Роза Ветров

Военная кампания в Варасте странным образом повлияла на Олларию, и даже Валентин это заметил, правда, пока не знал, что с этим делать. Все аристократы, которые попадались ему на глаза, будто бы дышали свободнее, и только капитан королевской стражи, Лионель Савиньяк, казался все таким же мрачным, как обычно. Впрочем, учитывая громкую репутацию его оруженосца, едва ли он часто бывал в добром расположении духа… Валентин поймал себя на том, что в отличие от большинства, отсутствие Алвы никак не дарило ему облегчения, а скорее наоборот. Поэтому, обнаружив себя в трактире в очередной раз, он не удивился никоим образом, но вот наличие там подозрительно знакомой фигуры в компании из двух человек… Впрочем, подойдя ближе, он узнал обоих. — Валентин, садись! — Андрес оказался наблюдательнее остальных и лишил его всяких шансов на побег. — Добрый вечер… Когда Валентин сел, Аделия слегка улыбнулась, а вот сидящий напротив Рамиро, чтоб его кошки подрали, сделал вид, что крайне занят своим вином. Ричард говорил, что он не переносит на дух всех Людей Чести, но это никак не мешало ему служить Савиньяку… Хотя Ричард в свое время не отказался от службы Алве, так что это не показатель. — Рамиро, имей совесть, — произнес Андрес серьезно. — Тобой можно камин разжигать. — Мной можно разжигать камин с самого утра, братец, — «разжигатель» слегка усмехнулся. — Ваш друг едва ли мог что-то испортить. Знаете, как говорят… То, что мертво, умереть не может. Вот у меня сейчас так же. Андрес закатил глаза, но сестра явно не разделяла его скепсиса. Оглянувшись на Валентина с легким опасением в глазах, девушка коснулась руки старшего брата кончиками пальцев. — Что-то произошло, Рамиро? — Пока нет, — он выпил вина и отвел глаза. — Но я уверен, что что-то должно произойти… Сегодня или на днях. Предчувствие меня обычно не обманывает. — С нами или… — Не знаю, — Рамиро качнул головой. — Я в любом случае не собираюсь обсуждать свои ощущения с графом Васспардом. При всем уважении к тому, что вы сделали, — в темноте трактира оба его глаза казались черными, хотя оный граф знал, что это не так. — Прошу прощения. Валентин слегка склонил голову набок и отхлебнул вина, заботливо налитого Андресом. Ричард отзывался о третьем в истории Рамиро Алве крайне отрицательно, говорил, что это полное ненависти чудовище, что он предвзят ко всем Людям Чести, достойны они или нет… Валентин не мог увидеть этого, как ни присматривался. Он видел напряженного и, может, даже напуганного своими предчувствиями человека, вполне закономерно не желающего посвящать в свои опасения незнакомца, пусть проявившего себя достойно. — Я рад наконец познакомиться с вами лично, маркиз, — титул вспомнить удалось, но маркизом чего он по идее должен быть, из головы упорно ускользало. — Судить о человеке по рассказам других неразумно, особенно в моем положении. А у вас довольно неоднозначная репутация. — Вы чрезмерно вежливы, вам никто не говорил? — Рамиро слегка улыбался, да, это определенно была улыбка. — Ваш отец говорил, — тут же согласился Придд. — Вероятно, это фамильная черта, — он скосил глаза на сестру, но та кивнула, давая разрешение. — Ваш брат тоже страдал этим… Но он был красноречив. Настолько, что убедил меня не сражаться с ним, а это дорогого стоит. Он был один такой. — Вы настолько заядлый дуэлянт? — Не слишком, — Рамиро пожал плечами под насмешливое молчание Андреса. — Но у меня есть правило. Если кто-то хочет взять в жены кого-то из моих сестер, а таких людей всегда было много, вы можете понять, почему… Я вызываю его на дуэль. Если у жениха хватает душевных сил прийти, несмотря на мою неоднозначную, как вы выразились, репутацию… Он заслуживает шанса. — Никто из тех, кто пришел к нему на такую дуэль, не пережил ее, — Аделия вздохнула. — Кроме Джастина… — С которым я не сражался даже, — подтвердил Рамиро с нотками гордости в голосе. Об этом эпизоде Джастин брату рассказывал очень поверхностно… Только упомянул, что «старший брат Аделии весьма решительно защищает своих сестер». Видимо, он имел ввиду это. — Если ты думаешь, что дело в мастерстве, не думай, — Андрес, по всей видимости, не слишком любил брата, ну или по крайней мере не хотел быть в его тени. — Он просто бешеный. — Это смотря с кем сравнивать, — заметил Рамиро. — В свое время в Лаик я был вторым, и бешенность моя здесь не при чем. — А почему не первым? — искренне удивился Придд. — Потому что мы с Алонсо близнецы и, естественно, учились вместе, — именно в этот момент его усмешка впервые стала улыбкой. — Брат успешнее меня, скажем, во многом. Думаю, поэтому он сейчас на войне, а я здесь. — А вы хотели служить в армии? — Отец давно договорился с монсеньором, что мы с братом будем служить ему и его брату, — Рамиро хмыкнул. — Мы тогда собрались вшестером с мамой… Все высказались за то, чтобы я был оруженосцем Эмиля. Но монсеньор настоял… Я был зачем-то ему нужен. Именно я. Но прошло почти три года, а я так и не понял, чего он добивался. — Мама любит говорить, что самое страшное в Лионеле Савиньяке — это тот факт, что пока ты не понимаешь его, он понимает тебя полностью, — Аделия улыбнулась, едва заметно, но улыбнулась. — Полагаю, он хотел оставить Рамиро в столице. — Приглядывать за вами и вашими сестрами в том числе? — Валентин слегка поднял брови. — Ты же знаешь, что так никто из них никогда замуж не выйдет? — Андреса, похоже, все еще всерьез волновала эта тема. — Адель может и все равно, хотя теперь я бы не поручился, — девушка стрельнула в него взглядом. — Но Иса и Ника… Изабелла и Вероника, первая и третья дочери Рокэ… Валентин видел старшую при дворе, а младшую — на вечере у камина, но не сказать, чтобы на самом деле был с ними знаком. Впрочем… Расспросить никогда лишним не будет, верно? Тем более о многочисленном семействе Алва. — Уверяю тебя, если Иса захочет выйти замуж, она выйдет и меня не спросит, — Рамиро усмехнулся, демонстрируя ровные белые зубы, видимо, они передаются в семействе Алва из поколения в поколение — когда Рокэ усмехался в тот вечер, он выглядел так же. — А Нике еще рано. И точка. Веронике сейчас было больше, чем Аделии, когда она познакомилась с Джастином, но напоминать об этом Рамиро, видимо, никто не решился. Видимо, он это понял, потому тоже ничего не сказал, а вместо этого залпом допил свой стакан и налил еще. Что-то его беспокоило, и вряд ли это была личная жизнь сестер, скорее, что-то куда более масштабное. Что могло бы его расшевелить… Рокэ, война, Ричард? — Молодая герцогиня Изабелла и правда производит впечатление, но теперь меня не удивляет, что она еще не замужем, — Валентин пригубил свой бокал. — Ричард говорил, что она могла бы быть Розой для всех Людей Чести, если б не носила фамилию Алва. — Роза Людей Чести? — две пары голубых глаз смотрели на него с недоумением. — Так сказал Ричард, — вежливо напомнил Придд. — Забавно… — Рамиро загадочко улыбался, и это немного пугало. — Почему? — Иса никогда в жизни не любила розы… Аделия и Андрес переглянулись, а потом кивнули. По всей видимости, это тоже не слишком благодатная тема… — В действительности, Исе не нужна моя защита, — неожиданно продолжил Рамиро. — Ей не интересны юнцы, которых их отцы стараются продвинуть в глазах нашего отца. Не знаю, наличие ли всего младшего выводка сделало ее такой, но Иса очень далека в своих вкусах от нашей с вами возрастной категории. Как-то она сказала мне, что если до двадцати ей не попадется достойного кавалера, она предложит это почетное место монсеньору. — Фу, — Аделия слегка поморщилась. — Твой монсеньор для падре почти как брат… — А это уже инцест, — закончил за нее Андрес, и Валентин согласился бы с ним вслух, если б его сестра не была замужем за не таким уж дальним родственником. — Не ее вина, что незамужняя знатная дама так коробит наше культурное общество, — кажется, Рамиро находил это смешным. — Зато если я никогда не женюсь, всем плевать. И даже если Алонсо не женится, плевать. С нашим количеством младших братьев мы можем хоть гайифским развлечениям предаваться, никому не будет дела. Но всем почему-то жизненно необходимо, чтобы всех молодых дам расхватали замуж… Пх, — следующее выражение его лица напоминало отвращение больше, чем что-либо другое. — А вы планируете никогда не жениться? Рамиро осушил бокал и долго смотрел на дно. Его резкие черты будто бы сгладились, и на его лице появилось новое выражение — печальная ухмылка, горечь, разбавленная иронией. — Я бы посмотрел на того, кто решится отдать за меня свою дочь или сестру, — произнес он медленно. — Полагаю, он будет безумен.