«И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели». Откровение Иоанна Богослова 6:9
Воздух был по-настоящему морозным: начало ноября, а под ногами уже во всю хрустел утренний, юношеский лёд: Алекс носками ботинков дробила его, пока ждала Джона у главного дома. Сегодня был день — тот самый решающий день, когда плану Фэйт предстояло исполниться. Всё должно было быть идеально, и Бэйкер провела всю ночь, сидя под лампой за столом и пытаясь собрать мысли воедино. Даже таблетки не помогли, ни новые, ни старые — Алекс выпила всё, что было, но продолжала оставаться в сознании, и сна не было ни в одном глазу. Возможно, дело было в адреналине и без конца колотящемся сердце, потому что под утро в груди было так больно и так тесно, что хотелось просто прекратить дышать. Стоило краешку солнца выползти из-за горизонта, Бэйкер тепло оделась, обулась и вышла во двор; они втроем с Джозефом договорились встретиться в его доме и обсудить происходящее, но младший Сид сильно запаздывал. Алекс какое-то время потопталась у домов, а затем отправилась к длинному мосту сама; действие Блажи сходило на нет, Бэйкер снова обретала чувства и ей становилось с каждой минутой всё холоднее. До зимы было еще далеко, но в Монтане рано наступали заморозки — только на трезвую голову Алекс поняла, что здесь на самом деле холодно, и такая погода разительно отличалась от дружелюбного Остина. Когда она добралась до дома Джозефа, пытаясь сбалансировать на утреннем льду, нос и щеки совсем замерзли. Было незаперто, поэтому Бэйкер посчитала, что Джон уже внутри — зашла без стука и когда увидела Джозефа, открывающего в одних домашних штанах дверь ванной, осеклась на середине мысли. Вместо того, чтобы поздороваться или хотя бы осведомиться о присутствии Джона, Алекс опустила взгляд на голую грудь, испещренную татуировками и шрамами, словно никогда не обращала внимание на это «полотно». Бэйкер было сложно признать самой себе, что она уже не считает это всё уродливым и покалеченным — Джозеф на самом деле верил и в то, что это приближает всех к Богу, и что этим нужно гордиться. В этом они расходились, но Алекс поняла, что неосознанно уважает подобную позицию. Смогла бы она сама осмелиться на то, чтобы добровольно изувечить свое тело во имя какой-то идеи?.. — Джон еще не пришел? — Бэйкер только потом поняла, что вопрос нелепый. Сид посчитал так же, потому что остановился и прислонился плечом к дверному косяку — из ванной еще шел горячий пар, но в доме всё равно было теплее, чем на улице. Алекс шмыгнула носом и потерла его рукавом куртки, пытаясь согреться. Вместо ответа Джозеф склонил голову. Он протянул руки, чтобы Бэйкер подошла, и та сомневалась всего долю секунды: затем сделала шаг вперед и холодным лицом уткнулась мужчине в грудь, прямо над вытатуированной короной. За последние несколько недель он изрядно похудел и осунулся — сейчас это было особенно заметно, но Алекс не решилась высказывать замечания, потому что не смогла бы их правильно подать. — Потеряла моего брата? — Джозеф шумно поцеловал её в макушку, и Бог видел, Алекс от этого испытала почти ликование, так болезненно жадно реагировала на любое проявление внимания. — Должно быть, у него есть более важные дела, — задумчиво произнесла девушка, обвивая руки вокруг. Они какое-то время молчали, то ли наслаждаясь присутствием друг друга, то ли думая каждый о своем. Сид поднял руку и осторожно погладил Бэйкер по волосам. У Алекс в жизни были только плохие примеры, и ей некому было подражать, поэтому она чувствовала себя растерянной, но и одновременно с тем и защищенной. Она до этого и не понимала, насколько всё это может быть необычным и вызывать такую палитру эмоций. — Подождём его? — спросил Джозеф через время, и Бэйкер с трудом разъединила сцепленные в замок руки. — Нет, я потеряла, мне и искать, — Алекс потянулась назад, и Сид шутливо щелкнул её пальцами по носу. — Замерзла? — Как уроженец Техаса смею заявить, что там очень холодно, — призналась Бэйкер. Джозеф лениво усмехнулся. — Ты привыкнешь. Она уже согласилась разделить с ним дом и принять его защиту, с какими-то жалкими зимами тоже справится. — Включи нам термостат и приготовь кофе, я схожу за Джоном. — Конечно. — Алекс не успела увернуться и получила еще один короткий и необязательный поцелуй в лоб. Такое количество внимания её обескураживало, но сказать об этом вслух она не решилась. — Итан уже, должно быть приехал, он сейчас подойдет, — Джозеф с улыбкой наблюдал за тем, как Бэйкер, не рассчитав расстояние, врезается спиной и плечом в дверной косяк на пути к выходу. Она хотела сказать о своих опасениях, и что-то внутри болезненно просило всё отменить. Беспокойство о Фэйт замывало всё хорошее, что она чувствовала, оставляя только рваную пленку, словно на бензиновой луже, на которую было приятно смотреть, но только первые несколько секунд. Затем становилось противно — Алекс вышла на холодную улицу и, подняв капюшон, снова пересекла всю дорогу до дома. Она сделала крюк, чтобы взглянуть на стоянку, но машины Итана всё еще не было — тот обещал, что прибудет на их обсуждение, должен был выехать из шале пораньше, но тоже явно запаздывал. Алекс ненавидела, когда всё шло не по плану даже в мелочах. Это заставляло её нервничать и думать о неблагосклонности Бога, будто он был против и пытался предупредить их о чём-то. Бэйкер еще раз вздохнула, чувствуя тесноту в груди, — то ли от волнения, то ли от таблеток — а затем поднялась наверх к дому вестников. Алекс думала, что жизнь никогда не заставит её открывать двери в спальню, где обычно ночевал Джон: она долго топталась в коридоре, почему-то думая, что может помешать чему-то, — вдруг он был там не один? — но затем без предупреждения потянула ручку двери, зная, что в поселении не принято было запираться изнутри. Внутри было жарко и душно: свет сквозь плотно задернутые шторы разливался по полу и потолку беспорядочными грязными пятнами, и Алекс чудом разглядела среди них Сида. Он сидел за столом сгорбившись и, судя по тому, что не обернулся на звук открывающейся двери, крепко спал. Джон провел ночь точно так же, как она сама — Бэйкер, наступая на носки, оказалась у стола, разглядывая разбросанные по нему карты. Если бы она знала, то составила бы ему компанию, и тогда бессонное время они скоротали бы с пользой, а не каждый в своем углу, не имея под рукой того, кто смог бы одернуть импульсивную идею, вызванную усталостью. Алекс не думала, что Джон хоть на четверть такой же сентиментальный, как его брат, пока не увидела в углу стола фоторамку, подпёртую рулонами карт и книгами. У Джозефа в доме было несколько фотографий с семьей, и он рассказывал о каждой, когда Алекс просила, но Джон сохранил только одну. Бэйкер с трудом подавила улыбку, появившуюся на лице, когда поняла, что Фэйт тоже была на этом снимке. Она бы тоже хотела такую фотографию со своей сестрой — Алекс потянулась пальцами к рамке, боясь, что она соскользнет со стола, но в этот самый момент Джон шевельнул головой, и девушка замерла. Он спал, подложив под голову левую руку, и в ней еще осталась рация — должно быть, он с кем-то говорил ночью или даже долго общался, она не знала. Алекс хотела тронуть Сида за плечо и растормошить, но побоялась касаться его; прошло по меньшей мере несколько минут, прежде чем она решилась. — Джон, — позвала она, опустив пальцы на рубашку. Тот что-то промычал и попытался поднять голову. Затем тихо засопел, разминая онемевшую от неудобной позы шею, и наконец-то пришел в себя. — Я проспал? — уточнил он, словно и не нуждался в объяснениях. Алекс кивнула, уже потом понимая, что Сид этого не видит. — Чёрт. Джон опустил лицо в ладони и какое-то время сидел сгорбившись. Бэйкер первая подала голос. — Мне снаружи подождать? — Нет, — мужчина опустил слабую руку на карты, где минутой ранее находилось его лицо, и поднялся. — Дай мне пять минут, можешь… посмотреть заметки. Пятнадцать минут. Когда Сид исчез за дверью в коридор, Алекс перевела взгляд на стол: у братьев были десятки фотографий без Фэйт, но Джон хранил именно эту, значит ему было не наплевать, ведь он всю ночь сидел и решал проблемы своей семьи. Они оба не разыгрывали счастливую семью только перед Джозефом, как виделось раньше; Алекс казалось иногда, что она единственная видела обратную сторону этого содружества, но фотография упрямо говорила об обратном. Фэйт считала, что Джон хочет подсидеть её с позиции вестника, и нужно было быть бесконечно глупой, чтобы считать, что собственное место Алекс получила благодаря своему искуплению. Сколько пройдет времени, прежде чем Бэйкер тоже в чём-то накосячит, и Джон получит повод? Алекс пустым взглядом смотрела в записи, сделанные ровным и аккуратным почерком, пока не дождалась прихода хозяина. Сид мало спал в последнее время, Бэйкер поняла это еще несколько недель назад, и с тех пор ситуация не переменилась. Девушка взглянула на постель, но та была заправлена — Джон молча снял с вешалки пальто, пока Алекс собирала отмеченные карты. Когда они вышли на улицу, Сид поднял воротник и неодобрительно шмыгнул носом. — Простыл? — участливо поинтересовалась Бэйкер, и Джон секунду смотрел в её глаза, пытаясь выудить безразличие. Сиды тоже приехали с юга, но за столько лет акцент, если и был, исчез из их речи, и Алекс ни за что не смогла бы распознать в них переселенцев. За эти годы пора было и пообвыкнуться со здешней погодой, хотела сказать девушка, но чудом сдержалась. — Да так, — неопределенно сказал Джон секундой спустя. — Непростой месяц выдался, знаешь ли. В голосе зазвенел неприкрытый сарказм, и Алекс нахмурилась. — У меня плохое предчувствие, — неожиданно сказала она, сунув руки в карманы. Джон упёр взгляд в землю и заметил тропинку из проломленного льда, сделанную ею несколько минут назад. — Надо всё отменить, сказать Фэйт, чтобы она ехала в бункер и ждала Маккензи там. — Финнеас живет не так далеко от бункера, — заметил Джон. — Если что-то произойдет, её защитят. — Джейкоба защитили? — Алекс прикусила язык, только когда стало поздно. Сид обдал её холодным взглядом, под которым Бэйкер почувствовала какой-то животный страх. Ноги из-за этого моментально стали ватными. — Извини, я… Алекс не понимала, когда опустилась до того, что начала менять тон, а затем вспомнила — еще в бункере, когда жила по его правилам и выслуживалась перед каждой подачкой. От этого стало очень неуютно, почти физически дискомфортно. — Ты права, — неожиданно для неё ответил Джон. Алекс была готова поклясться, что видела, как сильно он сжимал челюсть, прежде чем выдавить из себя это. — Мы недооценили полицейского, Джейкоб в особенности. Алекс промолчала — когда всё это происходило, она была в долине, и никак не могла поддержать мужчину, боясь промахнуться со словами. — Он называл Маккензи городской шавкой, — продолжил Джон с кривой усмешкой. — Сказал, что тот и недели не проживет в здешних лесах. А Отец ответил, что он ошибается. Лучше бы в этот раз ошибался Джозеф. — Разве он не тот человек, который нам нужен?.. — осторожно спросила Бэйкер. Джон продолжал идти, не глядя на неё, но она всё равно чувствовала окутавшее их напряжение. — Мир способен придти к краху и без помощи полицейского, одержимого грехом, — резко отозвался мужчина. — Я бы выдавил из него признание в том, что он сделал с братом только для того, чтобы затем отплатить за него смертью. Но если Джозефу он нужен живым — он получит его живым. Джон только на первый взгляд казался терпеливым. У него не было этого смирения и спокойствия ни во взгляде, ни в мыслях, ни в порывистых движениях. Алекс сомневалась, что Маккензи проживет хоть день, если окажется в его руках. — Ты… доверяешь человеку Фэйт? — они никогда не называли его имени, и это негласное правило прочно засело у Бэйкер в голове. — Я доверяю не ему, а Блажи, которая течёт по его венам, остальное не так важно. — А Финнеасу? Джон взглянул на неё почти с интересом. — Ты что-то знаешь, — утвердительно произнёс он, и Алекс прищурилась. — Интуиция. — Ну конечно. — Ты переживаешь за Фэйт, иначе не стал бы так стараться, — сказала Бэйкер. — Ты, чёрт возьми, был адвокатом, ты мне скажи, что знаешь о Финнеасе, и доверяешь ли ему. — Я бы не стал осуществлять всё это, если бы не был уверен, — ответил Джон. — Фини, конечно, та еще чёрная овца, но он не станет кусать руку, его кормящую. Алекс бы хотела толику той уверенности, с которой говорил Сид. — А если станет? — Я давно знаю и Финнеаса, и его modus operandi.* Равно как и Фэйт. Думаешь, она стала бы доверять ему в противном случае? Сейчас мы можем лишь отдать этот план в Его руки и примириться с итогом. Алекс не хотела ни с чем мириться — она никак не могла повлиять на происходящее, и её это злило даже сильнее, чем она могла бы представить. Эта ночь могла закончить всё, а уже утром семья будет вместе, в этот раз навсегда. Бог благоволил праведникам. Итан стоял возле дома Отца и разговаривал с одним из людей, нёсших службу. Заметив вестников, Уолкер бросил окурок на землю и припечатал ботинком, но Джон проигнорировал проступок, только поздоровался с ними обоими на пути к дому. — В шале порядок? — вежливости ради поинтересовалась Алекс, когда Итан пропустил её вперед. — Я отправил нескольких ребят вперед, — сказал он, обращаясь одновременно и к Джону. — Они повезли в оранжерею боеприпасы с Блажью. Алекс ощутила от этого почти волнение: еще недавно Фэйт собиралась запоить этой дрянью всех, кто жил в тюрьме округа, но сопротивленцы явно учуяли запах, иначе вестница бы не стала так быстро менять планы. Получилось даже лучше, потому что Маккензи наверняка ощущал себя так же паршиво, как Алекс несколько дней назад, пережёвывал на языке горький запах, словно от рвоты, мучился от ран и невыносимой боли, а так же пытался найти холодный металл, чтобы ненадолго успокоить гудящую голову. Мысль об этом принесла холодное торжество. Уже будучи в доме, Джон разложил на столе карты, попутно объясняя всем, в особенности Итану, то, что произойдет сегодня. Верный стоял в углу стола и слушал, скрестив руки и кивая, а Алекс следила за каждым сказанным словом, не забывая ориентироваться по записям. Среди присутствующих она хуже всех знала округ, поэтому постоянно переспрашивала и просила притормозить — это знание бы не помогло ей, находящейся за сотни километров от Фэйт, но хотя бы было способно успокоить. — В шесть Фэйт вместе со своими людьми поедет по направлению к ранчо Финнеаса, — Джон указал рукой на неприметный завиток реки в самом краю карты. — Естественно, о том, что вестница там, будут знать единицы, самые доверенные люди. Все в оранжерее будут уверены, что она с ними, отдыхает. Алекс хотела спросить, на самом ли деле Джон доверяет Джейсону и женщине, которая сопровождала Фэйт, но потом вспомнила, что уже спрашивала об этом и беспомощно заломила руки. — У нас будут ориентиры, которыми мы сможем пользоваться в разговорах по рации? — спросил Джозеф, и его брат передал ему записную книжку. — Когда вестница приезжает домой, обычно начинают встречать гостей и готовить ужин — пусть сопротивленцы думают, будто у них всё в порядке. — Мои люди следят за всеми передвижениями около тюрьмы, — подал голос Итан. — Мы свяжемся с Каей и скажем ей, что на дорогах спокойно, это обычно то, что мы передаем по рации. — А если они что-то заподозрят? — спросила Алекс. Итан мотнул головой. — Мы передаем десятки сведений каждый день. Нас научили шифровать, поэтому подобное останется вне подозрений. — Когда полицейский направится к оранжерее, у человека Фэйт будет только одна обязанность, — продолжил Джон. — Отправиться с ними. У Маккензи дурной нрав, на месте он всё сделает сам. Блажь превратит этот дурной нрав в сухой трут, будет достаточно одной искорки. Любой человек терял самообладание, даже копы. — Фэйт всё это время будет в безопасности, — сказал Джозеф, заметив, что Алекс нервно переплетает пальцы. — Далеко от них, в окружении своих людей. Они могли бы направиться сразу в бункер, но тогда любая секретность поездки ставилась под угрозу — Бэйкер бы хотела найти другой выход. Доктор Фини, омерзительный своей ироничной правотой, и «человек Фэйт», о котором Алекс не знала решительно ничего, что могло пойти не так?.. Бэйкер практически не имела веса в этом разговоре, поэтому слепо доверилась Джону. Всё-таки он разбирался в этом лучше, чем когда-нибудь сможет она. — Если полицейские не поменяют маршрут, уже в десять они будут в оранжерее, — сказал Итан. — Зная их, они… постараются отрезать стоянку в первую очередь, чтобы вестницу не увезли. Наши люди будут на своих позициях, смотреть простреливаемые места. — Они все в это время будут там, — вдруг поняла Алекс, переводя взгляд вниз. — Они оставят тюрьму, мы можем… не дать им вернуться. — Это придется делать одновременно с оранжереей, — сказал Джозеф. — Иначе они могут всё отменить и вернуться, заподозрив засаду. — Но если получится, то Ополчение потеряет свой единственный дом, — ответил Джон. — Там у них радиосвязь, припасы, еда, они большую часть своих действий координируют из тюрьмы. Логово выживальщиков пало, дело за тюрьмой, и это будет конец. В голосе Джона было так много отрезвляющего холодного расчета, что Алекс ему поверила. Итан ушел первый, как только ознакомился с планом и получил последние указания, а оставшиеся какое-то время молча созерцали карты и записи в поисках малейших просчётов. — Вы оба ложились сегодня спать? — полюбопытствовал Джозеф, когда гости почти одновременно вспомнили про остывший кофе. Они провозились с расчетами почти до обеда. Несколько раз находили ошибки и поправляли друг друга, а к трём часам дня план был вылизан досконально. Люди Фэйт знали всё, что им требовалось знать, а каждый человек сидел на своем месте. Алекс вспомнила и про сон, и про голод только с подачки Джозефа, поэтому вытерла уставшие глаза и отпила из своей чашки. — Я надеюсь, завтра мы все сможем поспать, — сказала она, изучая взглядом медленно раскачивающегося на стуле Джона. Тот гипнотизировал карты и даже не услышал вопроса. Они планировали провести сегодняшний день вместе, обсуждая работу и готовясь к исполнению плана. Это был тот самый момент, когда семья должна была держаться вместе — возможно, Алекс смогла бы помолиться вместе с Джозефом, так как рядом с ним чувствовала немного больше уверенности в своих действиях. Итан уехал несколько часов назад: он предложил зайти по пути на кухню и попросить принести обед прямо сюда, но все трое рассеянно отказались. Бэйкер надеялась, что Верный доберется до ранчо доктора вовремя и не забудет отчитаться: у неё не было причин не доверять человеку, который уважал её авторитет и открыто выгораживал перед охотниками из шале, которые хотели видеть на её месте пусть не Джейкоба, но явно кого-то из его приемников. Джон посвятил Итана в этот план, он доверял ему и всем, кто был в нем задействован, но стал бы он так доверять Финнеасу, если бы знал, что они с Фэйт сотворили?.. — У нас еще несколько часов, — Джозеф ни на что не намекал, но Джон воспринял напоминание об этом почти с болезненной скорбью — поднялся и ладонью хлопнул по кнопке чайника. — Пожалуй, выпью еще кофе. — Растворимый? — беззлобно поддела Алекс, но Сид пропустил шпильку мимо ушей, лишь поднялся и, разминая ноги, нашел глазами на журнальном столике коробку с шахматами. Джозеф и Алекс почему-то переглянулись, стоило Джону взять её в руки и повертеть, изучая взглядом выцарапанные инициалы прежнего владельца. Дональд Уолш, если эти шахматы на самом деле принадлежали ему, а не перешли в наследство, действительно любил играть, так как краска с фигурок слезала на глазах, а само игровое поле скрипело петлями, стоило его развернуть. Джон узнал написанное, иначе бы не скривился. Бэйкер была готова поспорить, что они с Отцом подумали об одном и том же — если бы не шахматы, ничего из того, что произошло дальше, попросту не существовало бы. Алекс была уверена, что Джозеф оставит коробку хотя бы в напоминание об этом, и отвернулась с улыбкой, когда поняла это. — Ты ведь не любил шахматы, — Отец склонил голову, разглядывая Джона. Тот сел перед журнальным столиком и пальцами снял крючки. — У нас ведь ещё несколько часов, — парировал тот, и Джозеф взглянул на Алекс, гадая, хочет ли она составить его брату компанию. Девушка мотнула головой, и Сид, взяв чашку с кофе, направился вглубь комнаты. Джон уже перевернул шахматное поле и ставил фигурки невпопад, когда Джозеф к нему присоединился, и они, переговариваясь и убивая заодно время, погрузились в игру. Алекс склонило в сон моментально, стоило ей остаться одной — без Блажи любое чувство было таким непривычно острым, что его хотелось распробовать, даже страх засыпать и видеть сны. Когда девушка закрыла глаза, то по ту сторону её ждала только темнота: ей почудилось, что она на периферии видит порхающих мотыльков, которые щекотали нос и щеки, но затем поняла, что это всего лишь отпечаток яркой лампы. Бэйкер казалось, что она лишь на секунду закрыла глаза, а когда расправила отекшие плечи и потянулась в кресле, поняла, что уже начало смеркаться. Дом освещала только настольная лампа, окруженная желтым абажуром: Алекс обвела взглядом комнату и поняла, что осталась одна. На мгновение ей показалось, что она всё еще дремлет, но затем услышала за задней дверью на улице голоса и смех. Спины Сидов она увидела в темнеющем окне — они оба стояли на крыльце и оживленно беседовали. Только потом Бэйкер сообразила, что её выдернул изо сна не звук голосов и не кошмар, а холод. Она сидела в кресле, обняв плечи руками и съежившись в такой неудобной позе, что когда попыталась пошевелиться, спину моментально свело судорогой. Сиды обернулись на звук открывающейся двери: Алекс еще несколько секунд, щурясь от света уличной лампы, стояла в проходе и молчала, растирая онемевшие плечи. Бэйкер ощущала себя лишней, потому что разговор моментально прекратился, поэтому едва подавила желание так же молча уйти обратно. — Который час? Джон откинул рукав пальто и приблизил к себе часы: к вечеру стало гораздо холоднее, как раз в такую погоду и начинал падать мелкий снег. Они оба были в своей верхней одежде, и Алекс снова вспомнила о том, почему проснулась. — Фэйт уже должна была добраться до безопасного места, — сказал Джозеф, окинув девушку глазами. — Удалось немного поспать? Бэйкер рассеянно попыталась сморгнуть сон — ей только на первый взгляд казалось, что дрёма была пустой, но на самом деле она что-то видела в перекрестии своих обыденных кошмаров. Аманда сказала, что из-за плохих снов мозг не отдыхает, и поэтому Алекс чувствует себя такой разбитой, поэтому память делится на фрагменты, а то, что произошло несколько недель назад, забывается. — Нет, — подумав, сказала девушка. Джозеф взглянул на неё почти с тоской, должно быть думал, что они на самом деле все отоспятся завтра. Бэйкер уже понимала, что желанию не суждено сбыться, потому что когда Маккензи доставят в поселение этой ночью, никто не сможет заснуть. Алекс бы хотела посмотреть ему в глаза — она уже представляла, как помощника шерифа введут в двери церкви, и он останется с ними навсегда, каждого заставляя смиряться и всепрощать.***
Они ехали в старом церковном пикапе уже несколько часов по темным, изодранным дорогам: эдемщики не просто так списали эту машину, и она моталась из стороны в сторону, точно мыло в ванной. Музыки не было, только тишина дороги и скрип шин по асфальту, пока они двигались на север. Бёрк вел себя на удивление тихо — было дело в смирении, отзывавшемся на любую скверную мысль, или в Блажи, проходящей сквозь ровным потоком, он не знал, но чувствовал себя так, словно уже отдал бразды правления в Его руки. Эрл взглянул на его пальцы, перебиравшие снятый с шеи крест, но ничего не сказал, так они и продолжали ехать в тишине и кромешной темноте, из которой дальний свет фар вылавливал лишь разметочные полосы да кромки указателей. Маккензи ехал в головной машине — он с трудом управлялся с покалеченной правой ногой, но всё равно сел на руль. Иногда Камерону казалось, что он видит впереди отблеск красных фар, и это приносило спокойствие. — Вы верите в Бога, шериф? — вдруг спросил Бёрк, когда ожидание стало совсем невыносимым. Вместо ответа Эрл недовольно крякнул, снял шляпу и водрузил её на приборную панель. — В каком-то смысле, — сдался он, когда понял, что маршал продолжает смотреть на него. — Читали Библию? — Ты о чём-то конкретном хочешь спросить? — О том, что у каждого из нас есть предназначение, — сказал Бёрк. — Вы никогда не думали о том, что где-то проебали свое? Словно вы не на своем месте. Камерон не знал, значем пытается найти оправдание себе у Уайтхорса, который в числе первых проявил «соседское дружелюбие» и помогал переселенцам доставать материалы для строительства, бесхозные участки и еду, брал у Сидов деньги и закрывал глаза на то, что творилось в Хоупе на протяжении многих лет, пока церковь не добралась до Минклера и каждого человека в округе. Шериф взглянул на него почти с жалостью. — Мы — закон, Бёрк, — сказал он через секунду размышлений. — В этом наше предназначение. Камерон был уверен, что всё делает правильно. Было уже поздно что-то менять или просить Эрла одуматься, не его ума это дело. Лейдер дремала на заднем сиденье, и в тишине оба полицейских услышали, как она переворачивается к окну и устраивается удобнее. Маршал подумал, что если не спросит сейчас, то шанса узнать правду больше не будет. — Что мы сделаем с… ней? — полюбопытствовал Бёрк. — Вы уже решили? — Девушка ещё не сделала ничего плохого, — сказал шериф, переводя глаза на Трэйси. — Я бы хотел решить дело миром, но если она будет вооружена и откажется сдаться, то… — Боитесь какой-то девушки? Уайтхорс напряженно вздохнул, но отвечать не стал. — Не позволяйте Маккензи вершить самосуд, — сказал маршал. — Не дайте ему руководить операцией, иначе мы все пострадаем. — Его здесь нет, Камерон, — секундой позже ответил Эрл. Бёрк перевел на него взгляд. — Что? Полицейский не ответил, только взглянул на спидометр и указатель, вынырнувший на их пути — до оранжереи оставалось около получаса езды. — Вы позволили ему… Где он, шериф? — он промолчал. — Отвечайте, когда я задаю вопрос. — Исполняет свое предназначение. — И вы решили не ставить меня в известность? — А что я, по-твоему, сделал сейчас? — Я приказываю вам всё отменить. Свяжитесь с Маккензи и, — Бёрк осекся. Он не слушал никого, кроме себя, это было бесполезно. — Он не может штурмовать оранжерею в одиночестве, и он больной, если думает, что справится. — Нам сообщили, что Фэйт не в оранжерее, — сказал Уайтхорс. — Всё, что нам надо — подольше отвлечь на себя внимание, пока Маккензи не справится. В голове похолодело: Камерон вспомнил, что у него за поясом пистолет, но не смог бы дотянуться до него, только не в присутствии шерифа и Трэйси. Рука, сжимавшая крест, задрожала, но лицо оставалось непроницаемым — маршал выглянул на дорогу и стремительно темнеющее небо в уголках волнистых мягких гор. — Проблемы, маршал? — в голосе Эрла было что-то нечитаемое. В вечернем тумане огни оранжереи порхали, словно тысячи бабочек от цветка к цветку. Когда Бёрк вышел из машины и аккуратно притворил за собой дверь, одна из них уцепилась за куртку — он стряхнул её рукой, но она вернулась, хлопая невидимыми крыльями по его лицу и пальцам. Когда маршал понял, что их становится больше, то просто не обратил внимание, сунул руку за пояс, достал пистолет и снял с предохранителя. В церкви почти не называли его имени, и Уайтхорс не знал, что это он, только поэтому Бёрк всё еще был жив. Они остановили машину, как только съехали с асфальтированной дороги, погасили фары и уже несколько минут шли пешком. Камерон должен был остаться в машине и связаться с вестницей. Должен был предпринять хоть что-то, но ноги всё дальше и дальше уводили его по пыльной дороге наверх в горы. Когда началась пальба, было уже десять: это происходило в абсолютной человеческой тишине, а воздух прорезали только звуки выстрелов и топот ног. Бёрк не потратил ни одного патрона, только смотрел, как багровая кровь мешается с грязью, а полумертвые люди оставляют следы, по которым их выслеживали. Один из эдемщиков полз полуживой, но пуля Трэйси остановила его в полуметре от радиорубки. Женщина дернула дверь внутрь, чтобы начать резать провода — Камерон должен был вмешаться, но с холодным спокойствием следовал за шерифом к дому. Они напали как волки, как животные, в ночной тишине, не оставляя ни шанса — церковники до последнего были уверены, что защищают Фэйт, и когда Эрл с Бёрком поднялись на второй этаж, один из них перегородил им путь в покои вестницы. Мужчина, нет, совсем ещё мальчик, был безоружен, с одной лишь битой — он стоял напротив двери и выжидающе смотрел на них затравленным взглядом. Должно быть, его только недавно забрали сюда работать и еще не успели обратить в ангела, поэтому его глаза были чистыми, а разум ясным. Он понимал, что происходит, и за чем пришли люди в форме. — Вы ещё можете сдаться, — Эрл опустил руку с пистолетом в ней. — Отец защитит нас, — эдемщик не сдвинулся с места, потому что Бёрк до сих пор держал его на прицеле. — Маршал, оружие вниз, — сказал Уайтхорс. — Он сдастся. — Простите, шериф, — Камерон сказал это за мгновение до выстрела, который снёс шляпу и протаранил путь сквозь неё в соседнюю стену. — Я тоже исполняю свое предназначение.***
Они добрались до оранжереи очень быстро, вчетвером, на одной машине. Там знали, что они едут, поэтому встретили вестницу практически у выезда на асфальтированную дорогу, а затем сопроводили до импровизированной стоянки. «Гости прибыли, — услышала Фэйт от мужчины, шедшего вровень с их машиной. Он поймал взгляд девушки и кивнул ей. — Готовьте ужин». Бёрк должен был позаботиться о том, чтобы полицейский повёлся: их отношения были натянутыми, из рода молчаливой неприязни, но Маккензи всё равно был неуправляемой шавкой, не умеющей выполнять приказы или банально подчиняться. Сиды вчетвером поняли это еще в церкви, когда шериф приказал арестовать Отца, а Маккензи долго созерцал протянутые руки, чтобы затем с издевкой защелкнуть кольца наручников, глядя их мессии в глаза. Они всё выдохнули тогда, но не с облегчением, чувствуя, как их шеи обхватывает невидимая рука Коллапса. Джейкоб сразу сказал, что шавка доставит проблемы — он упорно называл его так до самой смерти и возможно созерцал теперь свою младшую сестру с небес, направлял её судящую руку и судил сам. От мысли о Джейкобе Фэйт инстинктивно сжала руки и смогла расцепить только после острой боли в ладонях. Отпечатки ногтей разглаживались медленно, потому что от Блажи кожа страдала в первую очередь. Фэйт не знала, сколько пройдет времени, прежде чем она почувствует первое серьезное недомогание, но уже видела мелкие сигналы на пути к смерти. На ней была чужая одежда — комплект свежей униформы Верного с капюшоном, и так она чувствовала единение с Джейкобом ещё сильнее, чем раньше. Джейсон открыл для вестницы створки кузова, подал руку и сказал, когда она села внутрь: — Меньше чем через час мы будем на месте. Она кивнула: на какое-то время мир ей заменили темные стекла грузовика, а затем, когда свет снова проник внутрь кузова, уже начало темнеть. Здесь, в уединении среди гор и рек, Фэйт чувствовала себя в безопасности, особенно когда её окружали верные люди. Джейсон придержал вестницу за талию, помог спуститься, и когда Финнеас, отряхивая джинсы, отошел открыть ворота, сказала: — Дай мне пистолет. Верный вскинул брови, но не посмел ослушаться — завёл руку за спину и аккуратно, чтобы никто не увидел, передал оружие. У Фэйт была подготовлена кобура снаружи, но она заткнула пистолет на пояс, чувствуя, как дрожит рука. — Сначала снять с предохранителя, — ответила она на немой вопрос Джейсона со слабой улыбкой на лице. — Надеюсь, он мне не понадобится. Фэйт была жестока, так Финнеас описал её в своем письме в оранжерею, где работали его подопечные: когда она сказала, что они избавятся от доктора, то не преуменьшала. Они на самом деле должны будут это сделать, но не на дороге, без лишних свидетелей. Фини выглядел беспечным, довольным, потому что был на своей территории и чувствовал себя в безопасности. Сегодня ночью у них появится Маккензи, а Финнеас будет больше не нужен. — Ты затеял ремонт? — спросила вестница, проходя сквозь железные ворота во внутренний двор — дом был почти на отшибе, и когда Фини въехал, здесь стояла одинокая жалкая халупа с сараем. Что ни говори, у химика был вкус, потому что теперь его ранчо выглядело совершенно иначе, чем-то, что видела Фэйт несколько лет назад. — Ремонт — это дело на всю жизнь, — добродушно осклабился Финнеас, показывая узкой ладонью на дом. — Добавил несколько комнат, если бы не конец света, возможно, построил бы второй этаж. — Похвально, — сказала Фэйт. — Выглядит здорово. Думаю, когда Коллапс начнется, большая часть дома выстоит, и ты сможешь продолжить то, что начал. Финнеас всегда предпочитал уединение: не смотря на всё его тщеславие, он был точно как Джон, одиноким отшельником, больше любящим закрытые и удалённые от глаз дома, чем-то, что могла предложить семья. Дом стоял практически у самых скал — раньше им владел какой-то охотник, но когда в получасе езды отсюда стал строиться бункер, их судьба (и дома, и охотника) была предрешена. Отсюда открывался замечательный вид и на Хэнбейн, и на оранжерею Джессопов — огни дома, настоящего дома, первого, мерцали в дымке заката словно звезды. — Тебе не холодно? — спросила Кая, когда закончила парковать машину. Финнеас о чем-то рассказывал Джейсону неподалёку, руками обрисовывая масштабы своих будущих ремонтных работ, а тот равнодушно включался в беседу и что-то советовал. — Нет, я, — Фэйт сжала и разжала онемевшие руки, — давно не чувствую холода. — Со мной тоже такое, — сказала женщина, остановив на вестнице хитрые раскосые глаза. — Но мне нравится. Вестница перевела взгляд на дом с темнеющими окнами, думая о том, как хочется есть и пить. Когда она перестала употреблять Блажь, то аппетит вернулся, будто хотел компенсировать всё то, что потеряла Фэйт, годами прозябая в голодной спячке. Кае нравилось быть жрицей, наказывать грешников и оправдывать предназначением свою страсть к Блажи, и вестница не могла ей в этом мешать. Когда у женщины на поясе зашипела рация, все замолчали — Кая медленно отцепила её и поднесла ко рту. — Приём, — сказали оттуда голосом Джона. — Кая? — Я здесь, — ответила женщина, переводя взгляд снова на Фэйт. — Мы в оранжерее, сопровождаем гостей. — Хорошо. На дорогах тихо, — это значило, что из тюрьмы выехали, и вестница вздрогнула. — Финнеас там? Джейсон спрашивал её несколькими часами ранее, почему они не могут просто прирезать доктора в дороге, и теперь сам получил ответ на свой вопрос. Фини протянул руку за рацией, и Кая передала её. — Да, Джон, — Фэйт надеялась, что они с её братом не были заодно и не вели какую-то игру против неё. — Сейчас будем ужинать. Бог знал, как сильно скручивало у вестницы живот в ожидании: она ощутила холодный металл пистолета за поясом и, аккуратно заведя руки за спину, тронула пальцами его очертания. Доктор еще какое-то время разговаривал с Джоном и постепенно удалялся от них, будто задумавшись. Фэйт хотела спросить, как дела у Алекс, но не могла подобрать нужных слов, а потом стало слишком поздно, и её брат отключился. Вчетвером они зашли в темный дом, Финннеас хлопнул рукой по выключателю, и Фэйт, не переносившая яркого света, болезненно сощурилась. — Может, лучше зажжем свечи? — спросила она, и доктор легко согласился с ней. В доме и вокруг не было ни души, мёртвая тишина, перешептывания мелких птиц и звуки бьющейся о камни реки внизу, под обрывом. Изредка переговариваясь, они приготовили ужин — Фини любил слушать музыку, и Джейсон попытался запретить, так как опасался засады, но Фэйт позволила. Она молча созерцала широкие плечи врача и гадала, как это произойдет. Им нужно было дождаться позднего вечера, когда Джон наконец свяжется с ними и сообщит, что помощник шерифа под охраной. Финнеас не знал, что его судьба решена, а может только догадывался, но трепыхаться в паутине было поздно. Вчетвером они сели за стол и несколько минут провели в молчании, пока Фини поджигал свечи и расставлял посуду. Затем Кая решилась начать разговор: — Мы помолимся перед едой? Финнеас добродушно протянул им руки, хотя обычно презирал любые молитвы. — Конечно, — Фэйт чувствовала себя рассеянной, даже когда была в окружении своих людей и знала, что всё идет по плану. Она откашлялась — молитвы всегда произносил Отец, иногда Джон или Алекс, поэтому воззвать к памяти не получилось. — Отче наш, благодарим тебя за еду, которую ты посылаешь нашей семье, и за наших близких, с которыми мы можем разделить её. Благослови её и нас, вкушающих Твои дары, благослови Отца и всех тех, кто сражается за нашу семью. Она говорила это, не закрывая глаз, поэтому видела, как Джейсон согласно кивнул в ответ на её слова. — Хорошо сказано, — Финнеас первым отпустил её руку. — Верные забили оленя этим утром, и мясо… оно… потрясающее. Тебе стоит попробовать. Он внимательно наблюдал за тем, как Фэйт без энтузиазма берется за столовые приборы: доктор не мог знать, что она не ест мяса, и девушка не стала его разочаровывать. — Ты первый, — предложил Джейсон, и Финнеас почти оскорбленно приподнял брови. — За кого ты меня принимаешь? Напряженное молчание между ними длилось буквально несколько секунд, пока морщины на переносице Джейсона не разгладились. — За плохого повара. Оленину сложно готовить, не хочу, чтобы вестнице стало плохо. Финнеас разочарованно хмыкнул и демонстративно принялся за еду. Остальные всего секунду наблюдали за ним, прежде чем присоединиться. Прошла по крайней мере половина вечера, когда они закончили ужинать; Фини закурил сигару, и Фэйт молча наблюдала за тем, как он сбрасывает пепел прямо в пустую тарелку. Когда Джейсон остановился на середине своего рассказа, вестница вздрогнула. — Стой, — он махнул рукой в сторону доктора. — Выруби музыку. Тот нахмурился, но моментально подчинился — Фэйт бросила взгляд в сторону настенных часов и поняла, что ещё даже не было девяти. Когда в доме воцарилась тишина, они все услышали шелест по щебёнке в самом начале дороги. Кая вытянула ствол первая: вестница не успела ни о чем подумать, а Джейсон уже потянул её из-за стола, чтобы затащить себе за спину. — Беги через заднюю дверь, — почти беззвучно сказал он, снимая пистолет с предохранителя. — Как только я дам сигнал. Фэйт схватилась за его спину, не сразу понимая, что делает — она перевела взгляд на Фини, но тот замер за столом, забыв о тлеющей сигаре. Кто-то их предал, подумала вестница, но не успела продвинуться с этой мысли никуда дальше, потому что услышала знакомый голос. — Вы бы… — дверь скрипнула, и человек за порогом увидел направленное на него оружие, — выставили охрану для приличия. Итан вскинул брови, наблюдая за людьми в доме: он медленно поднял руки и упёр их по обе стороны от себя, полностью перегораживая проход. — Что ты здесь делаешь? — спросила Фэйт из-за спины Джейсона, и Верный только сейчас заметил её маленькую фигурку. — Алекс попросила меня приехать, — сказал он. Никто и не подумал опустить оружие, и Итан прищурился. — Я добирался почти целый день не ради этого. — Кая, свяжись с Джоном, — попросила вестница. Верный не стал возражать, только обвёл глазами дом и обеденный стол. — Как дела, Фини? — спросил он, пока женщина свободной рукой отцепляла рацию от пояса джинсов. Тот равнодушно развел руками и затянулся сигарой. — А у тебя? Развлекаешься? Итан не сдержался и хохотнул, наблюдая краем глаза за Каей. — Почему Алекс ничего не сказала мне? — спросила Фэйт, и Верный пожал плечами. — Без понятия. Я пообещал ей, что буду приглядывать и за тобой, и за твоим доктором. — Какая верность симпатичной вестнице, — с невыразительной иронией поддел Финнеас, и Фэйт нахмурилась. — Она в первую очередь вестница, — заметил Итан. Он был здесь не случайно. Алекс попросила её не делать глупостей, но была уверена, что Фэйт не послушает. — Джон не отвечает, — сказала Кая. — Попробую попозже. — Тебе придется пока побыть без оружия, — добродушно заметил Джейсон. — А я ведь от волка тебя спас, — Итан не стал препираться и передал ему обрез. — Помнишь ведь? — Тогда еще Джейкоб был жив, — сказал Джейсон. — И элементарная честь между солдатами. Нож тоже сюда. Итан фыркнул и потянулся к высоким ботинкам. — Хочешь с нами поужинать? — спросила Фэйт. — Прости нас за наше недоверие. — Это вряд ли компенсирует мою боль от потери ствола, — сказал Итан. — Спасибо за приглашение. Оленина? — Не такая уж и плохая. — Джейкоб лучше готовил? — Фэйт наконец-то ухватилась рукой за спинку стула и села обратно за стол. — Весь округ знал, что барбекю у Сидов было самым лучшим, — усмехнулся Итан, присаживаясь напротив. — Раям просто не хватало духу признать, что какие-то сектанты знают толк в мясе. Фэйт изредка поглядывала на часы, пока они разговаривали: она знала, что и остальные следили за временем, просто не хотели сеять панику и обсуждать что-то, находившееся за пределами этого дома. — Как насчет вина? — предложил Финнеас, и вестница вскинула брови. Она была уверена, что никто из присутствующих не расскажет об этом Отцу, но всё равно нерешительно промолчала. В конце концов, даже католики считают его кровью Христа. Фэйт сомневалась, что вино из рук такого человека, как Фини, можно было считать частью обедни или причастия, но пожала плечами, когда Кая взглянула на неё. — Почему нет? — Итан развёл руками. — Всё равно тут дико скучно. Как вы, отшибные, проводите досуг? — Ты ведь местный, — улыбнулся Финнеас, поднимаясь из-за стола. — Небось, получше моего знаешь. Уже было десять. Из оранжереи должны были связаться с минуты на минуту, но время текло невозможно медленно. Вино должно было помочь немного расслабиться. — Рыбалка и охота? — предположил Джейсон, когда Фини отправился на улицу за вином. — Ещё работа и хорошенькие девушки. Прости, вестница, — моментально поправился Итан. — Ничего, — улыбнулась она. — У всех нас есть свое прошлое. У неё была жалкая Рэйчел, которую Фэйт прятала за собой, как самое постыдное, что когда-либо могло существовать. Она надеялась, что девочку никто не найдет, но теперь, когда от Блажи не осталось ничего, кроме запаха на пальцах и одежде, поняла, что они с ней одно целое. Постыдное, но целое. — Доктор твой не грохнулся с лестницы? — спросил Итан, указывая на дверь. — Верни мне обрез, Джейсон, я схожу проверю, как у него дела. — Я схожу сам, — Верный с тяжелым вздохом поднялся, потрепав Каю по плечу. — Следи за ним, чтоб ни к кому не приставал со своими историями. Джейсон коротко взглянул на Фэйт, и та поняла, что он хочет напомнить ей о пистолете: о том, что она уже не беззащитная маленькая девочка, какой он её знал до вступления во Врата, а вестник Отца, его карающая рука. — Тебе не кажется это подозрительным? — спросила вестница, когда её человек вышел из дома. Итан взял со стола портсигар Финнеаса, на который уже давно положил взгляд, и откинулся на стуле назад. — Могу представить, — сказал он, щёлкая столовой зажигалкой. — А Джон не отвечает, очень удобно. — Ты ведь был Верным Джейкоба? — спросила Фэйт. — Его правой рукой, раз сейчас контролируешь шале. — У Джейкоба своих рук было достаточно, целых две, — отметил Итан. — Несколько лет служил под его началом, — продолжила вестница, проигнорировав выпад. — Даже дольше, чем Повар, которого он назначил своим заместителем. — Любопытный был человек, — Итан понял, к чему она ведет, она видела это по его смеющимся черным глазам. Он был здесь действительно по просьбе Алекс и не как предатель, шепнула интуиция. Фэйт почувствовала, как становится легче дышать. — Говорят, кучу грешников замордовал во имя брата Джейкоба, прямо как в «Крестном знамении».* — О нём многие говорят, — вдруг сказала Кая. — Каким он был? — Нашей машины нет, — Джейсон остановился в дверях и помешал Итану ответить. Фэйт уцепилась рукой за стол и поднялась. — Финнеаса тоже? — мужчина мотнул головой, и вестница выругалась, поднимая мокрые от пота волосы со лба. — Нужно было убить его сразу, — Кая встала из-за стола так резко, что посуда задребезжала. Жрица подскочила к гардеробу, хватая их верхнюю одежду. — Что это значит? — спросил Итан, стряхивая пепел. Фэйт хотела ответить, но не могла, ей помог Джейсон. — Эта крыса что-то знает, — Верный Алекс больше не стал задавать лишних вопросов, а встал следом за остальными. — Нужно вывезти вестницу отсюда, пока еще не стало слишком поздно. — Дай мне оружие, я проверю снаружи, — снова настоял Итан. Джейсон колебался, пока Фэйт не кивнула, и он перебросил ему сначала нож, а затем обрез. — Оставайтесь здесь. Его не было несколько долгих минут — Джейсон молча задернул все занавески и шторы, а затем бесцеремонно перевернул стол на бок, сбросив и посуду, и остатки еды на пол. Кая оставалась рядом с Фэйт у задней двери, и они обе наблюдали за происходящим. — Пока никого, — Итан вернулся с армированным кейсом, который отдал жрице. — Здесь бронебойные патроны и пули с Блажью. Джейсон, возьмешь мою машину и увезешь вестницу в бункер, мы с Каей останемся тут, прикрывать тылы. Выиграем вам времени, сколько сможем. У Финнеаса не могло быть времени на сговор с Сопротивлением — он просто сбежал, решила вестница, но у неё всё равно из-за этой мысли ослабели колени. — Вы останетесь в доме? — почти испуганно отозвалась Фэйт, наблюдая за тем, как женщина быстро меняет патроны в мосинке. — Оставим свет, — Итан говорил быстро и четко, у девушки не оставалось сомнений в том, что Джейкоб точно готовил его к подобному. — Сядем снаружи, Кая займет позицию снайпера, я подожду их у сарая. Мы попробуем ещё раз связаться с островом и попросим помощи. — Надо сообщить о Финнеасе, — попросила Фэйт. — Они должны знать. — Иди, — Итан подтолкнул её в спину, когда она схватилась за его руку. Кая только сухо кивнула, стоило вестнице перевести на неё беспомощный взгляд. — Да прибудет с вами Господь. — Мы будем молиться за вас, — добавила жрица, и они вчетвером покинули дом через разные двери. Джейсон полностью закрывал Фэйт собой, пока шел до машины, усадил её внутрь и быстро обошел форд спереди, чтобы занять место водителя. Он только и успел завести мотор, как Итан оказался рядом и склонился над машиной. — Если с вами будут связываться по рации — не отвечайте никому, даже нам, — Фэйт не успела ничего ответить, потому что Итан похлопал по крыше, и Джейсон вдавил газ в пол. Машина поскакала по камням, прежде чем выехать на залатанный асфальт, и вестница больно приложилась о стекло, когда Верный неожиданно вывернул руль. Девушка взглянула в зеркало заднего вида, чтобы увидеть исчезающую за деревьями крышу ранчо: в окнах еще горел свет, когда дом испарился в темноте, оставляя их на темной и безлюдной дороге. У Фэйт колотилось сердце, когда Джейсон отнял руку от руля и взял пистолет. Они не включали фары и ехали в полной темноте, медленно и аккуратно, как только могли — вестница наблюдала, как под козырьком болталась подвеска с крестом проекта и молчала, переплетая руки. Она должна была помолиться или попросить поддержки у Него, но не знала, с чего начать. До бункера было всего ничего, несколько километров по маленьким горным дорогам, но они ощущались сейчас сотнями долгих миль. Джейсон молчал, пока Фэйт не заговорила сама. — Здесь больше нет дорог, — сказала она. — Финнеас поехал по одной из них, возможно, он где-то впереди. — Или сзади, со своими дружками-сопротивленцами, — охладил её Верный. — Он не мог, — решительно заявила девушка, и Джейсон, не сдерживаясь фыркнул. — Я бы заметила. — Он сбежал довольно вовремя, — сказал мужчина. Верный был прав. Фэйт не успела ответить, потому что со всех сторон что-то прогремело, словно кто-то подорвал большую хлопушку. Выстрел был один, сзади, а горное эхо послушно откликнулось до самых гор — Джейсон не стал сбавлять скорость, и девушка подумала о том, что их от этих звуков отделяли всего несколько минут. Совсем скоро такой же хлопок лизнул бампер форда. Вестница начала молиться, когда поняла, что очередной выстрел пробил им заднее колесо, и машина непослушно крутилась по дороге, пока на пути у неё не выросло дерево. Фэйт не успела даже вскрикнуть, только вжалась в сиденье и руками вцепилась в ремень безопасности — она услышала, как ругается Джейсон, и как лобовое стекло лопается, когда машину повалило меж деревьев на правый бок. Бабочки мерцали на руках и навязчиво жалили за пальцы — девушка пыталась отмахнуться от них, но затем поняла, что это у неё в глазах всё плывет и двоится из-за дыма, наполнявшего машину. — Дж… — Фэйт повела рукой в сторону водителя и нащупала его плечо под грубой джинсовой курткой. Верный не шевелился. Вестница, задыхаясь, зажмурилась и попыталась наощупь дотянуться до двери. Стекла уже не было, и девушка догадалась, что это не бабочки сыпались на лицо и руки. Она пошевелилась, чтобы выбраться наружу, и сразу же собрала битое стекло ладонями. Собственные ноги не двигались, и Фэйт пришлось непослушными мокрыми от крови пальцами расшнуровать ботинки, чтобы выбраться из тисков, которыми их сдавливала покорёженная машина. Она выползла наружу с кашлем, перебирая локтями до тех пор, пока не оказалась за далеко за пределами сизого дыма в высокой желтой траве. Фэйт не чувствовала боли, пока не попыталась подтянуть к себе правую ногу и поняла, что кость выпирает наружу прямо из лодыжки через ткань джинсов. В груди вдруг стало тесно, и вестница, опираясь на израненные руки, поднялась. Луна горела тонкой коркой посреди чистого неба и, глядя на дорожку света, Фэйт сделала шаг прочь от машины, затем ещё и ещё, пока не поняла, что задыхается от боли, а стук сердца затыкает собой остальные звуки. Над головой вырос подвесной мост, соединяющий паломнические тропинки. Фэйт лично проходила этим путём дважды, сдирая босые ноги до крови, поэтому знала, что бункер был совсем рядом — она ковыляла, пока не почувствовала в носках холодную воду. Значит и Хэнбейн была близко, поняла Фэйт, и она могла защитить её. Ей казалось, что она ушла довольно далеко от склона, куда занесло их машину, но затем глаза ослепил яркий свет.