«Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении». Послание к Римлянам 8:24–25
Уже к девяти вечера связь была утрачена: никто не знал, что происходит, и все они шагали из угла в угол, не решаясь обнародовать свои опасения. Джону пришлось принять самое первое решение, когда один из патрульных вернулся на остров и сообщил, что их рации вышли из строя. Вестник заверил своих людей в том, что сильный ветер и непогода, должно быть, повредили часть антенн, которые находились по ту сторону реки, и посоветовал держать ухо востро. Никто и не собирался делать громких заявлений; план по захвату Маккензи был под контролем доверенных людей, а перебои на линии могли быть всего лишь причудами погоды, как Джон и сказал. Алекс заметила, что ищет оправдание происходящему в очевидной лжи, но не собиралась признавать этого вслух. Еще спустя несколько долгих минут бессмысленного молчания они втроем с Сидами вышли на улицу и направились к радиорубке. Погода была ясной, практически безветренной, и Бэйкер это пугало только сильнее. Дело было не в погоде, а в чём-то, что было вне их зоны досягаемости, и это что-то происходило за многие километры прямо сейчас. Сегодня была хорошая погода; сопротивленцы думали, что Фэйт сейчас в оранжерее, поэтому решили взять под контроль связь и не дать их людям вызвать подмогу — это была последняя хлипкая мысль, позволявшая Алекс сохранять спокойствие. У них не было лишних людей, которых они могли бы послать проверять радиовышки или резиденцию Финнеаса без ущерба для охраны острова, поэтому продолжали молчать, но уже внутри крошечного помещения, где тесно становилось даже вдвоем. После десяти Холли принесла им кофе: они встретили её равнодушным сонным молчанием, и Алекс не сразу сообразила поблагодарить за заботу. — Нам сказали, что связь не работает, — прямо выразилась женщина, и Джон поднял на неё уставший взгляд. До прихода Холли они все молчали, зная, что любое неосторожное слово грозилось перерасти в конфликт. Алекс в сотый раз перечитывала памятку, оставленную для связиста, находя в ней с каждым разом всё больше грамматических ошибок, и эта монотонная, бессмысленная работа заставляла её открещиваться от плохих мыслей до последнего. — Люди знают, в чём причина поломки? — уточнил Джон, взяв термос с кофе и кивком поблагодарив женщину. Холли мотнула головой. — Новички беспокоились, — сказала она. — Но в поселении уже не первый раз неполадки со светом и радио, всё-таки мы на острове. Проблем с радио не было ни разу с июля, впрочем, как и со светом, — с тех самых пор, как Алекс появилась здесь — потому что всегда находился альтернативный источник питания. Девушка хотела сказать об этом вслух, но Холли прекрасно всё знала и без неё. — Хорошо, — рассеянно отозвался Джон. — Спасибо. Она была слишком проницательной для обычной женщины, наверное поэтому Сид и обратил на неё внимание: Алекс проводила Холли глазами, на секунду сцепившись с ней взглядами. — Убедись в том, что наша семья в порядке, — попросил Джон, уже когда женщина взялась за ручку двери. — Молитва перед ужином, всё как полагается. — Вы к нам не присоединитесь? — Нет, нам нужно закончить здесь. Иди. Отец и Алекс молча проводили взглядом женщину и то, как она сначала подтягивает воротник куртки повыше, а затем выходит на ночную улицу. Почти сразу же её тёмная фигура оказалась на черно-белом экране и затем растворилась за его границами. — Это не погода и не совпадение, — медленно выговорил Джон, когда за Холли закрылась дверь. Этой фразой он будто намеревался вытащить тряпку, бесполезно затыкавшую течь в корабле, и Бэйкер поняла, что у него получилось. — Не ты ли жаловался, что помощник Маккензи игнорирует радиовышки? — без тени улыбки поинтересовался Джозеф. Они должны были сидеть молча и не признавать спланированное за их спинами, пока не получат точных фактов, но прибывающую воду уже было не остановить. — Мы должны дождаться утра, — ответила Алекс. — Ещё ничего не произошло. Только высказав эту мысль вслух, Бэйкер поняла, как жалко и наивно она звучит. Джон взглянул на неё, но ничего не ответил, только открутил крышку термоса и налил кофе. Это всё с непривычки создавало так много шума, что Алекс вздрагивала каждый раз, когда Сид двигался. — Итан поехал туда, — продолжила девушка, успокаивая больше себя, чем остальных. — Он ведь… хороший Верный?.. — Да, — сказал Джон, придвигая к ней чашку. — Но даже за хорошим Верным всегда должен следовать раб, напоминающий о его смертности. Алекс не знала, как это должно было их подбодрить, но промолчала: у неё на языке и так было слишком много острой и горькой правды, высказывать которую она боялась. Вместо этого она перевела взгляд на Джозефа, который молча сидел, скрестив руки и уставившись пустым взглядом в экран телевизора, где был виден шлагбаум на выезде поперек дорог. — Как ты можешь оставаться таким спокойным? — спросила она, и Сид невесело усмехнулся, не отводя взгляда от серой картинки. — Это вера, — просто сказал он, и Бэйкер краем глаза увидела, как Джон поджал губы, но ничего не стал добавлять. — Вера и надежда на Господа и его милость. Никто не хочет верить безвозмездно, и все требуют видимых плодов, но тогда это уже не вера. Алекс этого не доставало: бескорыстной, чистой и абсолютной веры, которая удержала бы её на месте и не позволила упасть вниз. Вместо того, чтобы сидеть и позволить ей поглотить страхи, которыми заполнялась грудь, она с каждой минутой всё больше и больше хотела взять машину и сорваться на восток, чтобы не прозябать в мучительном незнании. Ожидание её убивало. Алекс думала, что почувствует, если с Фэйт что-то произойдет, но уже было почти за полночь, а внутри не было ни единой страшной мысли, только какое-то мрачное смирение. Бэйкер размышляла над ответом, но Джон опередил её, с резким скрипом отодвинув стул. — Подышу свежим воздухом, — пояснил он, прежде чем оставить Джозефа и Алекс в одиночестве. Девушка не хотела связывать его уход со сказанным, только глубоко вздохнула, продолжая созерцать каракули на памятке. Бэйкер думала, что Джон последует её порыву и сразу же отправится за машиной, но ему хватило хладнокровия для того, чтобы выйти на улицу и слегка протрезветь, а не ворошить осиное гнездо. Внутри было душно и жарко, возможно только поэтому им не стоило оставаться всем вместе: девушка хотела напомнить Джону о том, что именно он настоял на исполнении этого плана, а так же слепо доверял людям, ответственным за жизнь его семьи. Возможно, Сид знал об этом желании, поэтому решил не дожидаться камня в свой огород. — Все говорят, что Бог милосерден, — сказала Алекс спустя какое-то время, и Отец перевел на неё взгляд. — Но никто не знаком с ним, может… может, это не тот Бог, в которого мы верим. Может, это жестокий бог, который только отнимает. Раньше она бы побоялась высказывать эту мысль, но теперь знала, что Джозеф не отвернётся от неё и этого отчаянного клича о помощи. Он и сам думал об этом, когда его брат погиб, но затем всё равно нашел в себе силы не повернуться к Богу спиной, а смотреть прямо в глаза, выжидая следующего испытания. Бэйкер не понимала, откуда Сид находил столько веры.Возможно, именно поэтому он был избран, а не она. Потому что Боги говорят с нами лицом к лицу, только когда у нас самих есть лицо.*
— Он не только милосерден, — мужчина протянул руку и, ласково дотронувшись до затылка Алекс, провел пальцами по позвоночнику до самого ворота рубашки, который мешал ему опуститься ниже. — Он справедливый. Строгий, но всепрощающий. — Прямо как ты? — едва слышно отозвалась Бэйкер, прикрывая глаза под движением его руки. Она услышала, как Джозеф едва слышно усмехается её словам, и его пальцы задержались на шее, пересчитывая позвонки один за другим. Шрам от петли толстой ветвистой полоской полз вокруг горла — будто сливовый след на теплой коже. Как после сна на хлопковых простынях, но этот казался мрачнее и не был обязан исчезать. — Я не идеален, Алекс, — сказал Отец, изучая взглядом её спокойное лицо. Если Бог был хоть немного похож на Джозефа, то Алекс было нечего бояться. Джозеф был праведником, и Бог был обязан пощадить Фэйт хотя бы ради него. — Разве нет? — с кривой усмешкой переспросила она, переводя глаза на Отца. Ей лишь на первый взгляд показалось, что тот проигнорировал её, но затем заметила, как он едва заметно улыбается в ответ. — Фэйт в безопасности, — сказал Джозеф спустя долю секунды. — Вместе с нашей семьей. Я верю Ему, и знаю это, поэтому что её душа и помыслы чисты, и Господь рассудит по справедливости. Бэйкер только после сказанного поняла, что Он на самом деле мог рассудить и её, и Фэйт, и Финнеаса, и если поступит по справедливости, то результат им не понравится. — Джон не разделяет твое спокойствие, — прямо ответила Алекс, но Джозеф не был удивлен таким откровением, только повел плечами. — Мы все черпаем свою веру из разных источников, — сказал он. — Джону помогает вера в Коллапс и в то, что у него есть цель. Я знаю, что и Джейкоб находил утешение отнюдь не в Боге. — Тебя это не задевает? — Нет, — Джозеф нахмурился и долго молчал, словно ему потребовалось некоторое время, чтобы это понять. — Пусть нас объединяет вера не в Бога, но в проект — этого на первое время будет достаточно. Алекс бы хотела сказать, что полностью поддерживает его, но Джозефу вряд ли требовалось лишнее подтверждение — девушка вернулась к созерцанию записки, надеясь, что утро наступит как можно скорее. Она не думала, что Джон предпочтет их компанию одиночеству, но тот всё равно через время вернулся и в тишине допил кофе. В пять утра начиналась смена охраны острова, и они втроем наконец-то покинули душную каморку, потому что поняли, что ожидание становится бессмысленным. На захват тюрьмы тоже поехали люди — Джон пообещал, что как только они вернутся оттуда с новостями и пленными, сразу же отправит их в оранжерею, но пока семью ждала неизвестность по всем фронтам. Никто не желал этого признавать, поэтому они втроем молча подготовили церковь к проповеди. Утренняя служба началась после семи и продлилась на порядок дольше обычного: прихожане смиренно выстаивали её, и Алекс, занимавшая последние ряды, с тоской глядела на место подле Отца, которое они обычно делили вместе с Фэйт. Бэйкер впервые за несколько дней ощутила острую потребность в молитве, поэтому раскрыла книгу на предложенной странице и следила за текстом, пальцами поглаживая шероховатые от карандаша и ластика страницы, пострадавшие от её художеств. Джон находился рядом с ней — не присоединялся к молитве, только слепым взглядом созерцал спины сидящих впереди. Люди уже начали петь, когда Сид потянулся за рацией, — Бэйкер не услышала ни голоса оттуда, ни шипения, только увидела, как Джон моментально встрепенулся и в несколько шагов достиг дверей церкви. Алекс не хотела уходить и боялась, что Джозеф увидит этот побег, — пусть это пение не было церковным щебетанием, всё равно каждый человек внутри был ангелом, а церковь клиросом, способным их вместить — но ноги всё равно понесли её следом. Она услышала только обрывок разговора, а затем закрыла двери, и звук голосов внутри церкви затих, оставляя их в одиночестве. Джон решил не дожидаться её вопроса. — Это Итан, — сказал он. — Он уже пересекает черту острова. — Чего мы ждем? — Джон молча смотрел на Алекс, но схватил за руку, стоило ей двинуться к стоянке. — Я сказал, что подожду здесь. Возвращайся на службу. Бэйкер не могла понять, отчего Сид выглядит таким неестественно рассеянным — она хотела надеяться на то, что дело было в бессоннице и усталости, но не стала спрашивать, только сбросила его руку. — Нет, — Алекс ожидала, что Джон будет возражать, но тот даже не отреагировал. — Он… один? Она не хотела слышать ответ, так тесно и больно стало в груди от этой новости. Джон молча склонил голову и не ответил. Он был один — Бэйкер до последнего оттягивала принятие новости, но затем увидела чью-то фигуру у ворот. Итан шел медленно, в одиночестве, не остановился, чтобы поздороваться с церковником, который нес стражу у домов, только кивнул ему, не сбавляя шаг. Алекс нервно теребила пальцами рукав своего свитера, но замерла, стоило ей понять, что Верный слегка хромал — этого не было видно издалека, но сейчас, когда он поравнялся с ними, девушка заметила свежий кровоподтек прямо на левой стороне лица, словно от удара прикладом. Из-за этого Бэйкер растерялась так сильно, что не смогла сформулировать вопрос, но Итан начал первый. — Мне нужно увидеть Отца, — сказал он и сделал шаг вперед, но Джон остановил его за плечо. — Это важно. — В таком виде ты туда не войдёшь, — ответил Сид, и Алекс только тогда учуяла запах крови и поняла, что куртка была вовсе не грязной, как показалось изначально. — Что произошло? Почему связи не было? Ты проезжал радиовышки? Итан долго колебался, упрямым взглядом сверля закрытые двери церкви, но затем понял, что Джон не собирается его пропускать. — Сопротивленцы уничтожили радио в оранжерее, — с заминкой сказал он. — Я там не был, только… ехал мимо. Ночь была длинной. Финнеас сбежал, когда мы были в его доме. Джейсону и вестнице удалось уехать, но я не… — Они живы? Итан смерил Алекс рассеянным взглядом, словно хотел выбрать правильные слова. Бэйкер попыталась найти опору и, сделав шаг назад, спиной уперлась в стену. — Бункера Фэйт больше нет, — спустя секунды колебаний признал Верный. Внутри церкви ещё было слышно пение — счастливое, полное благодарности за семью, крышу над головой и живых друзей. Алекс осознавала сказанное так медленно, что в голове до сих пор было необычайно пусто и мрачно. Она не чувствовала ровным счетом ничего, кроме звенящей тишины. Попыталась к себе прислушаться и поняла, что не может придумать ни слова, которое могло бы описать это всепожирающее ничего. — Что произошло? Где полицейский? — севшим голосом поинтересовался Джон, опережая её опустошенное молчание. Этот голос тоже не был тревожным, он был таким же равнодушно-спокойным, словно Сид давно смирился с таким исходом и только ждал его подтверждения. — Я не знаю, — сказал Итан. — В оранжерее одни… трупы, наших людей и сопротивления тоже. Выжили только те, кто был неподалеку в патрулях, мне… мне не у кого было спрашивать. Местные, они… помогают сейчас раскапывать бункер, там… была утечка Блажи, и всё в этом… дыму. Это не могло быть правдой. — Где Фэйт? — онемевшими губами повторила Алекс, когда поняла, что ей никто не ответил. — Они должны были ехать к бункеру, — ответил Верный. — Но их машины там не было, мы не… даже не успели их отыскать. Отец должен это услышать. — Там сейчас служба, — рассеянно отозвалась Бэйкер. — Нам нельзя, чтобы люди… — Должен, — согласился Джон наперерез её словам и потянулся расстегнуть пуговицы на пальто. — Наденешь сверху. Пока никому не нужно знать, что происходит, иначе поднимется паника. Бункера Фэйт больше не было. Именно в этот момент они находились здесь и пили кофе в радиорубке — Алекс не могла связать ни одной мысли, лишь молча наблюдала за тем, как Итан поверх дубовой от крови куртки надевает предложенную одежду и понимала, что даже не может найти нужных слов, только смотрит, как Верный тянет ручку двери в церковь. Алекс не ожидала от себя того, что сделает в следующий момент — она сначала в два шага настигла Джона, а потом оттолкнула его от себя со всей силы. Сид пошатнулся, но только потому, что не ожидал этого; Бэйкер думала, что он проигнорирует её, но вместо этого увидела в его глазах что-то. Что-то похожее на сожаление. Так на неё раньше смотрел тот Джон, который не мог найти нужных слов. — Ты солгал! — Алекс перешла на крик и набросилась на мужчину еще раз — тот даже не стал сопротивляться, просто принимал это как должное и молчал. — Ты сказал, что всё будет хорошо, я поверила тебе! — В церкви могут услышать, — неестественно спокойным тоном ответил Сид, и Алекс от возмущения задохнулась. — Что нам делать?! — Я не знаю. — Что нам делать, Джон?! — Я не знаю, — повторил он, не меняя голоса. Песня закончилась, и внутри стало так оглушительно тихо, что Алекс потерялась в собственной пустоте мыслей. Она почувствовала, что от ударов у неё болят руки, поэтому отвернулась и, взлохматив волосы, замолчала. Джон впервые чего-то не знал, не травил её упреками, не засовывал насильно слова из Евангелия, которое читал будто бы через строчку. Осознание этого сделало Бэйкер почти беспомощной. Джон не стал её поддерживать, лишь приоткрыл двери внутрь церкви, чтобы увидеть, как Итан, насилу выравнивая хромой шаг, добирается до ступеней перед амвоном. Как Отец замечает его, но на его лице по-прежнему остается улыбка, даже когда он кладёт Верному руку на плечо и носом улавливает стойкий запах крови. Служба закончилась, но люди не спешили покидать церковь: Алекс услышала, как прихожане шумно поднимаются и отодвигают скамейки, а затем потеряла из виду и Джозефа, и Итана. — Нам нужно найти Финнеаса, — сказала она, чудом отделив свой голос от остального галдежа. — Найти и наказать. — Нужно. Но это не он, — откликнулся Джон, и Бэйкер перевела на него взгляд. — Больше некому, — она хотела сказать, что у доктора были мотивы предать вестницу, но вовремя прикусила язык. — Мои люди докладывали мне о каждом его шаге, — сказал Джон. — У него просто не было времени на сговор. Фэйт доверяла Фини только потому, что и её люди знали, чем он занят. Он мог узнать о нападении только из уст кого-то, с кем общался в церкви. — Ты хочешь сказать, что он может быть среди нас?.. — Я подожду пару дней, скорее всего в одном из регионов объявят о неожиданном дезертирстве. Тогда и узнаем, кто это был. Скорее всего, этот человек так же причастен и к бункеру Фэйт. Если бы Алекс оказалась в подобном положении, то предпочла бы залечь на дно, а не бежать — даже если Сопротивление пообещает протекцию. — О твоих шагах никто не докладывает, — вдруг сказала она. — И у тебя было время. Джон скривился. — Ты бы никогда не смогла придти к этому без моей помощи, — сказал он. — Зачем мне подставлять себя, рассказывая это? — Ты изучал меня всё это время, знал, на что надавить, в чём я хуже, где я оступаюсь. Но проблема в том, что я тоже знаю, как ты мыслишь, и этот твой modus operandi мне тоже знаком. — Я не понимаю, — медленно выговорил Джон, окидывая её с ног до головы взглядом. Алекс начинала злиться от этого тона. — Не понимаю, как ты смогла выбраться из своего паршивого приюта, выбиться в люди и при этом не разбираться, когда человек тебе лжёт. — Ты и за мной наверняка следил всё это время, — сказала Алекс. — Только поэтому знал, где я нахожусь, когда и с кем. Он даже не стал этого отрицать, и Бэйкер криво усмехнулась. — Это Холли, да? Как я могла купиться на это сраное дружелюбие?.. — Ты пускаешь собак по ложному следу и злишься, потому что понимаешь, что не права, — сказал Джон. — Просто хочешь найти ответственного. — Ты ненавидел Фэйт, — Алекс даже не слышала, что ей говорил Сид. — Ты хотел забрать Хэнбейн себе, ждал, когда она оступится. Дети Холли находились в бункере Фэйт, и ты хотел найти противовес. Воспользовался мной, когда понял, что она привязана ко мне. Фэйт предложила сделать меня вестником, и это решение было принято без твоего участия, потому что ты бы не допустил этого. У тебя не осталось никакого противовеса, Джон, а в бункере Фэйт была… была школа и… дети. Ты счастлив? Я всё еще пускаю собак по ложному следу? — Знаешь, сколько моих людей было в оранжерее? И в бункере? — спросил он. — И скольким семьям теперь придется объяснять, что это вина церкви? — Это твоя проблема, а не моя. Джон собирался ответить, но разговор прервали люди, повалившие из церкви на улицу. Когда кто-то остановился и потрепал Алекс по плечу, здороваясь, она даже не увидела его лица; даже когда один из прихожан прошел между ней и Сидом, на секунду разъединив их взгляды, она ощущала внутри себя только всепожирающую мрачную пустоту, которая разъедала на корню и гнев, и отчаянье. Всё было ясно, а она была слепа, чтобы это признать: не было никакой семьи, только выгода, и Фэйт мешала этой выгоде. — Она была права насчёт тебя. Ты хотел Хэнбейн? — спросила Бэйкер, когда большая часть людей покинула церковь, снова оставляя их в одиночестве. — Она твоя, забирай. Что потом? Я тоже помешаю тебе и однажды просто исчезну?.. — А я был прав насчёт тебя, — в тон ей сказал Джон. — Ты слишком превозносишь её. Они друг друга не слышали. — Если ты не найдешь Фэйт, — медленно сказала Алекс, — и не вернешь её — живую — домой, человек из паршивого приюта сделает всё, чтобы Джозеф обо всём узнал. — Ты на самом деле не понимаешь, что происходит? Он на неё не злился, не пытался оправдаться, даже никак не реагировал на угрозы, и этот простой вопрос заставил её до хруста сжать кулаки. — Нет, Джон, просвети меня. — Алекс, отведи Итана к Аманде, — Джозеф не мог слышать их разговора, но Бэйкер всё равно провела его долгим взглядом, пытаясь разглядеть на лице хоть тень скорби. — Пожалуйста. — Что ты будешь делать? — по крайней мере хоть кто-то был способен ответить на этот вопрос. — Нам нужно рассказать семье о произошедшем, — сказал Отец. Его брат хотел поднял руку, чтобы возразить, но он продолжил. — Когда из тюрьмы вернутся люди, пусть отправляются к бункеру. Итан, не говоря ни слова, пошел вперед, и Джозеф взглядом поторопил Алекс. — Иди, — сказал он с тем же спокойствием, что и раньше. — Я сообщу, если мы что-то узнаем. — Джозеф… — Бэйкер беспомощно оглянулась в сторону Верного, который уже спускался вниз к поселению. — Мы вернём её. Я обещаю. Алекс слышала слишком много обещаний за всю свою жизнь, поэтому болезненно скривилась и, не став ничего отвечать, нагнала Итана. Джон что-то сказал Отцу, но девушка этого уже не слышала. — Решила помочь калеке? — беззлобно полюбопытствовал Верный, когда Бэйкер с ним поравнялась, не зная, нужно ли предложить ему опору или хотя бы придержать за плечо. — Ты не калека, — откликнулась Алекс. — Как так вышло? Что с ногой? — Упал с горы, — ответил Итан, останавливаясь у одного из жилых домов, чтобы перевести дыхание. — В реку. Неважно. Итан чем-то был похож на Уильямса, но старше, словно заматеревший волк, изгнанный из собственной стаи за то, что огрызался на вожака. Джейкоб, по словам братьев, считался с его мнением, и у девушки не было причин поступать иначе. Ранения словно сделали его злее, и Алекс была уверена, что если он не захочет рассказать о произошедшем сам, она этого никогда не узнает. — Мне… может мне?.. — Бэйкер сделала попытку помочь, но Верный лениво отмахнулся от неё. — Ты… выполнял мой приказ, я ведь… — Сигареты есть? — Алекс рассеянно уставилась в ответ. Синяк и рассекавший его глубокий порез от виска до самого уха полностью обернулся влажной коркой. Из-за запекшейся крови нельзя было сказать точно, но шрам выглядел очень плохо. — Я не курю, — Итан на это раздосадованно фыркнул и найдя опору в стене дома, стал двигаться вдоль неё. — Аманда сейчас в своем лазарете. — Жрицу Фэйт пристрелили у меня на глазах, — сказал Верный, свободной рукой указав на голову. — Мы остались в доме Финнеаса, чтобы выиграть время, но… — Не надо. Алекс пыталась отталкивать от себя любые мысли, но затем почувствовала, как к горлу подступает горячий комок, который было невозможно сглотнуть. Только глаза почему-то постоянно набирались влагой, и Бэйкер снова скривилась, попытавшись отогнать слёзы. Она плечом толкнула двери в одноэтажное здание, которое семья выделила под нужды Уоттерсон, и пропустила Итана вперед. Тот взглянул на Алекс почти с жалостью. Разговор в доме оборвался, стоило им обоим зайти — Бэйкер равнодушно обвела взглядом стол с чайником и чашками на нём и зацепила глазами Холли с Амандой, которые молча созерцали гостей. — Мы помешали? — Алекс насилу выровняла голос, и женщины почти одновременно неловко улыбнулись. Итан не стал церемониться и всё с той же молчаливой уверенностью опустился на диван, который под ним угрюмо завыл старой кожей. — Совсем нет, — сказала Уоттерсон. — Хотите присоединиться? Алекс перевела взгляд обратно на стол, но не могла соединить в голове ни одной мысли, чтобы найти подходящий ответ. Она боялась, что голос сломается, поэтому продолжала молчать, созерцая стеклянную вазочку со вчерашней сладкой выпечкой. В воздухе отчетливо пахло сахаром и корицей, и Бэйкер, почувствовав подступающие слёзы, попыталась сконцентрироваться на этом. — Ты в пальто Джона, — уточнила Холли, и Верный громко фыркнул. — Ревнуешь? — Что с твоим лицом? — она заметила первой и, отодвинув стул, склонилась над диваном. Итан не терпел жалости к себе, точно как Алекс, поэтому так же отмахнулся от женщины, как и от вестницы минутой ранее. — Помнишь Патрика? Который ещё брёвна на себе таскал, — пояснил Верный, с трудом откидываясь назад. — Это он тебя так?.. — Сам виноват, поспорил с психом. Аманда остановила глаза на Алекс, но та даже не удостоила её взглядом. — Будь добра, принеси чистой воды, — попросил Итан, и Холли моментально подчинилась. Её не было на утренней службе, и если Отец сейчас рассказывал новости, не будет и там. Алекс не сразу вспомнила о бункере, и эта горькая мысль встала поперек горла. — На нас напали. Бункера за рекой больше нет, — мужчина в отличие от Бэйкер не забыл об этом, только поэтому дождался, пока они останутся одни. — Из-за Хэнбейн в течение дня привезут раненых. Уоттерсон долго молчала, разглядывая лицо Итана, будто пыталась понять, врёт ли он. — Дети Холли, они ведь… — попыталась сказать она, переводя взгляд на дверь, через которую только что вышла её подруга. — Я не знаю. — Это Сопротивление? — с какой-то равнодушной усталостью спросила Аманда, открывая один за другим ящики стола. — Маккензи? Его имя звучало для Алекс уже каким-то ругательством — она обычно чувствовала стыд, произнося его вслух, но сейчас внутри вскипала лишь злость. — Это… — Итан почему-то оглянулся на Бэйкер, хотя та продолжала молчать, созерцая приготовления. — Я слышал, что это мог сделать кто-то из семьи. Что среди нас есть предатели. Бункер хорошо охранялся, как и запасы Блажи в нём. Лицо Аманды оставалось бесстрастным: человеку, потерявшему родителей и брата, это было дозволено, и теперь казалось, будто она вытравила любое другое сочувствие, чтобы не расклеиться. Бэйкер бы хотела поступить так же. — Ты ранен? — Швы пока держатся. — Алекс, помоги ему снять одежду. — Я сам, — девушка и не собиралась двигаться. Итан с некоторым усилием принялся расстегивать куртку, и Аманда подтянула стул к нему, чтобы сесть. Поперёк плеч Верного посиневшими от времени буквами плыла старая татуировка, но из-за крови и синяков слов было не разобрать. Рана обнаружилась под рёбрами, укрытая слоем грязно-бурых бинтов, и Аманда сняла сначала их, а затем отлепила самодельный ватный пластырь. — Ох, — Бэйкер не видела того, что происходило под повязкой, и, честно сказать, не горела желанием выяснять. — Это всё? — Тебе этого мало? Уоттерсон терпеливо вздохнула. — По крайней мере швы выглядят… хорошо, — сказала она спустя несколько секунд. — Кто тебя зашивал? — Я сам, — равнодушно откликнулся Итан. — И где ты им научился? — Мой отец участвовал в подпольных боях. Я его постоянно зашивал, — он даже шутил без тени улыбки. Алекс постаралась осознать это на краю своих мыслей, но в голове продолжала бестолково звенеть тишина. — Линдси живет неподалеку от оранжереи, мы его… завербовали. Я сам даже рубашку зашить не смогу, Аманда. — И много сюда привезут людей? — Я попросил отправлять всех. Они дождутся транспорта и организуют перевозку. — У нас не будет столько места, припасов и… оборудования. О чём ты думал? — А куда им еще ехать? — огрызнулся Итан. — Хочешь, чтобы у нас на острове была куча трупов? — в тон ему спросила Уоттерсон. — Как будто нам этого не хватило летом. — Всё в порядке, Аманда, — подала голос Бэйкер. — Мы постараемся найти всё нужное. Алекс даже не понимала, с чего ей начать: нужно было дождаться Джозефа и не дать панике собой завладеть, нужно было ударить себя, чтобы протрезветь хоть ненадолго. — Я могу ещё чем-то помочь? — спросила она, поняв вдруг, что всё так же стоит в дверях. — Боишься крови? — это был бессмысленный вопрос, и Бэйкер скривилась. — А какая теперь разница? Аманда окинула её уставшим взглядом, но затем рукой указала на диван. — Думаю, через несколько часов до этого никому не будет дела. Ты ведь хотела научиться. Сядь, я покажу, как обрабатывать раны, это… понадобится. По крайней мере, работа помогла ненадолго отвлечься. Бэйкер не вспоминала о произошедшем ровно до того момента, пока в лазарете не появился Джон и не сообщил, что машина из тюрьмы округа уже едет. К тому времени уже было давно за полдень, но снаружи не оказалось ни души — Алекс интуитивно поняла, что новость о бункере уже была обнародована, и пыталась абстрагироваться от этого хоть на минуту. Она вспомнила тот солнечный июльский день, когда впервые оказалась на острове, а воздух гудел смехом, пах выстиранным бельём и яблоками, скошенной травой и свежим хлебом. К зиме церковь осиротела, и на них с пригорка смотрела бурая грязь, разделённая высокими заборами. Это уже даже был не дом, давно им не был, Алекс просто не желала признавать, что и жизнь теперь выглядит как грязь, огражденная колючей проволокой. Бэйкер опоздала на встречу: сначала долго мыла руки, пытаясь избавиться от запаха спирта и лекарств, а потом терла с холодной водой до онемения собственное лицо. Когда она поднялась наверх в кабинет, её уже ждали — Сиды и неизвестный ей лысеющий мужчина, который сидел напротив Отца и постоянно нервно переплетал пальцы. Остальные были на ногах, и Алекс не видела смысла присаживаться. — Всего один человек? — спросила она, и мужчина растерянно обернулся на её голос. — Остальные пока под стражей, — ответил ей Джозеф. — Поговорить имеет смысл только с ним. Алекс, это Вёрджил Минклер, нынешний мэр нашего округа и… друг помощника Маккензи. — Мы не друзья, — с дрожащим холодом отозвался мужчина. Джон, стоявший у стола, сощурился и сложил руки. — Но по какой-то причине пустили его в тюрьму, — сказал он. — Зачем? — Это полиция, Джон, — невыразительно удивился мужчина. — Полиция Соединенных Штатов, я был обязан… — Кажется, у нас был договор. — Я знаю Эрла уже много лет, он… хороший человек, который разбирается в хороших людях. Он обещал нам помочь. Всем нам. — Помог? — осведомился Джозеф. Вёрджил не стал отвечать. — Ты знал о вчерашнем нападении? — спросил Джон, и Алекс вдруг вспомнила себя на месте этого человека, когда сидела под судом вестников и ждала своего приговора. Это воспоминание было слишком болезненным, особенно когда Бэйкер инстинктивно потянулась рукой к своему плечу, пытаясь найти тёплую ладонь Фэйт. — Только то, что мне сказали, — сказал Минклер, и Джон вскинул брови. — Шериф собирался задержать Фэйт в оранжерее. — Но произошло что-то совершенно другое. — Джон, он… не знает, — Отец понял это первый, склонился и тронул мэра за плечо. — Вёрджил, помощник Маккензи опасен. Наша Фэйт пропала, а её бункер ночью был уничтожен. В нём находились десятки невинных вместе со своими семьями и детьми. Ты как никто другой должен это понимать. Минклер попытался ответить, но не смог, только снял очки, поднял руку, и утер ею лоб. — Боже, — на выдохе наконец произнес он, и Джозеф выпрямился, разглядывая его. — Я не… Шериф бы не смог на такое пойти. — Наша семья в отчаянии, Вёрджил, — продолжил Отец. — Но в подобных обстоятельствах оно очень быстро обращается в гнев, и тогда во всем округе не останется живых. Ни людей церкви, ни вашего «Сопротивления». Бэйкер молча разглядывала спину мэра, пытаясь уловить малейшую смену настроения, но он молчал, продолжая нервно переплетать пальцы. — Я… я понимаю, — спустя несколько секунд сказал Минклер. Закон или нет, но жизнь для этого человека значила куда больше, чем разногласия на почве религии, поняла Алекс, и Сиды об этом прекрасно знали. — Куда они могли забрать нашу Фэйт? — почти ласково поинтересовался Джозеф. — Помоги нам, Вёрджил, и это обязательно окупит себя. Он долго колебался. — Эрл обещал, что к рассвету они будут в тюрьме, — но тюрьма была взята церковью, и это значило, что им больше некуда было возвращаться. Монтана не была дружелюбной, особенно в конце осени, и полицейские знали, что не выстоят против непогоды. Особенно если с ними была такая хрупкая девушка как Фэйт. Мысль о том, что прямо сейчас они тащили её по бурелому связанную и отчаявшуюся, причиняла почти невыносимую боль. Алекс должна была находиться рядом, чтобы защитить её. — У Маккензи есть друзья на Хэнбейн? — спросила Бэйкер. — Кто-нибудь, кто мог приютить их? — У Маккензи нет друзей, особенно после того, что он сделал, — с горьким сожалением отметил Вёрджил. — Все знают о том, что произошло с Илаем, а доверие сейчас по цене золота. — Нужно, чтобы люди узнали и о бункере тоже, — предложил Джон. — Им негде будет прятаться, если все поймут, что они причина всех бед. Фэйт была ещё слишком слаба после Блажи. Она не тот человек, который способен жить на улице в мороз, и если эти люди потащили её с собой, она будет обречена медленно умирать в окружении врагов от холода и своей болезни. — Мы… мы должны пойти им навстречу, — Алекс взглянула на Отца. — Если Фэйт сейчас с ними, то… там очень холодно, Джозеф. — Только если Вёрджил согласен нам помочь, — откликнулся Сид. — Я знаю, что в противном случае вы поступите со мной так же, как и с остальными, — сказал Минклер. Отец покачал головой. — Ты волен уйти в любой момент. Но я знаю, что твоя совесть не даст тебе поступить неправильно. Алекс думала, что мэр откажется, но Джозеф знал его куда лучше, чем она. — Что мне делать? — Я напишу вам текст для обращения, — сказала Алекс. — Мы пустим его по радио, телевидению, на бумаге, везде… где только можно будет. По закону вы ведь… глава округа, шериф должен к вам прислушаться. — Шериф — да, — так же бесстрастно произнёс Джон. — Но Маккензи вряд ли внемлет чьим-то словам. Бэйкер знала, что он уже пытался связаться с ним по рации: тогда еще можно было всё исправить, но полицейский не желал ни слушать, ни слышать. Алекс не знала о Маккензи ровным счётом ничего, поэтому даже в теории не могла предположить, как он поступит. — Вы с ним знакомы, — обратилась девушка к Вёрджилу. — Знаете, какой он человек и что ему нужно. — Вы с Фэйт создали страшное оружие, — ответил он ей. — Оно ему и нужно. — Блажь — это не оружие, — поправил Джозеф. Минклер ожидал, что Отец объяснит свой ответ, но этого не произошло, поэтому мэр, колеблясь, продолжил: — Эрл благоразумный человек, — сказал он. — Он мог уйти на пенсию еще два года назад, но остался ради своего округа даже после сердечного приступа. Он взглянул на Джона, но тот ожидаемо промолчал. — У него есть семья и… внуки в Портленде. Ему есть, что терять, — добавил Минклер. — А маршал? — Я бы больше стал беспокоиться о помощнике шерифа. — Хорошо, — спустя несколько секунд тишины сказал Джозеф. — Джон, проводи Вёрджила туда, где он сможет отдохнуть. Он послушно отступил к двери, но затем Алекс вспомнила о бункере. — Итан попросил направлять сюда всех людей, которые пострадали на Хэнбейн, — сказала она. — Аманда боится, что нам не хватит припасов и места, поэтому нам придётся искать ещё. Если будет нужно проводить операции, то… Алекс не нужно было уметь читать мысли: она по лицам поняла, что Сиды почти одновременно вспомнили о нападении на остров. Тогда жертвы исчислялись десятками, а сейчас речь могла идти о сотнях, большинство из которых вряд ли переживут транспортировку и этот день. — У меня на примете есть кое-кто, — после недолгих размышлений сказал Джон. — Я позвоню ей. — Я могу чем-то помочь? — слова Джозефа о том, что Минклер не пленник, явно его подбодрили. Джон демонстративно открыл дверь перед ним и указал на выход. — Вы боитесь крови? — спросила Бэйкер вдогонку, и мэр округлил глаза. — Тогда я поговорю с вами завтра. Машины не заканчивались, а связист объявлял о них снова и снова. Стоянка уже была полностью забита церковными грузовиками, и машины местных парковались прямо на дорогах, у ворот и даже перед дверями церкви. Дождя не было давно: подсохшие грязевые дюны мешали проехать, подвески транспорта тарахтели, и за этим гамом люди переставали друг друга слышать. Алекс не думала, что сможет избежать этого: первая машина прибыла в отсутствие обоих Сидов, и звать их было некогда. Они вчетвером выгрузили носилки с человеком, который чудом и, наверное, только волей Господа выжил в оранжерее. Водитель не был членом церкви — просто вызвался помочь, когда услышал посреди ночи взрыв и увидел огонь, застеливший горы и сделавший всё небо желтым. Человек на носилках был бледным, и ему нужно было много крови — раны ещё до них перевязали чем попало, и эта вонь, состоявшая из крови и грязи, беспощадно забивала нос. Мужчина бессвязно бормотал что-то о комнате, полной цветов, и попытался ухватить Бэйкер за руку. Она отшатнулась от него, как от прокажённого, и не смогла преодолеть себя, даже когда появилась Аманда и их окружили люди. Не прошло и получаса, а первые же носилки им пришлось накрывать простыней — такое начало выбило всех из колеи, и Бэйкер увидела, как Аманда молча опускается на стул в ожидании следующей машины. Алекс помнила, как Холли дала ей пощечину однажды и приказала собраться, но сейчас не было никого рядом, кто бы осмелился провернуть это. Без достаточного количества обезболивающих пришлось открывать Блажь — Алекс боялась сказать правду и, расплываясь от сладкого запаха, помогала с перевязками, уже не думая ни о чём конкретном. Помощь Джона церковники восприняли как нечто Божественное — солнце только стало закатываться за горизонт, а на дороге за воротами уже стояли кареты скорой, которые Сид наверняка, не церемонясь, отобрал силой. Алекс знала, что и Джозеф тоже был где-то здесь, но когда попыталась на секунду отвлечься и найти его хотя бы глазами, растерялась от количества незнакомых людей, окружавших её. Новость о бункере благодаря радиосвязи наверняка поползла по всему округу как волна поветрия: как раз в такой момент они были наиболее уязвимы, но общая беда не позволила никому вести себя по-скотски. Приехавшие чужаки все были одеты тепло и почти по-зимнему, но затем взгляд зацепился за чью-то фигуру в легком платье. Девушка стояла, соединив руки за спиной, и Бэйкер, не успев подумать, двинулась на шаг вперед: только потом поняла, что место, куда она смотрела, было пустым. — Вам нужно думать, где расположить всех приезжих, — девушка в больничном халате, замызганном отпечатками красных пальцев, впервые обратилась к Бэйкер спустя несколько часов общей работы, и Алекс взглянула на неё почти ошалело, пытаясь припомнить хоть одно слово. Джон лично встречал девушку, когда она приехала: она даже отдаленно не была похожа на члена церкви, — из тех, которые живут далеко, но приезжают по первому зову — скуластая, с каким-то насмешливым самодовольным взглядом, словно она уже закончила какой-нибудь вуз Лиги плюща и теперь общине делала одолжение своим визитом. Это слишком напоминало о Финнеасе, и Бэйкер злилась, когда думала об этом. «Вам нужно», — эхом откликнулась у неё в голове слова. Алекс взглянула назад, пытаясь найти хотя бы один свободный дом, но на ум шла только церковь. Блажь разъедала мысли так сильно, что хотелось ударить себя и бить до тех пор, пока зараженная кровь на потечёт наружу, а голова станет чистой. Алекс насилу отвлекла себя, заканчивая чью-то перевязку. Незнакомая врач показала ей, как скреплять бинты, как зашивать раны, и Бэйкер довела это до автоматизма, лишь иногда отвлекаясь на то, чтобы вымыть руки в тазу или собрать падающие на глаза волосы. Когда очередные чужаки с носилками остановились в кромке свободного места перед церковью, мимо которой сновали туда-сюда люди, вытаптывая собственные дороги, Алекс сначала вытерла грязные руки о свитер и джинсы, а затем помогла открыть двери в церковь. — Несите сюда. Местные с опаской взглянули на широкие ворота и желтый свет внутри, но не стали возражать. Бэйкер ногой подвинула пустую деревянную коробку, чтобы она держала дверь, и вернулась к работе. Люди восприняли это как приглашение — их было куда меньше, чем Алекс думала, но слишком много, чтобы уместить всех. Врач, стоявшая по ту сторону обеденного стола, который вынесли со склада и на который укладывали людей, открутила мокрую бутылку с Блажью и осторожно принюхалась. Новую бочку открыли несколько часов назад, разлили по емкостям и раздали всем нуждающимся — это была Блажь, предназначавшаяся для бункеров и жизни после Коллапса, но Алекс была слишком уставшей для того, чтобы кого-то останавливать или соблазняться самой. — Ого, — девушка не спешила прикладываться к бутылке, и Бэйкер внимательно следила за ней, вытирая руки, шершавые и розовые от холодной воды. — Первый раз видите подобное? — Нет, но нюхаю впервые, — ответила врач. — Крышу уже сорвало. Как вы это пьете? — С верой и надеждой в лучшее, — рассеяно попыталась пошутить Алекс. — И правда, — заметила девушка. — Не в том мы положении, чтобы брезговать. Я Селена, кстати. Она хотела подать руку, чтобы наконец поздороваться, но вовремя вспомнила о перчатках. — Алекс, — ей потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить собственное имя. — Вы человек Джона?.. — Нет, — скривилась Селена. — Просто отдаю долги. Быть должной Джону — предприятие сомнительное, решила Алекс, но была слишком уставшей, чтобы говорить об этом. Всё, чего она хотела, так это развернуться и шагать так далеко и так долго, чтобы исчез запах крови и грязной одежды, а остров остался точкой на горизонте, затерянный среди высоких хвойных лесов. Уже давно стемнело и похолодало; приезжие чужаки не знали, куда себя пристроить, пока не получили приглашение от Отца разделить с семьей поздний ужин. Отказываться было бессмысленно, потому что большинство не смогло бы выехать со стоянки из-за нагромождения машин, и люди теперь терпели общество друг друга скрепя сердце, хотя после того, что произошло сегодня, было бессмысленно смотреть волком. Алекс согласилась остаться еще и на ночной обход — что угодно, лишь бы не прозябать в одиночестве и позволить свои мыслям взять вожжи. Селена составила ей компанию, и какое-то время они молча бродили по домам и складам, проверяя выживших. Их позвали уже около полуночи, потому что кому-то из церковников стало хуже. — Ты когда-нибудь делала переливание? — Как-то не довелось, — рассеяно отозвалась Бэйкер, наблюдая за тем, как врач сначала снимает мокрые и грязные повязки, а затем без особой брезгливости осматривает сшитую рану на боку. Женщину, из-за которой их и вызвали, привезли из оранжереи: ей повезло не оказаться в доме Джессопов, но самодельный снаряд с Блажью, которыми воспользовались сопротивленцы, всё равно догнал её. Аманда несколько часов подряд вытаскивала металлические кусочки из раны, потому что пуля не просто раскрылась внутри цветком, но и раздробила ребра. Желающих увидеть жестокость сопротивления оказалось так много, что у дверей дома, где Уоттерсон занималась работой, столпилось тогда очень много народу — Алекс видела это издалека, но не решилась подходить, потому что и так видела слишком много за сегодняшний день. Селена, вздохнув, присела рядом с раненой и чистой тканью промокнула кровь. Девушка почти ощутила исходившее от неё разочарование: она, как и Алекс, думала, что ночь на этом и закончится, а они обе наконец-то смогут пойти и поесть. Поднявшись, врач вышла на холодную улицу, чтобы подышать воздухом, и Бэйкер, недолго думая, последовала за ней. — Нам нужно найти доноров, — сказала Селена, как только Алекс закрыла двери склада за ними. — На всякий случай. — У меня первая группа, — незамедлительно откликнулась девушка, и Селена окинула её взглядом с ног до головы. Джейкоб сделал точно так же, когда их представили, и Бэйкер уже была сыта по горло этими демонстративными намёками. Врач всё же решила высказаться прямо: — Сколько ты весишь? Килограмм пятьдесят? — Меньше, — растерялась Бэйкер. — Какая разница? — Иди спать, — посоветовала Селена, прежде чем уйти обратно внутрь. — Завтра проще не будет, а спать надо. Пыль, поднимаемая ветром, застилала лицо и мешала свободно дышать, но Бэйкер всё равно прошлась до самой речки и села у камней, чтобы успокоиться и вернуть немного самообладания. Безлунная черная пелена, накрывавшая остров, была настолько широкой, что, должно быть, Фэйт тоже видела её. К ночи поднялся сильный ветер — он шевелил высокие верхушки деревьев по ту сторону реки, отчего казалось, что они плывут по небу, словно кустистые изумрудные облака. Из главного дома слышались голоса людей, свет горел во всех окнах поселения, и одиночество сейчас казалось особо явным — Бэйкер почувствовала, что стараться больше нет ради кого. Гнать мысли не удавалось, и девушка, прижала руку к переносице, попытавшись подавить подступающие слёзы. — Чёрт, — сказала она себе, когда поняла, что не справляется. — Остановись. Поисковые работы у бункера продолжались целый день и будут длиться всю ночь, но Алекс уже сейчас понимала, что это бесполезно. Даже если они запишут это чертово обращение и будут продолжать искать её. Джейкоб говорил, что единственная опасность округа Хоуп — это погода и дикие звери, но Маккензи оказался страшнее любого зверя, потому что был человеком. Возвращаясь обратно, Бэйкер хотела зайти в дом, но замерла перед окнами, разглядывая собравшихся за столом людей. Все молчали, только Отец что-то рассказывал, отчаянно жестикулируя. Алекс хотела послушать. Хотела зайти и сесть рядом, чтобы взять его за руку и ощутить что-то кроме всепожирающей пустоты. Вместо этого она продолжала стоять снаружи на холоде под пронизывающим ветром и созерцать то свои руки с запекшейся под ногтями кровью, то картину внутри — место подле Джозефа уже было кем-то занято, и нужно было быть бесконечно эгоистичной, чтобы посчитать себя особенной. У Отца наверняка были новости — Бэйкер не хотела слышать что-то обнадеживающее; по правде говоря, она не хотела слышать ничего из того, что могло бы изменить положение. Прозябать в незнании было отвратительно, но это было всяко лучше известия о том, что кто-то из Верных уже нашел тело Фэйт. Не справившись со своими мыслями, Алекс отправилась к дверям церкви, надеясь найти приют хотя бы там — ночной туман превращался в омерзительную морось, от которой инстинктивно хотелось спрятаться, но уже внутри Бэйкер поняла, что от запахов смерти не избавится даже здесь. Должно быть, именно поэтому Отец не стал проводить вечернюю службу: Алекс была обязана спросить его мнение, прежде чем разрешать разместить раненых здесь, но уже было поздно что-то менять. Чтобы освободить место, лавки убрали к стенам, и церковь представала в совершенно другой ипостаси: оказалось, что здесь куда просторнее, чем было раньше, поэтому тусклым свечкам уже не удавалось охватить мрачные тени в углах. Лампы заплывали воском, и света в них давно не было — Алекс должна была позаботиться об этом, но нашла силы только на то, чтобы пройти к самому амвону и сесть, спрятавшись в одном из закутков, где обычно складывали ненужные вещи. Внутри было тихо, но её прихода всё равно никто не заметил — люди, пришедшие помолиться, сидели на полу и лавках, у кафедры, на ступенях, в притворе, везде, где можно было сесть. Бэйкер должна была поддержать их, но затем понимала, что ничем не сможет помочь. Вместо этого она откинула голову на стену, закрыла глаза и вытянула уставшие ноги как можно дальше. Алекс хотела снять с себя грязную и потную одежду, помыться и где-то спрятаться, но боялась встретить на своем пути кого-то, кто бы пожелал с ней поговорить или найти ей новую работу, поэтому решила остаться в церкви. Селена права — завтра проще не будет. Люди иногда переговаривались между собой, и ещё через несколько минут возни выяснилось, что умер кто-то из раненых. Бэйкер встретила эту новость с немым равнодушием, после чего принялась расшнуровывать тяжелые из-за налипшей грязи ботинки. — Алекс, — её жалкое убежище обнаружили не сразу, и девушка вздрогнула, переводя взгляд на незнакомого парня из охотников, судя по серому от старости свитеру с отпечатанной на нём звездой. — Отец просил передать, что ждет тебя и брата Джона в доме. — Спасибо, — охотник не спешил уходить и разглядывал её, сидящую на дощатом полу. — Что-то ещё? — Ты ведь… пойдёшь к ним? — Пойду, — согласилась Алекс. — Только очень медленно. — Передай им, что мы все сожалеем. — Они знают. Бэйкер чувствовала себя куском дерьма, прячась здесь за бессмысленными словами в тот момент, когда людям нужна была вестница. Настоящая, вроде Фэйт. Двери в церковь постоянно хлопали, отчего по помещению гулял сквозняк, а стекла дрожали от порывов ветра, шедшего с Хэнбейн. Алекс отчего-то не чувствовала холода, только усталость и опустошение, пока сидела и созерцала экран церковного телевизора, на котором белыми буквами светилось что-то из Псалтыря. «…на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…».* Интересно, кем из всей разношерстной братии Господь считал Маккензи?.. Девушка почти задремала, когда вдруг на краю слуха уловила слово «Отец». Ей казалось, что она услышала его где-то посреди сна, но затем очнулась и поняла, что это происходит наяву. Двери церкви снова были открыты, и Алекс подтянула онемевшие ноги, чтобы выглянуть из-за угла. Джозеф находился в окружении людей, которые, как и Бэйкер, решили провести ночь в церкви, и что-то тихо им говорил. Алекс не слышала, только увидела, как он протягивает обе руки, и прихожане принимают предложение, соединяясь в причудливую цепь. Лежащий на носилках мужчина окликнул стоящих церковников, и ему без слов помогли сесть, чтобы он тоже мог помолиться. У Джозефа было то, чего ей не хватало — та самая надежда, которая позволяла ему ожидать в терпении. У Алекс от осознания этого защипало в глазах, и когда прихожане завели молитву, она вернулась обратно в свой закуток. Еще спустя несколько минут, когда церковь снова погрузилась в тишину, Отец нарушил её уединение, но не стал начинать разговор, просто остановился рядом с Алекс и, протянув руку, пригладил её всклокоченные волосы. — Есть новости?.. — больше спрашивать ей было не о чем. — Шериф и маршал Бёрк мертвы, — Джозеф не стал щадить её. — Еще в оранжерее. Маккензи с ними не было. Конечно его не было с ними. Потому что их кто-то предал, и Маккензи точно знал, где её искать. Алекс бы не удивилась, будь это Джон, который лгал им, что полицейский игнорирует рацию. Не удивилась бы, окажись предателем Итан. Это уже было неважно. — Это всё? — Машина, в которой была вестница, попала в аварию у обочины, но Фэйт в ней не было, только Джейсон, — после недолгих размышлений ответил Сид, и ему показалось, что Бэйкер издала вдруг какой-то жалкий смешок. — Боже… — Алекс вдруг поняла, что не может дышать, только всхлипывать и пытаться поймать ртом воздух. Джозеф опустился рядом с ней и хотел приобнять за плечи, но Бэйкер отшатнулась от него. — Он сейчас… с ней. Алекс пыталась говорить тише, но тогда получилось лишь хрипеть. — Мы будем её искать, — сказал Сид, и девушка криво ухмыльнулась, смаргивая слёзы. — Это бессмысленно. — Охотники Джейкоба сейчас ищут их, — добавил он, и Алекс продолжала мотать головой. — Вместе с Судьями. Все знают, что Маккензи сделал, и ему никто не даст приюта, ни один человек. — Не надо, — севшим голосом попросила Бэйкер. — Просто… не говори со мной об этом. Джозеф не настаивал. — Давай я проведу тебя домой, — сказал он. — Тебе нужно отдохнуть. — Не трогай меня. — Ты ничего не изменишь, если останешься здесь. Только простынешь от сквозняка. Алекс взглянула на Джозефа почти с жалостью. — Я тебя не заслуживаю, — с горькой улыбкой сказала она. — Ни тебя, ни твоей доброты. Отец ничего не ответил, только по привычке убрал волосы за ухо и вытер мокрые щеки. — Мы совершили ошибку, — продолжила Алекс. — Прости меня, но это… это бессмысленно. — Это не так. — В бункере Фэйт погибли дети. Эмма, я… хотела лучшего для неё, но теперь это всё бессмысленно. Если это не знак того, что мы всё делаем неправильно, то что тогда нужно сделать, чтобы это остановить?.. Джозеф молча обхватил её под грудью и поставил на ноги: у Алекс не было сил на сопротивление, поэтому она подчинилась, обнимая его руками за плечи. — Я так устала, — прохрипела девушка, уткнувшись лицом в рубашку. — Я знаю, родная. Я понимаю. — Где моя Фэйт?.. — Она скоро вернётся, Алекс. Бэйкер отстранилась и привстала на носки, чтобы хоть немного поравняться с Отцом, и обхватила его лицо руками — Джозеф придержал её за плечи, когда она от слабости пошатнулась. — Он отдал тело твоего брата его же волкам, — медленно процедила девушка, будто желая, чтобы Отец обдумал каждое слово. — Подумай, что он способен сделать с ней. Мы должны найти его. И истребить. Найти человека, который нас предал. И убить его тоже. — Это не в твоей власти, — так же твердо ответил ей Джозеф. В глазах читался какой-то упрёк, словно он не сожалел совсем. — В твоей, — упрямилась Бэйкер. — Сделай что-нибудь. — И не в моей. — Кому-то придётся взять это на себя. — Ты всю свою жизнь стремилась не стать похожей на тех, кто тебя воспитал, — сказал Сид, и она вздрогнула. — Подумай, как сильно ты похожа на них сейчас. — Мы говорим с тобой будто на разных языках. — Я не перестану бороться за нашу Фэйт, — Джозеф был слишком терпеливым с ней, и Алекс с каждой секундой всё больше и больше понимала, как ей повезло оказаться с ним рядом. — Наша семья сделает всё возможное, чтобы она вернулась домой, но я так же хочу побороться за тебя. — Не надо. — Ты обещала, что никогда не предашь меня, — она хотела возразить, но Джозеф опустил палец на её губы и помешал. — Что всегда займёшь мою сторону. Я не могу заставить тебя, но ты можешь попробовать стать лучше. — Что мне делать? — Он посчитал тебя достойной испытания, — просто ответил Отец. — Прими его, помолись, если нужно. Позволь Ему заняться возмездием. — Я тебя не заслуживаю, — повторила Алекс, и Джозеф приблизился, чтобы поцеловать её в лоб. — Пока это мало похоже на то, что я пообещал тебе, — сказал он. — Но ты увидишь. Бэйкер ещё не знала, как будет расплачиваться за эту слепую веру, но могла только кивнуть, разглядывая безмятежное лицо Джозефа. — Останешься со мной? — спросила она, когда пауза затянулась, и ей вдруг стало жарко от этой тишины. — Чтобы помолиться. — Не сегодня, — Отец хотел отстраниться, но Бэйкер удержала его за плечи. — Мне нужно побыть с нашей семьёй. — А со мной не нужно? Алекс приблизилась еще немного, задевая его нос своим, и Сид вдруг остановил её за плечи, не позволяя двинуться дальше. — Пожалуйста, — попросила она, и Джозеф размышлял над этим всего долю мгновения, прежде чем поцеловать её. Это длилось не больше секунды — простой, невинный поцелуй, но Бэйкер забыла, как правильно дышать, и весь мир вокруг исчез, пока Джозеф не отстранился. Он ничего не говорил, будто боялся испортить — только смотрел на её приоткрытые губы и то, как Алекс вздрагивает, стоит снова дотронуться до них кончиками пальцев. Бэйкер снова приблизилась, но в этот раз не решилась попросить об этом, словно ей самой не хватало смелости. — Ты останешься? — тихо спросила она, горячим дыханием обдав его щеку и нос. Джозеф не смог удержать смешок и от этой покорности испытал почти ликование. Он опустил руку ей на шею и слегка запрокинул голову назад так, чтобы Алекс смотрела ему прямо в глаза. — Ты манипулируешь, — с улыбкой отметил он, и девушка прищурила зеленые глаза, ничуть не стесняясь сказанного. — Так останешься? — а это уже звучало вовсе не как вопрос, поэтому отказываться было бессмысленно.***
Утро началось слишком рано. Бэйкер хотела уснуть, но не могла, чувствуя где-то на краю страх сна и того, что будет ждать по ту сторону. К рассвету Алекс поняла, что молиться больше не имеет смысла, и Джозеф не стал её удерживать: она вышла наружу и стояла у реки под промозглым ветром и моросью, пока не поняла, что они к ней беспощадны. Наверняка Фэйт сейчас чувствовала то же самое, будучи где-то там. Новостей к утру тоже не прибавилось. Бэйкер бы хотела, чтобы на месте аварии был кто-то вроде Джейкоба или Уильямса, охотника, умеющего читать по следам и выслеживать дичь. Когда-то одна мысль о том, что кто-то способен преследовать и загонять человека как животное, приводила в ужас, но теперь Алекс была бы благодарна за любую помощь извне. Прошли целые сутки, и если Судьи, берущие — по словам людей — даже двухнедельный старый след, не смогли справиться, не справится уже никто. Рассвет начался с ленивого обхода: ночью умерло двое из тех, кто жил в бункере. Им повезло оказаться прямо на лестничных пролетах, и когда люди устремились от взрыва наружу, первые смогли выбраться. Алекс не слышала ничего конкретного, но понимала, что остальные не выжили — всё произошло глубокой ночью, когда церковники спали и думали, что они под защитой своей семьи. Бэйкер хотела верить, что дети — и Эмма — не мучились, хоть и знала, что это было не так. Людей из бункера привезли уже едва живыми, в мокрых язвах от Блажи. Если у Джейкоба их было совсем немного и они быстро зажили, то Аманда посоветовала на всякий случай всех раненых разместить в одном помещении, будто это была лучевая болезнь, а не дымные и пузырящиеся химические ожоги. Бэйкер не хотела туда заходить — по иронии судьбы, под этот закрытый госпиталь отдали именно тот склад, в котором ранее хранилась Блажь. Из-за нападения его пришлось опустошить, но от сладкого запаха было никуда не деться, и теперь он кружил голову всем, кто находился на обходе и хотя бы секундой дольше задерживался у открытых дверей. Для Алекс это было всё равно что мотать перед голодной и злой собакой куском мяса, но ей нужно было оставаться трезвой хотя бы ради Фэйт. Когда она вернётся, то вестнице потребуется поддержка и друг рядом, ведь тогда они будут обязаны рассказать Джозефу о Блажи. — Ты трёшься тут, потому что внутрь заходить не хочешь? — спросил Итан, останавливаясь напротив ворот в складскую зону, где Алекс в нерешительности маячила уже какое-то время. Бэйкер и не подозревала, что Верный Джейкоба станет таким невыносимым после ранения — он и раньше не считался с ней как с тем же Джоном, но хотя бы не опускался до грубости. Итан заметил, что Алекс скосила взгляд на сигарету, зажатую у него меж зубов, и пусть она не осуждала, всё равно потушил окурок о подошву ботинка, прежде чем выбросить. — Как твоя нога? — поинтересовалась Бэйкер, и мужчина скривился. — Предпочёл бы быть в другом месте, да только вот на газ надавить не смогу. Алекс тоже хотела быть где угодно, только не здесь, потому что вид раненых нагонял на неё тоску — в прошлый раз, когда произошло подобное, ей удалось сбежать на вылазку в Уайттейл, но теперь она была кем-то большим, чем мечтающая о побеге журналистка, и приходилось разгребать стойла вместе со всеми. Падать лицом в грязь перед Итаном не хотелось, поэтому Бэйкер последовала за ним в сторону лазарета. Селены уже нигде не было, и Алекс подумала, что она, должно быть, отдала свой старый долг. — Джейкоб разрешал своим Верным курить? — спрашивать было бессмысленно, но идти в тишине надоело. — Если ты сможешь выполнить дневную норму и пройти полосу препятствий, ему было всё равно, чем ты себя травишь. — Понятно. — К тому же, волков и собак дезориентирует табак, всегда полезно иметь под рукой немного. На тот случай, если ты в чём-то провинишься и будешь вынужден пережить Охоту, хотела добавить Бэйкер, но только хмыкнула. Верный не стал присоединяться к ней, а направился на осмотр окрестностей дальше, пусть и с трудом переставлял покалеченную ногу, поэтому девушке пришлось заходить внутрь одной. — Мы не думали, что ты придёшь, — какая-то женщина схватила её за руку, и Бэйкер с трудом подавила в себе отвращение к этому чужому прикосновению. Это была жрица Фэйт, судя по одежде — грязный свитер с витиеватым цветочным рисунком, татуированные плечи и руки. Алекс с удивлением отметила, что женщина была слепой на один глаз, но белый паутинчатый шрам и заплывшая радужка не казались последствиями вчерашней катастрофы, а были нанесены гораздо раньше. — Что случилось? — спросила она. — Люди хотят помолиться, — сказала жрица, продолжая уводить её между самодельных коек всё дальше. — Ты ведь вестница, ты знаешь хорошие молитвы? — Плохих молитв нет, — рассеянно отозвалась Алекс. Она не была брезгливой, но от человека, перед которым её остановила женщина, хотелось немедленно отвести глаза. Бэйкер не стала спрашивать, почему жрица, остальные члены церкви, находившиеся внутри, или сам мужчина не знали ни одной молитвы. Надеялась только, что ей не придётся затем принимать чью-то исповедь, помогать причаститься и соборовать — Джозеф наверняка умел, но Бэйкер даже не хотела этому учиться. — Что случилось? — постаравшись выровнять голос, спросила она у человека, и тот наугад протянул горячую руку, чтобы сжать её замерзшую ладонь. Бессмысленно было сопротивляться или высказывать недовольство, поэтому Алекс только внутренне съёжилась от этого — ей понадобилось несколько долгих месяцев, прежде чем она позволила Сиду хотя бы дотрагиваться до себя и не испытывать при этом что-то вроде страха напополам с отвращением, но человеку перед ней этого было знать не нужно. — Хотел с кем-нибудь поговорить, — честно и тихо ответил ей мужчина, обхватывая своей рукой тонкое запястье Алекс. Бэйкер не видела никогда, как выглядят Ангелы, но о чём-то подобном ей и рассказывал Мэттью, желая припугнуть. Рассказывал, что однажды Алекс так обопьется Блажью, что глаза нальются кровью и остекленеют, будто у покойника. Человек, который лежал на койке, даже вряд ли её видел сейчас из-за этой пелены: Бэйкер испугалась, когда поняла, что и их с Фэйт однажды ждало бы подобное, если бы они обе не смогли остановиться. Что Блажь не бывает безопасной, и что рано или поздно подобное случится с ними всеми. — О чём? — О цветах, которые я видел. О… о девушке, которая там. — Что? — Алекс напряглась и чудом сохранила спокойный тон. –…о красивой девушке. Джозефу стоило быть здесь, а не ей. Бэйкер почувствовала, что её нижняя губа задрожала от обиды и огорчения. Не стоило приходить сюда. Алекс всегда была ревнивой, но и подумать не могла, что будет испытывать всепоглощающее чувство зависти, если Фэйт будет сниться кому-то кроме неё. — И дочку свою я тоже там видел, вместе с ней, — Алекс не слушала. Мужчина разговаривал в пустоту, но ему было достаточно держать её за руку и знать, что кто-то был рядом. Бэйкер вдруг подумала, что если будет пить Блажь и делать это до тех пор, пока она не начнёт литься обратно, возможно, она тоже её увидит, но этого не потребовалось. Потому что следующей ночью, когда она заснула на полу церкви, устав молиться и катать свечку меж пальцев, то всё произошло, словно наяву. Алекс даже не могла до неё дотронуться, лишь стояла в облаке дыма, а худая спина Фэйт, облачённая в летнее платье, мелькала перед ней вспышками изумрудных облаков, летящих над ночной Монтаной. Сон длился всего секунду и тоже был вспышкой, как сама Фэйт, но она успела увидеть её лукавую улыбку из-под упавших русых волос и тонкие пальчики, сплетавшиеся друг с другом за спиной. Вестница покачнулась с носков на пятки, и Алекс охрипшим голосом разрушила эту тишину. — Джозеф предложил мне стать его женой. А я согласилась. Ты должна об этом знать, ты ведь… мне как родная. Она думала, что Фэйт обрадуется новости. Или расстроится, потому что хотела найти цветы для их венчания, хотела настоящий праздник или хотела танцевать, порхая мотыльком между неуклюжими людьми. Хотела сшить для Алекс платье под цвет глаз и научить её латать прорехи в рубашках. — Зачем ты мне это говоришь? — удивилась вестница, даже не повернувшись к ней. — Я ведь мертва. Бэйкер не успела возразить, потому что Фэйт вдруг раскинула руки, но не взлетела, а просто… исчезла. Алекс готова была поклясться, что навсегда. Она проснулась на полу церкви и плакала, руками подобрав под себя колени. Джозеф прав, и если Господь был готов по справедливости рассудить её Фэйт, то мог распорядиться её судьбой в любой момент. Когда она без стука вошла в его кабинет поздним вечером, Джон еще был там: братья не сразу заметили её силуэт, молча маячивший у стены, потому что громко обсуждали что-то связанное с бункером. Если Отцу удавалось даже повысив голос сохранять равновесие, то Джон на слова не скупился. Алекс не разбирала ничего из-за усталости, поэтому дождалась, пока спор завершится. Младший Сид мелко вздрогнул, увидев её в полумраке комнаты, но ничего не сказал — они ни словом не обмолвились с того дня перед церковью, и Бэйкер чувствовала подступающий гнев каждый раз, стоило Джону оказаться рядом. В этот раз ничего не изменилось, и даже когда Сид увидел, что Алекс кривится, пытаясь удержать душащие её слезы, ничего не сказал, только дотронулся до её плеча и вышел. — Наш отец был таким же вспыльчивым, — Джозеф со вздохом остановился перед окном, сжимая и разжимая руки, будто пытался забыть разговор. Отец всегда шёл у него на поводу, даже когда Алекс провинилась, и ей требовалось искупление. Думал, что они могут помочь друг другу. Теперь ей казалось, что они сделали друг друга лишь хуже. — Всё хорошо? Бэйкер продолжала молчать, даже когда Джозеф задал вопрос, останавливаясь и складывая руки. Громкая ссора расстроила их обоих, но у Алекс недоставало сил думать и об этом тоже. Он снял очки, затем пиджак, чтобы повесить его на спинку стула, и только тогда заметил, что девушка до сих пор молчит. — Алекс? — Могу я исповедаться? — севшим голосом спросила девушка, не решившись сделать ни шага без разрешения. — Конечно, — Джозеф дружелюбно протянул ей руку, чтобы она подошла, и Алекс с трудом вспоминала, как переставлять ноги. Отец ожидал, что Бэйкер обнимет его, но вместо этого девушка остановилась от него в шаге и неожиданно опустилась на колени, больно счесав кожу. — Я должна просить у тебя прощения. — За что же? Алекс вздрогнула, когда рука Джозефа опустилась ей на голову, и мужчина стал медленно перебирать пряди её волос. Под этой лаской хотелось закрыть глаза и дать волю чувствам, но девушка чудом сдерживалась, хоть голос уже и скрипел. — Я должна попросить прощения и за Фэйт тоже. Потому что мы лгали тебе. Бэйкер почувствовала, как ладонь Джозефа вздрагивает, и как он хочет отстраниться, но в последний момент останавливает себя. Будто насильно старается принять её слова. — О чём? — его голос вдруг стал тихим, и Алекс могла услышать бурю, которая ютилась внутри неё. — Из-за её Блажи кто-то умер, и она побоялась рассказывать тебе. Ей нужна была моя помощь, поэтому прости, что я подвела её. Я должна была рассказать, и тогда она была бы здесь, с нами. — Это не твоя вина, — Бэйкер не слышала в этих словах правды, и от этой доброты с трудом втянула воздух, почти всхлипывая и опуская ладони на ботинки Отца. — Я не знала, куда еще пойти. Прости меня, Джозеф. — Ты всё правильно сделала, — она продолжала сидеть, не поднимая глаз, и Отец медленно гладил её по волосам, пока Алекс наконец не нашла в себе силы откинуть голову назад. — Фэйт ни за что не сможет попасть в Эдем без твоего прощения. Он не был идеален, не был Богом, но Бэйкер надеялась, что ему хватит сил простить и её тоже.