Доверяй. Почитай. Повинуйся

«Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». От Матфея 6:10

Книжка, которую Бэйкер нашла на сортировке, советовала думать, прежде чем говорить: ещё прочищать голову, отвлекать себя от бессмысленного гнева и пробовать взглянуть на ситуацию со всех точек зрения. Она отчаянно пыталась следовать советам, но уже давно рассвело и пятый круг по острову ни капли не помог организовать собственные мысли, ведь через несколько часов — или прямо сейчас, Алекс не знала — должна была приехать машина. О её прибытии знали только Сиды и Бэйкер, больше никто: черный ровер, который мог принадлежать только одному человеку, въедет особняком от остальных машин и припаркуется на месте, которое всегда должно было оставаться свободным. Алекс сегодня несколько раз пересекала лес, где был похоронен Джейкоб, но только сейчас на бегу оступилась и проломила лёд, под которым коварно бежал маленький ручей. Кроссовок промок до носка моментально, но Бэйкер и не думала останавливаться. Ей казалось несправедливым, что он должен был приехать именно за день до праздника — было то жестокой шуткой Бога или совпадением, Алекс не понимала, и час яростного бега не помог трезво оценить свои чувства. Джозеф наверняка думал, что эта несправедливость — лишь ещё один шанс показать людям силу прощения и власть Господа над ними всеми, но Бэйкер ощущала только вскипающую ярость, которая подступала к горлу и крутилась у языка змеей, норовя выскочить изо рта очередным ругательством. Это мог быть любой другой день, но не тот, когда им всем положено благодарить Господа за всё, что он им дал. За лысеющим к зиме лесом следовало несколько изъеденных корнями тропинок, затем берег Хэнбейн, холодный и склизкий от тины — у такого же нашли перевернутую на бок машину Фэйт, всю в крови и без единого следа вестницы. Утро выдалось холодным, и когда Алекс, почти задыхаясь, остановилась у очередного дерева, чтобы перевести дыхание, то почувствовала, как от воздуха уже царапает горло. В голове от долгого бега звенело. На днях церковь похоронила тех людей, которым не повезло оказаться в бункере близко к месту взрыва. Они мучились несколько долгих недель — от боли, от химических ожогов, которые оставила им Блажь, от того, что не смогут своими глазами увидеть тот Эдем, к которому готовились много лет. За это Алекс тоже должна будет поблагодарить Уильяма Маккензи?.. Или Бога? Джозеф её точку зрения не понял — или не захотел, — поэтому они в очередной раз едва ли не до крика разругались перед церковью, когда Джон сообщил о своем приезде. Кричала только Алекс, что сразу делало ссору бессмысленной, так как все громкие слова словно бились о скалы. Бэйкер казалось, что Джозеф не воспринимал её всерьёз, поэтому перешла на повышенный тон, желая быть услышанной. За это ей уже было стыдно, но спрятать или погасить свои чувства она не могла. Он простит её, если она извинится — даже если не извинится, тоже простит, — но Бэйкер ненавидела признавать ошибки, если таковыми их не считала. Алекс хотела поговорить с Маккензи о Фэйт: чтобы он признался в её убийстве или хотя бы дал координаты, где церковь сможет найти её тело, но Джозеф сказал, что ей не стоит говорить с ним об этом. Возможно, ей не стоит даже встречаться с ним сегодня, но кто бы смог ей запретить посмотреть полицейскому в глаза?.. «Иногда мы только думаем, что хотим это услышать, — сказал Джозеф. — Но это на самом деле не так». К тому времени, когда Алекс успокоилась и отдышалась, промокший кроссовок дал знать о себе настойчивей — решив не испытывать судьбу и свое хлипкое здоровье, девушка развернулась обратно к церкви и остаток пути проделала шагом. Когда она спустилась с холма вниз, к поселению, туман ушёл и стало совсем светло: после поимки полицейского работы поубавилось, а перед праздником и вовсе был выходной, поэтому во дворе было пусто. Снующие изредка по острову люди вряд ли знали, что скоро им тоже придётся на своей шкуре испытать силу прощения. До приезда Джона Бэйкер хотела переодеться и поменять обувь, но почти на пороге общего дома столкнулась с Амандой: она несколько раз уезжала и возвращалась из лаборатории Питера, и Алекс увидела в её руках пару картонных коробок, когда придержала дверь. — Переезжаешь? Аманду перестали вызывать посреди ночи, если кому-то становилось хуже: оставшиеся в живых люди пошли на поправку, пусть их было не так много, как Алекс рассчитывала, и совсем скоро могли бы снова работать на благо церкви. — Нужно ещё кое-что перевезти для работы. Так, старые методички и учебники, — Уоттерсон смерила Бэйкер взглядом поверх очков. — Ты бегала? — Так, голову прочищала, — она вспомнила совет из книжки. — Я проведу. Не спрашивая, Бэйкер взяла верхнюю коробку и рассеянно последовала за Уоттерсон на стоянку. Отец прямо сказал, что её присутствие будет нежелательным, когда Джон привезёт помощника шерифа, поэтому Алекс не знала точно, хочет ли видеть Джозефа так скоро и что почувствует при этом. Она должна была ощущать себя в безопасности рядом с ним, но с того дня, как его брат снова дал о себе знать и сообщил о выполненной работе, испытывала только дискомфорт от того, что они не сходились во мнениях. Буквально в мелочах. У Аманды была личная машина — семейного типа, куда удобно складывать кучу вещей — поэтому Бэйкер не составило труда найти её глазами на стоянке, когда они приблизились. Алекс была рада, что Уоттерсон последовала её совету обжить старую лабораторию Питера, где помимо прочего наверняка было много гадких и аморальных исследований, принятых на вооружение Джейкобом. Если у Аманды есть совесть, то она не станет вскрывать эти бумаги, а просто сожжет их, воспротивившись любопытству. Бэйкер попросила Итана, чтобы тот нашел кого-то из своих людей для защиты Уоттерсон на время перевозки, поэтому удивилась, когда нашла глазами Верного на стоянке. Он в несколько шагов настиг их и отобрал коробки, чтобы сложить в уже открытый багажник. — Видел тебя утром, — сказал он, искоса взглянув на Алекс. Та уныло рассматривала мокрый кроссовок. — На пробежке. Пролетела, как тайфун над Нагасаки. Давно ты так быстро бегаешь? С тех самых пор, как Мэттью со своими людьми гнался за ней по кладбищу: если бы не обрыв, Бэйкер бы весьма преуспела в своем марафоне. — С тех пор, как ты отказался меня тренировать. А бегаю давно, это мой единственный талант, — наравне с языком без костей в спорах и изворотливостью, когда дело заходило о собственном прошлом. — Уверен, талантов ещё много. Надо только хорошенько поискать, — Алекс показалось, что Итан ей подмигнул: эта беспечность никогда не вязалась у Бэйкер с образом человека, который мог бы быть правой рукой Джейкоба. Она зачем-то попыталась представить себе, что Итан мог позволить себе такое поведение при нём, но запнулась, вовремя осознав, что знает Джейкоба слишком плохо. — Что до тренировок, боюсь тебя сломать, — добавил Итан. — Найду кого-нибудь твоей весовой категории. — Дохлый енот в самый раз. Привези с охоты, когда отправишься в Уайттейл в следующий раз. — Боюсь, у тебя не будет ни шанса. Алекс поймала себя на том, что слишком долго смотрит на Верного, а тот на неё — многозначительную паузу прервала Аманда своим тактичным кашлем. — Хочу успеть до обеда, мы едем? — Мой человек тебя повезёт, — Итан по старой привычке хлопнул по карманам джинсов в поисках сигарет. — Он должен приехать с минуты на минуту, привезёт припасы к празднику. Алекс точно знала, что ко Дню Благодарения церковь всегда относилась с трепетом, какой, должно быть, испытывали только пилигримы, основавшие традицию. — И для тебя там тоже кое-что есть, — Бэйкер подняла голову от кроссовок, когда поняла, что Итан говорит с ней. — Вещи, о которых мы говорили. — Отнесёшь их ко мне? Верный кивнул и обратился к Аманде, пристально вслушивающейся в их разговор: — К празднику ты не вернешься? — Отмечу его там, работа важнее. — Его нужно проводить с семьей, — зачем-то настоял Итан. Алекс поправила с натянутой улыбкой: — Иногда работа важнее. — Тогда в Техасе явно как-то иначе смотрят на День Благодарения. Бэйкер на мгновенье заткнулась, словно подавилась собственным возражением: Итану не стоило знать, что в детстве максимум, что Алекс могла получить в этот день, так это пьяную мать. Пьяную настолько, что у неё не хватало сил дебоширить, бросаться обвинениями или сравнивать Бэйкер с её отцом. Это было всё, за что Алекс была благодарна, поэтому она сделала глубокий вдох и молча проглотила невысказанную обиду. — Аманда заслужила провести этот день так, как ей хочется, — деланно спокойным тоном заключила Бэйкер. — Бог и так знает, за что она благодарна, а что прощает. Отец тоже в курсе. Раз так об этом беспокоишься, убедись, что у них будет еда к празднику. Итан хотел продолжить разговор, но услышал, как с другой стороны на стоянку въехала машина. Бэйкер поняла, что за рулём Джон, ещё до того, как открылась водительская дверца. Поняла, когда услышала шелест гравия под колесами. — Это… — Верный не успел закончить. — Ох ты, Господи. Вслед за Джоном из машины неловко вылез кто-то ещё, одетый в зеленый свитер и джинсы. Согбенный темноволосый человек смиренно ждал, пока Сид не укажет путь к церкви, в противоположную от Бэйкер сторону. Алекс поверить не могла, что это происходит, и они втроем с Итаном и Амандой молчали: любой мог заметить, что на мужчине в свитере нет наручников, он шёл как свободный человек, а не пленник. Бэйкер не думала, что Джон сможет оставить его в живых — это одновременно вызывало и уважение, и ярость. Лучше бы Джон убил его, подумала Алекс, хоть раз поступился принципами Джозефа и сделал это для всех них. Отец встречал их у выхода со стоянки и даже не пошевелился, когда Джон с Маккензи подошли вплотную. Бэйкер приезжала однажды точно так же: в свитере поверх забинтованных кровоточащих ран, одинокая и запуганная, с огромной звенящей пустотой внутри и вокруг себя, точно как и Уильям боялась поднять глаза от земли. Она могла только гадать, что сейчас чувствует полицейский. Алекс не могла слышать их разговор, только наблюдать, как Джон обращается к Маккензи и кладёт руку на его плечо. А в следующий момент полицейский, помедлив, что-то достал из кармана джинсов, чтобы передать Джозефу. Тот отстранился, и Бэйкер интуитивно поняла, что именно Уильям хочет отдать — армейские жетоны Джейкоба, ей говорили, что его похоронили без них. Бэйкер хотела оказаться рядом, только чтобы увидеть и услышать реакцию Джозефа. Взять его за руку и поддержать. Ей вдруг стало тоскливо и стыдно, что она не делает этого. — Поверить не могу, — первым высказался Итан, когда Маккензи, помедлив, опустился — почти упал — перед Отцом на колени. Алекс тоже не могла поверить, потому что представляла полицейского совсем иначе. Как чудовище или ночной кошмар, хотя Джозеф пытался убедить её в обратном. Он выглядел невероятно жалко. — Ещё и в канун праздника, — отметила Аманда, вытягиваясь на носках, чтобы видеть происходящее за машинами. — Что лучше могло бы описать волю Господа? Если бы прямо сейчас из небес вырвалась молния и ударила точно в полицейского, вот что бы описало волю Господа. — Вам… — Алекс осипла и попыталась прочистить горло, — наверное, не стоит распространяться об этом. Джозеф сам расскажет, когда… Было сложно думать, когда она видела убийцу Фэйт у ног Отца, раскаивающегося и жалкого. Бэйкер определенно хотела быть рядом, чтобы видеть его глаза. Помощник шерифа наверняка говорил что-то, раз Джозеф до сих пор неподвижно возвышался над ним и молчал: ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы взять себя в руки, затем он наклонился, чтобы положить Уильяму ладонь на плечо. Наверняка Отец попросил его подняться. — Неужели всё закончилось? — голос Аманды отозвался в ушах Алекс каким-то далёким эхо, словно отражением собственных мыслей и жалких надежд. Мгновением позже, когда полицейский поднялся на ноги, Бэйкер поняла, что Джозеф собирается увести его. Джон должен был пойти за ними, но остался, складывая руки. — Итан, ты не мог бы пойти за ними?.. — попросила Алекс. — Проследи, чтобы всё прошло хорошо, это очень важно. Меньше всего она хотела, чтобы Уильям Маккензи оставался с Джозефом наедине: Джона, должно быть, ослепило собственное превосходство, раз он позволил этому случиться. Бэйкер пришлось выйти со стоянки и махнуть младшему Сиду рукой, чтобы тот заметил её. Аманда сказала: — Вы с Итаном сблизились. — Джейкоб всё ещё его вестник, а не я, даже смерть этому не помешает, — что это было, вопрос или утверждение, Алекс не поняла, рассеянно провожая взглядом приближающегося к ним Джона. — Я не это имела ввиду. Бэйкер постаралась осмыслить сказанное и повернулась к Аманде в ожидании ответа. — Тогда что? — Возможно, ему что-то нужно от тебя. Наверняка речь о Уайттейл: Итан хотел больше свободы и чтобы женщина перестала вмешиваться в мужские дела и говорить ему — Верному Джейкоба, — как надо делать его работу. Алекс это не приносило удовольствия, но исполнять волю Джозефа тоже было не её прихотью. — Им всем что-то нужно, — в конце концов лаконично отозвалась Бэйкер ровно перед тем, как Сид поравнялся с ними. Джон выглядел на удивление довольным, и первым желанием Алекс было взять его за локоть, чтобы отвести в сторону и высказать всё, что было на уме — она чудом сдержалась. — На День Благодарения, серьезно? — Стоит поблагодарить Господа за это, — в тон ей отозвался Сид. Раньше Джон казался отталкивающим и чужим, но Алекс была права, когда посчитала, будто что-то неуловимо изменилось. Теперь она знала его не только с удобных и приятных сторон, она видела его всего, понимала, слышала. — Какой он? — вдруг поинтересовалась Аманда. У Бэйкер на языке были абсолютно другие вопросы, но Джон был рад и таким, судя по усталой улыбке, неожиданно появившейся на его лице. — Очень своенравный, — ответил он, — был. Это вселяло беспокойство: Джон оставался безмятежно довольным, словно не провёл несколько последних месяцев в сущем аду. — Мы можем это обсудить? — попросила Алекс, и мужчина кивнул. — Подожди у дома, я сейчас подойду, — Бэйкер поняла, что он хочет поговорить с Амандой, возможно, даже о Холли. Разговор о ней на ранчо сгладил углы, и Алекс искренне надеялась, что Джон чувствует себя лучше, чем тогда. Она отправила ему бумаги о захоронении сразу после приезда домой, чтобы как-то загладить свою вину, но Сид, казалось, в этом и не нуждался, словно вдоволь отыгрался на полицейском. Алекс не была уверена, что увидит Джона таким слабым ещё раз, поэтому вряд ли узнает, когда что-то начнёт грызть его изнутри. Именно поэтому она не поняла в первый раз, просто оказалась рядом по какой-то случайности, возможно, даже по Его воле. Бэйкер прождала Джона какое-то время у дома вестников, куда не возвращалась уже несколько дней: комната Фэйт для неё стала каким-то алтарём, а своя наоборот местом, где Алекс пыталась похоронить свои неприятные кошмары о Саре и тех вещах, которыми не гордилась. Церковь отсюда не было видно, только крышу, и Бэйкер неторопливо расхаживала по тропинке, пытаясь понять, о чём Джозеф и Маккензи могли разговаривать прямо сейчас. В голову упрямо лез сон, в котором Джон стоял на пороге церкви весь в крови, а люди снаружи перешептывались о полицейском, находившимся внутри вместе с их мессией. Алекс была готова развить страшную мысль и довести себя до паники, но появление Джона помешало этому. Снаружи было холодно, и он предложил зайти в дом: Бэйкер бездумно последовала за Сидом, пытаясь держаться стены. — Что будет дальше? — этот вопрос настиг Джона на лестнице, и он ответил, не поворачивая головы: — Попытки разгрести всё то, что Маккензи нам оставил. А потом я хочу отдохнуть. — Ты так просто оставляешь его наедине с Джозефом? — они достигли второго этажа, и взгляд Алекс по привычке беспокойно упёрся в дверь спальни Фэйт. — Мы сделали всё, от нас зависящее, — просто отозвался Джон, останавливаясь напротив своей двери. — Дальше дело за Ним. Сид взялся за дверную ручку и хотел на этом закончить разговор, но Алекс остановила его: — Ты ведь так на самом деле не думаешь, — она ожидала, что Джон живо отреагирует на попытку посягнуть на его веру, но он со смиренным вздохом обернулся к ней. — Он говорит через наши уста и делает добрые дела через нас, — сказал он. — Я свою часть выполнил, Маккензи больше никогда не будет угрозой. Теперь он как все, понял свою цель, раскаялся и скоро станет примером для тех, кто не хочет примкнуть к Отцу. — Маккензи боится тебя, — запоздало поняла Алекс, встречаясь с Джоном глазами. — Так и должно быть. Пусть боится меча праведного. Бэйкер хотела сказать, что Джон слишком много берёт на себя, но не стала: приятнее было надеяться и верить в то, что этот кошмар действительно закончился. Они молча смотрели друг на друга какое-то время: Сид не спешил уходить, будто знал, что у Алекс ещё остались вопросы. Он дал ей время собраться с мыслями, и девушка, запнувшись, наконец-то спросила: — Расскажи мне о нём, — Джон вскинул брови. — О Маккензи. Расскажи мне, пожалуйста. — Он не знает, что сделал с Фэйт, ты ведь об этом хочешь узнать? — Да. Джон услышал, как на первом этаже хлопнула дверь и понизил тон: — Уильям провёл несколько последних месяцев под Блажью, а она разрушает рассудок не хуже любого наркотика. — Он хотя бы раскаивается в том, что сделал? — Он раскаялся во всём, — мрачно заверил Джон. — Даже в том, чего не помнит. Бог мог считать Алекс злым человеком, но она искренне была этому рада. Бэйкер знала, что остаток дня Маккензи провёл под замком в доме вестников: она до последнего ожидала подвоха, но Джон убедил её в том, что Уильяму сейчас не до того. По словам Сида, он почти весь вечер молился после разговора с Джозефом — Алекс знала, как легко Отцу забраться в чью-то голову и растоптать все привычные устои до единого, но не могла понять, как именно он смог надавить на полицейского и заставить того молиться. Уже к рассвету девушка поняла, что за всю ночь так и не сомкнула глаз, ожидая новостей: ничего плохого не произошло ни ночью, ни за праздничным обедом, на который съехались члены общины. Джон не умел быть незаметным, поэтому о его приезде домой к трапезе знали все, как и то, что он наверняка приехал не один, ведь оставлять полицейского без надзора после стольких недель поисков было нельзя. Младший Сид до самого обеда не выходил из дома вестников, Отец всё это время провёл с Маккензи наедине, поэтому приезжие и жившие на острове люди задавали вопросы Алекс. Девушка пыталась отмалчиваться и делать вид, что не в курсе происходящего, но беспокойство было сложно скрывать. Бэйкер ни разу не отмечала День Благодарения в рамках семьи, только на каких-то корпоративах, поэтому заочно относилась к празднику прохладно: оттаять не помогли ни добровольцы на кухне, ни фермеры, которые привозили еду и забитых животных. До самого обеда она почти не разговаривала и в целом до появления Джозефа пребывала в какой-то прострации: если бы не собственное упадочное настроение, Алекс смогла бы заметить, что никто из присутствующих не был способен поддержать праздничное настроение. Захват полицейского стал лишней каплей в полном стакане несчастий, которые выпали на долю семьи, и уже никто не испытывал азарта от его поимки. Все ужасно устали и хотели, чтобы наконец-то наступила светлая полоса, а Отец был единственным, кто смог бы пообещать, что она скоро начнётся. Было несложно догадаться, что Джозеф ночью тоже не спал — сначала они помолились каждый о своём, а потом Отец сказал, прочистив горло: — Прежде чем мы начнём, я хочу поговорить о Уильяме Маккензи. Алекс наконец-то отвлеклась от созерцания скатерти, потому что до последнего считала, что Маккензи появится за их общим столом сегодня. На имя полицейского среагировали и остальные, неосознанно выпрямляясь. Джозеф дождался, пока восстановится молчание, затем едва заметно кивнул Джону, и тот поднялся. — Думаю, все в курсе, — сказал он, обводя людей взглядом. — Что неделю назад младшего помощника Маккензи поймали спустя месяцы пребывания в округе. Он многое успел сделать, поэтому бессмысленно оглашать весь список его преступлений. Я провёл с ним наедине несколько дней и нашёл способ повернуть его обратно к свету, ведь как сказал Отец, каждый достоин спасения, и путь Маккензи не окончен. — Он только начинается, — подтвердил кто-то из прихожан. Алекс искоса наблюдала за Джозефом и пыталась понять, что у него на уме — наверняка они с Джоном обсуждали это заранее, только её почему-то оставили за бортом, будто она могла броситься на полицейского с ножом не раздумывая. — Голос пообещал, что я приведу Маккензи к Отцу, и я выполнил свое обещание, — Бэйкер вздрогнула, когда Джон на мгновение зацепился за неё взглядом. — Теперь он здесь, как часть нашей семьи. — Как и многие из вас, Уильям делал то, чем не гордится, — Джозеф подал голос спустя несколько секунд тишины. — Прощайте, и прощены будете, говорил нам Господь. Стучитесь, и вам отворят. Это испытание и самое тяжелое из всех — простить. Остальным за Вратами Эдема не будет места. Это прозвучало довольно категорично, как и всё бескомпромиссное, что было написано в Слове и вдохновленное Заветами. Вряд ли Джозеф говорил об Алекс, ведь она сделала всё возможное для того, чтобы смириться с присутствием Уильяма — у неё было несколько дней, чтобы обдумать это, принять и перечитать Слово в поисках ответа. Она даже вспомнила Библию и поняла, что писания ничуть не отличаются и оба требуют уступок. Почти все те, кого Алекс встретила здесь и хорошо знала, погибли, но она была почти готова уступить своим принципам ради Джозефа. Прихожане отнеслись к сказанному точно так же уступчиво, и трапеза началась после благодарностей Господу и Отцу. Алекс хотела сесть где-то с краю стола и хотя бы на несколько минут раствориться в толпе людей, но когда закончила с подготовкой, единственное место оставалось там же, где и всегда — рядом с Джозефом. Вчерашняя ссора витала в воздухе подобно едкому дыму, и Алекс чувствовала это — за несколько часов молчания ей начало казаться, что они поспешили с решением и уцепились друг за друга как за спасательный круг, не замечая, что оба идут ко дну. Она хотела поделиться этой мыслью с Джозефом, но боялась узнать, что он считает так же, поэтому прискорбно молчала, иногда кивком соглашаясь с кем-то, кто обращался к ней или хотел поблагодарить отдельно. Алекс считала, что за те несколько недель в попытках загладить свои ошибки она даже на йоту не смогла перевесить чашу весов в лучшую сторону, поэтому благодарности её смущали. От присутствия стольких малознакомых людей Бэйкер чувствовала себя измотанной, но день на праздничном обеде не заканчивался: вечером они хотели собраться отдельно втроем, чтобы наконец-то обсудить происходящее и понять, что ждёт их дальше. Раньше, когда Алекс была посторонней, ей казалось, что собрание вестников и Джозефа — это сплошная показуха, но сейчас понимала, что именно такие ежемесячные планерки помогают ей — и наверняка помогали Фэйт — организовать дела, получить одобрение и помощь Отца, а также решить, что делать дальше. Бэйкер могла только представлять, как выглядели собрания раньше: за закрытыми дверьми, вчетвером, с энтузиазмом и, зная Джейкоба, переходами на личности. Но сейчас кабинет Джозефа выглядел осиротевшим и таким пустым, что былое время совсем не угадывалось — Отец всё так же сидел за столом, а Бэйкер напротив в кресле, третий раз за пять минут перебирая документы и отчёты, которые подготовила к приезду Джона — они оба ждали его, сохраняя тяжелое молчание. В тишине угадывались какие-то звуки с улицы, Джозеф не отвлекаясь, заполнял ежедневник, поэтому Алекс поднялась, в попытках уйти от этого неловкого соседства. Книжные полки в кабинете Сида она перебирала так же часто, как и его домашнюю библиотеку, поэтому это быстро наскучило. Джозеф окликнул её за перестановкой каких-то дорогих коллекционных томов французского реализма, который всегда вгонял в тоску. — Хочешь поговорить? — предложил он, и Алекс невесело усмехнулась. — О чём? Единственной темой, которая заслуживала обсуждения, был Маккензи — он казался Алекс каким-то краеугольным камнем, к которому сводилось абсолютно всё, и это угнетало. Бэйкер чувствовала себя слишком уставшей для того, чтобы спорить или ссориться опять. Джозеф неторопливо поднялся и подошёл. — Наш отец был жестоким, но считал себя верующим, — неожиданно начал он, разглядывая книгу в руках Алекс. Девушка непонимающе подняла глаза. — И когда мы отмечали День Благодарения всей семьёй, Джейкоб ненавидел произносить слова благодарности. Джозеф замолчал, словно думал, что Бэйкер поддержит его или спросит о чём-то, но она застыла, не зная, хочет ли делиться чем-то личным сейчас. — Я о таком празднике не знала, — сообщила она через время. — А потом у меня уже не было ни семьи, ни вещей, за которые хотелось бы сказать спасибо. Я даже не понимаю, как и зачем это делать. Пока она говорила, Джозеф аккуратно высвободил книгу и поставил обратно, чтобы взять ладонь Алекс в свои руки и поцеловать её. — Спасибо за то, что ты со мной, — сказал он с едва заметной демонстративной улыбкой. — Я каждый день благодарю Бога за тебя, но этого недостаточно. Видишь? Не так сложно, как кажется. Джозеф наверняка ждал, что Алекс хотя бы попытается ответить тем же, но она вдруг поняла, что физически не может сказать чего-то подобного, так сложно оказалось выразить собственные чувства. Она растерялась. — Тогда почему ты не даёшь мне поговорить с Маккензи? Джозеф её руки не выпустил, а так же спокойно и медленно, как и во время их недавней ссоры, сказал: — Я говорил с ним большую часть вечера. Он подавлен, неадекватен и ему нужно отдохнуть. Незачем вменять вину человеку, который до конца не осознает своих действий, ему это только навредит. — Я хочу просто поговорить, — настояла Алекс. — И я знаю, чем это закончится, — ласково подытожил Джозеф, ещё раз поцеловав её ладонь, словно пытался отвлечь внимание Бэйкер от этой темы. — Потому что я знаю тебя. Поверь, так будет лучше, если мы хотим воспитать из него полноценного члена общества, а не взрастить врага. Алекс поджала губы и промолчала, чтобы не ссориться и усугублять — Джозеф наверняка устал так же, как и она сама, очередная их ссора будет больше напоминать ленивое перебрасывание словами, чем конструктивный диалог. — Ты так и не спал? — спросила девушка в попытках перевести тему, чтобы не соглашаться с Джозефом и признавать его правоту. Тот мотнул головой, — Как и я. Она хотела добавить, что всю ночь думала о полицейском и том, как начать с ним разговор, если придётся, но Сид её перебил: — Эта тема мне нравится гораздо больше, — с улыбкой сообщил он, подтянув Алекс ближе. — Возможно, мне бы снилось меньше кошмаров, если бы ты был рядом. — Думаешь? — у Джозефа плохо получалось притворяться, будто он не понимает намёков, и Алекс не могла не улыбнуться в ответ. — Я могу сегодня придти? Бэйкер ощущала себя неловко, спрашивая об этом, потому что каждая такая фраза превращалась в двусмысленную, особенно когда Джозеф улыбался, стоило ей смутиться просьбе. — Это немного не подходящее время, — Сид и отказывать умел так, что Алекс не могла обижаться. — Особенно когда Джон здесь. Бэйкер не стала упоминать, что его ревность уже едва не стала поводом для ссоры: она думала о том, как рассказать Джону о венчании или как лучше преподнести, но Джозеф и сам знал, что сейчас было не лучшее время афишировать это. — А может быть подходящее время? — уныло поинтересовалась Алекс, и Сид со смешком поцеловал её в лоб. — Обещаю, оно будет. Когда Джон вернулся, все трое просидели за обсуждениями до позднего вечера: сначала они планировали просто поужинать вместе и поболтать, как в обычный выходной день, а дела отложить на завтрашнее утро, но затем неизбежно скатились к работе и забыли про еду. В комнате дальше по коридору под охраной спал помощник Маккензи, и когда в обсуждении наступало молчание, Алекс напряжённо прислушивалась к звукам в коридоре. Как бы ни хотелось спать, Бэйкер была рада, что Джон сейчас был здесь, с ними: из-за них с Джозефом появлялось какое-то ощущение покоя, словно всё плохое было позади. Алекс вдруг вспомнила о коробках, которые ещё со вчерашнего дня Итан занёс в её спальню. — Джон, — тот почти сонно поднял голову от изучения записей, — мы слышали, что у тебя разногласия с Раями. Я могу помочь? Алекс нарочито выбрала самый аккуратный тон, но Сид всё равно сузил глаза, как если бы Бэйкер пыталась обвинить его в некомпетентности перед Джозефом. — У меня нет разногласий с Раями. — Они не ответили на твое письмо, — сказала Алекс, передав Джону свернутый пополам лист бумаги, — как и на мое. Я попросила отправить из твоего бункера вот эти вещи, чтобы отвезти их Раям лично. И… поговорить. Недоверчивый взгляд Сида и его красноречивое молчание говорили о том, что он не знал, к чему прицепиться в первую очередь: к тому, что Алекс лезет в дела долины или к тому, что кто-то без его разрешения вывозит припасы. Вместо того, чтобы высказаться, он бегло просмотрел список — Бэйкер составляла его в замешательстве, но попыталась представить, что могло бы понадобиться молодой семье с ребёнком. Когда фантазия кончилась, она попросила в письме ниже добавить что-то по своему усмотрению. Судя по трём большим коробкам, стоящим сейчас в спальне, человек из бункера проникся её просьбой и положил даже больше, чем нужно. Алекс готовилась к тому, что Джон откажется, но тот вдруг откинулся в кресле. — Тогда поедем завтра, — он перевёл глаза на Джозефа. — В долине сейчас безопасно, если выбирать наши дороги. — Вот так просто? — Почему нет? Мы оба знаем, какой убедительной ты можешь быть. Бэйкер повернулась к Джозефу за поддержкой, но тот, вполуха слушающий их разговор, только повёл плечом. — Не могу не согласиться. — Когда я?.. — Алекс улыбнулась, но не успела закончить фразу, потому что в дверь постучались. — Полицейский пришёл в себя, — заглянув в кабинет, сообщил мужчина, и Джон взялся за подлокотники кресла, чтобы вздохнуть и подняться. — Он что-то сказал? — Только то, что голоден. Алекс перевела растерянный взгляд на Джозефа, словно пыталась остановить его от того, что он собирался предложить. — Пусть присоединяется к нам, — не обратив внимание на Бэйкер, Отец добавил. — Он не ел уже несколько дней, а сегодня всё-таки праздник. Джон, казалось, тоже опешил, но быстро взял себя в руки. — Почему бы и нет. Алекс показалось, что решение Джозефа было спонтанным — до их сегодняшнего разговора он явно не собирался в ближайшее время подпускать Бэйкер к Маккензи и поменял свое мнение явно не просто так. Если она за что-то и могла поблагодарить Джозефа в этот день, то за оказываемое ей доверие, снова и снова, хотя она столько раз разочаровывала его. Полицейский выглядел ничуть не лучше, чем вчера: он явно только что проснулся, это было видно по скованным медленным движениям, постному лицу и прищуренным от яркого света глазам. Точно так же выглядела Фэйт после своей последней ломки, и Алекс сделала глубокий вдох, почувствовав, как к горлу подступают удушающие слёзы. — Как ты себя чувствуешь, Уильям? — участливо поинтересовался Отец и судя по отсутствию ответа, тот сдержанно кивнул. Джон приставил к столу ещё одно кресло, и Алекс инстинктивно пододвинулась ближе к Джозефу, чтобы освободить место. Ей было нечего сказать, поэтому она помогла Отцу убрать со стола разложенные карты и документы. — Завтра станет полегче. Садись, мы как раз собирались поужинать. Маккензи так же молча опустился в предложенное кресло, и Бэйкер хоть и пыталась подавить свое любопытство, смогла наконец-то разглядеть полицейского вблизи. Сейчас он хоть и выглядел ужасно, но был вымыт, успел побриться и обработать ссадины на лице и руках. Сбитые костяшки его пальцев снова напомнили Алекс о Фэйт, и она отвернулась, инстинктивно пытаясь найти под столом руку Джозефа. Около минуты, пока Джон расставлял тарелки и убирал со стола бумаги, они все молчали: было непонятно, о чём можно разговаривать, Алекс была уверена, что остальные пребывали в такой же растерянности. Возможно, даже Маккензи. — Сегодня праздник? — осипшим низким тоном полюбопытствовал полицейский, и Бэйкер вздрогнула, поняв, что сжала руку Джозефа ещё сильнее. — День Благодарения, — Алекс не узнала своего голоса, так жалко он прозвучал. — Довольно символично, не так ли? — ехидно осведомился Джон, то ли желая помочь ей, то ли спасая себя. Возможно, когда-нибудь Алекс будет рассказывать об этой встрече, уже находясь за Вратами Эдема, где-нибудь в приятном месте. С Джозефом. Бэйкер попыталась держаться именно за эту мысль и смогла снова вернуть свое внимание к происходящему. И речи не могло быть о том, чтобы обсуждать работу при полицейском, ничем личным Алекс тоже не собиралась делиться: девушке показалось, что Джон разделял ту же позицию, поэтому они продолжали напряженно молчать, неторопливо разрезая поданную к ужину праздничную индейку. — Отец всегда готовил яблочный пирог, как канадцы, — сообщил Маккензи, разбавляя неудобную тишину. — До сих пор помню его запах. Фамилия у полицейского тоже канадская, хотя сам он был смуглым, с вьющимися черными волосами. — Были ещё традиции? — поинтересовался Джозеф, и Уильям в замешательстве кивнул. — Тыквенные пироги тоже были в почёте. Алекс подумала, что не ела ничего подобного будто тысячу лет. — Почему у нас нет такой традиции? — ровным тоном спросил Джон, и Джозеф незаметно улыбнулся. — Ты любишь пироги?.. Когда они закончили ужинать, время приближалось к двум: Алекс отмалчивалась, но никто не пытался заставлять её разговаривать или делать вид, что ей приятно здесь находиться. Она пыталась разглядеть в полицейском монстра, но с каждой маленькой историей, которой Уильям делился, он всё больше походил на человека. Алекс не была уверена, такой ли реакции ожидал Джозеф, но он определенно был рад её поведению, пусть и не подавал виду. Джон спохватился первым, когда взглянул на часы — помощник шерифа был абсолютно инертен, поэтому только вяло кивнул, когда младший Сид сказал ему отправляться к себе. В этом отношении было что-то неправильное, но абсолютно справедливое, поэтому Алекс собрала посуду обратно на поднос, пытаясь не обращать внимания на Маккензи. Когда они снова остались вдвоем, Джозеф сказал, садясь на край своего стола и складывая руки: — Я думал, будет хуже, — признался он, замечая непонимающий взгляд Алекс на себе. — Спасибо. — Увидимся завтра вечером? — спросила девушка, и Сид кивнул. — Хорошей поездки. Я рад, что вы с Джоном нашли общий язык. Возможно, если бы не его срыв неделей ранее, они бы никогда не смогли понять друг друга. Джозеф потрепал Алекс по плечу на прощание, и она в который раз поймала себя на мысли, что пусть и не врёт ему, но умышленно умалчивает правду о Джоне и том, что с ним произошло. Тот ждал её в коридоре, чтобы перенести коробки в машину, и когда они оказались вдвоем на мрачной, ночной улице, Алекс наконец-то спросила: — Всё, что полицейский рассказывал о работе, родителях, это всё правда? — Зачем ему врать? — моментально перебросил Джон и замедлил шаг, чтобы поравняться с Бэйкер. — Ты ожидала услышать что-то другое? — Нет, он… — Алекс замешкалась. — Звучал довольно правдоподобно, даже не верится, что он был способен на… нечто подобное. — Насчёт тебя тоже многие ошибались. Бэйкер попыталась понять, в хорошем или плохом смысле говорил о ней Джон. — И ты? — И я, — односложно ответил он. Алекс в действительности оказалась для него сюрпризом — неизвестно, приятным или нет, но Бэйкер почувствовала что-то вроде маленькой гордости, когда поняла, что Джон может отзываться о ней так. Они добрались до стоянки и молча загрузили машину. — Человек, который приезжал на остров, — сказала девушка, — Стив. Он тогда искал полицейского, поэтому… в общем, я не исключаю того, что он захочет вернуться. — Хорошо. — Пообещай мне, что его не тронут. — Джон взглянул на неё почти с удивлением. — Люди из Сопротивления Хэнбейн и Уайттейл мертвы, полицейские… Стив — наш последний шанс найти общий язык с Раями и теми, кто мешает тебе. — Если Стив появится, — сказал Джон, — я сначала дам знать тебе, это всё, что я могу пообещать. — На первое время достаточно, — согласилась Бэйкер. — Раз уж я заговорила о полицейских, Джоуи, она?.. — Мертва. — О-о. Алекс думала, что Джон держит её в заложниках, именно поэтому Маккензи казался таким смиренным и послушным за ужином. Она хотела спросить, как же тогда Джон добился такого повиновения, но вовремя осадила себя, потому что знала это и испытала на своей шкуре. — Это было необходимо, — Джон не оправдывался и не искал её поддержки, но звучало именно так. — Джейкоб, он… считал, что каждый должен принести свою жертву, Хадсон стала жертвой Уильяма, его ступенью на пути к Эдему. Я редко соглашался со своим братом, так что это… последнее воздаяние чести, как он и заслужил. Надеюсь, теперь он счастлив. — Хочешь… сходить к нему?.. — Бэйкер догадывалась, что Джон откажет, но чувствовала, что обязана проявить участие и предложить. — Когда мы судили тебя, только Джейкоб настаивал на казни, — напомнил Сид, будто пытался аккуратно понять её мотив. Казалось обидным, что он даже здесь искал подвох. — Отчасти он был прав. — Отчасти, — согласился Джон. — Я схожу к Джейкобу сам, так будет лучше. Наверняка он захочет услышать о Маккензи. Каждый раз, когда Джон рассказывал нечто подобное, Алекс казалось, будто он анализирует свои мысли и никогда не говорит лишнего. Даже сейчас, когда не было смысла прятаться друг от друга. Бэйкер коробила эта недосказанность, как и то, что сейчас их троих связывала только ложь. Она набралась смелости завести об этом разговор, когда они с Джоном добрались до дома и поднялись наверх. Алекс неосознанно встала в дверном проёме и уже хотела попрощаться, как вдруг слова сами вырвались изо рта: — О том, что произошло на ранчо, — сказала она, сразу же понизив тон. Джон вздрогнул так, будто Бэйкер окатила его холодной водой — только по этой реакции девушка поняла, что он сам думал об этом и мысль держала его в постоянном напряжении. — Мы не говорили об этом, но… я думаю, Джозефу нужно знать. — Вряд ли он оценит. — Правду? Оценит. — Ты уверена, что так хорошо его знаешь? Вопрос застал Алекс врасплох, и по её лицу Джон догадался, что она что-то недоговаривает. — Я… — она осеклась на полуслове. — Думаю, нам всем нужно об этом поговорить. Свет в кабинете Джозефа уже не горел, и это значило, что он ушёл к себе — кроме помощника шерифа в доме никого не было, но Алекс всё равно перешла почти на шепот. — Он стал мне дорог, так что… я не хочу, чтобы дальше всё строилось на лжи. — Дорог? — Джон, должно быть, и сам не замечал за собой, что задает абсолютно бесполезные вопросы, когда заходит в тупик. — Когда?.. Он ничуть не изменился в лице, но Алекс почувствовала, как холодеет под его ледяным взглядом. — После… произошедшего, — язык не поворачивался говорить о смерти Джейкоба и Фэйт. Джон продолжал испытующе молчать, и Бэйкер подавила желание начать оправдываться за свои слова. — Ты приехала и согласилась молчать… из-за Джозефа, — заключил Сид, и Алекс почувствовала себя виноватой. — Не из-за того, что хотела помочь. — Я сделала это ради семьи, — Джон секунду держал на ней взгляд, прежде чем попытаться закрыть дверь перед её носом, но Бэйкер успела поставить ботинок в проём и упереться рукой в дверной косяк на тот случай, если Сид постарается избежать разговора. — Ты никогда. Не станешь. Частью этой семьи, — буквально по слогам отчеканил мужчина, будто с каждым словом проходился по спине Алекс смазанной перцем колючей плетью. — Даже не мечтай об этом. — Я говорю тебе это, потому что считаю тебя своей семьей, Джон. У меня никогда не было семьи, и я… знаю, что ты пережил, прежде чем получил её. — Даже понятия не имеешь, не смей говорить об этом. — Я не хочу ничего отбирать у тебя, я просто… Подумай, что ты чувствовал, когда после стольких лет Джозеф нашёл тебя и сказал, что у тебя есть брат. — Это не то же самое, — отрезал Джон, но Алекс его не слушала, попытавшись вытереть слёзы рукавом свитера. — Я бы… я бы всё отдала, чтобы кто-то точно так же пришёл ко мне, когда я была в приюте или до него… И чтобы кто-то мне сказал, что у меня просто есть семья. Но этого не случилось. Не отбирай его у меня, Джон. У меня больше ничего нет. Он продолжал стоять, и Алекс видела, с какой силой Сид вцепился в дверь. Он держался за неё так, будто на её месте представлял Бэйкер, но девушка не собиралась отступать. — Это всё просто… стечение обстоятельств, — вдруг произнёс Джон, заставив её опешить. — Если бы не смерть Джейкоба, этого бы не произошло. — Это не так. — И то, что ты представляешь себе любовью, — медленно продолжил Джон, — является нуждой. Нуждой, основанной на смерти. Алекс видела в его глазах злость и обиду, которые говорили за него, но в словах Сида было столько ясности, что было непонятно, считал он так на самом деле или пытался её задеть. — Чем бы ты это не считал, — Бэйкер отступила в сторону, давая Джону шанс захлопнуть двери перед её носом, — всё это произошло по Его воле. И нам остаётся только подчиниться ей, добавила Алекс про себя, прежде чем дверь закрылась, оставляя её в одиночестве. К завтраку ничего не изменилось. Бэйкер опять не смогла уснуть, прокручивая у себя в голове самые немыслимые сценарии, и в каждом из них присутствовала чья-то смерть — только к утру девушка начала понимать, насколько её поступок и желание рассказать правду, чтобы почувствовать облегчение, были эгоистичными. Джозеф занимался проповедью и на завтраке не присутствовал, а Джон второй день подряд проводил, общаясь с помощником. Он возился с ним, как ребёнок со школьным проектом, и Алекс могла только догадываться, что на самом деле происходило между ними. Был ли Джон ласков с Маккензи или мог поднять на него руку? Сколько шрамов под бинтами было на теле полицейского сейчас и как много боли он испытывает за то, что сделал? Джон обычно отражал свое настроение на других людях — когда личное искупление Алекс становилось скучным, а среди новостей сверху не было ни одной хорошей, её заключение превращалось в какую-то извращённую и очень нечестную игру. Бэйкер признавалась во всём, даже если Сид не спрашивал её, а если что-то умалчивала или лгала, свежие порезы, складывающиеся в буквы, прорезались по новой до тех пор, пока не закреплялись на коже. Алекс могла только представлять, что Джон мог бы сделать с помощником шерифа перед завтраком, но Сид спустился в гостиную как ни в чём не бывало, скомкано поздоровался с остальными и изящно проигнорировал Бэйкер, которая занимала место по левую сторону от пустующего стула Джозефа. Алекс до сих пор помнила жестокие слова, сказанные Джоном ночью — она никогда не станет частью этой семьи, он не позволит. И даже если Джозеф будет заступаться за неё и любить её, каждая трапеза будет похожа на вчерашний ужин в компании полицейского, где в воздухе буквально витали ненависть, страх и презрение. Отменять поездку было поздно, поэтому Джон в указанное время дождался Бэйкер на стоянке. Заметив её вдалеке, мужчина открыл дверцу и сел внутрь, Алекс не оставалось ничего, кроме как последовать за ним. У него была ночь и почти целый день для того, чтобы обдумать сказанное, примириться с ним или отвергнуть, поэтому она весь путь до Холланд ждала, что Джон проронит хоть слово. Вместо этого Сид молчал, в голове наверняка разжевывая их вчерашний разговор заново. Алекс чувствовала себя ужасно неуютно рядом в этой тишине, созерцала выключенное радио и не знала, чем себя занять или, банально, куда деть руки. Все деревья и поля в долине уже давно облысели, но Бэйкер всё равно не составило труда узнать главную дорогу, ведущую в Фоллс Энд. Вместо того, чтобы двигаться строго на юг, Джон взял правее, объезжая весь округ. У Алекс это вызвало беспокойство, и она взглянула на сменяющийся пейзаж. Только после этого Джон впервые за несколько часов поездки подал голос: — Не хочу рисковать засадами, в городе нас могут ждать. — Понятно. Джон не считал Алекс своей семьей, но он всё ещё был в ответе за её безопасность, только поэтому до сих пор разговаривал с ней. Бэйкер осторожно перевела взгляд на Сида и отметила нахмуренное лицо с уже знакомой застывшей морщинкой между бровей. Он то ли не замечал, то ли игнорировал взгляд Алекс и общую неловкость, поэтому продолжил говорить. — Я ожидал, что Мэри Мэй захочет вернуться в свою дыру, но она, должно быть, услышала последние новости по радио. Неделей ранее, ещё когда полицейский был на свободе, в сводке новостей и по междугородней радиостанции начали всплывать новости о военном конфликте на ближнем Востоке — теракты и до сегодняшнего дня не были редкостью, а вот ядерные испытания в Корее вызывали сильнейшее беспокойство. Алекс насилу подавляла в себе страх войны, зная, что с семьей ей не грозит ничего, но держала в уме эту информацию, как козырь. Если ситуация накалится, то у них будет больше шансов на компромисс с жителями долины: выбирая между Сциллой и Харибдой, они наверняка захотят предпочесть то зло, которое по крайней мере убьёт лишь шестерых. — …и решили попрятаться в свои ураганные бункеры, — продолжал Джон, щурясь на дорогу. — Без искупления и помощи Бога это их не спасёт. Всё равно, что ходить в церковь, не причащаться, не молиться и не верить. Они всё равно сгорят. — Ненавидь грех, но люби грешника, — едва слышно отозвалась Алекс без надежды на ответ. Джон явно не нуждался в собеседнике (или банально не знал, как относиться к Алекс теперь), поэтому оставшуюся дорогу она молчала, иногда краем уха слушая то, что он рассказывал о долине. В конце осени темнело очень рано, тем более на севере: не успела Бэйкер привыкнуть к вечному холоду, как наступила непроглядная тьма, занимавшая большую часть дня. Солнце в округе Хоуп не появлялось очень давно, и все они варились в каком-то мутном киселе из тумана, дождей и срывающегося иногда снега. До ранчо Раев они добрались уже с закатом — объездная сельская дорога вывела их прямо к подъезду на взлетную полосу, и где-то там в темноте за гаражами прятался двухэтажный дом. Джон остановил машину чуть раньше, чем начиналась земля Ника и какое-то время молчал, созерцая собирающуюся в низинах тьму. Алекс решила, что чем дольше они тут будут сидеть, тем хуже, поэтому подала голос, потянувшись к поясной кобуре: — Давай начнём с хорошей ноты? — девушка положила Глок на приборную панель и взглянула на Джона в ожидании его согласия. Тот с невыразительным сомнением качнул головой. — Ник вряд ли поддержит эту ноту. — Зачем ехать, если ты настолько не уверен в своем обаянии? В салоне света не было, поэтому Алекс могла только догадываться, как Сид среагировал на сказанное. — Всегда нужно делать ставку на огнестрельное оружие, — сказал Джон, но всё-таки вынул из-за пояса кольт и закрыл его на ключ в бардачке. Должно быть, слова Алекс о неуверенности задели его даже больше, чем она думала. Они ехали с выключенными фарами, и если бы у Раев вблизи остались какие-то соседи, то они точно заподозрили бы разбой: вместо этого выскочивший из кустов с ружьём предполагаемый сосед увидел бы двоих, безоружных Джона — мать его — Сида и Алекс Бэйкер с несколькими маркированными коробками в руках. К счастью, у Раев была достаточно большая территория, принадлежащая им по закону, поэтому ни о каких соседях и речи не могло быть: Алекс помнила пустые и заброшенные дома, которые они с Ником проезжали, поэтому догадалась, что поддержку ему было получать не от кого. — А если они тоже уехали и прячутся?.. — Бэйкер стоило подождать несколько секунд, прежде чем задавать этот вопрос, потому что за очередным полысевшим к зиме деревом вдалеке обнаружился дом с тусклым светом, пробивающимся из-под кухонных занавесок. Всё выглядело, звучало и пахло иначе: жаркое лето, запах яблок, выстиранного белья и порошка, пшеницы и травы, всё это осталось так далеко, будто не было правдой, а лишь замещало её. Наравне с этим Алекс вспоминала людей, которые избили Ника, чтобы отобрать его самолёт, беднягу Ким, неудачно упавшую на последних месяцах беременности. Бэйкер не питала надежд наладить отношения и свести всё к нулю, но надеялась хотя бы найти крохотный компромисс. Было несправедливо, что никто из семьи Раев даже не догадывался об их визите: поднявшись на крыльцо, девушка обнаружила на стене дома следы краски, которой Ник попытался тщательно замазать писанину эдемщиков. Бэйкер повернулась к Джону, стоявшему на первых двух ступеньках, и жестом показала, что собирается постучать — тот кивнул, удобнее перехватив коробки в руках. Алекс никогда не замечала этого прежде, но секунда, разделяющая два события и рука, которую она поднесла к двери, всё это было какой-то крохотной ниткой, связующей их с Раями. Та самая точка невозврата, после которой поздно что-то менять. Хотя на кухне и горел свет, шаги Алекс услышала не сразу: Джон находился почти за её спиной, поэтому она была первым, что Ник увидел, когда добрался до двери. Перед этим Бэйкер увидела, что он пытался разглядеть что-то через штору в гостиной, но фонарь на крыльце не работал и это было бесполезно. С открывшейся дверью выползли и запахи, много сочных и до ужаса знакомых запахов: Алекс больше ни на чём не могла концентрироваться, настолько лицо Ника из враждебного переходящее в изумлённое, её поразило. — Какого… Что?.. — он безуспешно пытался задать ей вопрос, а Бэйкер не знала, улыбаться ей или нет, поэтому выражение её лица можно было описать, как крайне пришибленное. — Давно не виделись, Ник, — она готовилась, но смогла произнести только это. Мужчина на секунду подался вперед, затем назад, будто хотел дотронуться до её плеча. — Ты жива. — Нас, южан, трудно убить, — попыталась пошутить Алекс. — Даже янки не справились. — Как ты… — Рай замолчал, как только бросил случайный взгляд через её плечо и заметил Джона, до сих пор молчавшего. — Мы просто хотим поговорить, — опередив крутившееся на языке у Ника ругательство, сказала Алекс. — У нас нет оружия. Мы приехали вдвоем. — С подарками от Отца, — заключил Джон, и Ник скривился так, будто где-то завоняло дерьмом. — Нам от него ничего не нужно. — Это моя идея, — сказала Бэйкер. — Я собирала коробки, и если ты их не примешь, мы просто оставим их на пороге. — Там детская еда и вещи для вашей дочери, — голос Джона звучал как обычно, но вместе с тем настолько враждебно, что спина Алекс покрылась мурашками. Ник тоже это почувствовал. — Не смей о ней даже говорить, понял? — Уже сказал. Алекс бы хотела добавить, что Джон таким образом обычно участвует в разговорах, но шутки сейчас были лишними. — Мы не ругаться приехали. — Чего ты хочешь от меня? — спросил Ник, наконец-то сумев отвести взгляд от Джона позади Алекс. У них двоих наверняка была какая-то общая история, услышать которую Бэйкер стало любопытно до безобразия. — Ничего. Это просто вещи, вы нам ничего не должны, но… не против, если мы зайдём? Я хочу объясниться. Ник колебался несколько долгих секунд — Алекс не услышала голоса Ким, должно быть, она спала наверху вместе с ребёнком. Тем лучше, она сможет поговорить с Ником наедине. Чтобы не отвечать, Рай посторонился, пропуская их обоих — он однажды пошутил, что Джон Сид не сможет перешагнуть порог этого дома, как и любой упырь, поэтому Алекс догадывалась, о чём он сейчас думает. С августа в доме ничего не изменилось, и Бэйкер молча поставила коробку на столик у дивана, где они иногда ужинали перед телевизором. Ник не спешил садиться, как и Алекс с Джоном, поэтому они стояли и решетили друг друга взглядами, как на дешевой мексиканской дуэли. — Почему ты до сих пор не шипишь и плавишься? — спросил Ник у Джона, складывая руки. — Дом-то освящённый. Сид поднял брови, гадая, как лучше ответить на эту остроту с учётом отсутствующего за поясом пистолета, но в итоге смог сгрести остатки спокойствия в ответ: — Раз из меня не выходят бесы, возможно, ты зря меня обвиняешь? — Откуда мне знать, вы, черти, изобретательные до безобразия, — Ник за словами в карман не лез, и Алекс стала беспокоиться из-за этой враждебности. Заметив её молчание, Рай обратился затем к ней. — Джером предположил, что ты мертва. Потому что официантку Мэри нашли в доме мёртвой, а ты уходила с ней. — Джером жив?.. — Бэйкер словно подняли из-под воды, где она находилась несколько месяцев после того, как увидела загорающуюся крышу церкви. — Я… я не знала. — А мог и умереть его усилиями. — Вот в огне черти как раз и не горят, — Джон решил не оставаться в стороне. — Хотел проверить теорию. — Может, мне и с тобой этот фокус провернуть? В гараже канистра бензина стоит, для тебя берёг. Они настолько живо перебрасывались обвинениями, что Алекс растерялась, не зная, как ей лучше встрять. Джон согласился поехать с ней, и девушка надеялась, что тот поможет и поддержит её, но пока он только нарочно распускал язык. — Об этом я и хочу поговорить, — подала голос Бэйкер, пытаясь вернуть внимание Ника к себе. — Я знаю, что Джон не раз предлагал тебе присоединиться к семье, но… — Так вот зачем ты здесь? — Рай только сейчас это понял и почти враждебно скрестил руки на груди. — Подстилаешься под Сидов? После того, что они с тобой сделали? — Кто-то же должен сделать первый шаг, — Алекс поймала себя на том, что начала заламывать руки. Ник фыркнул и мотнул головой, наблюдая за тем, как Джон сначала примеряется, а потом по-хозяйски садится на диван, своим видом и позой почти сразу заняв большую часть дома. — Тебе угрожают? — в лоб спросил Ник. — Хотя, если так, ты же мне этого не скажешь. Джон, молча сидевший на диване, едва заметно хмыкнул, должно быть, хотел сказать что-то неприятное. Рай рассудил так же. — Между вами что-то есть? Алекс растерялась. — Что? Почему ты сделал такие выводы? — Другой причины тому, что я вижу тебя в компании Джона, я пока не нашёл. — Это абсолютно безосновательно. — Да ну? Ты сбежала от них, убив почти с десяток эдемщиков, я видел у тебя под одеждой… — Ник вовремя понял, что повысил тон, — эти шрамы, которые они тебе и оставили. Всё ещё безосновательно? Самое невероятное и одновременно неправильное было в том, что семья смогла простить Алекс после того, что она сделала. Во внешнем мире наказание было бы куда страшнее того, что получила она. Бэйкер испытывала дискомфорт, когда понимала, что ей придётся рассказывать это при Джоне. — Это прозвучит странно, но… Они предложили мне то, в чём я больше всего нуждалась. Она искоса взглянула на Джона, пытаясь понять, вспомнил ли он их вчерашний разговор, но тот сидел, глядя куда-то в пустоту. Ник, должно быть, прокрутил в своей голове все возможные варианты, но Алекс опередила его мысли: — Семью, Ник. Они подарили мне семью. Бэйкер ждала, что Джон опровергнет это, как сделал вчера, и внутри всё застыло в ожидании реакции. Вероятно, Ник тоже хотел сказать нечто обидное, например, что Бэйкер цепляется за любой шанс стать частью чего-то и что это неправильно. Он промолчал только из-за того, что знал прежнюю Алекс Бэйкер. Поэтому она продолжила говорить: — Мы можем дать опору и тебе тоже. Что-то, от чего можно оттолкнуться. — Мне это не нужно. — Тогда что нужно? Несмотря на обстоятельства их встречи, Рай всё ещё верил ей. Всё, что он говорил и то, как он говорил, звучало так, будто Ник хотел, чтобы Алекс его переубедила. Бэйкер надеялась, что Джон тоже это понял. — Мне нужно, чтобы вы все отъебались от моей семьи. Алекс ожидала, что Джон выскажется насчёт этой грубости, но он сказал совершенно иное: — Ты ведь слышал последние новости из-за океана, правда? — О Китае? Конечно. — Я почти уверен, что в этот момент ты подумал о том, что Отец оказался прав. И попытался доказать себе обратное. Ник поджал губы и промолчал. — Ты мне небезразличен, — Алекс не была готова сдаваться. — Ты и твоя семья, я хочу за неё побороться. Припасы, которые мы привезли, ну, их хватит на месяц, а что потом? Если бомбы и правда начнут падать? По молчанию Ника Алекс поняла, что он думал об этом, и думал часто. Возможно, он до сих пор пытается доказать себе, что Отец всего лишь мошенник. — Я не хочу принимать вашу веру и… Джозефа Сида, — последнее он выплюнул почти с отвращением, и Бэйкер от этого испытала укол раздражения, словно Ник говорил лично о ней. — Не хочу, чтобы резали меня, Ким или нашу дочь, не хочу отдавать свою землю за бесценок или подчиняться секте. — Зачем нам твоя земля, если скоро весь мир будет в огне? — искренне удивилась Алекс. — Или твое подчинение, никто из нас не подчиняется никому, кроме Бога. И когда Второе Пришествие произойдёт, мы все должны быть готовы. — Ты хоть понимаешь, что несёшь? — Пересказываю тебе хронологию конца света. Ты ведь христианин, а это Пришествие наша общая конечная цель. — А если Сиды ошибаются? — Ник перевел взгляд на Джона, который сидел, закинув ногу на ногу. — Не о конце света и не о бомбах, а в том, что с самого первого появления в округе только и делали, что причиняли боль. — Тогда Бог нам судья, — ответил ему Джон, оставив после себя гнетущую тишину. — Надеюсь, лично ты сполна ответишь за всех убитых и покалеченных тобой, — Сид со спокойствием снёс обвинения. — Особенно за Беннетов. Пять лет прошло, неужели совесть позволила тебе забыть про то, что ты сделал с ней и её семьей?.. — Она жива и находится в безопасном месте, — сказал Джон. — И спрашивает о тебе, потому что не оставляет попыток встретиться и убедить присоединиться к нам. — Тогда что мешает ей приехать? — Болезнь, — коротко сказал Джон и этим односложным ответом дал понять, что тема закрыта. — Где ты сейчас работаешь, Ник? — Тебе, блять, какое дело? — Хочу напомнить, что без своего кукурузника ты сейчас никто, — обманчиво примирительным тоном ответил Сид. — Ты получишь его обратно, если пойдёшь нам навстречу и присоединишься к семье, здесь никаких компромиссов. — Джон, — напомнила Бэйкер. — Алекс искренне хочет помочь тебе, поэтому убедила меня и Отца. Я же хочу показать тебе, что помимо насилия есть ещё путь. — Херово получается, — заметил Ник. Алекс вздохнула. — Мы не требуем с тебя никаких обещаний, — сказала она. — Если не хочешь принимать из наших рук хоть что-то, мы оставим коробки за порогом, твое дело, как с ними поступить. Можешь выбросить, только помни, что это едва ли не последняя еда в долине. — Ты ведь была там, когда у меня отобрали самолёт, — почти в сердцах сказал Ник, вглядываясь в глаза Алекс. — И избили меня на глазах у Ким. Сломали ребро. И ты поддерживаешь это? — Я против любого насилия и пытаюсь доказать это тебе. — Если это правда, то на одну тебя приходится сотня таких, как Джон, и я не допущу, чтобы кто-то из моей семьи сталкивался с ними. — И тем не менее и я, и Джон здесь, безоружные, под белым флагом и с подарком, который отдаём в надежде на компромисс. — Не хочу я его принимать. — Это ни к чему тебя не обязывает. Но если ты вдруг почувствуешь опасность, приходи. Наш единственный бункер — бункер Джона — в долине, ты доберёшься туда за полчаса. — В бункер, как пленник? Ну конечно. Проваливайте, — бескомпромиссным тоном ответил Ник. — Не хочу, чтобы Ким застала вас тут, когда проснётся. В его голосе было столько неприкрытой детской обиды, что Алекс начала узнавать в нём себя. Лишних предупреждений не требовалось, поэтому она взглянула на Джона. — Я не хотел ехать, — сказал тот, не сводя глаз с Ника, беспокойно крутящегося по комнате. — Я не считаю ни тебя, ни твою жену достойными нового мира. И я бы с радостью построил его на твоих костях, ты и сам знаешь. — Джон. Алекс боялась, что в любой момент разговор может превратиться в бойню, но Сид будто специально этого добивался, искал границы терпения Ника, проникал внутрь, копался в голове и пересчитывал слабые места до единого. Ник пока этого не замечал. — Совсем скоро Жатва закончится, — продолжил Джон. — Как говорил мой брат, тебе выбирать, охотник ты или жертва. Будешь ты мужчиной, который думает не только о себе, но и о своей жене и ребёнке, или слабаком, не способным их защитить? — Да что тебе… знать о семье? — Алекс моя семья, — неожиданно ответил Джон. — Джозеф. Каждый член общины, неважно, мужчина или женщина. И я поступаю как мужчина, я защищаю их. Время поступить так же. Не сводя глаз с Ника, Сид поднялся, а затем молча ушёл ко входной двери. Тишина, застывшая в доме, была настолько тяжелой и вязкой, что её можно было почувствовать. Бэйкер думала, что найдёт нужные слова, но глядя на Ника, в бессилии сжимавшего руки, смогла только последовать примеру Джона и выйти следом. Он ждал её у террасы, грея руки в рукавах пальто. Алекс спустилась по крохотной лестнице на негнущихся ногах — она должна была поделиться с Джоном своими опасениями или сказать что-то о непростой беседе, произошедшей только что, но в голове крутилась всего одна мысль. — Ты считаешь меня своей семьей?.. Она ожидала, что Джон откажется от своих слов: он никогда не лгал, но ничего не мешало ему приукрасить историю, рассказанную Нику. Такого ответа она от него и ждала. — Тебя это удивляет? — Да, очень. Джон не собирался объяснять свои слова и молча направился к выезду на дорогу. Они оставили коробки с продуктами и вещами на столе в гостиной, а Ник ни слова о них не сказал. Алекс до последнего боялась, что он в любой момент выбежит из дома и швырнёт этой подачкой в них, но прошла минута, затем вторая, а этого не происходило. Когда Ким проснётся, Нику придётся как-то объяснить коробки, появившиеся в доме, и без упоминания церкви тут не обойтись. Алекс пыталась переварить сказанное Джоном, и они в молчании пересекли поле обратно к машине. — Это уже хорошее начало, — сказала Бэйкер, когда Сид завёл двигатель. — Зачем ты его провоцировал? Джон хмыкнул. — С ним иначе нельзя. — Ты так хорошо его знаешь? — Чтобы понять Ника, большого ума не нужно, — когда Алекс не ответила, он продолжил. — Упрямый, обозлённый на мир эгоист. — Никого не напоминает? — В этом-то и весь секрет.