди сюда, и мы поговорим. Она уже слышала эти слова от Джона, поэтому направила пистолет вправо и спустила курок: всё без исключения вздрогнули, и Ломбард наконец-то сподобился выйти из роли зрителя. — Сядь в машину и заблокируй двери, — он удержал Рэймонда за шиворот, пока Алекс не выполнила приказ и не заперла минивэн изнутри. Она до последнего не знала, как подействует яд, но точно не рассчитывала на подобный результат, даже вместе с Блажью. Бывший пастор вырвался из хватки Верного как раз в тот момент, когда механизм сработал, и мужчина только ударил по стеклу, в попытках добраться до неё. Девушка не сразу вспомнила о Клэнси, который сидел сзади и тяжело дышал: в таком состоянии он бы не смог причинить ей вреда, но Алекс все равно сцепила влажные от пота пальцы на рукояти пистолета, чувствуя, как дрожит всем телом. Сквозь затемненное стекло всё казалось каким-то ненастоящим, будто из немого кино: она увидела, как парни с Уайттейл пытаются остановить Рэймонда и как тот всадил нож прямо в основание шеи Энтони. Кровь брызнула плотным фонтаном, и Алекс дернулась, будто сама была снаружи, в гуще этой потасовки. Ломбард смог наконец-то повалить Рэймонда на землю, и когда тот зацепился рукой в поисках опоры, в поле зрения попала клетчатая рубашка Уильямса, который до сих пор не поднялся. В голове было так горячо, что Алекс не смогла понять этого сразу, только смотрела: если бы не Блажь, Мэтт бы не завелся так быстро, а решил обычной выволочкой, но не так, не так. Борьба между Ломбардом и Рэймондом не прекращалась, и когда они оказались за машиной, Алекс перестала понимать, что происходит. Клэнси уже не просто тяжело дышал, а хрипел, и девушка едва различила в этом наборе звуков просьбу о воде. Она протянула бутылку, и мужчина не знал, что это убивает его, даже когда смог утолить жажду, а в уголках рта появилась пена. «В лесу четверку негритят настигли дикари. Был съеден следующий брат, и братьев стало три». Бэйкер глазами нашла автомобильную рацию и с трудом отлепила от пистолета одну руку, чтобы пошарить ею в бардачке в поисках ножа. Витой шнур не разрезался с первого раза, и Алекс пришлось отложить оружие на секунду. Она уже знала, чем всё кончится и как. От следующего выстрела вздрогнула уже она одна — Клэнси перестал дышать, и Алекс почти ощущала это дыхание смерти. Бутылка выпала из его руки, забрызгав одежду и сиденье сладким цветочным запахом, от которого к горлу подкатила тошнота и необъяснимый страх. Второй пистолетный выстрел она не услышала, но почувствовала, так громко в висках стучала кровь — в стекло с пассажирской стороны постучался Ломбард, и Бэйкер схватила оружие моментально, когда увидела кровавый отпечаток на стекле. Верный пошатнулся, когда смог открыть дверцу и с большим трудом сесть внутрь. Алекс боялась спросить, что произошло, и куда делся второй парень, поэтому напряженно молчала, пока он не посмотрел назад и не увидел мертвого Клэнси. — Нужно вызвать подмогу, — она едва разобрала это сквозь хрип, и когда Ломбард потянулся к рации, приготовилась выстрелить. Алекс увидела это нелепое выражение лица и страшную догадку, застрявшую в самых уголках глаз — он упал под сиденье прежде, чем смог это осмыслить. И никого не стало. В душном салоне машины остался этот сладкий запах, будто Алекс снова была на ранчо Далла в огромном шатре и впервые слушала проповедь, еще не зная, к чему приведет эта беспечность. Это было в начале июля, больше месяца назад. А сегодня она выберется отсюда. Бэйкер сидела внутри еще несколько долгих минут, вслушиваясь в лес, но вокруг на много миль стояла абсолютная тишина, внутри тоже был штиль, подмоченный Блажью и этой щекоткой под ребрами. Открыть машину помешал труп Уильямса — Алекс пришлось наподдать по дверце ногой, чтобы не пролезать через пассажирское сиденье мимо Ломбарда. Рэймонд лежал в нескольких метрах, почти на дороге, упираясь невидящим взглядом в небо, словно не до конца верил в свою смертность — выстрел пометил переносицу и теперь кровавым пятном расползался на засохшей траве. Энтони она не увидела, только его очертания, в пылу драки присыпанные рыжими листьями, и этот запах — крови, пороха и гнилого леса — стоял повсюду, словно был на одежде и внутри. Машина должна была остаться здесь — Алекс едва убеждала себя здраво мыслить, потому что затем в голову врывались картинки из немого кино. Здесь шестеро, и все мертвы, если Джейкоб захочет взглянуть сам, то заподозрит её первую, но она будет уже далеко отсюда, не в Хоупе и не в Монтане. Когда она вышла к дороге, уже начало темнеть. Алекс потеряла счет времени и теперь не понимала, что происходит вокруг. Когда человек отбирает жизнь себе подобного, то он начинает ощущать себя богом. Это гордыня, и Джон был прав — но теперь это не имело значения. Уже пройдя приличное расстояние, Бэйкер начала понимать, что должна была забрать машину, но одна мысль о том, чтобы своими руками вытаскивать оттуда тела, вызывала тошноту и боль, обхватывавшую голову тугим обручем. Только выйдя на трассу, она поняла, насколько свободной себя чувствует — слабый ветер ощущался совершенно иначе, словно его можно было обнять, и он обласкает в ответ, словно весь мир изменился. Грязный красный закат сменился синими тучами и тяжелым небом, на котором изредка проглядывали какие-то звезды, но Алекс упрямо шла на юг, выглядывая машины с обеих сторон. Она не смогла вернуть пистолет обратно в кобуру, словно ладонь приросла намертво, и Бэйкер вдруг ощутила, что они оба вылеплены из одной породы дерьма. Когда где-то вдалеке заморгала фарами машина, она знала, что сможет сделать это снова, и будет права. Алекс боялась, что пикап не остановится, но всё произошло по какому-то заученному сценарию, будто над ними обоими кружили камеры, а у Бэйкер за спиной был спрятан бутафорский пистолет. — Подбросите? — она заглянула в салон, уже зная, что не имеет права на ошибку. Женщина, сидящая внутри, не выглядела религиозной, а над бардачком болтался игрушечный орел, не крест. У водителя в глазах промелькнула какая-то тревога, но Алекс умела располагать к себе даже так, поэтому, дождавшись кивка, скользнула на переднее. Там был словно иной мир с желтой лампой и музыкой, и Бэйкер почувствовала, будто силой врывается в него, чтобы всё испортить. Семейная черта, не иначе. Они сидели в тишине долю секунды, даже радио вдруг умолкло, выбирая следующий трек. Алекс с трудом выпрямилась, чувствуя, как от крови и пота мокнет рубашка, и как эта соль щиплет свежие раны. — С вами всё хорошо? — женщина не могла знать, что произошло, но могла почувствовать, словно ангел-хранитель шептал что-то на ухо, но было уже слишком поздно для таких советов. — Всё прекрасно, — Алекс и сама понимала, как плохо это звучит. Женщина уже могла ощутить запах Блажи, увидеть следы на одежде или испугаться этому неестественному спокойствию, Бэйкер только молилась, чтобы она не стала совершать глупостей. — Вы можете выйти из машины? — У неё дрогнул голос, и только тогда Алекс заметила большой живот, выпирающий из-под майки. Взгляд женщины уперся в бардачок, и Бэйкер опередила её мысль, поднимая руку с пистолетом. — Не могу, — беспомощно откликнулась девушка. Она угрожала беременной женщине, можно ли было пасть еще ниже? От злости и отвращения к себе в глазах защипало. — Где ты живешь? — Ферма на юго-западе. — Карта есть? Она долго молчала, словно тщательно подбирала каждое слово: — В бардачке. Женщина внимательно следила за Бэйкер, недовольно щуря глаза. Алекс потянулась свободной рукой: вынула оттуда револьвер, заткнула себе за пояс и только потом достала карту. — Я не хочу тебе навредить, — честно сказала девушка. — Доедем до твоего дома, пойдешь к мужу и семье. Я поеду дальше, ладно? Она поняла, что сейчас была очень похожа на Томаса. Женщина на водительском сиденье, должно быть, боится её точно так же, как Алекс тогда. Девушка думала, что любое неосторожное движение повлечет за собой разбрызганные мозги и куски черепа по салону, так и оказалось. Бэйкер не хотела повторения. Поджав губы, женщина опустила ногу на педаль газа, и они наконец-то поехали. Ночь, полная бессмысленной жестокости, должна была скоро закончиться. Знала бы она, что ей всё-таки нужно бояться Алекс, как бы та не пыталась убедить её в обратном: слишком свежо в памяти было лицо Ломбарда, когда тот понял, что их отравила она, но уже не мог ничего с этим сделать. Безнаказанность и страх превращают человека в безликое существо, способное подвешивать и обрывать ниточки, как ему вздумается. Алекс уже почувствовала эту власть, словно приятную щекотку и опьянение, и теперь не смогла бы остановиться, она это понимала. Они молчали всю дорогу, и округ уже давно погрузился в ночную тишину — мимо них лишь однажды проехал груженый товаром грузовик, но не церковный. Чем дальше пикап отъезжал от места трагедии, тем крепче становились необоснованные страхи. Девушка внимательно следила за всеми действиями водителя, прокручивая в голове, как будет повторять их сама. Ствол пистолета, направленный прямо в живот, обесценивал Алекс как человека и личность одновременно, это она тоже понимала, но другого выбора у неё не было. Она бы хотела, чтобы бедняжка тоже это знала. Женщина вывернула руль, въезжая на стоянку — в окнах дома горел свет, и Бэйкер ощутила эту всепожирающую тоску и отчаянье, когда водитель взглянула на неё, в ожидании следующих приказов. — Можешь идти, — Алекс не узнавала себя и своего голоса, словно кто-то жестокий и отвратительный заменил её в попытках выжить. Женщина кивнула, нервно усмехнувшись себе под нос. — Ну конечно, — она потянулась открыть дверь со своей стороны. Это всё было слишком гадко и неправильно. — Я хочу, чтобы ты… вы знали, что мне очень за это стыдно, — Алекс дождалась, пока женщина, придерживая живот, не откроет дверь машины, чтобы вылезти. Бэйкер не была уверена, что это стыд скребся изнутри, уничтожая щекотку и чувство отмщения. Воображение снова и снова подкидывало ужас на лице Джона, когда он увидит лесную бойню, но девушка больше не могла этим наслаждаться. — Я слушаю это уже второй год. Вам, тварям, никогда не бывает за это стыдно, — женщина это почти выплюнула, и Алекс почувствовала себя настоящей мразью, поэтому стыдливо передернула плечами. — Я не из них, — она не знала, зачем пытается оправдаться. Быть может, в этом она допустила ошибку с Томасом, сказала, что принадлежит церкви? — Я просто хочу уехать отсюда. — Ты не уедешь, — женщина склонилась над машиной. — Вчера Сиды поставили еще один блокпост, прямо на выезде из долины. Эта мысль окатила холодной водой и отчаяньем скользнула по позвоночнику вниз, очерчивая каждый шрам. Алекс ощутила почти физическую боль, расходящуюся по всему телу: догадка только оттягивалась, но теперь обрела толстую кожу и не позволила себя более отодвигать. Пол Граймс был этим Рубиконом, и именно захват его магазина дал церкви шанс продвинуться в Холланд еще глубже, полностью уничтожая любые пути к отступлению. Страх был гораздо сильнее отчаянья: Алекс не могла просто так вернуться на остров и получить соразмерное наказание, она его просто не вынесет. Мысли внутри боролись всего долю секунды, но затем из них девушку выдернул голос: — Можно я хоть покупки заберу с заднего сиденья? — Алекс рассеяно кивнула, сжимая руль. Плевать. У неё есть пистолет, теперь даже два. Она проедет напролом, сметая блокпосты, и ни за что не позволит себя остановить. Сиды получат её только мертвую: даже если на пути расставят шипы, даже если будут стрелять или преследовать. Алекс должна была только достичь границы, ранят её или нет — дело второе. «Сворачиваться поздно», — Ханна была с ней, каждый человек, погибший из-за неё и на её глазах. Алекс ощутила нервную дрожь в руках и, пытаясь успокоиться, взглянула на прикрепленное к козырьку фото. И затем ощутила, как в висок уперся холодный ствол ружья. — Это наша единственная машина, — сказала женщина, — и я не дам сраным церковникам отобрать её.