Доверяй. Почитай. Повинуйся

«Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру». Книга Екклесиаста 3:8

Утро встречало погруженный в туман остров широкими солнечными лучами: они прорывались сквозь серую полосу туч и минувших холодных дождей, а мрачная пелена постепенно спадала. Жизнь внутри общины не переставала кипеть и ночью, — вся в заботах о раненых — поэтому никто уже не видел разницы в смене дня и ночи, только изредка подмечал это, когда тяжелая работа разбавлялась утренними и вечерними походами в церковь. Алекс с трудом заставляла себя вставать по утрам: каждая ночь превращалась в кошмар, который было никак не выбросить из головы, и Бэйкер из последних сил держалась за хорошие новости, которые могли ожидать её за дверью. С утра приезжала почта, ещё Джон мог дать о себе знать или охотники из Хэнбейн, и только после этого самовнушения Бэйкер находила в себе силы подняться и влиться в ежедневную текучку. Но время шло, а новостей не было, ни хороших, ни даже плохих. Джозеф несколько дней был занят: Алекс знала, что он сможет уделить ей время, если она попросит, но она не просила, потому что знала, что позволяет себе больше, чем должна. В её голове это всё происходило иначе и разбивалось о реальность, в которой время наедине с семьей сменялось чьей-то смертью, а любой хороший разговор замещали десятки плохих. Из-за скуки, из-за эмоций, которые не имели выхода, из-за злобы на Холли и Джона и из-за страха Алекс не знала, куда себя деть, поэтому её приход на утреннюю тренировку не заставил ждать. Этим летом она впервые взяла в руки оружие — до сих пор помнила, каким чужим оно казалось в руках и с горечью признавала, что с тех пор многое изменилось. Теперь пальцы моментально находили курок и обхватывали ствол снизу, приклад упирался в плечо так, словно вставал в паз и они были с ним единым целым, а тело по привычке занимало стойку, которой научил её Мэттью. Бэйкер бы отдала всё, чтобы никогда больше не нуждаться в оружии и не брать его в руки, но сейчас её желания шли вразрез с тем, что было нужно для безопасности семьи. Джейкоб бы только посмеялся над ней, пытающуюся быть смелой и защитить его брата, но его здесь не было. Алекс сказала себе это несколько раз, пока пересекала остров к тренировочной площадке: его здесь не было, а они остались одни, и теперь только она в ответе за людей, которые всё это время жили на севере, боялись Маккензи и надеялись на помощь кого-то вроде Джейкоба. Сегодня тренировку начали еще до завтрака — в это время многие люди, сменившиеся ночью с охраны, ещё спали, поэтому никто не спешил доставать огнестрел. Алекс только поэтому и пришла, чтобы не рассказывать лишний раз о том, что не хочет брать оружие в руки никогда. Когда она попросила о спарринге, Итан, после ранения обычно наблюдающий за тренировками издалека, почти сразу же скривился, будто девушка говорила о чём-то глупом, затем достал сигарету из пачки и закурил, словно размышлял, как ответить, чтобы не обидеть вестницу. Отёк с ушибленной стороны лица уже давно сошел, и новый шрам, пересекавший теперь голову ото лба до щеки, Верного совсем не красил — Бэйкер поняла, что задержала на нём взгляд дольше положенного, когда мужчина вопросительно уставился в ответ. Итан рассказывал, что упал со скалы, когда они обороняли дом Финнеаса и удерживали атаку Сопротивления; возможно, именно тогда он получил этот шрам, счесав кожу о камни. — Со мной? — спустя секунду уточнил Верный, и Алекс опустила глаза на его покалеченную ногу: она считала, что у неё из-за этого могло быть небольшое преимущество, но Итан похоже был другого мнения. На самом деле это бы вряд ли уравняло шансы — девушка вспомнила одного из солдат Джейкоба, который почти пережил Охоту и даже смог убить волка ценой своей руки, и от этого воспоминания сразу мелко вздрогнула. — Больше тут никого не вижу, — мрачно отозвалась она, и Итан на всякий случай окинул взглядом тренирующихся неподалёку людей, за которыми до этого наблюдал и изредка что-то советовал. На острове остались только люди церкви — новички, приехавшие после недавней выездной проповеди, родственники тех, кто пострадал в бункере, и охотники с кряжа, которым в свободное от охраны острова время нечем было заняться. Верный в росте значительно превосходил её, да и весил наверняка раза в два больше, но здесь не было никого, кому Алекс могла бы доверять настолько, чтобы позволить унизить себя в рукопашном бою. — Я могу попросить Хлою, — Итан разговаривал не с ней, а будто пытался убедить себя, — но тогда ты нахватаешься её ошибок. Хлоя была одной из самых первых Верных женщин: по словам других церковников она застала предводительство Джейкоба в лагере, пережила Повара, одного из командиров вестника, и из-за скверного характера переживет, пожалуй, даже Коллапс. На острове к женщинам всегда относились снисходительнее — Алекс не знала, как дело с этим обстояло в тренировочном лагере на кряже, но из-за Итана всё чаще склонялась к чему-то более приятному, чем уравниловка, после которой оставались только солдаты. «То, о чём мечтает каждая современная армия», — всплыли в голове слова Джейкоба. — Мне всего лишь нужна пара советов, — Бэйкер решила не сдаваться, слишком сильно было желание избавиться от злости. — А то ваши шутки про меня и сильный порыв ветра уже достали. — Самозащита от ветра тебе вряд ли поможет, — честно сказал Верный. Возможно, если бы она могла что-то противопоставить, то Джон бы тогда не согнул её над столом и… — Лучше носи с собой всегда пистолет, — добавил Итан. — И нож. Я могу показать тебе основы, но в настоящем бою нет никаких правил, особенно когда мужчина не видит разницы между своим соперником и женщиной. — Пистолет ещё нужно успеть достать. Бэйкер не хотела разочаровывать Верного ещё сильнее и говорить о своем отношении к оружию — каждый раз, когда его приходилось брать в руки, неизбежно происходило что-то плохое, и ждать следующего раза девушка не хотела. — Успеешь, — сказал Итан. — А если не будет пистолета, используй всё, что попадётся под руку: камни, книги, землю, ногти, по яйцам бей… да там уже будет не важно. Алекс прекрасно знала, что значит это «не важно» — когда её душили на пыльной дороге посреди ночи, и она почти чувствовала, как быстро мысли исчезают из головы, времени думать не было. Бэйкер только сейчас поняла, что ей повезло выжить — если это было не желание Господа и предназначение, которое она должна была исполнить, то Алекс не знала, в чём ещё причина. Бэйкер считала, что больная нога замедлит Итана, но почти сразу же поняла, как ошибается: ему не нужно было большого ума, чтобы вывести её из равновесия или с легкостью уйти от замаха. Он приказал ей следить за ногами, показал, как правильно уклоняться и вычислять, когда противник намеренно проводит ложный удар, но практически все эти знания разбивались о тот факт, что он был Верным, а она тщедушной журналисткой, умеющей бить только словами. — Ты ведь любишь шахматы, — неожиданно сказал Итан, и Алекс вскинула на него глаза. — Это почти то же самое, защищаться всегда проще. Он наверняка помнил, как Бэйкер плакала в кабинете Джозефа совсем недавно — возможно, до сих пор не знал причины, и из-за этого воспоминания Алекс растерялась. Когда Верный снова двинулся на неё, девушке даже удалось избежать удара — она видела, что он её явно щадит, но перспектива разбитого носа почти сразу побеждала уязвлённое самолюбие. Победа длилась не более полминуты: когда Итан сделал подсечку, Бэйкер больно упала на спину и почувствовала, что этот удар выбил из неё весь воздух. Счёсанная и мокрая спина не причиняла дискомфорта, и Алекс чувствовала только подступающую к горлу ярость — злость на Холли продолжала кипеть внутри, а привкус крови из прикушенного в падении языка лишь распалял животный азарт, даже когда в ушах снова зазвенело. Спина под футболкой и повязками горела, а из-за солёного пота ещё и чесалась, поэтому Алекс не сразу сконцентрировала взгляд на стоящем над ней Верным. — Больно? — осведомился он, и Бэйкер сквозь плотно стиснутые зубы зашипела, пытаясь ладонями найти опору в земле и подняться. — Нет. — Хорошо, — Итан подал ей руку и дернул на себя, помогая встать — Алекс почти почувствовала, как хрустнуло и заныло плечо, уже дважды вывихнутое. — Я тебя провоцирую, а ты ведёшься. Так нельзя. В голове всё двоилось и мерцало, словно во время фейерверка — Мэттью всегда говорил, что во время боя нужна холодная голова; возможно то, что Алекс приходила сюда выместить злобу, было неправильным. — У тебя есть преимущества, — сказал Итан, когда остался без ответа. — По тебе сложнее попасть, ты быстрее, легче, проворнее. Пользуйся этим. Он продолжал держать её за руку, словно думал, что Бэйкер снова пошатнётся и упадёт. Из-за падения в голове звенело, точно как в тот раз, когда её приложили затылком о книжную полку — если бы Алекс могла соображать хотя бы отчасти так же трезво, как и раньше, то она бы задумалась о сотрясении. Вместо этого девушка наконец-то сплюнула на землю кровь, которая комом стояла во рту, одёрнула руку и сказала: — Я поняла, давай ещё раз. Она говорила это и пять минут назад, когда высвобождаясь из захвата, упала на землю и до этого, когда не смогла избежать удара, и тот пришелся прямо в солнечное сплетение, но в этот раз Итан её слушать не стал. — Не хочу, чтобы Отец лишний раз видел, как я тут вестницу избиваю. — Я сама попросила. Давай. — Ты устала. — Вовсе нет. У Алекс во рту остался только неприятный железный привкус, и это мешало здраво мыслить — она чувствовала, как в глазах мелькают искры, но не могла их убрать, только трясла головой, и они поднимались, как в снежном шаре. — Ты злишься на Холли, — заключил Итан, когда ему надоело спорить, — из-за Фэйт, на Маккензи, по многим причинам, и это мешает тебе трезво смотреть на вещи. — А ты на них смотришь трезво? — Поверь, завтра, пересчитывая синяки, ты ещё спасибо скажешь. Бэйкер хотела поспорить, но их отвлёк шум: из-за гудения в голове Алекс не сразу поняла, что на стоянку въехала машина, и это была не обычная почтовая легковушка, которые они привыкли видеть каждый день, а целый грузовик с людьми. Попытавшись издалека рассмотреть лица, девушка заключила, что это не Сопротивление и не церковники — просто обычные люди из маленького округа, которых она уже видела в барах, на проповедях и улицах. В боку заныло, когда Бэйкер двинулась к ним, заслышав чью-то ругань и крики — Уолкер как раз отбирал у приезжих оружие, и седой мужчина громко этому сопротивлялся. — Что происходит? — опередив её, спросил Итан, когда они вдвоем приблизились. Алекс попыталась разглядеть знакомые лица и не сразу поняла, что тщетно обманывается. — Чужаки, — односложно отозвался Уолкер, с боем отняв дробовик у ворчащего незнакомца. — Мы хотим помочь, — наперерез ему высказался парень. — Мы из долины. Привезли припасы и еду, когда услышали про бункер. Это вызвало у Алекс беспокойство, и она ещё раз внимательно оглядела приезжих — только недавно остров покинул последний чужак, и она смогла спокойно выдохнуть. После всего, что они пережили и затем почти приблизились к концу, Бэйкер не могла позволить кому-то навредить своей семье. Замешательство явно читалось на её лице, потому что Уолкер сказал: — Мы убедимся в том, что они будут без оружия. Убивать можно было и без него, но Бэйкер, поджав губы, наконец-то сдалась — она спросила себя, как бы на её месте поступил Джейкоб, но снова не получила ответа. — Ладно, — сказала она. — Только проследите за тем, чтобы они не приближались к Отцу. Тот сейчас наверняка готовился к проповеди или уже завтракал — Алекс подумала о том, что посетит церковь и сама убедится, что всё пройдет хорошо, если эти люди решат остаться на службу. — Мне нужно его увидеть, — сказал незнакомый мужчина, который до последнего не хотел отдавать оружие. Церковники взглянули на него почти с раздражением. — Вашего проповедника. Под его неухоженной и изъеденной сединой бородой прятался искривленный рот и ряд испорченных зубов, Алекс подметила это, когда он подал голос, и подозрение в ней крепло. — Зачем? — на всякий случай спросила она, уже заранее зная ответ. — Нужно поговорить, — сказал старик. — Кое-что рассказать. Стал бы кто-то рисковать своей жизнью и нападать на Джозефа прямо в лоне их веры?.. Бэйкер не могла дать точного ответа. — Можете рассказать мне, — миролюбиво предложила Алекс. — Я исполняю его волю, вы можете мне доверять. Он не ответил, лишь окинул её угрюмым, обесценивающим взглядом, и Бэйкер вспомнила, что она до сих пор наверняка мокрая от пота и грязная после этой возни. Девушка зачем-то вытерла лицо рукавом рубашки, словно это могло сделать её чище, и обратилась к Итану. — Досмотри его, — попросила она, — чтобы никакого оружия, а потом проводи к Отцу. — Без проблем, — убедившись, что старик следует за ним, Итан отправился к мосту. Алекс тоже хотела быть там, вместе с Джозефом, поэтому с тоской взглянула на его дом, прячущийся за лысыми ветвистыми деревьями и соснами. Фэйт и Джон разбирались в людях лучше неё, но Бэйкер всё равно решила остаться, чтобы познакомиться с приезжими. Их было гораздо меньше, чем тогда, в день после бойни, и Алекс внимательно изучала каждого, пока Уолкер досматривал их. Кто-то из местных дал адрес человека, который был согласен отдать церкви одну из своих коров, только попросил пригнать машину; другие привезли с собой лекарства из домашних аптечек, кто-то добровольно делился едой, и от этой неожиданной доброты Алекс всё сильнее и сильнее пропитывалась чувством неправильности, словно за углом ждал подвох. Она сама к этому стремилась, когда говорила, что хочет изменить всё изнутри — Бэйкер не думала, что результат так скоро настигнет их, и от неожиданности схватилась рукой за створку грузовика, когда наконец-то увидела знакомое лицо. Тощий и высокий парень по имени Стив заметил её гораздо раньше, но ничего не сказал и никак себя не выдал: когда они случайно встретились взглядами, тот отвёл глаза, находя что-то интересное на рукаве своей джинсовки. Он выглядел иначе — с пробивающейся щетиной и выцветшими волосами, словно с последней их встречи находился в месте похуже. Наверное, только поэтому был уверен, что церковники не узнают беглеца. Бэйкер подумала, что раньше не задавалась вопросом, как ему удалось так легко покинуть пределы острова — у неё на это ушло несколько долгих месяцев планирования, а у Стива заняло всего одну ночь. Алекс из-за этой неожиданной встречи почти растерялась: Джон так старательно пытался ей доказать, что если бы не его неожиданный приход, Стив не дал бы ей уйти с того склада, что девушка сама начала в это верить. Парень уже давно не смотрел на неё, но Бэйкер не могла отвести взгляд, пытаясь сказать себе, что обозналась. — Через полчаса будет завтрак, — сообщила она, рассматривая его посеревшее и хмурое лицо. — Надеюсь, вы к нам присоединитесь. — Надеюсь, еды нам хватит, — в тон ей отозвался Уолкер, и незнакомая девушка скривилась: — Мы привезли с собой. Не хотим вас объедать. — Он шутит, — сказала Алекс. — Конечно, хватит. Бэйкер бы ни за что не сдала делить еду с врагами, которые насильно навязывали свою компанию несколько долгих лет, но попыталась поставить себя на место этих людей. Возможно, в бункере пострадал кто-то из их родных, и они приехали сюда, чтобы получить информацию, а возможно считали, что помощь не будет безвозмездной. Алекс подготовила себя к самому худшему и когда досмотр закончился, показала приезжим дорогу к нужному дому. — Много погибших? — одна из женщин не стала тянуть резину и спросила прямо, когда они покинули стоянку. Бэйкер напоследок оглянулась, зацепив взглядом полный припасов грузовик и подумав, что это — цена их расспросов. Если бы Джозеф был здесь, то сказал бы, что они имеют право знать, и что церковь благодарна за помощь. — Да, — ответила Алекс, — очень. — Мы можем что-нибудь сделать? Жалость, несвойственная людям, с которыми Бэйкер встречалась в этом округе, обескураживала. В этом точно должен был быть подвох — Джон бы спросил об этом прямо или нашел другой способ, но она не могла, поэтому продолжила играть свою роль. — Нам нужно очень много лекарств, — сказала она. — Людей, которые будут ухаживать за ранеными, добровольцев, чтобы отправиться к бункеру. — А полицейский? — стала допытываться женщина. — Вы его уже нашли? — Н-нет, — с заминкой признала Алекс. — До сих пор не нашли. По взгляду незнакомки Бэйкер поняла, что разочаровала её — словно она ехала сюда ради одного лишь подтверждения, что убийца пойман или мёртв. Алекс бы сама хотела получить такие новости. Стив в отличие от остальных не сказал ни слова — разглядывал перегороженные дома с дорогами и непринужденно, медленно шагал следом за ними, словно находился дома. Бэйкер продолжала наблюдать за ним, ещё не до конца понимая, что ей чувствовать и как себя вести. Она не была уверена, что Джозеф отпустит этого парня, если она расскажет о нём, но Стив вернулся, значит был уверен в ней и в своей неприкосновенности. И был прав. Когда они с небольшой группкой людей добрались до общего дома, Алекс по привычке обвела глазами гостиную в поисках Холли — обычно она занималась подобными вещами, так как всегда могла быстро сориентироваться и найти людям место. Бэйкер не сразу поняла, что её здесь нет, и обида внутри почему-то сменилась стыдом, стоило вспомнить недавний разговор. Холли была права во всём, и если бы Алекс оказалась на её месте, то не стала бы выбирать между семьей и убийцей. Бэйкер бы хотела сказать, что ей жаль — то, что она пыталась унять свою злость сегодня на тренировке и то, что она сказала вчера, всё это было недостойными вещами, которых никто не заслуживал. Джозеф учил её вовсе не этому. — Можете пока остаться здесь, — Алекс повертела головой, в попытках найти кого-нибудь, кому могла довериться, а самой пойти на пропускной пункт, чтобы связаться с Холли или с их поисковой группой, но кроме них на этаже никого не было. — После завтрака мы собираемся в церкви, чтобы послушать проповедь Отца и помолиться за нашу семью… Он будет рад вам и вашей помощи. Возможно, если они будут молиться достаточно усердно, — как говорил ей пастор Лоуренс — то Господь среди общего гула просящих услышит их голоса. — Нам ведь необязательно оставаться на проповедь? — спросил кто-то из приезжих, и Алекс уловила в этом тоне почти страх. Джон бы сказал, что только так они могут проявить уважение к их семье; он бы не стал выбирать слова или уступать хоть в чём-то. — Нет, — с заминкой ответила Бэйкер. — Конечно, нет. Она сделала шаг к двери, но её остановил голос Стива. — Мой брат был в том бункере на реке. Могу я увидеть раненых, чтобы точно знать, жив он или мертв?.. Вместо ответа Алекс поступилась, пропуская его на улицу — было это правдой или нет, но спутники Стива потеряли к беседе интерес. Неуверенно оглядываясь, они принялись разбредаться по дому в поисках мест, куда можно сесть. Выйдя наружу, Бэйкер не сразу решилась начать разговор, и Стив тоже молчал, словно они в точности повторяли ту встречу на складе. — Я надеюсь, ты сдал всё оружие?.. — спросила Бэйкер, вспомнив об этом, и парень хмыкнул. — Я не собираюсь делать ничего плохого. — Так сдал? — У меня есть нож, — он говорил об этом так спокойно, будто не считал Алекс опасной для себя. Девушка не знала, пугает её это или раздражает. Она протянула руку, и Стив почему-то послушался — сунул руку во внутренний карман куртки и протянул оружие в чехле рукоятью вперед. Бэйкер всего секунду сомневалась, прежде чем забрать нож и крепко сжать пальцы. — Тебя вести к раненым или в этом ты тоже нас обманул?.. — Я не солгал, — сказал Стив, опережая её опасения. — Мой брат на самом деле погиб несколько лет назад в бункере. Возможно, даже стал ангелом. — Мне… — Жаль, я знаю, — Стив наконец-то поднял на неё глаза. — Но мой брат сделал свой выбор. — А ты свой? — Ты можешь спрашивать прямо. Алекс и надеяться не могла на такое разрешение. — Зачем ты вернулся? — Из-за бункера, — девушка слышала, что он говорит искренне. — Из-за всех невинных, которые там погибли. И из-за полицейского. — Маккензи не смог бы сделать этого сам, — сказала Алекс. — Ему кто-то помог. Стив долго смотрел на неё, словно пытался понять, о чём Бэйкер думает, но затем наконец-то сдался. — Это не Сопротивление. Я бы знал. — Откуда? — стала допытываться Алекс, когда вдруг услышала чьи-то шаги — из-за угла вынырнул один из людей, охранявших поселение, и девушка мигом умолкла, кивком поприветствовав его. — Ты сам говорил, что ты всего лишь исполнитель. — Я хорошо знаю шерифа, — Стив понизил тон и взглядом проводил церковника, который прошел мимо. — Мы передали ему тюрьму, когда началась Жатва и людям потребовался штаб. — Это не отменяет мой вопрос, — парень непонимающе уставился в ответ. — Маккензи не смог бы сделать всё это в одиночку. По предварительным данным там произошла утечка Блажи, из-за которой всё и началось, вентили мог открыть только тот, кто находился внутри. — Мы не убиваем детей, — ещё раз спокойным тоном сказал Стив. — Еще до Жатвы кто-то из местных сжёг дом, и они знали, что в этом доме есть маленькая девочка, — парировала Алекс. — Её брат приехал сюда, чтобы отомстить. — Я не… — Я точно знаю, что церковь этого не делала, потому что мы расследовали это дело. Эти люди попытались подставить нас перед местными, и ненависть породила ещё больше ненависти. Стив шумно вздохнул и не стал отвечать, словно пытался придумать или вспомнить что-то, способное доказать его невиновность. Алекс слишком хорошо помнила распятое тело Верного Фэйт и шурупы, которые прибивали его руки к позорному столбу. — Вот что, — парень примирительно протянул ей ладонь, но Бэйкер моментально отстранилась. — Я приезжал сюда с определенной целью — баллоны с Блажью взрывоопасны, а у тебя как у ставленницы Фэйт были ключи от склада с тем, что могло раз и навсегда закончить эту войну. Алекс хотела ответить, но Стив не дал ей ни шанса. — Тогда нам казалось, что это единственно верное решение, — продолжил он. — Это была наша идея, не Маккензи и уж точно не шерифа, он бы этого не допустил. Сейчас я понимаю, что мы были не правы. — Зачем ты приехал? — по словам отчеканила Бэйкер. — Предложить свою помощь?.. — Она вам нужна, — настоял Стив. — Я отдал тебе нож. И рассказал про Блажь в знак доверия, мог и промолчать. Алекс не ответила — она вдруг поняла, что если бы она проигнорировала письмо или если бы не смогла убедить Стива… Было ещё много «если», которые могли привести к катастрофе, к которой церковь оказалась бы не готова. Нож, который она держала в руках, был в старом кожаном чехле — на нём были выжжены инициалы и ещё какая-то фраза, но от времени букв было не разобрать. Стив мог специально сыграть на её чувствах доверия, и сейчас рассказывал уже никому не нужную правду, а отдал нож только затем, чтобы подселить её беспокойство. — В вашей церкви много людей, которых я знал, — продолжил Стив. — Моих учителей, тех, с кем я дружил в школе, соседей и просто знакомых. Все эти люди мне не безразличны, поэтому я хочу, чтобы они жили. Это невозможно, пока такой убийца как Маккензи на свободе. — Его здесь нет. — Нет, — согласился Стив. — Но зато здесь есть человек, который может предположить, куда полицейский отправится дальше. — Мэр? — Эрл Уайтхорс, — поправил Стив. — Тюрьму несколько дней назад захватили, а единственное место, куда вы могли отправить шерифа — это ваша церковь. Алекс округлила глаза — она и не подумала о том, что за пределами острова никто не знает о бойне, которая произошла в оранжерее. — Мы планировали захватить Маккензи в ту ночь, когда кто-то подорвал бункер, — осторожно начала она. — Расставили ловушку, и он должен был приехать в оранжерею, но… никто не знает, что произошло потом. Ни с помощником, ни с… Фэйт. Нам рассказали, что и шериф, и маршал мертвы. — Оба? — бессмысленно уточнил Стив, и Алекс мрачно кивнула. — Это… добавляет немного проблем. Значит, это обращение написал не Эрл? — Мне жаль. Они планировали этим письмом выманить из своей норы Маккензи, но Стив приехал абсолютно зря — Бэйкер увидела отражение этой мысли на его лице, но не могла сказать ничего, что смягчило бы ситуацию. — Мы вывезли из тюрьмы только Вёрджила Минклера, но он ничего не знает, — колеблясь, продолжила она. — Сейчас полицейского ищут по всему округу, он… не сможет долго прятаться. С каждым днём надежда снова увидеть Фэйт умирала на глазах — Джозеф понимал это, у Алекс не хватало сил признать это, и вся семья знала, что ищет уже не вестницу, а её тело. От этого в глазах защипало, и Бэйкер отвернулась, пытаясь успокоиться. — Я слышал о поисковых группах, — сказал Стив. — Местные решили помочь вам. Они боятся Маккензи, но и церковь боятся не меньше — ночью кто-то стрелял. Говорят, там были жертвы. Алекс уже не находила в себе сил на сожаление, только принимала как факт, что в следующей доставке почты наверняка обнаружит новый список. — Ты… будешь уезжать сейчас?.. — Люди надеются, что после завтрака и службы их подбросят хотя бы до города, — Стив кивнул в сторону дома, и Бэйкер оставалось только согласиться. — Спасибо, что послушал меня, — сказала она, когда парень взялся за ручку двери. — И не стал вредить церкви и Отцу. Ты не представляешь, как наша семья благодарна за это. — Я не послушал, — ответил Стив. — Я знал, на что шёл, когда писал то письмо — Джон не позволил мне закончить то, чего я хотел. Алекс до последнего не хотела признавать его правоту, поэтому застыла, пытаясь осознать сказанное. — Я не думал, что смогу покинуть остров живым, — продолжил парень. — Ждал всю ночь, что за мной придут, готовился к худшему, но ты сделала первый шаг — я понял это, когда оказался дома. Больше не говоря ни слова, Стив ушел в дом. Бэйкер думала, что испугается, когда услышит правду, но вместо этого вдруг начала расплываться в улыбке — она вдруг поняла, что если раньше испугалась бы, то сейчас от этого признания испытала не сравнимое ни с чем удовольствие. Она всё еще была жива, а это значило, что она всё делала правильно, и Господь поддерживал её. Алекс хотела привести себя в порядок перед завтраком, но Итан настиг её почти на пороге комнаты и передал, что Отец ждет её в церкви. Бэйкер задавалась причиной, — они мало разговаривали с тех пор, как Алекс рассказала о Фэйт — но затем попросила Верного приглядеть за гостями, чтобы быстро принять душ и переодеться. Тяжелые мысли настигли её уже в одиночестве, потому что было что-то, чего она не могла рассказать Стиву, даже себе. Над Хэнбейн в это самое время нависала пелена тревоги: она заползала в уши, словно змея, гудела, словно непрекращающийся прибой и наполняла сердце чем-то необъяснимо мрачным. Это ещё не был траур — люди несколько дней в зеленой дымке таскали огромные камни и откапывали многоуровневые лестницы внутрь, волки то и дело улавливали новые запахи сквозь эту завесу Блажи, скулили, лаяли и царапались когтями по направлению к заваленным помещениям. Ещё вчера прямо к развалинам бункера, у которого работали люди, приехала новая машина, которая громким голосом просила освободить вестницу, сдаться, прекратить прятаться, вернуться домой. Эти просьбы были пропитаны отчаяньем, но уставшие от борьбы церковники не могли с ними не смириться, продолжали уступать местным в мелочам, несли весть о Маккензи дальше, к статуе Отца, к витиеватым горным тропинкам севера, к долинам и лугам на юге. Если младший помощник Маккензи и спрятался где-то, то это не могло длиться вечно. Алекс думала о том, что пока существуют такие люди, как Стив — всё еще возможно исправить. Бинты на этот раз отставали с трудом — липкие от крови и влажные от сукровицы из-за потревоженных в падении ран. Бэйкер ещё раз осмотрела шрамы: она знала каждый изгиб ножа и не могла заставить себя не думать об этом, даже когда раны стягивались, не оставляя за собой никаких букв, только лоснящуюся красную кожу, на которую было неприятно смотреть и которую было неприятно трогать. Времени бинтовать себя не было, поэтому Алекс просто натянула поверх майки свитер, понадеявшись на то, что не испачкает одежду кровью. Подготовка к завтраку внизу шла полным ходом — жители острова недоверчиво косились в сторону приезжих добровольцев, но ничего не говорили, когда те помогали им сдвигать столы и расставлять стулья. На острове было тихо, даже посреди дня: Алекс вышла из дома и в одиночестве добралась до церкви, минуя перегородки и горы строительного мусора, который со времени приезда Джейкоба так никто и не убрал. На дверях церкви висел лист бумаги, который сразу же напомнил о происходящем — Алекс наизусть помнила это обращение и отпечатанные с ним листовки, которые в больших ящиках вчера вывозили прочь из поселения, клеили на столбы, прибивали к домам, оставляли в почтовых ящиках. Уже к утру последняя собака знала о том, что сделал Уильям Маккензи — смерть Джейкоба, два бункера, полных людей, похищение Фэйт, убежище выживальщиков, оранжерея, тюрьма. Было неудивительно, что Стив и само Сопротивление решили откликнуться на призыв. Какой-то человек в красной клетчатой рубашке уже был внутри церкви; Алекс видела только спину, и говоривший с ним Джозеф поднял глаза на звук открывающейся двери. Бэйкер невольно представила, что однажды будет входить сюда, но место этого человека займет Маккензи: он покается, признает свои ошибки, понесёт наказание. Она войдёт сюда, и Уильям Маккензи будет стоять перед Отцом на коленях, вымаливая прощение за Джейкоба и за Фэйт, но тот расплывчато ответит, что полицейский обязан просить прощения только у Господа. И Маккензи никогда не поймет на самом деле, простил ли его Джозеф. Человек в клетчатой рубашке повернулся, и Алекс узнала старика, который ссорился с Уолкером из-за своего дробовика. — Что-то не так?.. — Бэйкер моментально напряглась, и Джозеф вместо ответа поманил её к себе рукой: девушка послушно подошла, и Отец, взяв её за плечи, развернул к незнакомцу. — Расскажи ей то, что только что рассказал мне. Алекс снова почувствовала его тяжелый взгляд на себе и поёжилась, но отступать было некуда: она нутром ощущала плохие новости и инстинктивно пыталась избежать их, но затыкать уши было глупо. — Вчера ночью ко мне постучался человек, — сказал старик. — Он убеждал пустить его в дом, говорил, что ему некуда пойти. У Бэйкер по спине прокатился рой холодных мурашек. — Где это было? — У Волчьей Скалы, — сказал старик и затем, подумав, поправился. — У пика Ангела. Маккензи не мог уйти так далеко и так быстро — Бэйкер почувствовала, что помещение начинает кружиться и чудом устояла на ногах. Быть может, Джозеф вовремя прихватил её за плечи и удержал. Они всё это время искали совсем не в том месте, и нужно было срочно ехать туда — мысли скакали в голове так быстро, что Алекс не успевала за ними. — Больше он ничего не сказал? — Что с ним девушка, и что ей нужна помощь. — Вы ведь?.. — Алекс тщетно попыталась соединить слова в нечто связное. — Пустили его в дом?.. — Он только сказал, что с ним девушка, — повторил старик. — Я не слышал её голоса, парень был один. Маккензи мог оставить Фэйт в безопасном месте, а сам отправился за помощью. Она могла ослабеть настолько, что не смогла бы шагать дальше, а у полицейского не было сил нести её. Если они оказались так далеко от бункера и оранжереи, то наверняка нашли машину, Фэйт могла остаться в машине. Алекс была готова придумать что угодно, но Фэйт была жива. Она всё ещё была где-то там, и подкормленная надежда начала расти. Бэйкер показалось, что она плачет — она на самом деле заплакала, и когда старик покинул церковь, оставляя их в наедине, Джозеф обнял её и сказал что-то успокаивающее. Алекс этого уже не слышала, только чувствовала, как внутри тлеет что-то невыносимо горячее. Завтрак прошел в неловком молчании: ни Отец, ни уж тем более Алекс даже не предпринимали попыток разговорить местных, и все они находились в абсолютной тишине, сопровождаемой лишь звоном столовых приборов. Связано это было с тем, что сначала несколько человек, в том числе и наполовину седой старик из Хэнбейн, отказались молиться перед трапезой, а затем не захотели оставаться на службу в церкви. Алекс не могла судить никого из них, так как люди тоже ожидали подвоха — у них уже отобрали оружие, а про «Врата Эдема» в последние несколько лет и так ходили не самые лестные слухи. Приезжие и церковников заставляли чувствовать себя неловко — сначала когда им пришлось браться за руки в обход тех, кто молиться не захотел, а затем когда стало ясно, что гости ждут, чтобы эдемщики первые попробовали принесённую еду. Это было более чем оскорбительно, но все, в том числе и Отец, оставили свои мысли при себе. На завтрак обычно отводилось около получаса, плюс-минус, пока все соберутся и сменятся с ночных дежурств. Бэйкер давно выучила все негласные правила за те несколько месяцев, что прожила на острове, и каждый церковник старался поддерживать традицию: седой старик закончил трапезу раньше других, поблагодарил за еду и поднялся из-за стола. Верные проводили его взглядами, но ничего не сказали, даже когда вслед за стариком поторопились встать остальные. — Вам придётся подождать конца исповеди, чтобы кто-то смог вас отвезти, — предупредила Алекс, искоса наблюдая за молчавшим Джозефом. Он к подобному неуважению отнёсся более чем прохладно, поэтому Бэйкер не решилась испытывать судьбу и дожидаться, когда гости пересекут границу дозволенного. — Всё в порядке, — Итан отложил вилку с ножом и взглянул в её сторону. — Я отвезу их сейчас. Можно было ощутить, как невесомое застывшее напряжение падает сверху, точно тяжелое одеяло. — Спасибо за тёплый приём, — Стив поднялся последний, и Алекс, не понимая, говорит он серьезно или иронизирует, проводила его взглядом — она должна была сказать ему, что поисковые работы сместят в другой квадрат, но не знала, стоит ли обсуждать подобное прямо сейчас. Ей повезло, что когда завтрак официально закончился, а она быстрым шагом направилась в сторону стоянки, гости ещё не уехали. Одна из женщин решила остаться — по её словам в медикаментах, которые она привезла с собой, сложно будет разобраться без определённых знаний, поэтому посчитала своим долгом помочь. Алекс дождалась, пока Итан отвлечётся, чтобы открыть створки кузова, и за плечо отвела Стива в сторону: — Человека, похожего на Маккензи, видели ночью в районе пика Ангела, — это было слишком значимое место для Фэйт, которая наверняка глядела на бетонную статую и молилась, чтобы полицейский нашел в себе прощение. — Он сказал. Бэйкер кивнула на бородатого незнакомца, который воспарял духом, когда получил свое оружие обратно, и Стив бросил на него взгляд. — Это старик Фицжеральд, — сказал он. — Я спрошу у него об этом по дороге, спасибо. Алекс ещё раз обвела глазами парня с ног до головы, будто пыталась представить, какой огромный путь он проделал, чтобы оказаться здесь и попытаться закончить бессмысленную войну. — Ещё до Жатвы один человек называл людей из тюрьмы «наследниками Анжольраса». Он считал это чем-то плохим. Алекс вытащила из-за пояса нож и вернула его Стиву. — Хорошее название, — спустя секунду раздумий признал парень. — Нужно будет запомнить. — Они ведь не были плохими. Алекс вспомнила Финнеаса — не могла позволить ему остаться безнаказанным, и если Джон на самом деле покрывал его, то не было ни шанса на справедливый суд. — Есть ещё кое-что, — сказала она, понизив тон. — Человек, который предал нашу семью и сбежал в ту ночь, когда подорвали бункер. — Имя? — Доктор Финнеас, — Стив мотнул головой, припоминая. — Фамилии не знаю. Возможно, его теперь защищает Сопротивление, сбежать из округа он не мог. — Я бы знал, — снова повторил Стив, и Алекс усомнилась в том, что он на самом деле был тем, кем представился — маленьким винтиком в системе Ополчения. — Он может знать, где находится помощник шерифа, — если Финнеас на самом деле был всего лишь пешкой, как считал Джон, то не знал ничего, кроме своих прямых обязанностей. — Почему ты не попросишь своих людей? — резонно спросил Стив, и Алекс скривилась. — Не доверяешь им? — У нас общая цель, — парень заметил, что она не ответила, но препираться не стал. — И что мне делать, если я найду его? — Поступать по совести, — незамедлительно сказала Алекс. Она больше других хотела смерти этого человека, но помыслы и руки были чистыми, если Он вёл её. Алекс долгое время наблюдала за тем, как люди садятся в кузов грузовика и Стив напоследок окидывает её внимательным взглядом — Бэйкер знала, что его помощь не была безвозмездной, но цена была не так и важна. Цель была гораздо важнее. Она вспомнила о цели ещё раз, когда увидела на другой створке двери, рядом с обращением к Маккензи, официальный список погибших на Хэнбейн. Алекс зачем-то прошлась по нему взглядом, надеясь не встретить знакомых имён, но Эмма была где-то посреди букв. Бэйкер до последнего хотела надеяться, что ей повезло не оказаться в месиве смерти. Она и её так и не рожденный ребенок, которого Алекс — и Джозеф в какой-то мере — пыталась отчаянно спасти. Возможно, именно он был голосом этой бессмысленной бойни — Бэйкер эта находка привела почти в отчаянье, и она какое-то время пустым взглядом созерцала список, думая лишь о том, как страшно и больно будет приводить кого-то в этот мир. Именно это они покажут своим детям, списки погибших?.. Когда приехала машина с почтой, служба уже началась — стараясь не шуметь, Алекс осторожно прикрыла за собой двери, но Джозеф всё равно заметил, как она садится в задних рядах с увесистой пачкой писем: какое-то время он молчал, но затем продолжил мысль в полной тишине. У Бэйкер не было ни единой светлой мысли, все насквозь чёрные, особенно когда она снова вспомнила о Фэйт и о том, как осиротела без неё церковь. Алекс помогала ей с уборкой и с цветами, с радостью принималась за любую работу, но без Фэйт это более не имело смысла. Словно она тоже осиротела, каждый член семьи, который знал улыбчивую и беззаботную вестницу. Руки почему-то потянулись к волосам, когда Алекс вспомнила о том, как Фэйт заплетала их — цветочный запах перебивал мысли, мешая думать о чём-то постороннем, но так же не позволял ничему плохому поселиться внутри. Когда Фэйт, улыбаясь Алекс через зеркало, положила свои ладони на голые плечи, а поверх легли руки Отца, перебираясь пальцами от самой шеи до предплечий, Бэйкер была готова забыть обо всём — просто закрыть глаза и довериться своей семье. Острая вспышка одиночества заставила поджать губы и сдержать непрошеные слёзы: девушка продолжила пустым взглядом смотреть на Джозефа из другого конца церкви и пропускать мимо себя каждое сказанное им слово. Кривая косичка была мало похожа на то, что делала для неё Фэйт — расползалась на глазах из-за непослушных волос, и Алекс находила в этом что-то тёмное и ироничное. К концу проповеди волосы приняли прежний вид, и когда люди начали расходиться не задерживаясь, чтобы поговорить друг с другом или с Отцом, Бэйкер поднялась к Джозефу навстречу. — Всё хорошо? — она не стала спрашивать про утренних гостей, и Сид рассеянно кивнул. Алекс казалось, что время до Жатвы, когда он выглядел хотя бы отчасти счастливым, им всем приснилось. Она подошла ещё ближе и нерешительно протянула руку, чтобы дотронуться до его плеча и хотя бы напомнить о себе. — Да, — Джозеф не сбросил её ладонь, но и ничего не сделал. — Что такое? — Думала о тебе, — сказала Алекс, гадая, может ли позволить себе обнять его. — И о нашей семье. Джозеф снова кивнул, но в этот раз не ответил — Бэйкер вытаскивала из себя чувства по верёвкам и так боялась быть отвергнутой, что от его молчания ощутила нечто гадкое прямо внутри себя. Что-то подсказывало ей, что Сид не простил её, только поэтому отстранялся от неё все дальше и дальше — девушка от этого чувствовала себя растерянной и беспомощной, потому что не знала, что предпринять и как всё исправить. — Нам надо посмотреть письма, — снова попыталась Алекс, вспомнив про увесистую пачку с бумагой, которую ей передал водитель — девушка уже знала, что там была малоприятная новость о какой-то стычке с местными, и это было только начало. Джозеф без слов забрал у неё из рук связанные в одну стопку письма и спросил: — Хочешь пройтись со мной? — удивление отразилось на лице Алекс, и он объяснился. — Я ведь обещал тебе. — Я не… — Бэйкер замялась. После утреннего избиения на тренировочной площадке от боли до сих пор горела спина и звенело в голове, но отказать Джозефу было сложно — Алекс замечала, что уступает ему чаще, чем он ей, но не могла поступать иначе. Это обыденное предложение могло послужить доказательством того, что между ними всё хорошо, и Бэйкер снова поддалась. Она должна была рассказать о визите Стива, потому что только такая новость могла переменить мнение Отца о Сопротивлении, но не смогла, ощущая, что снова умышленно умалчивает правду. Он просил её считаться с его мнением, просил доверять ему, но с каждым спорным поступком или решением Алекс понимала, что рассказывает всё меньше и меньше, боясь осуждения или того, что её в очередной раз упрекнут в болезни, в нестабильном настроении или в незавершённой исповеди. Когда они вдвоем вышли из церкви, Джозеф ненамеренно ускорил шаг — снаружи было пусто, люди разбрелись по острову, занимаясь своей обыденной работой, и куда-то спешить от посторонних глаз уже было бессмысленно, поэтому Алекс взяла Сида под локоть, чтобы замедлить его. Она сделала это осторожно, с опаской того, что он откажет; девушка всё пыталась найти ту грань, за которую ей нельзя было переступать. Джозеф выглядел уставшим и апатичным: утренний визит гостей и их поведение будто бы окончательно добили его, и он молчал, хотя Алекс и знала, что Отец пытался примириться с тем же, с чем ранее примирялась она — люди были не обязаны, но всё же приехали и привезли припасы, в которых церковь нуждалась. Бэйкер пыталась понять причину его настроения, и почему-то всё чаще останавливалась на гордости, которая не позволяла брать чужое и признавать, что они ослабели настолько, что принимают помощь врагов. Кто знает, кем были эти люди и скольких братьев и сестер успели убить, прежде чем оказались на острове?.. Какого-то особенного направления у них не было, и они в молчании покинули поселение через ворота, чтобы выйти на дорогу. Жители острова убирали листья почти каждый день, но их не становилось меньше — после недавних дождей они все склеились в грязные кучи, остались отпечатками на асфальте из-за постоянно проезжающих машин, и прелый стойкий запах всё больше напоминал об уходящей осени. — Нужно было спросить тебя, прежде чем впускать этих людей? — Алекс не выдержала первой, когда ей надоело разглядывать округу и нахмуренное лицо молчавшего Джозефа. Он взглянул на неё с таким непониманием, будто до этого был глубоко в собственных мыслях, и девушка спрашивала о чём-то несущественном. — Нет, ты всё сделала правильно, — сказал он. — И они, когда решили приехать, чтобы помочь. — Тогда в чём дело? В их поведении? Они более чем имели право на осторожность. — Тогда как нам придти к общему знаменателю? — Дай им время, — настояла Алекс. — И нам, чтобы переубедить их. Они остановились в конце дороги, которая вела на Уайттейл: Джозеф наконец-то внимательно взглянул на неё и нахмурился, словно что-то заметил. — Что такое? — спросила девушка, и тот, не спрашивая разрешения, взял её за плечо, чтобы придвинуть к себе. Когда рука Сида оказалась на лице, Бэйкер вздрогнула — видимо, на тренировке ушиблась и даже не заметила этого. — Откуда это? — должно быть, и правда синяк. Алекс не хотела снова вспоминать о произошедшем, поэтому долго колебалась. — Мы с Холли поссорились, — Джозеф нахмурился, хотя и не перебил её, — попыталась утром выместить злость на полигоне, но меня это до сих пор злит. — Что-то серьезное? — Нет, — Бэйкер навскидку попыталась вспомнить разговор, чтобы это понять, хотя на самом деле не знала точно. — Ты ведь наверняка знаешь, что случилось с её детьми. По лицу Джозефа Алекс поняла, что он даже не знал — она не могла обвинять его в этом, так как несколько долгих и бессонных дней уже брали свое. — Ты поговорила с ней об этом?.. — ей послышалось в этом голосе смятение — Бэйкер должна была подать руку помощи, как много раз делала для неё семья и Отец, и теперь думала, будто предала доверие Джозефа. Снова. — Не думаю, что о таких вещах хочется разговаривать больше положенного, — поразмыслив, Алекс добавила. — Она уехала после нашей ссоры. Помогать искать полицейского и Фэйт, но… Джозеф молчал, разглядывая кованные ворота и простиравшиеся вдалеке горные цепи, поэтому Бэйкер спросила: — Не стоило позволять ей уезжать? Алекс хотела сказать, что это было решение Джона. Рассказать обо всём, что между ними с Холли происходило всё это время, рассказать всё, что знала. — Иногда наши близкие совершают неправильные поступки, — размыто ответил Сид. — И тогда мы должны делать всё, чтобы их защитить, хотят они того или нет, — Бэйкер не знала, что сказать на это. — Ты сделала всё, что было в твоих силах? — Нет, — спустя секунду признала девушка. — Не думаю. Я плохой человек?.. — Почему ты так считаешь? — Холли сказала. В пылу их разговора было сказано много чего несправедливого, но было что-то, чего Бэйкер не могла забыть — Холли сказала, что ей не обязательно было кого-то предавать и шантажировать, а Алекс занималась этим каждый день, словно примеряла родную шкуру. — Уверен, она вовсе не это имела ввиду, — Джозеф привлёк её к себе, чтобы обнять, и когда Алекс наконец-то поддалась, носом втянул запах её волос и обвил руки вокруг талии. — Возможно, ты не прав, — сказала Бэйкер, прислушиваясь к ровному дыханию Сида. — Возможно, когда близкие люди совершают неправильные поступки, мы должны позволять им ошибаться. Она не знала, считает так на самом деле или обманывает себя, пытаясь найти оправдание своему недостойному поведению. — Однажды ты поймёшь, — уклончиво отозвался Джозеф тоном, явно не настроенным на бессмысленные споры. Разве не в этом был смысл свободы воли, дарованной Богом?.. Алекс прикрыла глаза, пытаясь отыскать внутри себя что-то кроме всепожирающей пустоты и скорби, но в очередной раз поняла, что обманывается, когда говорит о том, что чувствует или хочет чувствовать. И находясь в этих объятиях, она надеялась, что однажды сможет сказать наверняка. Домой они вернулись только через пару часов, когда солнце скрылось за облаками и стало холодно — до этого бесцельно бродили по окраинам острова, иногда натыкаясь на патрули и о чём-то разговаривая. Бэйкер вспоминала о письмах и работе с унынием, так не хотелось к этому возвращаться: стало хуже, когда, разбирая почту, Алекс нашла почти на самом верху знакомый конверт. Она осеклась на середине слова — Джозеф спросил её о чём-то, но она не смогла ответить, дрожащими пальцами поддевая бумагу. — Алекс? — Отец спросил снова, и Бэйкер с трудом сморгнула подступающую тоску. — Фэйт обычно присылает мне письма в таких конвертах, — осипшим голосом сказала она, — и на такой бумаге. Но это не она. Алекс не знала, сколько раз ещё сможет выдержать подобные упоминания и твердо сказать, что всё в порядке, но надеялась, что они найдут Фэйт раньше, чем придётся узнать. — О чём она писала? — Джозеф зря попытался поддержать эту тему. Бэйкер скривилась и попыталась выровнять голос. — О мелочах, — девушка рассеяно продолжила перебирать письма, пока не увидела знакомые имена. — Это для Джона. На конверте не было лишних слов, и размашистым росчерком кто-то написал «Ник Рай. Южный блокпост», обведя сообщение ручкой несколько раз. — Положи отдельно, чтобы отправить к нему на ранчо, — подумав, сообщил Джозеф. — Он наверняка сейчас там. А должен был искать Фэйт, пока они вдвоем сидят тут и надеются на его помощь. Не успев подумать, Алекс поддела ногтем край конверта и аккуратно вскрыла, замечая на себе пристальный взгляд Сида. — Алекс, — уставшим голосом предупредил Джозеф, явно без особого желания начинать воспитательную речь. — Это плохо, я знаю, — сказала она, поднимая на него глаза. — Но я всё равно его уже вскрыла, так давай почитаем. Вздохнув, Джозеф протянул руку, чтобы та вернула конверт, но Алекс вытащила из него свернутый пополам лист бумаги и мельком пробежалась по тексту глазами. Она молчала слишком долго для того, чтобы любопытство Джозефа взяло верх, и он недовольно спросил: — Что там? — Джон просил своих людей связаться с Раями, — неуверенно отозвалась девушка, ещё раз перечитывая письмо. — Они отказались пускать их на юг и… отказались от помощи. Джозеф слушал, напряженно вглядываясь в лицо Алекс, пока та читала — сложно было ожидать доверия после того, что те же люди Джона сделали с самолётом Ника и с их семьей, и Бэйкер закусила губу. — Это уже не первый раз, — сказал Джозеф через время. — По словам Джона. — Ты знаком с ними? — Заочно. — Они хорошие люди. — Джон знает Ника очень долго, — продолжил Джозеф, — если ему не удалось достучаться до него, то… — То это проблема Джона, — закончила Алекс. — Он отобрал у них самолёт, возможно, даже угрожал. По твоему, после такого они обязаны пойти навстречу? — Иногда это единственный выход, — сказал Джозеф. — Не позволить нашим близким совершать неправильные поступки, помнишь? — Так было раньше, — Бэйкер продолжила настаивать. — Но затем у них родилась дочь. Это ведь всё меняет, верно? Они — это всё то, за что мы боремся. За семью, за будущее и за жизнь наших детей, которая будет лучше, чем наша. Разве не так? — Ты права, — Алекс не ожидала, что он это признает, более того, раньше именно Джозеф всегда оказывался прав, а она ошибалась — осознав это, Бэйкер опустила было глаза обратно к письму. — Я напишу им сама, — сказала девушка. — Расскажу про семью, про Коллапс. Джону было проще надавить, а не объяснить — Бэйкер догадывалась, что дело было именно в этом. Она попыталась найти ручку и чистую бумагу, но её остановил голос Джозефа: — Ты станешь отличной матерью однажды, Алекс. В тебе хватает сострадания даже для заботы о чужом ребёнке. Девушка вдруг поняла, что не может ничего ответить — они недавно разговаривали об этом, и это была обычная похвала без подтекста, без желания обидеть, но от слов Джозефа вдруг стало горько и неприятно. — Ты бы хотел иметь когда-нибудь настоящую семью? — спросила Алекс, хотя больше всего на свете желала закончить этот разговор. — Настоящую семью. Детей. — У меня уже есть семья, — Отец протянул руку и дотронулся до её. — Другой мне не нужно. — А как же Джон? — Алекс попыталась спрятать смущение за этим вопросом, но Джозеф умело пробирался даже через такие стены. — Он любит тебя, Алекс, — серьезно ответил Отец. — Так же, как и я. Пусть и не говорит об этом, но он благодарен тебе за твою помощь. — Ты уже заступался за него однажды. — И я сделаю это снова, потому что знаю своего брата. Алекс тоже знала его — с разных сторон, знала как облупленного, поэтому понимала, что младший Сид не может быть благодарным. Девушка опустила глаза на письмо, снова пробегаясь по нему глазами. Сказать то, что она хотела на самом деле, было так сложно, что на это потребовалось ещё несколько долгих минут. — Я никогда не захочу иметь детей, — Джозеф поднял на неё взгляд, но ничего не сказал. — Просто подумай, какой мир мы им оставим. Алекс не могла сказать, расстроился ли Отец, так как его лицо оставалось непроницаемым, но он сжал руку, лежащую поверх её на столе. — В наших силах создать что-то, что переживёт нас. — Ты не можешь обещать этого, — возразила Алекс. — Просто… просто подумай о Раях. Им придётся воспитывать своего ребенка в бункере, под землей, несколько лет. Неизвестно, когда их дочь увидит свет, и увидит ли его вовсе. Если мы им не поможем, у них даже может не оказаться никаких витаминов и полезной еды. Это… ужасная перспектива. — Давай мы… — Джозеф кашлянул, пытаясь собрать воедино мысли, — вернёмся к этому разговору через несколько лет?.. — Я не вижу в этом смысла, — призналась Алекс. — Но… у тебя… у тебя есть какой-то план или… ты думаешь делать всё по наитию? — А какой ответ для тебя будет предпочтительнее? — с мягкой улыбкой отозвался Джозеф. Бэйкер не привыкла, когда он отвечает вопросом на вопрос, поэтому растерялась. — Мне просто хочется знать, что ты знаешь, что делаешь, — обескураженно сказала она. — Я не всегда понимаю, о чём ты думаешь, и… Она не смогла закончить, потому что не знала, как это выразить. Джозеф, даже уставший, был на редкость терпеливым. — У меня была жена, — неожиданно и тихо сказал он, и Алекс подняла на него непонимающий взгляд. — Очень давно. Она пошла за мной, полностью доверив мне свою жизнь, и ей некуда было возвращаться, если бы что-то пошло не так. Когда было страшно или когда я думал, что у меня нет плана — я вспоминал том, что у меня есть обязательства перед ней. Обязательства и то, что Алекс ощущала, глядя на Джозефа — это были совсем разные вещи. Гадкий и неспокойный голос в голове снова напомнил о том, что они совсем не знают друг друга, и Бэйкер не могла сказать точно, как сильно её расстраивает это новое откровение и сколько таких она ещё выдержит. — Что с ней случилось?.. — Несчастный случай, — незамедлительно отозвался Джозеф. Алекс нутром ощущала, что должна закрыть эту тему прямо сейчас, но вопрос вырвался непроизвольно: — Ты скучаешь по ней? — Ты ведь не это хочешь услышать от меня. Такой ответ мог быть только подтверждением. Бэйкер уже не понимала, почему настаивает, и было ли это лишь любопытством. — Какой она была? — Алекс, не надо. Она моментально умолкла и убрала руку — Джозеф скривился, поняв, что повысил голос, и от этого ощутил неудобство, будто не Алекс пыталась вывернуть его наизнанку, а он был в чём-то виноват. Сид раньше и не думал, какое влияние может на него оказывать Алекс, пока не понял, что помимо воли расстегивает пуговицу на рукаве рубашки, чтобы обнажить старую татуировку. Бэйкер наблюдала за его действиями исподлобья и пошевелилась только когда Джозеф положил руку на стол и разрешил взглянуть. Алекс ничего не сказала, разглядывая выцветший от времени чернильный рисунок — сначала протянула руку, чтобы дотронуться, но затем остановилась на полпути. Сид не мог точно сказать, какие чувства в ней вызывало это откровение, — интерес или ревность — поэтому через время попросил ещё раз: — Мы можем на этом закрыть тему?.. — Извини. Алекс до этого момента никогда не задумывалась о том, насколько смерть Джейкоба выбила его из равновесия — так сильно, что даже такой человек как Джозеф был способен на необдуманный поступок. Она должна была спросить и знать точно, называется ли происходящее теперь «обязательством», но боялась правды так сильно, что пристыжено молчала, чувствуя, как от обиды становится жарко. Татуировка, которой она раньше не придавала значения, всплывала в памяти ещё долго, вплоть до мельчайших деталей: лицо, окруженное ореолом цветов и счастливая улыбка, которой никогда не будет у неё. Это была всего лишь татуировка, но Джозеф отзывался о ней с таким трепетом, что за свои чувства становилось стыдно. Этой ночью она видела совсем другие сны: не помнила точно, как и когда уснула, только чувствовала паралич и тошноту из-за бесконечных лекарств, которые ей день за днём подсовывала Аманда. Алекс так привыкла к своим кошмарам, что новые её сломили — она не успела их осознать или вспомнить, потому что услышала сквозь дрёму голос Джозефа. В его кабинете было темно, и когда Бэйкер спросонья попыталась подняться, то поняла, что Сид на самом деле встряхнул её, чтобы разбудить. Она не видела его лица, только страшный сон отзывался в уголках памяти, и когда Алекс услышала необычайно взволнованный голос Отца, то окончательно проснулась. — Я слышал его, — сказал он, и Алекс наконец смогла сесть, встречаясь с его блестящими в темноте глазами. — Ты понимаешь? Бэйкер не понимала. Она вдруг вспомнила, что видела на самом деле — всепожирающую темноту, словно одиночество. Сон был совершенно пустым, и Алекс в нём чувствовала такую тоску, словно всё плохое уже произошло, словно она уже осталась одна, а семьи никогда не было. — О чём ты? — глаза начали свыкаться с темнотой, и девушка почти наугад протянула руку к лицу Джозефа. — Голос, — упрямо повторил тот севшим голосом, и когда её пальцы коснулись лица, осторожно поцеловал их, словно боясь спугнуть её. — Я слышал его, Алекс. Он сказал, что Джон приведёт Маккензи к нашей семье. Бэйкер с запоздалым удивлением отметила, что никогда не видела его таким счастливым — ни когда Джозеф предложил стать его женой, а она ответила согласием, ни когда он был со своими братьями или сестрой. Никогда. Сид обнял её лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал — коротко, несдержанно и очень быстро. Алекс всё равно ощутила, как тот улыбается, поэтому не смогла спросить, что именно сказал Голос — что Джон приведёт Маккензи к семье или это сделает его смерть?..