«Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он служит Богу». Иоанн 16:2
Дождь лил всю ночь. В ясную погоду на севере можно было разглядеть огромный религиозный монумент, который они видели, когда пересекали границы Хэнбейн, но теперь его замывал непроглядный туман, сквозь который иногда блестели огоньки с трассы. Если бы шериф Уайтхорс обратил внимание судебных приставов на это место раньше, возможно, всего можно было избежать. Бёрк был уверен, что у этого человека теперь в ящике стола было несколько черных конвертов за то, что он закрыл глаза и на строительство, и на жалобы людей, живших на склонах этой горы. Дежурили всегда по двое — шериф оставил его в этот раз с Минклером, но сливший собственный округ мэр не справился с дрёмой и оставил маршала одного. Теперь он сидел в полумраке каморки, когда-то бывшей пропускным пунктом, и почти невидящим взглядом созерцал через камеры округ. Когда-то ему казалось, что Хоуп был прекрасным местом, но затем всё вокруг стало таким серым и невзрачным, что мало чем отличалось от изображения на монохромном телевизоре. От эдемщиков не было никаких вестей уже целую вечность — они отсиживались в тюрьме, поджав хвосты, и ждали следующего выпада. Конфликт был заморожен, но всё равно дышал и глядел на них через ежедневные отчеты о пропавших, схваченных или убитых. Бёрк не мог покинуть свой пост, и в конечном итоге монотонность происходящего на камерах его сморила — он бы заснул и получил выговор, но чьи-то шаги в коридоре моментально вынули из сна. Маршал сидел, съежившись от холода, пока перед ним на стол не поставили кружку с дымящимся кофе. — До конца твоей смены еще три часа, — напомнил Эрл, останавливаясь напротив камер. — Не усни тут. Это был кофе из автомата для сотрудников — еще когда тюрьма работала, и в ней в весьма стесненных условиях были заключены около пятнадцати человек одновременно, даже тогда этот кофе считался паршивым. Но сейчас у них особо не было выбора — либо это, либо вода. Считанные дни оставались до того, как сопротивленцы учуют неприятный и пугающий запах, но и на этот случай оставались варианты. — И так ничего не происходит, — Бёрк указал рукой на экран, который транслировал происходящее перед главными воротами. — Уже который день. — Ты еще пожалеешь об этих словах, — напомнил ему шериф. — Зря вы сделали его главным, — маршал понизил тон, и они оба поняли, о ком речь. — Я этого не делал, если помнишь. Люди сделали, — Эрл взглянул в сторону тюремного блока. — Он уснул наконец-то. Дадим парню поспать, а утром поговорим об этом. — Ему не поспать надо, а желудок промыть от этой дряни. Спасибо, — Бёрк решил взять и выпить кофе. Когда шериф нахмурился, он продолжил. — Я имел ввиду Блажь. — Я знаю, что это хреновый кофе, Бёрк, можешь не оправдываться. Понятия не имею, где он взял Блажь. Мы ведь отобрали у него все вещи, когда его привезли. И правильно сделали — Маккензи был не в себе, когда его доставили. Люди, везшие его в фургоне, сказали, что он едва не проломил бронированные двери и не выпал по дороге. Поездка в Хэнбейн дорого ему обошлась, и уже никто не узнавал в нём новичка, флиртовавшего с Джоуи и спорящего по мелочам ради какой-то ерунды. Уайтхорс будто прочитал его мысли. — Подумать только, ведь это наш малыш Пратт вынудил взять его с собой, — произнес шериф. — Я был против, но он сказал, что потом возьмет две сверхурочки за меня. После взрыва бункера я даже не знаю, жив ли он. — Скучаете за его глупыми шутками? — поддел Бёрк, и шериф скомкано усмехнулся. — Нет. Некого обвинить в этом решении, а себя как-то несподручно. Маккензи осуждать как-то рука не поднимается, даже после того, что он сделал. — Это слухи, — напомнил Бёрк. — Всего лишь слухи, призванные настроить против него Сопротивление. — Ты знал, что они с Джейкобом были на одной войне? — маршал покачал головой. — В Ираке, это было в деле Маккензи. — Он не говорил. — Ты бы тоже не стал обсуждать подобное, особенно на новой работе. Если бы Маккензи рассказал ему, что был на войне и убивал — возможно, Бёрк уважал бы его куда больше. И Пратту не пришлось бы умасливать шерифа взять его с собой. — Маккензи много кто, но он бы не стал так поступать с Джейкобом, — сказал маршал. — У людей, прошедших войну, есть честь и убеждение, нам этого не понять. — Он крепкий орешек, — согласился Эрл. — Но Хоуп теперь слишком напоминает ему о том, через что он перешагнул. Трэйси отказывалась впускать его до последнего — слишком свежими были события в Уайттейл, вокруг которых ходило столько слухов. Её удалось убедить, только когда у Маккензи отобрали всё оружие и крепко связали. Он не возражал, да и сложно это было сделать с таким ранением. Бёрк втайне надеялся, что он не доживет до рассвета, ведь это было способно закончить всю войну, но он выжил, хотя всё было против него. — Мы совершили ошибку, — маршал не сразу понял, что повторяет слова Пратта, плёнку с которым Джейкоб выслал им лично, чтобы поглумиться и спровоцировать помощника. Ему даже не пришлось особо стараться, учитывая состояние последнего. — Всё это. Всего этого можно было избежать. — Ты был довольно категоричен, когда мы летели сюда, Камерон, — сказал Эрл. — Что же повлияло на твое мнение? — Стэйси, — Бёрк заметил, что для шерифа это больная мозоль, поэтому сразу начал с козырей. — Джоуи, люди, которые умерли от рук эдемщиков, всё, что мы видели. Если бы Сиды не перекрыли дороги, я бы вырубил помощника, взвалил его на плечо и убрался бы отсюда к чертовой матери. — И оставил бы здесь этих бедолаг? — маршал не успел ответить, потому что в дверях показалась Трэйси, на редкость оживленная. — Эй. С севера сообщили, что из оранжереи выехал большой конвой. У них там машин пять, не меньше. Возможно, везут оружие или еду. Нам это нужно. А еще там могла быть Фэйт — Бёрк понял это по её лицу. — У нас много людей? — спросил он. Трэйси пожала плечами. — Человек десять. Я хочу поехать, думаю, если мы нападем из темноты и будем палить по шинам, никто ничего не услышит. К вечеру они будут рядом. — Ладно, — Эрл на удивление быстро сдался. — Не стоит говорить об этом Маккензи, иначе он не сможет удержаться. Окружающие поняли это без слов — шериф мог приказать ему по старой памяти, но тот вряд ли бы подчинился, не после того, что сделал. Бёрк хотел сказать о том, что камеру, в которой спал помощник, стоит запереть от греха подальше, но не успел. — Чего мне не стоит говорить?***
Они прождали очень долго: Холли напомнила Алекс о том, что ужин стынет, и убедила начать трапезу без вестницы. Бэйкер всё еще не верила в приметы, но внутренний голос отчаянно кричал о том, что ей нельзя сидеть и наслаждаться ужином. Алекс не смогла даже нормально поесть, лишь краем уха улавливала чужой разговор о политике, правительстве и внешнем мире, даже не пытаясь в него вникать. — Думаю, Алекс виднее, — Холли обратилась к ней, буквально выдергивая девушку из этого тумана. — Правда ведь? — Что? — она поняла, что какое-то время неподвижно сидела со столовыми приборами в руках и созерцала тарелку. — Ты ведь работала журналистом, — продолжила женщина. — В газете? — В газете, — бездумно согласилась девушка, не понимая, чего Холли от неё ждет. — Простите, я не… наверное, устала. Больше всего ей хотелось съежиться под теплым одеялом, зная, что Фэйт в порядке, живая; и больше всего её расстраивало то, что никто не мог этого дать. — Ты хорошо себя чувствуешь? — участливо поинтересовался Джозеф, и Алекс очень хотела ответить честно, чтобы разложить и без того подорванное настроение за столом. Вместо этого она натянуто улыбнулась и кивнула. — Длинный день. — Иди отдыхай. Я разбужу, когда Фэйт вернется. Алекс боялась, что на самом деле уснет, а придет в себя только утром, ведь её никто не разбудит. Она не хотела высказывать эту мысль и молча отодвинула стул, чтобы встать. Возможно, она не смогла бы уснуть вовсе, прислушиваясь к монотонному стуку дождя. Бэйкер не услышала, как входная дверь распахнулась, но почувствовала сквозняк, пробежавший по полу — на пороге стоял Скотт, который сегодня дежурил снаружи, поэтому не ужинал с ними. — Прошу прощения, — Алекс до последнего надеялась на хорошие новости. Что его смена закончилась, и он решил присоединиться к ним, что машина вестницы пересекла черту острова. — Отец, мы видели сигнал бедствия совсем недалеко от острова. Только что. Бэйкер почувствовала, как слабеет; она попыталась ухватиться за стол, но рукой зацепила стакан. В этой тишине звон стекла был единственным, что услышала она и остальные — Отправьте туда патруль, — Джозеф поднялся следом за Алекс и взял её за плечо, чтобы та села обратно. — Джон… — Понял, — С одежды Скотта на дощатый пол всё еще капала вода — Бэйкер смотрела на эту грязную лужу под ним и пыталась найти в себе силы встать снова. — Что это была за дорога? — Южная, которая ведет к стоянке. Там была красная вспышка, это мог быть просто блик, но вестница… Алекс буквально ощущала, как нечто тяжелое изнутри дробит в мелкую крошку легкие, и что она захлебывается этой пылью, словно на ночной дороге в пылу драки, которая вышибла из неё весь дух. — Что ты будешь делать? — Бэйкер ухватилась за руку Джозефа и помешала ему уйти. Тот взглянул почти растерянно, словно забыл на секунду о том, что Алекс тоже здесь. — Мы найдем её, — помолчав, пообещал Отец. Девушка надеялась на другой ответ: что грешники и те, кто рискнул причинить Фэйт боль, будут страдать, и что семья об этом позаботится. — Оставайся здесь. — Я еду с вами, — Джозеф хотел возразить, но Алекс поднялась и продолжила, не оставив ему и шанса. — Я здесь не останусь одна. — Алекс… — Сид проводил взглядом распахнутую дверь, и девушка поняла, что спорить с ней у него нет сил. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. — Итан, дай мне оружие. Верный взглянул на Отца в поисках подтверждения, и тот, колеблясь, кивнул. Алекс поняла, что у неё неконтролируемо дрожат руки, когда ощутила в ладони металлический вес пистолета. Снаружи бесконечным и жестоким потоком вниз устремлялся ливень — Бэйкер не чувствовала ни холода от прилипшей к спине и груди одежды, ни мокрой грязи, забивавшейся в дешевую обувь, только шла вслед за людьми к стоянке. Из-за плотного тумана она только догадывалась об очертаниях людей; с острова выехало не менее пяти машин, и все они двигались медленно и осторожно по скользкой трассе плотной колонной — Алекс сидела сзади рядом с Джозефом и через стекло невидящим взглядом созерцала красный и влажный блеск фар от едущего впереди минивэна. Почему-то только теперь она поняла, что это могла быть ловушка — и они охотно отправлялись в неё как на заклание, даже не зная, что ждет их за этой полосой тумана. По машинной рации головная машина отчитывалась о происходящем каждые две минуты, и каждый раз треск на той стороне заставлял сердце падать куда-то вниз. Бэйкер замерзла, устала и чувствовала, что еще одного сообщения она не выдержит, но за ним следовало еще одно, и пистолет в подрагивающих ладонях напоминал о том, что всё еще впереди. — Она говорила, что всё будет хорошо, — севшим голосом выговорила Алекс, нарушая напряженную тишину в машине. Она скорее увидела, чем почувствовала, как Джозеф взял её за онемевшую руку, накрывавшую пистолет, и некрепко сжал. — Это могла быть всего лишь вспышка света, — тихо, чтобы услышала только Алекс, сказал он. — Я не позволю, чтобы с Фэйт что-то случилось. — Каждый раз, когда она уезжает, — Бэйкер его не слышала. — Если с ней что-то случится, я этого не переживу. Алекс и сама не поняла, когда кто-то стал для неё настолько важен, что от одной мысли о потери внутри становилось одиноко и тоскливо. Если это была любовь — то это было худшее, что она испытывала. Они считали время по этим двухминутным паузам между сообщениями, и в этот раз водитель первой машины выругался, прежде чем начать говорить. — Мы останавливаемся, — их машина послушно затормозила, и Алекс непослушными пальцами взялась открыть дверь. — Машина вестницы здесь. Они отъехали всего несколько километров от острова: Бэйкер не стала дожидаться разрешения или сигналов, только потянула от себя дверь, проваливаясь в дождливую ночь. Она ожидала увидеть аварию. Злость и страх были настолько острыми, что Алекс бы не стала сомневаться, взводя курок; когда она вытерла лицо от дождя и снова обрела способность видеть, то с облегчением не встретила ничего из того, что ожидала. Люди уже выходили из своих машин — Бэйкер почти бежала, пока не увидела знакомые номера. В свете фар было неясно, что происходит, а водитель Фэйт, который обычно вместе с Финнеасом сопровождал её в поездках на реку, уже разговаривал с Джоном. — Что происходит? — Алекс тронула Сида за плечо. — Мы сменили маршрут, — водитель отвечал на вопрос Джона, а не её. — Узнали, что кто-то из сопротивления готовит засаду. — Патрульные видели свет от сигнального пистолета. Дальше по дороге. — Мы только свернули на неё, до этого были на объездной, — пожал плечами мужчина. — Может, кто-то пострадал из местных, кто ехал там, мы не знаем. — Фэйт здесь? Она в порядке? — Алекс взглянула в сторону машины. — Уснула. Мы в пути с самого утра, а она много работала. Джон кивнул и повернулся к своим людям: — Разворачиваемся. Скажите Джозефу, что вестница в порядке. Итан, отправь машину посмотреть, что там за авария. Алекс в два шага преодолела расстояние до машины и открыла дверь, чтобы убедиться в правдивости слов; чувство облегчения было почти болезненным, когда она увидела Фэйт, спящую в своем теплом пальто на заднем сиденье машины. Вестница даже не проснулась от шума, и Бэйкер присела, протягивая дрожащую руку, чтобы убрать волосы с её лица. Она бы хотела попросить её больше не делать так: не уезжать никуда или позволить Алекс быть рядом. — Можно мне поехать с вами? — спросила Бэйкер, прикрыв дверь так тихо и осторожно, что она даже не услышала щелчка. Не дожидаясь ответа водителя, она села на переднее и погрузила лицо в мокрые и холодные ладони. Тревога не уходила еще долго — Алекс еще несколько долгих минут ощущала этот всепожирающий холод, который изнутри хотел разорвать её на части. Она не сразу, но поняла, что жестокая мысль о помощнике никуда не делась. Бэйкер даже не почувствует сожаления, если сделает это с ним; от этого осознания по спине прокатилась горячая волна ярости, которую даже не хотелось подавлять. Когда Алекс повернулась к Фэйт и увидела, что та ворочается во сне, подумала, что ей даже не обязательно иметь оружие, чтобы защитить её. Свет плясал по её лицу и обивке сидений так стремительно, что Бэйкер не сразу поняла, что вестница приоткрыла глаза и спросонья глядит на неё. — Привет, — улыбка появилась почти произвольно. Алекс повернулась боком и хотела протянуть Фэйт свою руку, но затем вовремя вспомнила, что она холодная и мокрая. — Мы уже приехали? Вестница выглядела хуже: невыспавшаяся и измотанная. Это неожиданное пробуждение расстроило её, будто это был единственный шанс отдохнуть. — Уже почти, — склонив голову, ответила Алекс. — Мы поехали вас встречать. Бог не посмел бы отобрать у неё Фэйт. Не посмел бы. Из-за этого происшествия они задержались в кабинете Отца почти до середины ночи. Алекс давно переоделась в сухую одежду, но всё равно мерзла. Ужасно клонило в сон, особенно когда все организационные моменты были решены, и разговор плавно перетек в обсуждение накладных, отчетов и прочей писанины, которую Бэйкер просто ненавидела. — Мы обсуждали кое-что без тебя, — Джон сидел, отклонившись на спинку кресла: до этого вестники просматривали списки жалоб от тех церковников, которые жили далеко от острова. Фэйт без интереса подняла на брата глаза. — Нам нужно выдать тела погибших в Уайттейл их семьям и провести службу. — Мы решили выбрать этим местом церковь Святого Слова, — сказал Джозеф. — С тех пор, как Рэймонд её покинул, в горах нет никого, кто бы хотел взять на себя заботу ухаживать за ней, — ответила Фэйт. — Она давно обветшала. — Как бы то ни было, это всё еще Божий дом, — напомнил Отец. — Она понадобится нам всего лишь для одной службы. Но нам нужен дом, в котором семья сможет пожить какое-то время. Фэйт была абсолютно не заинтересована в разговоре: еще она была уставшей и будто неживой, с этим равнодушным голосом, который было неприятно слышать. Вестница подвинула стул поближе к столу Отца, чтобы взглянуть на карту, и не без его помощи нашла нужное место. — Оттуда недалеко исправительный лагерь, — через время сказала Фэйт. — Тэмми с сыном живут рядом, и она будет рада помочь церкви. — Тэмми? — Джон тоже придвинулся ближе. — Та самая, которая одной из первых встала на сторону Сопротивления? — Но теперь она не с ними. — Её сын недавно заболел, — пояснил Джозеф. — Нужные лекарства и люди были только у нас, и теперь она благодарна семье. Джон долго молчал и будто сомневался. Алекс пыталась проявить интерес, но не могла — всё присутствующие видели, с каким трудом ей давалось каждое слово, поэтому позволяли просто сидеть и слушать. — Ладно. Выезжаем с утра, я займусь документами из морга… попрошу пригласить людей, — младший Сид в какой-то момент замолчал, будто решил, что остальным не будет интересно слушать весь список. — На дорогах сплошная грязь, — добавила Фэйт. — Советую аккуратнее выбирать дорогу, иначе мы можем застрять там на целый день. — Конечно, — Джон поднялся первым и, вернув бумаги на стол Джозефа, вышел. Фэйт опомнилась следующей и тронула Алекс за плечо. — Пойдем спать, — Алекс мазнула взглядом в сторону Отца, но тот не замечал их, разглядывая карту округа. — Завтра будет очень долгий день. Он явно не мог быть дольше, чем этот — Бэйкер чувствовала себя не в своей тарелке еще с самого утра, когда носилась в мыле, привыкшая выполнять поручения, а не раздавать их самостоятельно. Из-за этого она забыла даже принять Блажь, и теперь дремлющая болезнь, сонливость, усталость, слёзы, всё медленно давало о себе знать, подобно океану, упрямо спокойному лишь на первый взгляд. На дороге человек из местных не вписался в поворот и слетел с обочины, поэтому послал сигнал о помощи. Алекс надеялась, что Итан доходчиво объяснил ему, в каких случаях нужно использовать подобные вещи, и почему этого явно не стоит делать так близко к острову. Всё, что имело значение — её семья была здесь, Фэйт была здесь, и пусть она ни разу не заговорила с ней с момента прибытия, это было не так важно. — Джозеф, — он опомнился, только когда Алекс позвала его. — Спокойной ночи. Если бы не Фэйт, Бэйкер бы снова уснула в этом кресле: это была какая-то устоявшаяся традиция, когда они с Джозефом вдвоем засиживались с делами дольше обычного, и Отец не прогонял её никогда, будто испытывал жалость или хотел, чтобы она осталась с ним, пусть ненадолго. — Хороших снов, — в этот раз Алекс тоже заметила сожаление, словно Джозеф не хотел, чтобы она уходила. Если бы не Фэйт, Алекс возможно смогла признать это вслух. Дождь давно смолк, но размокшая грязь вместо дорог неприятно чавкала под ногами, стоило её потревожить. Бэйкер упрямо провела Фэйт до самой двери и ушла к себе — вестница даже не предложила свою компанию, только скомкано попрощалась, и Алекс теперь ощущала себя обманутой и брошенной. Она должна была понять, что Фэйт наверняка устала с дороги и хочет побыть одна, но из-за своего эгоизма теперь обижалась на эту попытку обрести личное пространство. Алекс почувствовала приближение зимы уже утром: на севере холодало раньше, и какой-то едва заметный иней покрывал крыши домов, подмерзшую, но такую же влажную грязь, и железные коридорные перекрытия. Они выехали всей семьей сразу после завтрака и утренней службы: светало уже после семи, и тоскливое сонное настроение преследовало Алекс, пока Джозеф читал проповедь, а она перебирала пальцами страницы Откровения, то и дело останавливаясь на затертых почти до дыр страницах, где когда-то позволяла себе лишнего. Решение поехать всем вместе было абсолютно спонтанным, только поэтому Бэйкер не переживала, что их машины смогут перехватить или опознать. Джозеф планировал справиться до вечера, а затем сразу же уехать домой, к пастве, но упавшее прямо на провода старое дерево на одной из северных дорог и обледеневший асфальт сразу же изменили планы в корне. Не смотря на всё это, Уайттейл был прекрасен в это время года — облысевшие деревья сменялись буйно растущей хвоей, и этот калейдоскоп осенних красок мелькал в окнах машины так быстро, что вскоре стал однообразным. Алекс сначала долго зевала, и когда Джозеф попросил водителя сделать музыку потише, задремала, изредка проваливаясь то в сон, то возвращаясь в реальность, когда машина прыгала на очередной кочке или преодолевала грязевые замесы. Дрёма была единственной позволительной роскошью, которая имелась у Бэйкер в последние несколько недель. Девушка даже перестала задаваться вопросом, когда спала хорошо в собственной постели или просыпалась не в поту, пытаясь отсоединить правду от своих вымыслов. В этот раз всё было точно так же: Алекс носом почувствовала сырость, и когда скрип половиц стал громче, чем позволял себе обычно, снова с приглушенным выдохом очнулась ровно в тот момент, когда их машина пересекала очередную дорожную неровность. Фэйт обычно спрашивала её о плохих снах. Бэйкер ненавидела об этом говорить, особенно после того, как вестница вынудила рассказать правду, и разговоры о кошмарах перестали быть простой воспалённой фантазией. Выпрямив спину, девушка поняла, что задремала, опёршись на плечо Джозефа. Ей хотелось вернуться к этому теплу, но сон ушел. Алекс взяла в дорогу книгу, но забыла о ней, и теперь обнаружила её в руках Отца — должно быть, девушка во сне выпустила её из рук. Такая забота, пускай и в мелочах, складывалась в нечто большое и ценное; Бэйкер повернулась в сторону Фэйт, молча созерцавшую проплывавшие мимо придорожные закрытые стоянки и бары. Она рассказывала ей, что Уайттейл был плохо заселен и обжит, когда Сиды приехали в округ, слишком неприветливой и дикой была здешняя природа. Солдаты Джейкоба заняли это место, но природа настойчиво брала свое и по куску возвращала себе горы в их первозданной красоте. Алекс не могла не полюбить это место, так как оно составляло часть её нового дома и любящей семьи. За церковью в горах и правда давно никто не следил: крыша еще была цела, но изнутри потолок уже заплесневел, а вчерашний жестокий ливень не смягчал углов. Люди, которые подготавливали здание к приезду семьи, сказали, что церковь чудом выстояла во время вчерашней бури. Здесь на пустыре не было деревьев, но земля оказалась устлана переломанными ветками и отсыревшей листвой, словно здесь прошелся настоящий ураган. Дорога вся была в следах автомобильных шин — вход в церковь окружали белые типовые машины, и цветастыми пятнами между ними теснился транспорт жителей Уайттейл. Алекс в компании Фэйт обошла всю прилегающую к церкви территорию, включая приходское кладбище и домик пастора. Не сразу, но девушка вспомнила Рэймонда — жестокого человека в черной одежде, о чьей смерти не станет жалеть, даже если Джон попытается заставить её. Алекс не знала, был ли жив Пол Граймс, но это было достойным разменом за то, что испытал тогда несчастный продавец. Люди уже были в церкви и возле неё, когда они добралась, поэтому пришлось в короткие сроки заняться последними приготовлениями. Алекс долго наблюдала за молчавшей Фэйт, которая, сцепив руки в замок за спиной, созерцала церковников, охранявших вход в Божью обитель. — О чём ты думаешь? — без надежды на ответ тоскливо поинтересовалась Бэйкер. Пусть её выдернули из дрёмы, она всё еще не проснулась и теперь мерзла, хотела согреться, на что-то банально пожаловаться и вернуться в машину, чтобы поспать. Ни одному желанию не было суждено сбыться, по крайней мере, до окончания службы. — О мелочах, — коротко отозвалась вестница, даже не повернувшись в сторону Алекс. Та решила так просто не уступать. — Что-то произошло во время поездки? — В последнее время много чего происходит. Еще Фэйт обычно интересовалась у Алекс, что случалось во время её отсутствия, причем выпытывала буквально с точностью до слова, в мелочах, будто жалела, что всё упустила. Этот человек во многом отличался от прежней вестницы, словно был чужим; словно Фэйт устала от неё и теперь не знала, как сказать об этом прямо. Бэйкер хотела поделиться догадкой с Джозефом, чтобы тот поддержал её и подсказал, как поступить, но боялась получить однозначный ответ. Алекс и забыла, когда ей в последний раз приходилось из человека по нитке вытаскивать ответ, поэтому замолчала. Отец говорил, что в Уайттейл всё еще опасно, но тем не менее они все были здесь, подвергая себя риску. Они могли обойтись без его присутствия, но Джозеф явно ощущал ответственность за произошедшее, словно мог повлиять на Маккензи и его импульсивные решения. — Можно с тобой поговорить? — спустя время поинтересовалась Фэйт, и Алекс почти вздрогнула. — Конечно. Вестница долго сомневалась в своем решении. Бэйкер не знала, как её поддержать, поэтому продолжала слушать. — Несколько лет назад, когда, — Фэйт не договорила, потому что Итан, издалека заметив их, махнул рукой, приглашая в церковь. — Мы можем поговорить об этом позже? — осведомилась Алекс, когда вестница замолчала. Та кивнула. — Это мелочи, — сказала она. — Особенно наравне с тем, что происходит сейчас. — Если что-то тревожит тебя — это не мелочи. Фэйт столько раз предлагала ей выговориться и действительно оказывала поддержку, что Алекс сейчас ощущала острую потребность ответить тем же. Она ей доверилась и сама начала этот разговор, теперь Бэйкер не имела права отступать. Подъезд к церкви был полностью перекрыт, поэтому им пришлось петлять между чужих и своих машин: Алекс с удивлением отметила номера Айдахо и Вайоминга, пока продвигалась ко входу. Люди, столпившиеся в церкви, были абсолютно разными, и если одни являли собой полный стереотипный набор уроженца Хоупа, то другие сильно удивляли и внешностью, и манерами, и одеждой. Среди пришедших на проповедь она увидела даже ребенка — загорелого невысокого мальчика лет двенадцати, который прокрался в притвор одним из последних, думая, что его не заметят. Бэйкер не удивилась, если узнала бы, что Сопротивление и Маккензи использовали детей в своих интересах, не чураясь даже таких методов. Вход в церковь охраняли Верные — Итан внушал опасение одним видом, а с автоматом наперевес сильно напомнил первый день в Монтане и палатки рядом с ранчо, где Отец давал проповедь. Как раз в дверях Алекс столкнулась с фермером среднего возраста; он хотел выйти, но Итан пока предупреждающе оттолкнул его за плечо. — Мне что, в церкви курить? — раздраженно поинтересовался мужчина, и Бэйкер мягко ответила: — Проявите уважение к Отцу и людям, которые приехали почтить память погибших. Фермер окинул её взглядом — миниатюрная Алекс слабо походила на ощутимое препятствие, но за её спиной всё еще маячил Итан, и он сдался. Бэйкер не была настроена на конфликты, поэтому облегченно вздохнула. Верный зашел последним и закрыл за ними двери. Изнутри церковь выглядела довольно плачевно, с протекающим потолком, затхлым запахом подгнившего дерева и старой краски, с отсутствующими в некоторых местах окнами. Казалось, здесь было даже холоднее, чем снаружи, под заунывным, почти зимним ветром. Люди с улицы нанесли грязь, и Алекс вспомнила их родную, уютную церковь на острове, усыпанную цветами, со сладким запахом кадильных свечей и теплым светом, проходившим сквозь стекла на закате. Если бы люди видели её и то, какой может быть жизнь, то переменили свое мнение, и Бэйкер бы не ощущала сейчас это серое уныние старых неухоженных стен. Джозеф уже начал говорить; Бэйкер была не против сесть где-нибудь в задних рядах и послушать оттуда, но для них с Фэйт были подготовлены стулья рядом — Алекс не без труда просочилась сквозь плотно заставленные лавками ряды, отмечая по пути каждого человека. Так обычно делала Фэйт раньше, когда выцеливала глазами ненадежных, слишком подозрительных, слишком агрессивно настроенных. Это умение приходило только с опытом и сотней ошибок: Бэйкер нашла глазами фермера, который хотел уйти, но тот спокойно сидел и, сложив руки, слушал. Джозеф почти ничего не писал и не придумывал, прежде чем начать речь, и теперь то, что она шла от сердца, а не из трижды переиначенного текста, чувствовалось особо ярко. Сид рассказал людям о своем брате, о том, как друзья и родственники приехавших уважали его, и чем Джейкоб заслужил это отношение к себе от паствы. Попросил уважать решение погибших присоединиться к ним и быть с семьей, упомянул Маккензи и его неутолимую жажду к разрушению. Это всё еще не было провокацией, но некоторые соглашались со сказанным, пусть сами не до конца понимали, почему имеют общее с Отцом мнение. Алекс подсказала это — дать понять людям, что они на одной стороне и имеют одно стремление, что семья готова будет их защитить и приютить, если они того пожелают. С началом Жатвы всё пошло не так, но теперь должно было перемениться в лучшую сторону. После проповеди люди не спешили расходиться — Сиды пообещали дать ответы, которых они заслуживали и, пользуясь случаем, всем желающим на выходе раздали Откровение. К тому моменту, как служба закончилась, в уголках гор уже начали появляться розовые краски: солнце выглянуло только ближе к вечеру, но по прежнему оставалось холодным и недружелюбным. Бэйкер не заметила ухода Фэйт, поэтому в одиночестве ушла на улицу, чтобы полюбоваться закатом. Книги, которые привезли в фургоне, они раздали почти все — Алекс открыла створки кузова и села, созерцая людей, которые говорили с Отцом. — Не ожидал такого спокойного дня, — обратился к ней Итан, стоявший неподалеку у машины. — Похоже людей и правда больше раздражает полицейский, чем церковь. Маккензи не был всепожирающей морской пучиной, из-за чего люди всё чаще предпочитали Сидов, и Алекс хорошо понимала, что жителями округа движет не безысходность, но усталость. Она бы предпочла покой, и если церковь пообещает мир, то выбор будет очевидным. — Кто-нибудь видел Фэйт? — спросил подошедший Джон, и Бэйкер неопределенно повела плечами. — Они вместе с Джейсоном поехали вперед, чтобы к приезду Отца всё было сделано, — ответил Итан. Вестница говорила о том, что у Тэмми был непростой характер, и что с такими людьми очень полезно сглаживать углы заранее, но Бэйкер до последнего думала, что она дождется её. — Нужно подготовить машины, — распорядился Джон. — Если вы хотите добраться к лагерю до заката, то должны последовать их примеру. Горные дороги мало того, что были узкими даже для одной машины, так они еще и с трудом пережили вчерашнюю грозу. Женщина, которая по словам Фэйт была обязана церкви, согласилась бы принять только Сидов в своем доме, поэтому остальные церковники собирались переждать ночь в давно заброшенном старом лагере неподалеку. Путь к ранчо Тэмми и лагерю пролегал по туристическим тропам, которыми когда-то водили в походы, на бэйсджампинг, байдарки и прочие «лесные» развлечения, и они явно не были предназначены для их транспорта, только для велосипедов и, быть может, каких-нибудь квадроциклов. Алекс понимала опасения Джона: с наступлением темноты вероятность того, что машина скатится в какой-нибудь овраг со скользкой дороги, возрастала в несколько раз. Верный подошел к водительскому сиденью и взял автомобильную рацию: он с кем-то долго говорил, затем достал карту Уайттейл и продолжил раздавать указания. Вскоре к ним присоединился Джозеф, и люди медленно начали рассаживаться по своим машинам. — Мы хорошо справились, — Отец ответил на немой вопрос Алекс прежде, чем она смогла бы найти нужные слова. После проповеди приезжим выдали документы, по которым родственники могли забрать из местного морга тела. Люди принимали бумаги с недоверием, словно до последнего думали, будто церковь обманет их и насильно усадит в грузовики. Это недоумение вызывало только улыбку — жители Уайттейл словно поняли, что их никто не будет принуждать или обращать в веру, поэтому напряжение сошло на нет. Алекс поняла, что они все ехали сюда в страхе, но семья показала себя в совершенно другом свете. — Можем ехать, если все готовы, — Джон остановился перед ними с Джозефом. — Почему бы не пройтись пешком? — неожиданно предложил тот, и младший брат опешил. — Зачем, если есть машина? — Иногда полезно оказываться вне зоны своего комфорта, своих машин, старых привычек и просто ходить пешком, — простодушно отозвался Отец. — Как скажешь, — Джон взглянул на наручные часы и прикинул время до темноты. — Итан, дай знать, как доберетесь до лагеря. — Конечно, — он сел в машину, и вестник склонился над водительским сиденьем, рассказывая, как будет лучше проехать. Созерцая людей, Бэйкер заметила мальчика, который был в церкви — он как-то умудрился проскользнуть на выходе, избежал разговора и осмелился подойти только теперь, когда они с Джозефом остались в одиночестве. — Тебе понравилась проповедь? — мальчик не ответил, и Алекс обратила внимание на его одежду, затасканную до такой степени, что её было бы бесполезно пускать даже на тряпки. Не смотря на его худощавое телосложение, взгляд был отнюдь не затравленным, словно у маленького Хаклбери или Гавроша, Бэйкер не могла найти подходящего сравнения. Мальчик просто стоял и смотрел на них, пока Джозеф не пришел Алекс на помощь. — Где твои родители? — спросил он, подходя ближе к Бэйкер. — Отец дома, — спустя время ответил мальчик. Он разглядывал их слишком пристально и внимательно, будто узнал Джозефа или хотел что-то спросить. Алекс не так часто общалась с детьми, чтобы научиться их понимать, поэтому чувствовала себя не в своей тарелке. Бэйкер перевела взгляд на руки мальчика, которые не скрывала футболка, и поняла, почему Джозеф спросил об этом — вокруг худых запястий и выше беспорядочными пятнами расползалась вереница синяков. Одни уже начали желтеть, другие изнутри выцветали красным, и на всё это было так неприятно больно смотреть, что Алекс растерялась. Слишком знакомыми оказались эти следы и этот взгляд, полный животного недоверия. — Почему отец не пришел на проповедь? — спросила девушка. — Он не верит в Бога? — Со мной всегда мама ходила, — ответил мальчик. — Тебе нравилось? — он кивнул. — Можешь пойти с нами, если захочешь. Мальчик долго сомневался — Алекс только сейчас поняла, как легко и просто манипулировать детьми, под какими бы панцирями недоверия они не прятались. Это было страшно и печально, знать это и понимать, что ты никак не можешь предостеречь их от этого. — Мне надо домой, — коротко ответил он. Бэйкер оглянулась назад, в кузов грузовика, и протянула мальчику Откровение. — Тогда возьми и почитай дома. — Папа разозлится, если увидит. — Ты можешь, — Алекс растерянно взглянула на Джозефа, — обратиться к нашим людям. С таким крестом, как на нашей машине или одежде. — Мне не нравился человек, который жил здесь раньше, — спустя несколько долгих секунд сказал мальчик. — И маме тоже не нравился. По словам Фэйт Рэймонд раньше заведовал этой паствой, и Алекс как-то невесело улыбнулась, представив его службы. Должно быть, они мало чем отличались от приютских. Мальчик увидел, что Бэйкер разглядывает его исполосованные руки, поэтому спрятал их за спину. — Я — не этот человек, — ответил за девушку Джозеф. — Приходи в мою церковь, если почувствуешь себя одиноким или не будешь знать, с кем поговорить. Алекс вздрогнула, такими знакомыми ей показались эти слова. Она не успела продолжить мысль Сида, потому что сзади Итан громко дал команду на выезд, и люди зашумели, рассаживаясь по машинам. Джон дождался, пока транспортная колонна не покинет церковную территорию, а затем подошел к ним. — Готовы идти? — в его голосе не было особого энтузиазма. Алекс тоже не испытывала восторга от ходьбы пешком после такого утомительного дня: девушка до сих пор не отошла от прерванного сна в машине, и теперь этот обрывок кошмара навис над ней дамокловым мечом, обещая еще о себе напомнить. Когда на церковной стоянке снова восстановилась тишина, и Алекс вспомнила о предмете их разговора, мальчика рядом с ними уже не было. Если бы не Джозеф, Бэйкер приняла бы их встречу за очередной мираж, оставшийся от переплетения цветочных запахов и собственной усталости. — Мы не спросили его имени, — рассеянно сказала Алекс, разглядывая пустую церковь и подъезд, весь исполосованный следами грязных шин. — Он бы нам не сказал. — Что происходит? — поинтересовался Джон: они втроем по сельской дороге спустились с холма. Алекс не спрашивала Джозефа, откуда он знал дорогу, поэтому слепо доверялась ему и шла следом. — К нам подошел мальчик, которого ты заметил в церкви, — пояснил Отец. Бэйкер не удивилась, что не одна обратила на него внимание. — Чего он хотел? — Ничего, — сказала Алекс. — Он был… будто напуган. — Я видел синяки, — кивнул Джон. — Здесь в округе много домов? Возможно его найти? — спросила девушка, и младший Сид вскинул брови. — Я здесь никогда не был. Тэмми может знать или её сын, они ведь местные. — Здесь неподалеку живет несколько семей, насколько я помню, — утвердительно ответил Джозеф. — Мы займемся этим утром. В Монтане были очень красивые закаты, почти на грани невозможного — Алекс удивлялась этому каждый день с острова, и природа была весомым аргументом для выездов за его пределы, чтобы увидеть больше. Хорошо, что Джозеф предложил прогуляться, не смотря на усталость, Бэйкер была рада поговорить и немного размять ноги. Они в последнее время говорили только о делах, о работе и о церкви — хмурое настроение Джона как преследовало его с начала недели, так и оставалось с ним, но Джозеф был на редкость разговорчивым. Беседуя, они вместе дошли до ранчо Тэмми как раз к тому времени, как на Хоуп спустилась ночь. Их местом для ночлега оказалась ферма, обнесенная невысоким забором — она не выглядела богатой, но зато была очень уютной и ухоженной, с небольшим двориком и видом на ночной округ, блестевший в свете автомобильных фар и чужих домов. Их никто не встретил, и дверь открыли только после того, как Бэйкер постучала: Тэмми оказалась неулыбчивой женщиной средних лет, которая сразу сменила свое настроение, как только увидела Отца. Внутри дома уже пахло хорошим ужином. Алекс ощущала себя словно с долгой дороги: она была ужасно голодной, уставшей и морально истощенной. Блажь следовало принять еще утром, но из-за беготни и спешки все планы пошли наперекосяк. Еще очень хотелось спать — Бэйкер не ощущала такой острой сонливости давно, и теперь раздражалась тому, насколько слабой и беспомощной себя мнила. Фэйт не было с Тэмми — Джейсон, её водитель, сказал, что она сразу же ушла наверх отдыхать, и Алекс начала переживать о вестнице еще сильнее. Девушка не выглядела крепкой здоровьем, и простуда, потревожившая весь остров, запросто могла настигнуть и её. — Ужин скоро будет, — Тэмми показала им, где можно снять верхнюю одежду и разуться. В доме было по-деревенски чисто: Алекс не привыкла снимать обувь в помещении, но в Монтане это было привычным делом, в основном из-за норовистой погоды и вечных дождей. — Как твой сын? — Джозеф сначала помог Бэйкер снять куртку и повесил её на вешалку. Тэмми неопределенно повела плечами. — Слава Богу, уже лучше. Доктор Фини сказал, что это была корь. Я слышала, что многие дети заразились, даже те, кому делали прививки. — Он не говорил о кори, — с удивлением отметил Отец. — Надеюсь, никто не умер? — Дочка наших дальних соседей. Ей даже месяца не было. — Их можно как-нибудь поддержать? — Похороны сильно ударили по их бюджету, — сказала женщина. — Мы приносили им еду на поминки и предлагали помощь, но они только отказываются. Они из Айдахо, у них гордость будто в крови. — У Раев недавно родилась дочь, — Алекс обратилась к Джону. — Это, конечно, очень далеко, но… — Я поговорю с ними о болезни, — сказал он. Джозеф тронул Бэйкер за плечо. — Алекс, будь добра, позови Фэйт к столу. — Конечно. — По лестнице, первая дверь направо, — Тэмми показала Бэйкер, как подняться на второй этаж и отступила, пропуская её наверх. Разговор продолжился без неё — Алекс услышала, как Джозеф спрашивает хозяйку дома о том, как добраться до её соседей, а затем постучалась в комнату. Ей никто не ответил — Бэйкер еще несколько долгих секунд прислушивалась к тишине за дверью и разговорам внизу, прежде чем повернуть ручку двери. Фэйт наверняка устала не меньше её самой, поэтому уже уснула. Алекс обвела глазами гостевую спальню и пустую постель. В комнате было темно, и из-за слабого света из коридора она не сразу увидела чей-то силуэт на полу. Фэйт лежала без движения прямо на осколках цветного стекла, видимо, падая, зацепила вазу с цветами на прикроватной тумбе. Бэйкер не успела ни подумать, ни испугаться, потому что вестница услышала её шаги и попыталась пошевелиться. — Ох, чёрт… — Алекс взяла Фэйт за плечо и помогла ей сесть. Вестница хотела опереться рукой о пол, но поскользнулась на чем-то влажном и упала прямо вперед, в руки Бэйкер. — Ты не ушиблась? Что происходит? По горькому запаху Бэйкер с ужасом поняла, что её рвало — она не понимала, почему никто не услышал шума, а вестница не позвала на помощь. Должно быть, она потеряла сознание, ударившись головой. Алекс не без труда помогла девушке сесть и придержала её за плечи. Кожа вестницы была мокрой и влажной, а она сама словно всё еще не была здесь. Бэйкер хотела подняться, чтобы позвать помощь, но Фэйт неожиданно цепко ухватила её за запястье. — Закрой дверь на засов, — с усилием выговорила она и отпустила Алекс, только когда дождалась её растерянного кивка. — Хорошо… Конечно. Бэйкер сначала включила ночник, а затем осторожно и бесшумно закрыла изнутри двери комнаты. Фэйт так и не пошевелилась, всё еще сидела у стены и смотрела перед собой невидящим взглядом. Было непривычно и страшно видеть её такой, не способной контролировать даже собственное тело. Алекс хотела придержать вестницу за пояс, чтобы помочь сесть на кровати, но та отмахнулась от неё. — Тебе плохо? Больно? — у Бэйкер от волнения начал заплетаться язык. — Температура? — Фэйт покачала головой. — Что мне сделать? — Мы были неправы, — волосы упали на лицо, когда вестница склонила голову. — Мне очень жаль, Алекс. — Я не… я не понимаю тебя. У Фэйт пугающие были глаза со зрачком, полностью заполонившем радужку так, что они казались почти черными. Вестница плакала, у неё были искусанные почти до крови губы, и Алекс никогда не видела её в подобном состоянии, слабой и немощной. Она отчаянно отталкивала от себя страшную догадку, поэтому не решалась спросить прямо. — Блажь, — коротко ответила Фэйт. — Мы совершили ошибку. Она никогда не была нашим спасением, а я поняла это слишком поздно. — Ты пила её сегодня? Вестница покачала головой. — Ни сегодня. Ни вчера. Но уже слишком поздно. — Как вы… — Алекс запнулась, не зная, что именно хочет спросить. Фэйт криво улыбнулась. — Как мы поняли? Человек умер. Долго, мучительно… Кашлял кровью, потому что Блажь разъела ему легкие, он… — голос вестницы треснул. — Мне было так страшно, я не… я не хочу так. — Все эти люди, — Алекс хотела поддержать Фэйт, но не могла. — Они… нужно рассказать Джозефу, они ведь… вся наша семья… — Он не простит мне этого. Бэйкер не узнавала свою Фэйт. В ней изменилось всё, и изменения эти были настолько страшными, что Алекс испугалась. — Фэйт, это же… Джозеф. — Ты не знаешь, о чём говоришь. — Я… — Я уже была на этом пути и знаю, что с него нельзя свернуть. Я совершила слишком много ошибок, Алекс, — голос Фэйт был неожиданно твердым, Бэйкер оставалось только подчиниться. — Он не простит мне этого. — Что мне делать? Вестница слабо улыбнулась в ответ, словно ожидала, что Алекс будет спорить. Как она могла?.. — Мне нужно найти ответственного, — сказала она. — Финнеас это всё затеял, ему и придется платить за нас обоих. Фэйт была по-настоящему жестока — Бэйкер не замечала этого раньше, но теперь не понимала, как могла игнорировать это. Она отстранилась. — Я тебя поддержу, — других слов у неё на языке просто не было. — Спасибо, Алекс. — Когда вернемся домой, то всё исправим. Было проще сказать, чем на самом деле исправить — Бэйкер помогла Фэйт подняться и практически доволокла её до ванной комнаты. Она была не способна повлиять даже на собственную отвратительную зависимость, впрыгивая в этот капкан раз за разом. В прихожей было тихо, когда Бэйкер спустилась по лестнице на первый этаж — свет горел только в столовой, и Алекс направилась прямо туда. Ужинать без неё не начинали, и это уже было своего рода традицией. Рядом с Тэмми сидел её сын, о котором девушка так часто слышала — худой, нескладный, на вид не старше мальчика, с которым они разговаривали сегодня. Девушка поймала взгляд Джозефа и ответила на его немой вопрос, присаживаясь рядом: — Фэйт уже легла спать. Она ненавидела ему лгать — это было по меньшей мере несправедливо после всего, что Отец сделал для неё. — С ней все хорошо? — участливо поинтересовался Джозеф, и Алекс кивнула. — Она очень устала. Начнём? Девушка первая протянула руки для молитвы. Семья благословила еду и незамедлительно приступила к ужину. Бэйкер до сих пор будто ощущала запах рвоты, Блажи и болезни вокруг себя. Алекс только теперь поняла, что не сможет более поддерживать свое хлипко выстроенное самообладание, и что всё это придется вынести в полном объеме. Будто она недостаточно заплатила за собственные грехи. — Фэйт много о вас говорила, Тэмми, — Джон неожиданно прервал эту тишину, и женщина заинтересованно подняла взгляд, оторвавшись от трапезы. — Неужели? Алекс сразу поняла, что с ней будет сложно состязаться в остроумии. А еще знала, как Джон Сид не любит это парирование вопросами. Мужчина отреагировал на удивление спокойно. — Вам хорошо было видно дым, когда Маккензи уничтожил Волчье Логово? Бэйкер моментально обратилась в слух — вокруг исчезновения выживальщиков ходило так много слухов, вплоть до откровенной мистики, что ситуация вызывала неподдельный интерес у всего округа. Напряжения добавляло и то, что Сиды не делали никаких заявлений по этому поводу. — По его вине в этом бункере погибли невинные люди, — припечатала Тэмми. — Ваше право думать, что к этому как-то причастна я. — Ты хорошо его знала? — Джозеф поспешно исправился, когда женщина перевела на него взгляд. — Маккензи. Не многие могут этим похвастать. Алекс казалось, что только она замечает эту «одержимость» полицейским; словно он на самом деле был не причиной, а обычным человеком, сошедшим с пути и требующим искупления. Бэйкер боялась представить, что произойдет, окажись он в руках Сидов. — Он… человек настроения, — с запинкой ответила Тэмми. — Илай хорошо его знал, но затем погиб из-за этой дружбы. — Зачем тогда вы впустили его? — спросил Джон. — Он обещал нам мир. Мы не… не ожидали предательства, подрыва бункера Джейкоба… ничего из этого. — Мир и в самом деле наступил, — равнодушно пожал плечами Джон. — После смерти Илая. Младший Сид мог говорить ужасные вещи прямо в глаза, и больнее всего было то, что они оказывались истинными. Алекс испытала это на своей шкуре; Тэмми приняла сказанное с достоинством. — Маккензи заплатит за всё, что сотворил, — пообещал Джозеф и потянулся через стол, чтобы накрыть её руку своей. — Я это обещаю. — Мой муж был в бункере Джейкоба, — сказала Тэмми, оглянувшись на своего сына. — Я хочу справедливости для него, для Илая, для… всех, кто так или иначе пострадал от его руки. Младший помощник шерифа даже не представлял, какую роль играл в этом мире и какую услугу оказывал семье: общая беда всегда сближала лучше всякого счастья, а милосердие указывало к Нему. — Я не могу тебе обещать его смерть, — честно сказал Джозеф. — Но справедливость ты получишь. Бог справедлив, но он так же и милостив — мы должны следовать его примеру. — Спасибо. Алекс поняла, что забыла о еде, так пристально вслушивалась в разговор — Джозеф удивлял её тем, что находил нужные слова, когда другие не могли, мог заставить почувствовать своих детей особенными и не лгал, когда говорил об этом, потому что сам верил. Она хотела быть похожей на него хотя бы немного, чтобы почерпнуть этой мудрости. — Тэмми, — обратилась к ней Бэйкер, неожиданно вспомнив о своем вопросе. — Среди ваших соседей много детей? — Как и везде. — Мы видели сегодня на проповеди мальчика, — пояснил Джозеф. — Он исчез прежде, чем мы смогли узнать его имя или помочь ему. — Как он выглядел? — деловито отозвался сын Тэмми, который за весь ужин так и не проронил ни слова. — Среднего роста, — сказала Алекс, — весь в синяках, худой… коротко стриженный. Она попыталась вспомнить хоть одну отличительную черту, которая помогла бы опознать мальчика, но в остальном он был совершенно обычным — прямо как Алекс в его возрасте, из породы таких, на кого не обратят внимание, если что-то случится. — Если он был в растянутой футболке, то это точно Коди, — сказал сын Тэмми. — Он за старшим братом одежду донашивает. — Не всем обязательно это знать, Шон, — строго сказала мать, и мальчик возмутился. — Я же помог. — Помог, — согласилась Алекс. — Ты знаешь, где Коди живет? — А вам зачем? — с недоверием спросил Шон, уставившись на Бэйкер. — Нам показалось, что ему нужна помощь, — пояснила она. — Хотим убедиться, что он в безопасности. — Я завтра вас провожу, у меня велосипед. После ужина все стали медленно готовиться ко сну — когда они закончили разговаривать, уже было совсем поздно. Из-за Фэйт усталость сняло как рукой. Бэйкер поднялась наверх и заглянула в комнату, чтобы убедиться, что вестница спит; кровать предназначалась для них обеих, но Алекс не решилась тревожить Фэйт, поэтому когда дом затих и уснул, спустилась обратно в столовую. Из уважения к Тэмми она не должна была находиться здесь, но ничего не могла поделать с собственными мыслями и чувствами. Дом с наступлением ночи казался совсем иным — он был старым и скрипучим, оттого доски постоянно словно шептались между собой, как шепчутся в лесу многовековые деревья. Без своевременного приема Блажи эти звуки утраивались, и в ночной тишине Алекс глохла от несуществующего шума — она так или иначе не смогла бы уснуть. В комнате она бы постоянно прислушивалась к сбивчивому дыханию Фэйт, пропуская удары сердца каждый раз, как она ворочается или на секунду прекращает дышать. В большой столовой гулял сквозняк, но Алекс не ощущала холода, только невыносимый и мокрый жар, прокатывающийся по спине и лбу. Она знала всё это в точности до минуты — скоро начнут дрожать руки, а тело ослабнет настолько, что захочется принять еще. Девушка вспомнила, как еще на острове подолгу оставалась ночью на кухне, боясь заснуть — теперь всё было иначе, потому что без Блажи и этого смиренного спокойствия станет еще хуже. Фэйт, какой Алекс нашла её сегодня в спальне, не выходила из головы; страшнее всего было знать, что Бэйкер тоже к этому близка, только пока не признавала этого исхода. Алекс планировала переждать здесь ночь, а затем решить — стоит ли рассказать Джозефу о своих опасениях, или снова солгать ради Фэйт, снова доказывая собственную ничтожность пред Вратами, которые ждали их. Скрип дверей спальни на первом этаже заставил её съежиться; Бэйкер откинулась на стуле назад, чтобы полностью утонуть в темноте, но Джозеф её все равно заметил. — Не спится? — Алекс не видела его лица, но была уверена, что тот улыбается. Он тоже не ложился и был в той же рубашке, хоть Тэмми настойчиво уговаривала их взять свежую одежду. Сид в два шага оказался на входе в столовую — что она могла сказать ему? Что Блажь, на которую надеялись, которую взращивали много лет и которой было заготовлено на несколько лет вперед для всех прихожан, может убить их всех? Что её саму жажда крошит в мелкую труху так сильно, что хочется биться о стену до тех пор, пока не исчезнут мысли? Алекс не знала, на какой ответ рассчитывал Джозеф. — Не хочу разбудить Фэйт своими кошмарами, — уклончиво отозвалась девушка, разглядывая силуэт Отца у двери. — Посплю в машине. Она считала, что Джозеф станет расспрашивать, станет навязчивым, но он какое-то время молчал, а затем перевел взгляд на настенные часы, где время уже давно укатилось за полночь. — Пойдем, — мужчина махнул ей рукой и направился вглубь коридора к лестнице. Алекс нерешительно уцепилась пальцами за столешницу, пытаясь поднять неожиданно ослабевшее тело. — Куда? — почти испуганно поинтересовалась она. Бэйкер услышала, как Джозеф на ощупь добрался до прихожей. — Прогуляемся, — односложно отозвался тот, и Алекс вышла в коридор следом. Она не смогла как-то ему препятствовать или банально возразить, поэтому молча наблюдала за тем, как Отец берет её куртку, чтобы помочь надеть. — Мы оба не можем заснуть, и нам обоим скучно, — логично завершил Джозеф, видя, что Алекс медлит. Она колебалась всего секунду, прежде чем развернуться и позволить ему помочь. Бэйкер много знала о Джозефе, но никогда не могла посчитать его инфантильным или спонтанным; только поэтому девушка поддалась и не стала спрашивать или спорить. Отец следом за ней надел и застегнул пальто, а затем бросил взгляд на Алекс. — Застегнись, там ведь холодно, — с укоризной сказал он и затем потянулся к остальным вещам на вешалке. — Возьми шарф Джона, думаю, он не станет возражать. Алекс не так планировала провести остаток ночи, поэтому молча последовала указаниям, всё еще вовлеченная собственным любопытством. На улице оказалось даже холоднее, чем она думала — из-за Блажи постоянно бросало в жар, отчего тело было влажным и липким, но теперь девушка словно очнулась ото сна, такого же неприятного и мокрого. Один знакомый с работы однажды обдолбался настолько, что не узнал её; Алекс испытывала отвращение к тому, что видела, но не могла даже представить, что это коснется когда-то её, всегда объективной. Бэйкер считала, что в её жизни было слишком много плохих примеров, чтобы им слепо следовать, но теперь и сама была слабой, зависимой и уничтоженной. Ночь оказалась неожиданно ясной. Алекс привыкла к своему новому дому и Хэнбейн, ласково окружавшей весь остров так, что ночная пелена больше походила на мутно-зеленую Блажь, чем на туман, поэтому подобное её продолжало удивлять. Горный воздух был совсем другим, он даже будто не вдыхался, а с большим трудом глотался и больно резал горло. Они вдвоем в тишине проделали путь до ворот; нигде не горел свет, но на ясном звездном небе отчетливо сияла начищенная половинка луны, которая и указывала им путь. Джозеф шел чуть впереди, но будто постоянно прислушивался к шагам Алекс, потому что замедлялся каждый раз, стоило ей отстать хоть немного. Они следовали дорогой, которой ранее возвращались из церкви, и Бэйкер на несколько мгновений начала понимать, куда Джозеф ведет её. Тропинка угадывалась посеребрёнными вспышками от мелкой гальки, и какое-то время Алекс еще помнила верный путь; но затем Отец свернул на лысый пустырь, ведущий между валунов, и Алекс всё-таки решилась спросить: — О чём ты думаешь? — Джозеф с непониманием оглянулся на неё, замедляя шаг, дождался, пока она не окажется рядом. — Почему мы здесь? — Наверное, я слишком привык к своему дому, — мужчина придержал Алекс за плечо, когда она оступилась на бугристой тропинке. — Не могу спать в других местах. — Ты бы пошел один, если бы не я? — уточнила Бэйкер, пытаясь понять, в каком месте заканчивается Отец, столь необходимый своим детям, а где начинается Джозеф, способный бродить в одиночестве по ночному бездорожью. — Иногда это единственное, что помогает отличить кошмары от яви, — уклончиво отозвался Сид. В чём Алекс была уверена, так это в том, что Джозеф никогда не давал верного ответа на вопрос, если не желал этого — это была явно семейная черта или попросту привычка людей, которые не хотят быть поняты сразу. Бэйкер солгала бы, если бы сказала, что её это не интригует. — Надеюсь, мы найдем дорогу обратно, — Алекс в этой дискуссии явно проигрывала, но это был единственный человек, перед которым было приятно складывать свое оружие. — Конечно. Джозеф снова свернул, в этот раз выводя её на давно нехоженую и начавшую зарастать сорняком тропинку. Алекс давно не узнавала дорог и полностью доверилась Сиду — она и не заметила, как вместо неба над ними выросли кроны желтых деревьев, а к морозному запаху добавилось что-то прежде незнакомое. — Сны всегда одинаковые? — полюбопытствовал Джозеф, неожиданно останавливаясь. Бэйкер увидела небольшой, не более метра спуск: поваленное и заросшее мхом дерево под их ногами оказалось совсем трухлявым, было неудивительно, что оно не выдержало вчерашней непогоды. Алекс не знала, как ответить на этот вопрос, не солгав. — Иногда я вижу, как мой дом горит, — сказала она, подумав. — Он и правда сгорел, весь Бастроп, но много лет спустя. — Скучаешь по дому? Бэйкер тоскливо хмыкнула, но отвечать не стала; Джозефу и самому это должно быть известно, ей было непонятно, зачем он хотел знать ответ. Алекс наблюдала за тем, как Сид сначала примеряется к высоте, а затем спрыгивает на тропинку под ними — высота была небольшой, но Бэйкер всё равно в нерешительности застыла. Быть может, прогулка по лесу и не была такой хорошей идеей; что бы сказали вооруженные сектанты, если бы узнали, что Отец бродит по ночному лесу в сопровождении одной лишь Алекс, которой даже никто не доверял оружия?.. Она долго искала нужные слова, чтобы выразить свои опасения, но не успела. — Я помогу, — Джозеф обхватил её руками за талию, чтобы помочь спуститься, и у Алекс не было времени колебаться или отказываться. Трухлявое дерево крошилось прямо под ногами, и девушка, держась за Сида, спрыгнула вниз следом. Когда она нашла ногами землю, то поняла, ей больших усилий стоит отстраниться; словно на этих случайностях и строилась большая часть магии, названия которой Алекс до сих пор не могла придумать. — Это было ужасное место, — сказала вдруг она, в попытках спрятать собственную растерянность. — Полное… холодной ненависти и безразличных к чужому горю людей. Я рада, что могу называть своим домом тебя… и церковь. Нашу семью. — Ты не представляешь, как много значат для меня эти слова. Алекс не думала, что однажды станет достойна чего-то особенного — это больше не казалось ей подачкой, которую бросают голодающим и смертельно больным, она считала это даром. Настолько ценным, что была готова бороться за него до последнего вздоха. — А Джорджия? — спросила Бэйкер. — Там красиво? Ты скучаешь по дому? Джозеф едва слышно рассмеялся. — Я не был там уже больше пятнадцати лет. Думаю, мы научились жить друг без друга, — он добавил, когда Алекс отвернулась. — Там очень красиво, особенно весной. Когда мы войдем в обновлённый мир, то сможем там побывать. Бэйкер почти забыла об этом; еще совсем недавно она считала, что у неё полно времени на себя и жизнь, стоило только подкопить немного денег и рвануть в путешествие по стране. Даже смотрела новости, ища лучшее для новой жизни место. Затем в телевизоре всё чаще стали мелькать ужасные вещи, и она поняла, что мир никогда не вращался только вокруг неё самой, и что времени не так уж и много, ведь за спиной маячит все эти годы таймер, беспощадно отчитывающий время до конца. Алекс всё еще не верила ни в войну, ни в то, что небо однажды на самом деле покраснеет и треснет пополам, но было что-то Божественное в том, что она оказалась именно здесь, на стыке истории. — Я бы этого хотела, — спустя какое-то время ответила девушка. — Пережить Коллапс. Посмотреть мир. — У тебя еще будет вся жизнь впереди, — Джозеф взглянул на серое небо, которое едва начало вымываться утренними красками. — Замерзла? Алекс покачала головой, и они продолжили бесцельный путь; только когда они вдвоем вышли на ровную сельскую дорогу, девушка поняла, что они совсем недалеко ушли от дома Тэмми. Где-то вдалеке была видна блестящая от лунного света крыша, а так же тёмные окна — на ранчо все спали, значит их отсутствия никто не заметил. Беседуя, они не заметили, как стало светать; солнце несмело пыталось прорваться между густых деревьев, но затем всё же оставило попытки, уступив пасмурному и холодному утру. Алекс всё еще чувствовала подступающий жар, который грозился превратиться в болезненную тошноту, но надеялась оттягивать этот момент как можно дольше. Остаток рассвета они с Джозефом провели у ворот дома, наблюдая рассвет; Бэйкер на какое-то время даже забыла про Фэйт, Блажь и все те пугающие вещи, постоянно занимавшие голову. Когда Алекс заглянула в комнату, Фэйт крепко спала — она долго не решалась её будить, потому что понимала, как неприятно выходить из этого забвения и заново принимать мир, но затем всё же тронула вестницу за плечо. — Доброе утро, — сказала Алекс, когда заметила, как Фэйт открыла глаза. У неё был заплывший и болезненный взгляд, и она с трудом сфокусировала его на Бэйкер. В комнате были задернуты шторы, но вестница всё равно щурилась, словно малейший свет причинял ей боль. — Тебе лучше? — участливо поинтересовалась Алекс, и Фэйт покачала головой. — Мы собираемся завтракать, у нас с утра есть несколько важных дел. Сказать Джозефу, что ты еще отдыхаешь? — Нет, — подумав, сообщила вестница. — Я присоединюсь к вам. Она придержала Алекс за руку, садясь в постели, и вдруг сжала её холодную ладонь. — Ты была снаружи? — Да, — колеблясь, ответила Бэйкер. — Мы с Джозефом прогулялись вокруг дома. — Я рада, что вы друг друга поддерживаете, — Вестница спустила ноги с кровати и взглянула на оставленный с вечера беспорядок. — Так и должно быть. — Ты помнишь наш вчерашний разговор? — вкрадчиво спросила Бэйкер, и Фэйт скривилась. — Мое мнение не изменилось. Я представляю, как… как тебе сложно с ним смириться, но одной мне не справиться. — Я понимаю. Мы решим это, когда вернемся домой, я обещаю. Алекс хотела подняться и выйти, чтобы дать Фэйт шанс привести себя в порядок, но та удержала её за руку. — Я не готова уходить, Алекс, — её голос звучал неестественно сухо, словно она за ним прятала что-то еще. — Мне страшно. Бэйкер не думала, что настанет время, когда она станет утешать её, сломанную и разбитую. Девушка положила свою ладонь поверх и некрепко сжала. Алекс надеялась, что у Фэйт хватит сил отказаться от Блажи, и что этот страх будет поддерживать её жить дальше — иначе любая помощь будет бессмысленной. Алекс оставила Фэйт одну, убедившись, что та в порядке; она спустилась вниз и застала Сидов и Тэмми за столом, разговаривающими. — Итан должен приехать к восьми, — Джон заметил Бэйкер в дверях и кивнул ей. — Сможем поискать мальчика, а затем вернуться домой. — Можете оставаться здесь сколько потребуется, — возразила женщина, но Джозеф покачал головой. — Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством. К тому же, нам нужно уехать, раньше, чем Сопротивление узнает, где мы остановились. — Хорошо. Только пусть Шон сперва позавтракает, — она кивнула в угол стола. У мальчика хорошо получалось прикидываться ветошью, потому что и в этот раз Алекс заметила его не сразу. — Доведешь Отца до ворот и сразу обратно, понял? — Мне нельзя будет посмотреть? — На что? — холодно осведомилась Тэмми. — На мужчину, который избивает собственного сына? Алекс вздрогнула от этой прямоты. — Мы отправим с Шоном обратно кого-нибудь из своих людей, — пообещал Джозеф. — Не думаю, что дойдет до конфликта, но… Если бы в свое время пастор местной церкви постучался в двери Бэйкеров, чтобы немного прояснить ситуацию, то ушел бы только вперед ногами. Это был дикий Техас, но современная Монтана недалеко ушла от южного очаровательного гостеприимства. — А что насчет семьи, которую мы вчера обсуждали? — спросила Алекс. По рассеянному взгляду Джона она поняла, что тот совсем забыл об этом. — Я схожу туда сам, — сказал он, но уже обращаясь к Джозефу. — Предложу помощь, постараюсь убедить их в… — Разрешишь составить тебе компанию? — голос подкравшейся сзади Фэйт звучал совсем иначе, будто не было этой… ломки и болезненного ореола вокруг. Вестница всё еще выглядела уставшей, но продолжала улыбаться, словно через силу. — Тебе уже лучше? — осведомился Джозеф, и та склонила голову. — Должно быть, слегка простыла, — она взглянула на Джона, и тот пожал плечами. — Конечно. Отправимся после завтрака. Когда из детского лагеря приехал Итан, все уже были собраны и готовы. Алекс хотела заикнуться об оружии, но затем Верный высказал пожелание отправиться с ними, и вопрос отпал сам собой. Они дождались, пока Шон спустит свой велосипед с крыльца, а затем последовали за ним. На очередном перекрестке Фэйт с Джоном свернули в другую сторону, оставляя Алекс в компании Отца, Итана и двух эдемщиков, помогавших с организацией проповеди. Здание, о котором говорил Шон, стояло особняком от остальных домов; сначала они шли мимо ухоженных деревенских заборов, затем пересекли небольшую посадку, а когда обошли по мосту тонкую речку, обнаружился и искомый дом. Здесь когда-то кипела жизнь, стояла водяная мельница и, возможно, водился какой-то бизнес; соседние дома были заброшены и заколочены, возможно, их владельцы примкнули к церкви или переехали когда-то давно. Алекс глазами проводила перекошенный сарай и кучку дров для растопки, которые хозяева вынесли на передний двор. Долина по сравнению с Уайттейл выглядела гораздо приятнее, вся зеленая, даже поздней осенью, словно обшитая лоском и превосходством. Здесь было красиво, но не в том духе, который нравился Алекс; от сельской жизни её воротило, потому что в свое время она пережила и колку дров, и перекошенные сараи, и сбор урожая на полях. Девушка и подумать не могла, что здешние глубинки будут выглядеть точно так же, но, чего скрывать, такая жизнь была одинакова везде. Бэйкер не сразу вспомнила, что сегодня был будний день. — Вы ходите в школу? — поинтересовалась она у Шона, который медленно катился на велосипеде впереди. Он слегка притормозил, чтобы с ней поравняться, и только потом ответил: — Она весной закрылась. Там канализацию прорвало, а чинить было некому. — Ты учишься дома? — уточнила девушка, надеясь на положительный ответ. Шон неуверенно пожал плечами в ответ. — Наш мэр решил, что лучше эти деньги положить себе в карман, — сказал Итан, от скуки прислушивающийся к их разговору. — Никогда не было, и вот опять, — в тон ему ответил другой эдемщик. — Вонища стояла жуткая, — сообщил Шон, и Итан ухмыльнулся. — Это можно сказать и о мэре. — В бункере Фэйт есть школа, — сказал Джозеф, поймав озадаченный взгляд Алекс. — На самом деле, это, скорее, добровольная работа. Несколько бывших учителей и тех, у кого есть опыт и знания, которыми они могут обучить младших, помогают церкви по мере возможностей. Я слышал от Фэйт, что и Эмма с энтузиазмом восприняла этот шанс. — Эмма? — Алекс на мгновение потеряла дар речи. — Она… она в порядке?.. — Своей жизнью она обязана тебе, — сказал Джозеф, приобняв девушку за плечо. — Эмма счастлива быть частью нашей семьи, и теперь она с теми, кто на самом деле любит её и считается с её выбором. — Туда можно отправить Роуз? — полюбопытствовала Бэйкер, и Итан прищурился, взглянув на неё. — Ты разве не пыталась подсунуть её мне на кряж? Джозеф нахмурился. — Я предложила ей возможность, — поправилась девушка. — Но если в перспективе она сможет получить образование в нормальной школе, то это даже лучше. — Ты знаешь, сколько ей лет? — уточнил Джозеф. — Я ведь… — Мы можем обсудить это позже? — Бэйкер ощутила что-то сродни стыду, зная, что и остальные тоже слушают. Вырвавшийся вперед Шон наконец-то остановил велосипед перед единственным более менее жилым двухэтажным домом и теперь ждал их. Джозеф не ответил ей, но и руку с плеча не убрал, и это ощущалось тяжело, почти покровительственно. Шон развернул велосипед, когда они подошли к крыльцу. — Ну, я покатил. Когда Джозеф вспомнил, что обещал отправить с мальчиком кого-нибудь из своих людей, тот уже был далеко. Должно быть, Шон в отличие от Сида помнил об обещании, поэтому и отвязался от нежеланной компании. Они в нерешительности застыли перед лестницей, и Алекс опомнилась первой: поднялась по скрипучим ступенькам и громко постучала, больно сбивая о дерево костяшки. Ответа не было. Бэйкер прислушалась к звукам внутри дома, но её встретила только тишина. Девушка постучала еще раз, затем еще и еще. Это пока ничего не значило, но плохие мысли обгрызали её по куску. Что, если они опоздали?.. — Что нам делать? — Алекс в растерянности повернулась к Джозефу, который стоял внизу лестницы. Вместо Отца ей ответил Итан. — Думаю, я смогу выломать дверь. Бэйкер обычно сопротивлялась таким варварским методам, но сейчас это было едва ли не единственным решением. Алекс почувствовала, как её колотит изнутри дрожь, и как руки пробирает неприятной щекоткой, так хотелось найти кого-нибудь ответственным. Аманда была права, когда сказала, что ей не стоит доверять оружие, она была чертовски права. Волна гнева, которая захлестнула так стремительно, что Бэйкер глотала горькую воду, даже не задумываясь о последствиях, наполняла легкие и тянула обратно, где умерла никому ненужная грешница. — Джозеф, что нам делать? — беспомощно спросила Алекс, когда поняла, что рука уже саднит от боли. Если этот человек причинил боль ребенку, то… — Итан… — Сид не успел закончить, потому что Верный потянулся под куртку, где пряталась кобура с заряженным оружием. Буквально в ту же секунду изнутри кто-то принялся отщёлкивать замки один за другим, и Джозеф потянул Бэйкер к себе за плечо. Они все застыли в ожидании: дверь им открыл мужчина в домашней майке, и Алекс ощутила какую-то необоснованную ненависть напополам со страхом в одной чаше. Рука Джозефа всё еще удерживала её на месте, словно на коротком поводке, в ином случае Бэйкер не отвечала бы за свои слова и действия. — Я могу вам помочь? — незнакомец обвел глазами их разношерстную компанию, прежде чем начать говорить. Алекс с Джозефом его не особо тревожили, чего было нельзя сказать о людях за их спинами. — Доброе утро, — почти стальным голосом ответил ему Сид. — Можем мы поговорить? — Не думаю, — мужчина попытался закрыть дверь, разглядев скрытую угрозу в этом тоне, и Джозеф не успел остановить Алекс от того, что она ринулась вперед, блокируя вход собственным ботинком. — Вы знаете, кто мы, — сказала она. — Значит, знаете, что с нами лучше поговорить. Мужчина долго сверлил Бэйкер взглядом, словно размышлял, во что ему выльется отказ. Алекс это напомнило день, когда они ездили с Джоном и Уильямсом в долину, а младший Сид держал за поясом оружие. Конфликта удалось избежать, потому что Жатва еще не началась, но теперь всё казалось слишком серьезным. — Подождите снаружи, — Отец обратился к Итану и другим Верным. Он не спрашивал у владельца разрешения войти, он это подразумевал, и мужчина почему-то посторонился, открывая им дверь. Когда-то этот дом выглядел добротно, но теперь разваливался от старости, как человек, которому однажды надоело следить за собой: штукатурка отсырела в углах, потолок будто проседал, некрасиво пузырился и протекал. Внутри пахло сигаретным дымом, или это старый запах так въелся в мебель и обои, что стал родным. Хозяин дома не приглашал их ни присесть, ни пройти в гостиную, поэтому Джозеф взял инициативу в свои руки. Алекс последовала за ним, разглядывая дом. В гостиной обстановка была не то, чтобы скудная, но очень неуютная — девушка ощущала себя некомфортно, особенно когда хозяин дома так смотрел на них. Детских вещей здесь совсем не было; Алекс привыкла подмечать такие вещи, поэтому бесстыдно водила глазами по дому. Хозяин дома вернулся на свой диван, и Джозеф молча присел в соседнее кресло. На журнальном столе перед ними ждал недоеденный завтрак; Алекс вдруг заметила в куче оберток и пустых упаковок из-под полуфабрикатов игрушечную машинку. Она уже видела такие в магазине Граймса и в Фоллс Энде — они продавались за доллар и быстро рассыпались в детских руках, но Бэйкер даже о такой в детстве могла только мечтать. По крайней мере, этот человек уже в чём-то был лучше, чем родители Алекс. Из кухонного телевизора вещал новостной канал; Бэйкер краем уха прислушивалась к голосу диктора, но Джозеф вдруг начал говорить. — У вас есть семья? — мягко и осторожно спросил он, именно так, как умел только заботливый Отец. Владелец дома нахмурился. — Нет, я один, — Алекс бросила внимательный взгляд на Джозефа, но тот её проигнорировал. — Мы не хотим лезть в вашу жизнь, просто желаем помочь, — сказал он. — Особенно в связи с тем, что происходит. Удивительно, что рука Джейкоба не дотянулась до этого поселения. Словно жителям пришлось дорого заплатить за это спокойствие. — Я справлюсь с тем, что происходит, — хладнокровно ответил ему мужчина. — Это всё? Бэйкер молчала, разглядывая дом — за кухонной стеной пряталась лестница на второй этаж. По планировке жилище было очень похоже на ранчо Тэмми, словно жители округа строили свое поселение когда-то давно все вместе, пользуясь одними проектами. — Коллекционируете машинки? — вдруг спросила она, кивком головы указав на столик между ними. Алекс присела на подлокотник кресла Джозефа и незаметно тронула его рукой за плечо. Все трое теперь обратили внимание на стол, и хозяин дома незамедлительно отозвался. — Нашел на заднем дворе, — мрачно сказал он, наконец-то взглянув на Бэйкер. От этого взгляда она почувствовала, как внутри вновь начинает бурлить что-то обжигающе болезненное. — Чёртовы дети вечно здесь шляются. — Не любите детей? — в тон ему ответил Джозеф, и Алекс уловила в этом голосе твердую сталь. Она бы сама побоялась отвечать уклончиво, если бы Сид обратился к ней так. — Не люблю тех, кто сует нос в мою жизнь, — сказал мужчина, поднимаясь. Он явно ожидал, что незваные гости последуют его примеру, но Алекс с Джозефом остались на своих местах. От Отца исходила какая-то убийственно спокойная аура, и Бэйкер неосознанно подчинялась ей. — А своего сына? — в лоб спросила девушка, вглядываясь в лицо хозяина дома. Тот нахмурился. — Я ведь только что сказал. — Мы говорили с вашим сыном, — сказал Джозеф. — Уже нет смысла лгать нам. — И видели синяки, — добавила Алекс. Когда мужчина сделал шаг к коридору, она перегородила ему путь. Они так и застыли в молчании и тишине, которую осмеливался нарушать только кухонный телевизор. — Что я найду наверху, если поднимусь? — У меня был договор с вашим братом, — мужчина обратился к Джозефу, и тот недобро прищурился. — Оставьте мой дом и мою семью. Сейчас же. — Зачем вы бьете своего сына? — незамедлительно парировала Алекс прежде, чем Отец смог бы что-то ответить. — Потому что считаете это правильным? Где мальчик? Джозеф позади мужчины поднялся, и Бэйкер взглянула на него, ища поддержку. В этот самый момент хозяин дома неожиданно оттолкнул Алекс в сторону, и она полетела назад, больно впечатавшись затылком в стену. Девушка попыталась ухватить мужчину за рукав свитера, но нашла пальцами только воздух. Вспышка в глазах, оставшаяся от удара, помешала сориентироваться, но Бэйкер сквозь эту пелену боли услышала, как мужчина открывает входную дверь. — Не стреляйте! — ей показалось на мгновение, что они с Джозефом крикнули это одновременно. Возня снаружи дома слышалась где-то совсем далеко — у Алекс звенело в ушах, и она не могла понять, откуда идет этот невыносимый писк. Сид тряхнул её за плечи, и Бэйкер наконец-то увидела его лицо. — Всё хорошо? — судя по тону, он спрашивал об этом уже не первый раз. Бэйкер почувствовала, что её клонит куда-то в сторону, и Отец придержал её за плечи, мешая упасть. — Мне надо… — она сделала шаг в сторону лестницы, но Джозеф не позволил ей даже с места сдвинуться. — Что нам с ним делать, Отец? — поинтересовались от двери. — Сопроводите к машине, — Сид продолжал удерживать Алекс на месте, которая всё норовила упасть. Девушка нашла опору в книжной полке, о которую ударилась при падении, и вцепилась в неё рукой. — Итан, проверь второй этаж. — Не смейте прикасаться к нему! — с улицы продолжали ругаться, но глухой стук оборвал поток брани сразу же. — Меня тошнит, — Алекс уже не говорила, а хрипела, чувствуя горькую слюну на языке. Сердце клокотало так громко, что в груди становилось тесно. — Пойдем на улицу, — Джозеф не стал дожидаться её ответа. Бэйкер отпустила полку и почувствовала, будто куда-то проваливается. Уже будучи в коридоре, она услышала шаги на лестнице — Итан нес мальчика на руках, видимо, он всё это время спал. Алекс попыталась повернуться, но тело двигалось так неохотно, словно она всё еще пребывала под Блажью. От одной мысли об этом Бэйкер болезненно скривилась, думая о том, как хочется обратно в эту зеленую дымку. Церковники и отец Коди, как назвал его Шон, стояли снаружи и ждали их. Мужчине и правда досталось — Алекс была счастлива видеть эти синяки, будто сама расплачивалась за свое невыносимо горькое детство.