Доверяй. Почитай. Повинуйся

«Бодрствуйте и молитесь, чтобы не поддаться искушению. Дух ваш жаждет праведности, но плоть слаба». От Матфея 26:41

Машина скакнула на очередной кочке, и на мгновение всё в ней превратилось в сплошной ад: Алекс помнила, что прибывала в Хоуп со щитом, а возвращалась на нём сверху. Только поэтому мысль, теплившаяся в голове, не была чем-то из ряда вон. Бэйкер попыталась пошевелиться или открыть глаза, но могла только чувствовать, как скользит транспорт по неровной заплатанной дороге и как её бросает из стороны в сторону на каждом мало-мальском повороте. В висках всё еще звенело, словно воспоминание от протяжного надоедливого звука, который эхом отражался от черепа и множился, разобщая разом все мысли внутри. Алекс остро ощущала запах Блажи, нагретый теплом тела металлический пол, который дребезжал под ней, и собственное дыхание, выходящее изо рта со свистящим хрипом. Девушка попыталась приподняться, но вдруг поняла, что руки связаны — она не ощущала этого, пока не стала шевелить пальцами, а потом их уколола вспышка онемения и неприятной щекотки следом. — Помогите… — вместо слов из груди доносился лишь один скулёж, и Алекс, охрипшая от крика, наконец начала вспоминать дальше — линию огня, которая неотступно сжирала зеленую крышу церкви и, танцуя с деревом, создавала этот потрясающе отвратительный запах костра, сладкого мяса и травы. В салоне играла музыка — не громко, но осязаемо — Бэйкер наткнулась на запертые створки кузова, согнула ноги в коленях и оттолкнулась, елозя щекой по грязному полу. Когда подвижность в руках вернулась, Алекс смогла вытереть глаза и наконец-то разлепить ресницы. Кроме неё внутри грузовика никого не было, только лавка, на которой она, видимо, лежала до первого поворота. Если Джону не захотелось, чтобы она изначально ехала как убийца и преступница. Мысль об этом, неожиданно ставшая костью в горле, заставила зацепиться руками за железную лавку и сесть. Всё тело затекло и теперь неотзывчиво хрустело в ответ на каждое движение — на спине и предплечье всё еще чувствовалась эта скованность, когда ткань рубашки нехотя выпускала каждый шрам, по букве, истекая сукровицей. Это тоже весьма походило на урок — когда Алекс выпрямила голову и, щурясь с непривычки, глянула наверх, то увидела, как сквозь небольшое окошко пробивется яркий утренний свет. Бэйкер хотела подняться и хотя бы попробовать разглядеть что-то снаружи, но это желание не ушло дальше остальных. На краю всё еще копошилось нечто черное и мутное; словно пытаешься с берега разглядеть мутную воду застоявшегося водоема, так и Алекс сейчас пыталась вспомнить, какой сон видела. Чувство ожидания было хуже всего, что Бэйкер когда-либо знала: когда она на пороге церкви Джерома ждала внедорожник Ханны или смотрела за объявленной Охотой. Когда осталась в церкви с Джозефом и Фэйт в разгар перестрелки или сейчас, когда дожидалась своего приговора. Это нехорошее чувство было сравнимо разве что с безосновательной тревогой и бессилием — она смотрела, как горит церковь пастора Джерома вместе с ним и остальными жителями Фоллс Энда внутри, но могла только кричать и ругаться, беспомощно извиваясь в чьих-то руках. Это тоже, на первый взгляд, был уроком ей, эгоистичной и горделивой. Когда неровная асфальтированная дорога сменилась сначала щебенкой, а затем мягкой землей, Алекс поняла, что они уже въехали на остров — больше везти её было некуда и незачем. Она должна была почувствовать себя «особенной», когда очнулась в этом грузовике совсем одна, но вместо этого был только вязкий страх и что-то темное, пробивающееся из её памяти наружу. Когда Джон приснился ей впервые, — в доме Раев — она была согласна с каждым его словом. Когда его руки были внутри её тела и вынимали нечто горячее и бьющееся наружу, и оно принадлежало только ему, Алекс была согласна с каждым его словом. Она была виновата. Она заслужила это. Бэйкер на мгновение ослепла, когда внутрь её маленького мирка ворвался свет, а вместе с ним миллионы других звуков и запахов. Слова в её голове отозвались голосом Джона еще раз, когда Алекс увидела его, всё еще придерживающего дверцу грузовика. — Так и будешь сидеть? — бесцветно поинтересовался он, и Бэйкер промолчала, разглядывая Сида. Он сделал шаг вперед, и под его весом кузов слегка качнулся — закрывая почти весь свет, Джон встал перед Алекс, и та отпрянула назад, причиняя тем самым еще больше боли. Она зажмурилась, когда услышала щелчок карманного ножа — Сид взялся за веревку, которая связывала её руки, и потянул к себе так, чтобы у Бэйкер не было другого выбора, а затем так же неожиданно распорол путы. — Зачем? — спросила она, выталкивая слова наружу с огромной резью в горле. Джон подал ей руку, и отказываться от этого было глупо — Алекс приняла помощь, и мужчина помог ей спуститься на землю. — Ты так ничего и не поняла? — отвечать вопросом на вопрос — это до сегодня была её привилегия, но у Бэйкер не было сил на колкости. Джон почти заботливо придержал Алекс за плечо, когда она пошатнулась после первых шагов. Только после этого неожиданного жеста девушка поняла, что на них, скорее всего, смотрят. Солнце уже было довольно высоко — вид церкви, которая глядела на них откуда-то сверху и ослепляла глаза своей белизной, запах свежескошенной травы, пота, яблок и порошка, это всё было так далеко от того, что произошло в Фоллс Энде, что Бэйкер едва не позволила себе считать это сном. — Нравится чувствовать себя героем? — спросила Алекс, когда начала узнавать местность вокруг них. Прежняя дезориентация её пугала, но не так, как приходящее понимание того, что последует за возвращением. В воскресенье на острове собирались почти все прихожане — приезжали на проповедь Отца, оставались в домах, стелили в коридорах и даже спали на голом полу, разбивали палаточные лагеря у стен церкви и проводили рядом со своим мессией целый день. Алекс бы хотела, чтобы всё было так просто и в её жизни тоже; чтобы ей было достаточно чувствовать чью-то любовь и стать от этого счастливой. Хотела бы родиться в подобном месте и быть частью семьи, а не приемной бродяжкой, которая никогда не впишется во что-то прекрасное. Чтобы смерть Джеффриса и убийство грешников были для неё чем-то обыденным, как обязательство или долг, и чтобы боль ушла, всё наконец-то ушло. — Не усложняй себе жизнь, — посоветовал Джон. Он уже затыкал ей рот этим, когда она плакала и просила пощадить пастора Джерома — Бэйкер прикусила язык, когда вспомнила об этом. Они вместе вышли со стоянки и, миновав ряд крытых перегородок, оказались у жилых домов — здесь было подозрительно пусто, наверное, утренняя проповедь еще не закончилась, но на постах всё равно были люди. Несколько человек у ворот оружейной территории, еще двое патрулировали дорогу, ведущую прочь с острова. Бэйкер раньше не обращала внимания на то, что это была больше мера предосторожности, чем жизненная необходимость — в патрули всегда набирали новичков, женщин и прочих добровольцев, но сейчас что-то изменилось. Все до единого были вооружены, словно война давно стала частью их жизни, словно они были к этому готовы. — С возвращением, — Алекс не успела разглядеть того, кто это сказал, но почти почувствовала, как Джон довольно улыбается в ответ и этим отвечает за неё. — Мы рады, что ты в порядке, — они миновали еще одного патрульного, который проводил Алекс заинтересованным взглядом. Если бы церковь желала её смерти, то она бы расправились с ней прямо там, втолкнув в костер к остальным. Она хотела узнать причину, но боялась получить прямой и откровенный ответ. — Куда мы идем? — Бэйкер решилась на вопрос, когда они покинули открытую местность и стали вдвоем петлять по узким крытым переходам. Здесь она встретила Эмму, когда заблудилась, а чуть дальше, у фонаря, попрощалась с Фэйт. Если бы Алекс согласилась уехать с ней на реку, когда та попросила, возможно, ничего из этого не случилось бы. — К Отцу, — Джон мог бы ограничиться этим ответом, но зачем-то продолжил. — И мы все надеемся на открытый и честный рассказ о произошедшем. Это в твоих же интересах. — В моих интересах оказаться невиновной? — Необязательно, — Алекс растерялась от этих слов. — Главное — это твоя искренность. Джон, которого Бэйкер знала до этого, ни за что не стал бы ей помогать, пусть даже таким бесполезным и однобоким советом. Он бы скорее поиздевался над ней и её положением, выудил эту правду силой и заставил бы саму хотеть этого. Алекс вдруг ощутила это нахлынувшее отторжение, когда снова почувствовала его руки на себе — он вел её совсем близко к себе, как трофеи везут с хорошей охоты. — Ох, — почти у входа в двухэтажный дом они натолкнулись на Холли — Бэйкер уже успела забыть, как она выглядит с этими стальными прищуренными глазами и узким точеным лицом, и теперь задержала взгляд на ней дольше положенного. — Утренняя проповедь еще не закончилась. — Тогда почему ты не там? — будничному тону Сида можно было только позавидовать. Холли нахмурилась в ответ на этот безобидный выпад. — Ты и сам знаешь. Алекс, ты… ты как? — Мы освободили её из Фоллс Энда, — Бэйкер не успела ответить. Джон несильно сжал её предплечье, и она почти через силу улыбнулась, чувствуя, как губы трескаются под кровавой коркой и рот снова заливает солью. «И мы оба потянулись к пистолету*», — Алекс поняла, что этот горький смешок распирает её изнутри. Холли смотрела на неё, избитую и уставшую, и точно хотела что-то спросить, но не знала, как. — Говорят, оттуда был виден дым, — неуверенно продолжила женщина. — Всё… в порядке? — В полном, — заверил её Джон. — Те, кто сопротивлялся и отверг предложенную им руку, будут наказаны, а остальные присоединятся вскоре к нашей семье. Сожжение заживо — это не наказание. Алекс хотела высказать это вслух, но могла только разглядывать, как лицо Холли из подозрительного превращается в понимающее. В нём не было какой-то бездумной веры или благоговения, но ответ её устроил. Она хотела еще что-то спросить, но Джон поступился, освободив тем самым путь — он мог быть красноречивым и жестоким, не произнося ни слова, и Алекс поняла, что начинает осознавать всю опасность этого умения только сейчас. — Зачем ты это делаешь? — девушка спросила снова, когда они остались одни, надеясь, что Джону надоест кривляться и сыпать ничего не значащими словами. — Делаю что? — он её подначивал и заставлял говорить самой — человек не может заставить себя заткнуться, когда понимает наконец, что у него есть внимательный и обаятельный собеседник. Тот факт, что она знала об этом, не оставлял Джону шанса. — Выгораживаешь меня. — Когда-нибудь ты поймешь, — Сид не был разочарован её недогадливостью, казалось, ему это только льстило. У Алекс не хватало сил злиться на эти недомолвки. Они не успели продолжить разговор, потому что увидели у лестницы на второй этаж Фэйт — девушка стояла, обхватив ладошками перила и, по всей видимости, уже наблюдала за ними некоторое время. Когда Алекс подняла глаза наверх, Фэйт расплылась в добродушной улыбке, и от этого больно укололо в груди. Джон не отпустил её, даже когда они поднялись, а Фэйт обхватила лицо Алекс в свои руки. — Ты выглядишь иначе, — спустя мгновение сказала она, мельком взглянув на Джона. — Что с твоими волосами? — Открываю новые горизонты, — Алекс пыталась не сдобрять свой тон ехидством, но это вышло ненамеренно. Фэйт помрачнела, продолжая осматривать её — опустила руки к шее, исполосованной грязными разводами, к дубовой от крови рубашке и наконец остановила пальцы на затылке, где еще оставалась тупая боль от удара, который заставил Алекс подчиниться. — Мы это исправим, — с легкой полуулыбкой сказала Фэйт, складывая воедино испачканные в едва подсохшей крови ладони. — Можем мы поговорить? — Нет, — когда Фэйт потянулась взять Алекс за локоть, Джон незамедлительно придвинул её к себе. — По крайней мере до решения Джозефа. — Она непричастна к этому, разве ты не видишь? — Вестница выглядела абсолютно искренней. Когда Алекс с трудом сглотнула, Фэйт добавила. — Тебе нечего бояться, все виновные давно понесли наказание. Бэйкер боялась спросить, о ком речь, поэтому промолчала — она чувствовала себя тухлым куском мяса, который зачем-то перетягивали каждый на себя, но это не вызывало ощущения важности, только отвращение и боль. — Сначала послушаем, что Алекс сама расскажет, — Джон открыл дверь и пропустил их обеих вперед. — Уверен, это будет захватывающая история. В кабинете было всё так же душно — не смотря на неожиданно холодные сентябрьские ночи, уже к утру солнце уничтожало их, высвобождая надоевшее пекло. Оказавшись в доме, Алекс перестала слышать любые звуки с улицы: ни птиц, ни разговоров людей, словно она была заперта здесь, и никто не мог ей помочь. Бэйкер стояла, пока Джон не подтащил один из стульев и не указал ей сесть. — Началась Жатва, ведь так? — Алекс было нужно это подтверждение. Джон сел по правую руку от места Джозефа, скрестил руки и откинулся назад — здесь всё вокруг пропахло костром, мясом и кровью, было бессмысленно спрашивать. — Всё, как Отец и предвещал, — кивнул младший Сид, пристально вглядываясь в лицо Алекс. Фэйт села рядом с ней, и девушка ощутила её теплую ладонь между лопаток, прямо поперек исполосованной спины. Алекс тоже видела это — как горел её собственный маленький мир, и как его сжирало время, память и ненависть. Это был не Коллапс во всем его ужасном обличье, но конец. Не нужно быть избранной, чтобы знать это. — Не о чем беспокоиться, — добавила Фэйт, потрепав Бэйкер по плечу. — Семья защитит тебя. Твои раны заживают? Их надо было выдрать, выжечь, содрать вместе с плотью и лживыми обвинениями — Алекс была слишком труслива для того, чтобы причинить себе столько боли снова. Она лишь сцепила зубы и поняла, что жар накрывает её с головой. — Нет. — Возможно потому, что они находятся в правильном месте? — Джон вперил внимательный взгляд в них обеих, и Алекс прямо-таки почувствовала эту подкатившую к горлу горячую тревогу. — Могу я осмотреть их? — Фэйт игнорировала своего названного брата, и Алекс на краю сознания держала мысль, как долго она сможет это делать. — Не надо, — голос прозвучал слишком резко и хрипло, но вестница не отстранилась, только убрала руку со спины, где ткань еще предстояло отдирать от ран. Джон едва слышно фыркнул, и Алекс наконец решилась. — Ты считаешь, что был прав? — Нет, и я извинился за это, — ответил он. — Но за моей искренностью последовал твой побег, а затем я нашел тебя в Фоллс Энде, предающуюся своим грехам. Будешь это отрицать? — Ты считаешь, что я сбежала? — Алекс не могла сдавать позиции так просто. Джон не успел ответить, потому что на лестнице послышались шаги. Бэйкер была уверена, что он и не стал бы отвечать. Фэйт и Джон моментально повернулись на звук открывшейся двери, но Алекс не сдвинулась с места, чувствуя почти панический удар, приходившийся в центр груди и пронизывающий до самых кончиков пальцев. — Ты вернул её, — в голосе Джозефа ей почудилось облегчение. Алекс не повернулась, даже когда Отец, проходя к своему столу, положил ей руку на плечо, поверх ладони Фэйт. — Спасибо, Джон. Это было как во сне после крещения, но иначе — она больше не чувствовала себя ни защищенной, ни частью семьи. — Почти три недели в бегах, — следом за Отцом в кабинет зашел Джейкоб, он же и закрыл двери. — Довольно долгий срок для тебя. Когда Джозеф сел за стол, и они с Алекс оказались лицом к лицу, та увидела на его лице свежие синяки — мысль о том, что встреча с полицией тоже могла стоить общине чего-то, почти разогрела внутри отчаянное и жестокое ликование. Возможно, знание того, что Отец не был избранным, а всё, что Бэйкер пережила, имеет смысл, облегчило бы жизнь. Даже если она умрет, то будет знать правду. — Что произошло? — это вырвалось против воли, но Джозеф не успел ответить. — Сейчас важнее знать, что произошло с тобой, — сказал Джон. — Я хочу знать, как ты в одиночку перебила шестерых лучших бойцов? Кто тебе помогал? — Необязательно начинать в таком тоне, Джон, — Джозеф сказал это, когда поймал взгляд сидящей рядом Фэйт. Алекс почувствовала, как начинает нервничать, и попыталась успокоить дрожащие руки. — Они с самого утра были на взводе, — максимально простодушно отозвалась девушка. — Это из-за… из-за нашей поездки в магазин Граймса. — Что с ней? — у Алекс замечательно получалось переводить стрелки, она поняла это по неожиданно изменившемуся голосу Джона. — Рэймонд и Клэнси разгромили магазин, унизили владельца. Едва не утопили в чертовом тазу и сказали, что это было крещение, — Бэйкер было плевать и на этих давно умерших людей, и на Граймса, и на кого-либо еще кроме себя. Она говорила и чувствовала, что не может остановиться. — Я этого не знал, — спустя секунду признал Джон под внимательным взглядом Джозефа. Прямо как на семейных ужинах, когда они обсуждали свои насущные обязанности; Алекс будто снова возвращалась туда, только теперь имела свою крохотную ставку в этой игре. Она была готова поспорить, что Джон всё прекрасно знает и без неё, но ни за что не признает своих косяков. — Безусловно, самый лучший вестник, — голос Фэйт Алекс показался слишком медовым. Верила она в правоту Бэйкер или нет, но зачем-то вступалась за неё. — Никогда не знает, что происходит у него в долине, подаренной Отцом. — Может, тогда стоит поговорить про Финнеаса и его нелегальную практику? — сразу же спросил Джон. Между вестниками на долю секунды повисла такая угрожающая тишина, что Алекс даже задержала дыхание и взглянула на Джозефа. — Кажется, нас позвали сюда не за этим, — неожиданно встрял до сего молчавший Джейкоб. — Они просто перебили друг друга, — сказала Алекс. — Поэтому я сбежала. Мне было страшно. — Ты могла вызвать подмогу, — навязчиво заострил Джейкоб. — А не пускать всё на самотёк. — Ей было страшно, — повторила Фэйт. — И я понимаю её чувства после того, что Джон сделал с ней. Он не имел права. Вестница не знала и половины, если слышала о произошедшем из уст кого-то кроме Алекс — чтобы не сказать этого вслух, девушка сжала руку в кулак, до крови прорезая ногтями кожу. — Мы уже обсуждали произошедшее, Фэйт, — нарочито медленно произнес Джозеф. — И, как мне казалось, пришли к соглашению. Сказанное уже относилось к Алекс — как можно придти к соглашению после этого? Как у кого-то может хватить сил простить подобное? Бэйкер вспоминала то, что Джозеф говорил, и ей всё больше казалось, будто это она не понимает чего-то, что давно знают остальные. — Иисус принимал боль как должное, потакал несправедливости, а затем его казнили, — неестественно сухим голосом ответила Алекс. — Я так не хочу. Я так не могу. — Прощение не приходит сразу, — признал Джозеф, взглянув на своего младшего брата. — Его нужно постичь, ему нужно научиться. Твоя семья была готова тебе помочь. Тебе всего лишь было нужно довериться нам. На словах это звучало гораздо проще. И в мыслях, когда Алекс снилась эта дурацкая и неосуществимая возможность быть частью чего-то, кроме себя одной. Но в действительности была только она и люди, которые хотели причинить боль, и Джон это доказал. — Итак, — младший Сид продолжил, когда Алекс не смогла ответить, — у моих людей возник конфликт, в ход пошло оружие. Охотно верю. Что насчет тел, найденных в машине? — Что с ними? — тупо спросила Бэйкер, но Джону сложно было врать. Он заранее знал, что она фальшивит, но всё равно пояснил: — Ни порезов, ни пулевых ранений. — Я не видела смерти всех, — сказала Алекс. — Я не знаю. В этот раз Джон смотрел на неё слишком долго — будто оценивал её настроение и эти попытки защититься. А еще наверняка знал, что Алекс снова сменит тему, если он даст ей повод. — Вы видели тела, — сказала Фэйт, приобнимая Бэйкер за плечо. Этот собственнический жест в другой ситуации её бы напугал, но сейчас оказался всем, что у неё было. Если у Фэйт есть право голоса, то судьба Алекс еще не определена. — Видели, сколько там было Блажи. Жаль, что мало кто понимает, к чему ведет злоупотребление нашей благодатью. Это будет уроком остальным. — Ты лучше других знаешь, к чему ведет злоупотребление Блажью, — Джон сузил глаза. — И что случается с такими людьми. То, что произошло там с моими людьми — не Блажь. — Солдаты завтракают на общей кухне, — добавил Джейкоб. — Каждое утро, перед вылазкой. Они это обсуждали. Они обсуждали это без неё, а теперь разыгрывали дешёвый театр перед Отцом — это было так очевидно и нелепо, что было странно, почему он этого не замечал. — Напомни, кто отвечал за приготовление пищи тем утром? Сара. Алекс даже не нужно было слышать это, чтобы знать. Бэйкер была готова тогда сделать что угодно, лишь бы выбраться и сделать глоток свежего воздуха, она даже пошла на то, чтобы подставить невиновного человека. Она подставляла Раев, оставаясь в их доме больше положенного, из-за неё погиб пастор Джером. Что еще должно было произойти, чтобы она остановилась?.. — Я считала, что Сара изменилась, — сказала Фэйт. — Думала, что смогла показать ей верный путь, что… она любит нас. Что Джон выявил её грех и избавил от него. Алекс не понимала, чего именно добивалась Фэйт, но что-то происходило. — Некоторые люди не поймут своей избранности, пока не будет слишком поздно, — ответил Джон, обращаясь не к ней, но к Джозефу. Тот кивнул, сплетая пальцы. — Нам нужна твоя искренность, Алекс, — сказал он. — Чтобы мы поняли, как защитить нашу семью и не дать греху заразить остальных. Он уже застил глаза Фэйт, и она поддалась ему, но… — Сара жива? — Да, — ответил Джон. — И будет, если ты нам поможешь. — Она не могла никого отравить, зачем ей это? — Алекс не могла пролезть в голову к Саре, даже не пыталась, они не были друзьями, но она почему-то пыталась защитить человека, который сдал её эдемщикам, чтобы получить доверие Сидов. Алекс должна поступить так же, она должна была ответить равным возмездием и не сомневаться в том, что поступает правильно. Она не сильна, она не сможет остановить направленный поток своего недоверия ради спасения кого-то чужого. — Зависть, — Фэйт взглянула на Джона, но тот промолчал. — Зависть, которую ты увидел, но отвернулся и не помог ей достичь искупления. Официантка из бара этого не заслужила. Сара тоже. Никто не заслуживал. — Для неё еще все впереди, — сказал младший Сид. — Я позабочусь о… — Я это сделала, — Алекс не узнала своего голоса. Она выдержала взгляды людей, сидящих тут и готовых судить, хотя они не имели на это никакого права. — Отравила людей. Джейкоб едва слышно фыркнул, будто совсем не был удивлен этому — это чувство было гаже всего, словно все происходящее было давным давно решенным дешёвым фарсом, который разыгрывали только ради приличия. — Почему? — Джозеф был в ней разочарован. Она бы хотела вернуть время вспять и сказать, чтобы никто не ожидал от неё чего-то большего, но у неё больше не будет шанса что-то изменить. Возможно, Бог не слышит живых, но хотя бы отвечает мертвым. — Мне было страшно, — Алекс продолжала говорить, хотя знала, что в этом уже не будет смысла. — Никого не было рядом, кто бы понял это. — Я был рядом, — Бэйкер хотела бы заткнуть уши и не слышать это сожаление в голосе Джозефа. — Твоя семья была рядом, а ты отвернулась от нас, запуталась, решила, что можешь отбирать чужие жизни и сеять гнев. Возможно, после смерти ничего нет. Возможно, Алекс сможет выставить Всевышнему счет или ей придется платить самой. Возможно, только тогда всё закончится. Девушка до сих пор и сама не понимала, что уже давно смирилась с этим — когда увидела зарево над Фоллс Эндом и когда полыхала церковь. Она потерялась и теперь, точно как Эмма, видела всего лишь один путь. — Ты уже поняла, зачем мы здесь? — спросил Джозеф, и Алекс медленно кивнула. — Однажды ты поклялась встать на Путь и позволить мне вести тебя по нему — теперь мы все в ответе за совершенное тобой. Ты вверила нам свою жизнь, и мы должны отнестись к этому подарку с уважением. Если верность Алекс была подарком, то самым худшим, купленным за пять баксов в придорожном универмаге. — У меня есть еще вопрос, — вдруг сказал Джейкоб. — Три недели — это довольно долгий срок, особенно для неподготовленного человека. Кого ты покрываешь? — Я была одна. — Кто-то помог тебе устроить всё таким образом, будто ты мертва. Уничтожить следы, — настоял солдат, продолжая внимательно разглядывать Алекс. — Я многому научилась здесь, — сказала девушка, и Джейкоб криво усмехнулся. — Не сомневаюсь. — Я была одна. Этой ночью увидела вспышки света из Фоллс Энда, поэтому… — Примчалась на помощь? — иронично поддел Джон. Алекс и сама понимала, как хреново это звучит. — Раз уж ты была неподалёку от города, то, надеюсь, сможешь пролить свет на одну… ситуацию, — сказал Джейкоб, и Бэйкер вместо ответа перевела на него взгляд. — Мне доложили о патруле, который пропал этой ночью. Трое Верных, и все мертвы. Никаких следов. Одному из людей проломили череп. Мне нужно знать, кто из местных это сделал. — Там была кепка, — добавил Джон, и Алекс почувствовала, как сердце падает куда-то в низ живота. — С логотипом Раев. — Это сделала я, — хуже бы не стало. Джейкоб не смог скрыть своего удивления — он ей не поверил, это не могло не польстить, даже в подобной ситуации. Алекс вопреки своей воле выпрямила спину, стараясь не разъединять этого зрительного контакта. Сид продолжал молча сверлить её тяжелым взглядом, но затем всё же решился спросить: — Чем же? — Камнем, — в комнате повисло напряженное молчание, и Алекс почувствовала, что ей становится жарко. — Он поставил меня на колени, — добавила она. — Сказал, что иного я не заслуживаю. Потом… приказал облизать его ботинки. Я отказалась, тогда он начал бить меня… пытался меня задушить. Фэйт сжала её плечо. Каждому воздается по его делам. Возможно, Алекс и правда не заслуживала ничего другого, кроме того, что получала. — У тебя есть свидетели? — спросил Джейкоб. — Нет. — Так я и думал. — Мы можем перенести этот разговор на другой день? — спросила Фэйт у Джозефа, но тот только покачал головой. — Чем дольше мы будем оттягивать его, тем будет больнее, — здесь Алекс могла только согласиться. — Джейкоб? Отец повернулся к брату, и тот вздохнул, складывая руки. Он окинул Алекс взглядом, ничего толком не объясняющим. Та почувствовала, как холодеет. — Сначала хочу послушать её, — кивнул он, но Бэйкер промолчала, не разрывая этого зрительного контакта. Она дублировала его движение, складывая на груди руки, а затем откинулась на спинку стула. — Смелость тебе не к лицу, Алекс, — заметил Джейкоб. — Если хочешь что-то сказать в свое оправдание, то вот он — твой единственный шанс. Не просри его. Алекс сцепила зубы и почувствовала боль в затылке, которая растеклась по всей голове и вызвала легкую тошноту. Если кто-то из эдемщиков разбил ей голову, то сейчас это никого не волновало, её в последнюю очередь. Она помнила, что Джон сделал с предателем, что сделал Джейкоб. Если бы Алекс оказалась на месте Джозефа и должна была судить себя, — по справедливости, как одного из своих детей — то не пощадила бы. Джейкоб вздохнул. — Тогда слушай. Ты поклялась защищать свою семью, чтобы затем плюнуть в лицо тому, что мы создали, — сказал он, поднимаясь. Алекс съежилась под этим взглядом. — Таких, как ты нужно истреблять. — Джейкоб, — одного слова Джозефа хватило, чтобы тот сел обратно. — Смерть, — сказал старший Сид, и остальные вестники повернулись к нему. — Вы спрашивали мое мнение, вот оно. Смерть, показательная и жестокая. Иногда это нужно делать даже с теми, кто нам небезразличен. Алекс краем глаза увидела, как Фэйт подскочила, сжимая её плечо. — Джон испугал её! — она повысила голос, но все остались равнодушны. — Печать его греха легла на Алекс, и её нельзя винить в чужих поступках. Отец, ты же обещал… — Я помню, Фэйт, — коротко ответил тот. — Сядь, пожалуйста. — Искупление, — сказала девушка, вернувшись на свое место. Она не отпустила плечо Алекс, но теперь скользнула пальцами ниже, к лопаткам. — Я заберу её к себе и добьюсь искупления, чтобы затем она несла наш свет. Ей нужно показать лучший путь. Алекс только сейчас поняла, что её жизнь зависит от Джона — тот молчал, а когда увидел взгляд Бэйкер на себе, вскинул брови, будто и не собирался участвовать в этой беседе. Она ни за что бы не позволила судить себя такому, как он, но был ли выбор? От этой отвратительной истины в глазах защипало, и Алекс пришлось больно укусить себя за внутреннюю сторону щеки. Рот стремительно наполнился кровью, и Алекс сглотнула её, но младший Сид всё еще молчал. — Ты лгала, — наконец сказал он. — Отцу, мне, своей семье. Кто знает, что ты еще сокрыла от нас? Алекс имела возможность опровергнуть эти слова, но продолжала молчать. Она только перевела глаза на Джозефа, пытаясь представить, о чём он думает: хочет ли защитить её, не раз оступившуюся и неисправимую, или уже давно понял, что в этом больше нет смысла? — Искупление, — продолжил Джон, и Бэйкер почувствовала, что снова может дышать. Фэйт почти ободряюще потрепала её по плечу. — Джозеф прав, мы все в ответе за то, что ты натворила — поэтому не имеем права отворачиваться от тебя или бросать на полпути. Это был подарок. Или наказание — Алекс могла бы получить смерть, но кто-то снова решил, что она достойна еще одной попытки. Она её не заслуживала. — Джон отметил тебя гордыней, — кивнул Джозеф, возвращая внимание к Алекс. — Возможно, он был неправ. Возможно, он еще способен тебе помочь. — Что?.. — Фэйт не успела закончить, потому что Отец одним движением руки заставил её замолчать. — Тебе нужно довериться ему, — продолжил он, внимательно оценивая отсутствующий взгляд Алекс. — Вам обоим это нужно. — После всего, что он сделал? — снова спросила Фэйт, привлекая Бэйкер к себе. — Ты не можешь с ней поступить так. Она… я не… — Мы уедем сегодня, — сказал Джон, уничтожая эту попытку возразить. — Я позабочусь о ней, а Хадсон составит компанию нам обоим. Джейкоб кашлянул, привлекая к себе внимание. — Моя разведка докладывает, что Маккензи этим утром пересёк Хэнбейн со стороны южного моста. — В долину? — переспросил Джон. Об Алекс все благополучно забыли, словно она была каким-то решенным вопросом, а не человеком. — Да, поэтому будь внимательнее на дорогах, — попросил Джейкоб. — Мы долго можем следить за ним, но… — он перевел взгляд на Джозефа, но тот покачал головой. — Он нужен нам живым, здесь. — Я подарю его тебе, Отец, — сказал Джон, поднимаясь. — Алекс? Фэйт не отпустила руку, даже когда Бэйкер поднялась: Алекс бы хотела сказать, что ей жаль, или поблагодарить за поддержку, без которой она бы совсем отчаялась, но не могла придумать, как выразить это. — Я буду ждать тебя здесь, — Фэйт решилась первой. Бэйкер ощутила что-то особенное от этих слов — не жадность и не зависть, но не могла найти объяснения этому чувству. Оно было сильнее греха, но хрупкий мир Алекс был ещё таким новым, что многие вещи еще не имели названия, и на них приходилось показывать пальцем.* Джон нетерпеливо потянул её за плечо — Бэйкер оглянулась на Джозефа, но тот промолчал. Фэйт вышла за ними в коридор и прикрыла двери. Она какое-то время молчала, все они молчали, обмениваясь взглядами. — Не… не делай ей больно, — спустя мгновение сказала вестница, неуверенно взяв Джона за ладонь — это всё выглядело таким неискренним, что Алекс только продолжала молчать, созерцая исподлобья их обоих. — Пожалуйста. — Она не получит боли больше, чем заслуживает, — с легкой полуулыбкой ответил Сид, но руку не одернул. — Когда Алекс сотворит плод, достойный покаяния,* ты увидишь, что я был прав. Джону не нужно было её искупление — Бэйкер знала, что он не верит в чушь, которую говорит, но Сид всё еще был здесь, вел её, настоял на искуплении, сохранил ей жизнь. Алекс могла спросить, но знала, что не получит честного ответа. Фэйт не нашла, что сказать — некрепко обняла Бэйкер и тихо сказала, чтобы Джон её не услышал. — Просто дай ему то, чего он хочет. Её согласия уже не оказалось достаточно однажды, а боль продолжала множиться. Алекс бы хотела знать, чего хочет Джон: она должна была попрощаться или сказать «спасибо», но Сид спас её, потому что кашлянул и снова напомнил о себе. Они вышли на залитую солнцем улицу — Бэйкер следовала за Джоном по пятам, пока снова не оказалась на стоянке. — Ты собираешься… — голос охрип. — Сделать мне больно? — Необязательно, — уклончиво отозвался Джон, пока они шли между припаркованных машин. Она видела только его спину, но голос у Сида был ненавязчиво веселым, будто он только что выиграл Алекс в карты. Это ощущение было мерзким, но Бэйкер сейчас ничего не могла сделать: ни с Джоном, ни с тем, что чувствовала рядом с ним. — И у меня нет выбора? — когда Алекс не была частью семьи, то имела полное право обратиться в полицию. Теперь она не могла даже возразить. — К чему такая враждебность? — Джон остановился перед одной из машин и достал ключи. — Я просто хочу узнать тебя, Алекс. Узнать, а затем подчинить себе, вырезать, оскорбить, унизить. В мире Алекс не было названий для хороших вещей, но для Джона находилось много других слов. — Заставить меня исповедаться, — сказала она, останавливаясь. Джон окинул её взглядом с ног до головы и почти примирительно указал на машину. — Ты можешь продолжать возводить стены, но тогда тебе придется поехать в багажнике, — прямо сказал он, не сводя с неё глаз. Их беседа едва ли напоминала приятельскую — Джон уже показал, что может втоптать её в грязь и не единожды, а теперь не предлагал, но приказывал. Алекс почувствовала, что начинает злиться: она медленно обошла машину и молча села на переднее пассажирское место. Джон бегло осмотрел транспорт, проверил колёса, а Бэйкер наблюдала за ним с этой холодной яростью, которую никак не могла выказать. — Ёбаный фашик, — тихо произнесла она, довольствуясь тем, что Сид её не слышит. Алекс думала, что ей станет легче, но ничего так и не произошло. Джон открыл водительскую дверцу и вздохнул, когда наконец опустил ладони на руль. — Что ты хочешь от меня услышать? Извинения? — спросила девушка, разглядывая его точёный профиль и аккуратно подстриженную бороду, от которой уже было тошно. — Всё. Я хочу услышать всё, что ты сможешь мне рассказать, Алекс, — Сид завел машину, а когда они выехали со стоянки и стали петлять по узкой дороге к выезду с острова, девушка спросила снова: — Зачем? — Хочу понять, откуда в тебе это. — Инстинкт самосохранения? — Страх. Алекс не это ожидала услышать — она напряглась и долго искала нужный ответ. Каждая секунда молчания подводила Джона к тому, что он прав. Бэйкер не должна была этого допускать. — Это одно и то же, — наконец сказала она. Желающих покопаться у неё в голове было слишком много, и она уже дала повод сомневаться в себе. Джон молчал слишком долго: вместо того, чтобы отвечать, включил радио и какое-то время мотался со станциям, а когда Алекс уже надоело это чертово шипение, вдруг вышел на частоту, по которой передавали свои данные «Врата Эдема». Какое-то время они оба молчали, вслушиваясь в редкие переговоры — Бэйкер надеялась убить свою скуку, но на частоте были только чьи-то позывные и передачи координат; ничего из того, что она могла бы понять. Они проезжали блокпосты как раньше — Джон слегка замедлялся перед каждой такой заставой, и люди не препятствовали вестнику, только здоровались и провожали его машину взглядами. Время уже близилось к обеду, когда Сид резко повернул направо, вписываясь в непримечательный поворот, а под колесами зашуршала земля вместо асфальта. Алекс к тому моменту едва успела вернуть самообладание, а когда привычный маршрут, по которому они ездили однажды в церковь Святого Агнца, сменился, начала беспокойно вертеть головой. Когда их машина взобралась на змеистый пригорок, а лесная зелень расступилась, Алекс наконец поняла, куда они ехали — в бункер. Он был спроектирован точно так же как и в Уайттейл, но день был ни капли не похож на тот, в горах. С ними в машине сидел Уильямс, они говорили о войне и о чем-то… несущественном, будто даже обыденном. Сердце упало вниз, когда они остановились перед шлагбаумом, Джон заглушил мотор и потянулся открыть дверцу. Ноги налились свинцом — Алекс вышла следом, неуклюже цепляясь пальцами за пыльный бок машины, и почувствовала, что ей становится сложно дышать. Тело вспомнило до миллиметра каждый синяк, и девушка замерла, дожидаясь следующих слов Джона. — Ну? — спросил он, глядя на её округлившиеся глаза. — У меня нет на это времени. Алекс двинулась вперед на нетвердых ногах — они вдвоем преодолели перегороженную стоянку, Джон поздоровался с кем-то из людей, охранявших её, а затем спустился по лестнице вниз. Бэйкер наблюдала за тем, как Сид ключом разблокирует дверь бункера, и как кто-то из Верных помогает отпереть главный вход. Алекс пыталась осознать это, но не могла, поэтому спускалась вниз, с каждым пролётом теряя свою решимость. Механический голос сообщил о блокировке наружной двери — он донесся до неё как сквозь вату, и затем приглушенный холодный свет заменил ей остальной мир. — Почему… почему ты привез меня именно сюда? — осипшим голосом спросила Алекс, когда бесконечная вереница лестниц закончилась. — Боишься, что я сбегу? Она не спала несколько дней, почти не ела, и теперь ощущала вес этой усталости на себе как какое-то родное одеяло. Было сложно даже говорить или банально следить за своими словами. Джон не остановился, чтобы ответить ей, и разговор пришлось продолжать на ходу. — Так я буду уверен, что ты больше не сможешь навредить никому. Себе в том числе, — сказал он, скрещивая руки. — А здесь стало гораздо уютнее с моего последнего визита. — И как долго мне придется здесь пробыть? — Алекс продолжала плестись за мужчиной, даже не понимая, зачем потакает ему. Сопротивляться было бесполезно — Джону ничего не стоит закинуть её, безвольную, себе на плечо, и тогда за этот поступок придется платить. — Ты и сама знаешь ответ, — усмехнулся Сид. — Зачем тогда спрашиваешь? Когда Алекс умоляла его остановиться и прекратить, он её не послушал. Почему она должна верить, будто от неё что-то зависит в этот раз? Они несколько раз свернули и приблизились к тупиковому коридору — безбородый эдемщик, проходя мимо, поздоровался, а затем спросил: — Новые пленники? — Алекс поежилась от этого спокойного тона, но Джон, проходя мимо, похлопал мужчину по плечу. — Просто небольшая экскурсия. — Тебе что-нибудь нужно, Джон? — Свяжись с островом и скажи, что мы прибыли, — он оглянулся на Алекс, чтобы убедиться, что она всё еще следует за ним. — И держи меня в курсе. — Хорошо, — эдемщик тоже посмотрел на Бэйкер, когда она прошла мимо. — Да благословит вас Отец. Джон плечом толкнул двери и кивнул Алекс, чтобы та зашла внутрь — внутри комнаты было невероятно душно и неприятно, здесь не было запаха Блажи, но эта прелость и сырость ощущалась повсюду и заползала за шиворот. Здесь не было ножей и ничего из того, к чему Бэйкер себя готовила: коробки вперемешку с ящиками и пустыми поддонами были свалены прямо у входа и половинили помещение надвое. Комната была небольшой, почти камерной — стол, еще один ящик с печатью церкви вместо стула, занавешенные белой простыней голые стены и тот самый неприятный свет, отражающийся от ламп. Сид, не обращая внимание на Бэйкер, снял пальто, перебросил его через стол и какое-то время молчал, перебирая книги. Алекс тоже молчала, всё еще стоя у самой двери — не было смысла бежать, она прекрасно понимала это, но чувствовала себя смелее, будучи именно около неё. — Начнём с самого детства, — Бэйкер вскинула глаза, но Джон всё еще был сосредоточен на книгах — он достал Откровение и, не раскрывая его, бросил на стол. — Расскажи о нём. О своих родителях. Так звучала одна из тем для сочинения по английскому — Алекс тогда выдумала всё до последнего слова. Ей было… двенадцать или тринадцать, но она писала так много и так долго, что просто не могла остановиться. Никто не мог уличить её во лжи, поэтому она продолжала еще много лет подряд, с каждым разом прихорашивая и обгрызая эту неправду до совершенства. — Всё почти так же, как там, — Алекс указала взглядом на книгу в белой обложке, и Джон склонил голову. Они стояли друг от друга в нескольких метрах, но даже эта дистанция не позволила ей отстраниться. — Еще мать постоянно всё пропивала: мои деньги на школу, на еду, иногда даже до дому не доходила. Бэйкер не помнила всей правды, но было в этом рассказе что-то неправильное и чужое — словно надпись на металлическом проржавевшем боку, которую давно выскребли до неразборчивой острой шелухи. Алекс приходилось искать её однажды зимой — она не вернулась, даже когда стало совсем темно. Алекс еще в начальной школе была, а вытаскивала её пьяную из сугроба и тащила домой. — А твой отец? — спросил Джон, присаживаясь на один из ящиков. Это не было похоже на исповедь, скорее, на бесцельный допрос. — У меня его не было. — Джозеф — твоя попытка восполнить это? — жестокий вопрос. Бэйкер сцепила зубы и почувствовала раздражение, которое перекатывалось на языке и взрывалось колючими искрами, не доходя до адресата. — Алекс… Это был предупреждающий тон — она сглотнула невысказанный комок неприязни, но он липко застрял в горле. — Возможно, — ответила Бэйкер. Просто дай ему то, чего он хочет. И всё закончится. Алекс не отвела глаза, и Сид улыбнулся. — Ты говорила, что в школе тебя обижали, — продолжил он. Этот допрос нравился ей всё меньше и меньше. — Я была самой глупой и наивной, — сказала Алекс. — Конечно, обижали. — И что ты делала? — Говорила об этом пастору. Потом поняла, что необязательно быть обижаемой. Он однажды отдал ей свою Библию — всю в карандашных заметках и закладках. Это был первый подарок, который она получила — чувство было непривычным и колючим, с ним тоже хотелось поделиться, но Алекс не знала как. Поэтому она украла цветы с чужого газона, а затем подарила ему. Просто потому, что ничего другого у неё не было. — И что чувствовала при этом? — Справедливость. Джон склонил голову на бок и спросил: — Когда ты убивала Уильямса и других — ты чувствовала то же самое? Это было черствое и мрачное ликование, ни с чем не сравнимое — его невозможно было описать словом. Словно… вязкий и горький мазут на языке, который сложно протолкнуть внутрь. — Нет, — после секундного замешательства ответила Алекс. — Не то же самое. — Он был добр к тебе, — Джон долго молчал, прежде чем сказать это. — Выгораживал тебя. Алекс знала это и без него — она плохо помнила лицо Мэттью, и это наверняка было несправедливо и неприятно. — У него остался сын, — продолжил Сид, не сводя глаз с Бэйкер. — Ему пять. И он до сих пор думает, что его отец жив. Подумай о том, что чувствовала ты в его возрасте. Подумай, что натворила. — Ты думал об этом, когда смотрел, как сжигают церковь? — незамедлительно спросила Алекс. Эта холодная ненависть пузырилась так глубоко под кожей, что её невозможно было уничтожить, только притупить. — Когда убиваешь ты, то ты считаешь себя правым? Джон сверлил её холодным взглядом, будто был готов ударить — Бэйкер пока не верила в это, поэтому продолжала смотреть, дожидаясь ответа. — Я прошел довольно длинный путь, — Сид поднялся и медленно подошел к Алекс почти вплотную. Она знала, что если отступит, то будет делать это снова. — И способен отделять зёрна от плевел. Джон взял Бэйкер за предплечье и подтащил к себе совсем близко. — И я могу научить тебя, — сказал он, отчеканивая каждое слово. — Но для этого тебе придется пойти мне навстречу, хотя бы попытаться. Этого уже будет достаточно. — Иначе что? — Иначе наш разговор займет куда больше времени, — Сид встряхнул Алекс, пытаясь спровоцировать на слова или действия. — Возможно, ты встретишь Коллапс здесь. Так что сядь — и мы поговорим. Джон почти силой толкнул её в сторону стола, но девушка вдруг отпрянула назад, больно ударившись затылком о стену — в глазах от этого заплясали искры, но Бэйкер всё равно смогла отстраниться, когда мужчина снова сделал к ней шаг и схватил за предплечье, намереваясь закончить начатое. — Знаешь что? — смелость всегда была билетом лишь в один конец. — Нет. Нахер. Хватит думать, будто во мне сидит какой-то грех, который нужно вытравить. Нельзя поделить человека надвое и сказать ему, что он стал лучше. — Прекрати нести эту чушь, ты зря тратишь мое время, — неестественно ровным голосом проговорил Джон, приближаясь к её лицу. — Когда мы выйдем отсюда вдвоем, я буду знать о тебе практически всё. С кем ты спала, кого ненавидела, чего боялась. Я выпотрошу все твои грехи до единого и выверну тебя наизнанку, Алекс. Узнаю кто ты, кем была и кем стала. — Я ни за что не позволю решать тебе, какой я человек, — сказала она. Потому что знала ответ и без Джона. Знала еще до того, как оказалась в Монтане, знала — потому что создала этого человека своими руками. — Ты слепа, — Сид чудом сохранял это спокойствие, в то время как Алекс уже сдавалась. — Я вижу, как ты требуешь этого исцеления, но тебя что-то останавливает. Трусость, возможно. Страх. Дверь со скрипом приотворилась, и внутрь заглянула немолодая женщина. Она слишком поздно поняла, что помешала чему-то, но ретироваться было поздно. — Джон, мы… потеряли связь с Фоллс Эндом, — сказала она, бегло окинув взглядом Алекс, трясущуюся от выступивших слёз. Сид с трудом отвел от неё глаза. — А с теми, кто патрулирует окрестные фермы? — он не отпустил её, только ослабил хватку: Бэйкер наконец-то смогла отстраниться и рвано выдохнуть. — Никто не отвечает на этой частоте вообще, — женщина продемонстрировала Джону шипящую рацию. Мужчина разжал руку и, отодвинув Алекс от двери, вышел. Из-за эха голоса в коридоре двоились, и она не услышала ничего — только погрузила лицо в дрожащие ладони и, вытирая глаза, взлохматила волосы. Сердце колотилось так быстро и так громко, что Бэйкер не успевала думать — девушка задержала дыхание, и затем медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Снаружи разговаривали слишком долго: затем Сид приоткрыл двери и кивнул Алекс, чтобы та вышла. — Тебе придется немного подождать. — Что? — Джон не ответил. Он отвернулся к стене с планом бункера и какое-то время молча разглядывал его. Алекс должна была быть признательна за эту передышку, но и оставаться здесь дольше, чем нужно, она не хотела. — Так нам… отправить патруль? — поинтересовалась женщина, которая все еще стояла неподалёку, лениво прислонившись плечом к стене. — Нет, это лишнее, — ответил Джон, почесав бороду. — Хочу сам взглянуть. Где сейчас пусто? — Блок D, но там… — Подойдёт. — Что… что происходит? — Алекс едва не упала, когда Джон вдруг потащил её за собой, вниз по лестнице. — Куда ты уходишь? — Тебе всё равно нужно побыть одной, — Бэйкер ощутила подступающую тревогу. — Подумай пока о том, сколько боли причиняешь, и кому уже успела навредить. — Не оставляй меня тут, — у неё вдруг сломался голос, но мужчина сделал вид, что не заметил этого. Они спускались всё ниже и ниже под землю, пока воздух вдруг не стал спертым, а этажи — темными и холодными. Алекс ощутила, как её пробивает мелкая дрожь с каждым таким шагом, как тяжелеют от этого мысли. На последнем пролёте Сид остановился и толкнул ближайшую дверь: в нос ударил металлический запах напополам с гарью и дымом — внутри было темно и сыро, Алекс не успела схватить Джона за рукав или запротестовать, потому дверь за ним закрылась почти сразу же. — Джон! — Бэйкер кричала до резей в горле, но её голос эхом отражался от стен и заполнял темноту вокруг неё. Она ударила кулаком в дверь, но ничего не изменилось. — Не оставляй меня тут! Алекс попыталась нащупать в кромешной темноте другую стену, и ладонь моментально уперлась в неё. Девушка отступила всего на шаг, но теперь уже не была уверена, что колотит в дверь — шум был только внутри, и она билась в эту обшитую металлом стену до тех пор, пока руки не стали гореть от боли. Кричать было бессмысленно — Бэйкер хотела найти что-то вроде выключателя, но подушечки пальцев прослеживали идеально гладкую поверхность. Алекс думала, что постепенно глаза привыкнут, но ничего не происходило. «Джон обязательно вернется, — сказала она себе. — Спустя час или два». Эта тишина в ушах превращалась в бесконечный гул — Бэйкер слышала, как стучит в висках кровь, и эта пульсация превращалась на разбитых костяшках в боль. Приложив руки к холодной стене, девушка попыталась притупить это чувство, затем прижалась лбом и соскользнула вниз. Бояться было глупо — только теперь, оказавшись в этой всепожирающей пустоте, Алекс поняла, что именно это ей и снилось. Затем фонарный луч света выцепил её из этой темноты, и она ощутила, как что-то шевелится в углах стен, куда никогда не ложилось солнце. Она ждала слишком долго — запрещала себе думать о том, сколько боли причинила, и только тогда вспомнила о шрамах, которые отмечали её тело. Это было неправильно. Бэйкер с трудом дотянулась до лопатки, просунула ладонь под рубашку и ногтями начала превращать несправедливое слово в кровавую паутину. Джон ничего не знал о похоти — она остановилась, только когда вся спина стала сгустком ненависти, а глаза больше не могли исторгать слёз. Он ничего не знал о гордыне, он ничего не знал об Алекс Бэйкер — девушка не сразу, но смогла наконец-то превратить исполосованную грехом руку изо лжи в правду. Шрамы были слишком глубокими для неё: она пальцами нащупала эту влажную и горячую резьбу почти до самой кости, уткнулась лбом в пол и кричала, пока не поняла, что вокруг снова появилась тишина. Алекс могла закрыть глаза, но там было так же темно, как снаружи — только запах крови обретал цвет, когда она возвращалась к нему. Когда тени в углах комнаты начали истекать слизью и перешептываться, Бэйкер уже была готова ко встрече с ними.