Роза Ветров

Южная Армия встала у склонов Сагранны, прямо напротив легендарных Барсовых Врат. Маршал приказал ждать. Два месяца. Савиньяк и Вейзель спорили с ним довольно яростно, но Алва был непреклонен. Аргумент был один — ему нужны бакраны. Ричард не до конца понимал, зачем, но после того, что случилось с Оскаром… Он не мог спорить. Ворон знал, что делал. Нужно было просто довериться ему. Впрочем, Дик очень скоро перестал думать об этом, потому что начались учения. Стрельба из мортиры напоминала правописание — придётся сотни раз повторить одно и то же движение, пока оно получится, зато после этого — будет получаться само и человек не будет даже задумываться, как он это делает. Ричард испытывал определённое удовольствие от процесса, но больше, конечно, от того, что наконец чувствовал себя полезным Южной Армии, её солдатом, а не пленником. Каждый день после учений он приходил в их с монсеньором палатку и рассказывал о своём прогрессе. Рокэ слушал. Не всегда отвечал, не всегда даже смотрел на своего оруженосца в этот момент, занимался своими делами, но Ричард знал, что он слушает. А когда у него впервые получилось сделать всё настолько хорошо, что его наставник — не Берт, а другой, столь же дородный и строгий бергер, — не ударил его по рукам в очередной раз, а даже похвалил, Алва потрепал его по голове и улыбнулся. Дик поймал себя на мысли, что привыкает к подобному. Что ему нравится эта… Ласка? Портило настроение только ощущение, что он предаёт отца. Нельзя принимать благосклонность от того, кто убил его. Однако с тех пор, как Дикон услышал о той дуэли и её условиях, у него язык больше не поворачивался называть Рокэ убийцей. А теперь, когда он узнал о покушении… Конечно, отец не мог это придумать. Мать говорила, что Вальтер Придд тоже должен был участвовать в восстании, но в последний момент отказался… Не потому ли, что покушение так и осталось покушением? Дикон вспомнил недоверие Валентина к своему отцу, и окончательно уверился в этой версии. Вальтер Придд предложил нанять убийц. И отец… Согласился. Дик не понимал, как Ворон может собирать вокруг себя детей тех, кто едва не оборвал жизнь его сына. Но Алва явно дал ему понять, что дети не должны отвечать за дела своих отцов. И говорил об этом так, будто это что-то само собой разумеющееся. Рокэ — хороший. Этот вывод пришёл сам собой, и Ричард не нашел в своих мыслях ни единого довода против. Но Люди Чести и в особенности эр Август… Они ведь не могут знать об этом. Алва не доверяет им. Он скрылся от них в своей крепости. Окружил себя стенами из камня и враждебности и не пускает никого. Кроме тех, кто ему нравится. — Монсеньор, — Ричард пытался разогнуть пальцы, но они не поддавались — сказались, видимо, невероятные нагрузки и удары палкой. — М? — маршал слегка скосил глаза на оруженосца, отвлекаясь от книги. — Мои руки когда-нибудь станут прежними? — он вздохнул, глядя перед собой. — Я хотел бы… Тренироваться в фехтовании. А у меня пальцы не разгибаются. Рокэ издал неопределённый звук и поднялся на ноги. Порылся в своих вещах и достал шкатулку. — Давайте сюда, — сказал он, глядя на оруженосца, и в темноте при свете свечей его синие глаза казались чёрными. Пододвинувшись ближе, Ричард протянул к нему руки. — Разотрите, — он капнул пару капель какого-то масла. — Должно помочь. Дик начал растирать и почувствовал сладковатый запах. — Горная лаванда, — пояснил Рокэ и, немного подумав, положил пузырёк с маслом рядом с оруженосцем. — Если будете делать так каждый день, через неделю пройдёт. — Спасибо… Масло согревало мышцы, расслабляя, и спустя несколько минут пальцы начали двигаться более или менее как надо. Видя, что сработало, Рокэ закрыл шкатулку и отставил в сторону. Ричард разглядел в ней еще несколько колб. Там ещё лекарства? Он вспомнил, как маршал лечил его руку, ещё тогда, когда между ними были стены. Он заботился ещё тогда, хотя они были друг другу никто. Ричард испугался этой мысли. Он ведь ненавидел его тогда. Рокэ знал об этом… И всё равно заботился. Ричард помотал головой. Хотелось плакать от того, как несправедлив он был тогда. Он ведь искренне верил, что Алва — воплощение всех пороков, и когда он умрёт, то станет Королём Заката, заменив на этом месте самого Леворукого. Все вокруг говорили ему об этом. Мать, дядя Эйвон, эр Август… Зачем они так? Верят ли они сами в это? Или на самом деле они всё понимают и просто обманывают его, Дика, чтобы взрастить ненависть к Ворону? — Вы хотите руки до крови стереть? — голос Алвы вырвал из невесёлых мыслей. — Или просто задумались? — Задумался, — Ричард вздохнул и посмотрел на своего эра. — О своей матери… Она, — почему так сложно сказать это? — Она ненавидит вас. И всех вокруг учит этому… — Её муж умер от моей руки, — Рокэ не был удивлён. — Вероятно, она любила его. Я бы удивился, если бы ваша матушка вела себя как-то иначе. — Это совершенно естественно, — согласился Дикон, отводя глаза. — Но жить в этом… Порой невыносимо. — Хм, — маршал откинулся назад и нахмурился. — Сколько лет вашим сёстрам? — Айрис почти шестнадцать, — ответил Ричард, не понимая к чему вопрос. — Дейдри и Эдит — двенадцать и одиннадцать… А почему вы… — Размышляю, — с таким же лицом маршал продумывал план сражения, подумалось Дику. — Айрис может быть фрейлиной при дворе. Две другие — слишком молоды… — Вы думаете… Я могу забрать их в столицу? И почему такая идея не пришла в голову раньше? Разве сёстры заслуживают хорошей жизни меньше, чем он? Но не приводить же их в дом Алва? Не то чтобы там не было для них места, но ведь… Это будет совсем неприлично? Оруженосец, живущий у своего эра — это логично и правильно, но оруженосец со всей семьёй? Хотя Рокэ сам ведь всюду таскал с собой жену и детей… Но ведь это другое? Или нет? — Их ведь так просто не отпустят… — Хм, — а вот это точно была усмешка. — Вы герцог Надора, Ричард, — Рокэ протянул руку и хорошенько тряхнул его за плечо. — Вы, не ваша мать. Вы не обязаны делать так, как она хочет. — Я решил… Когда вернёмся, я поеду в Надор, — внутри стало легче, будто это решение сняло какой-то груз с его души. — Заберу сестёр. Они достойны лучшей жизни. Алва улыбнулся, явно одобряя это решение. Немного подумав, маршал снова открыл шкатулку. Достав откуда-то нитку, он немного «поколдовал» и протянул оруженосцу колбу с подозрительно яркой зелёной жидкостью. — Повесьте на шею, — сказал Рокэ. — Так точно не потеряете. — Что это? — Ричард аккуратно взял этот импровизированный кулон. — Противоядие, — честно ответил Алва. — На всякий случай. — Надеюсь, не понадобится, — тем не менее, руки сами надели этот «оберег». Надеетесь, но не верите. Именно это говорил синий взгляд Рокэ. Произносить это вслух не имело смысла.

***

— Нет, — Алонсо качнул головой, и Ричард опустил шпагу. — Сколько раз нужно повторить, что уходить нужно в сторону от блока, а не наоборот? Ты же… — Я так подставляюсь под удар, — кивнул Дик. — Я понимаю. — Что тебе мешает? — чёрная бровь слегка приподнялась. — Когда мы практикуем блок справа, у тебя всё в порядке, но слева ты начинаешь путаться. Дикон задумался. Блок справа с шагом влево получался вполне естественно, даже без раздумий. Но слева… — Подожди, давай повторим медленно… Алонсо кивнул и едва заметно улыбнулся. Ричарду нравилось тренироваться с ним намного больше, чем с Андресом в своё время. Тот был, безусловно, хорош в фехтовании, но совершенно не умел учить. По итогу они просто дрались. Разумеется, прогресс был, его не могло не быть, начнёшь отбиваться от этого зверёныша, разному научишься, но… У Алонсо был совершенно иной подход. Похожий на то, что практиковали в артиллерии. Отработка отдельных движений, потом соединение их в комплекс, лишь затем — применение на практике. Медленный укол слева. Ричард блокирует его и остаётся на месте. Алонсо оглядывает его с головы до ног. — Так тоже можно, но я, кажется, понял, в чём твоя проблема, — Воронёнок улыбается, хотя на его лице явно видны следы усталости. — Объясни, — Ричард отвечает улыбкой на улыбку. — Ты боишься потерять меня из поля зрения, — а ведь и правда. — Боишься оказаться ко мне спиной. — Правда, а… За тренировкой они не сразу заметили, что уже не одни. Но, когда Ричард обратил внимание на монсеньора, который сидел на камне рядом и наблюдал со слегка скучающим видом. — Монсеньор! — отчего-то Ричарду стало стыдно, что он наблюдает, хотя ничего такого в этом не было — уж кому, как ни ему, оценивать успехи оруженосца. — Никогда не любил лекции, — он поднялся. — Но, видимо, кому-то они необходимы. — Только не надо стыдить за это Ричарда, — Алонсо скрестил руки на груди. — Кому-то нужно больше теории и практики, чем другому. Не все начали драться сразу после того, как научились ходить. — Я не стыжу… — Рокэ посмотрел на оруженосца, который заметно приободрился. — Я рад, что есть прогресс. Вы молодец, Ричард. Дикон не мог не улыбнуться — всё же похвалу Алвы он ценил куда выше, чем любую другую. Алонсо выдохнул и убрал шпагу. — Ты ведь чего-то от нас хотел, верно? — это прозвучало бы нагло, если бы он не улыбался. — Да, позвать поужинать, — вот кто бы в столице знал, что Рокэ может быть таким простым. — Вино прилагается. Ужин прошёл тихо, почти что по-семейному. Небольшая компания из фехтовальщиков, Рокэ и упавшего им на хвост Эмиля собралась в палатке маршала и душевно разделила зажаренную на костре индейку и бутылку "чёрной крови". Уставший Ричард растянулся на своей постели, не беспокоясь, что его осудят за неуважение к вышестоящим. Они и не осуждали. Им было вообще не до того. — Господин полковник, — генерал Савиньяк смеялся, но смеялся по-доброму. — Уже скоро вы будете свободны. Уже решили, куда податься? — Хочешь от меня избавиться, Эмиль? — Алонсо рассмеялся и чуть не свалился на лежащего рядом Ричарда. — Вообще-то пытаюсь соблазнить остаться, — Ричард видел, что Эмиль искренне и даже солнечно улыбался. — Где я ещё найду такого находчивого помощника? К тому же, понимающего, что творится в голове у господина Первого Маршала? — Тебе нужен переводчик с маршальского на талиг? — Рокэ дал ему легкий подзатыльник. — Совсем дурной, что ли? — Пощадите, господин маршал! Рокэ скорчил максимально грозную гримасу, какой у него никогда не было в обычной жизни. Не выдержав подобного зрелища, Эмиль повалился на спину, трясясь от хохота. Алонсо закрыл лицо руками и взвыл. Ричард устало улыбнулся. Иногда эти двое дурачились, как дети, не скажешь даже, что им уже за тридцать. Наверное, это и есть свобода? — Эй, ты в порядке? — Савиньяка всё ещё потряхивало, так что Алва начал беспокоиться. — Иди к кошкам, Рокэ, — чётко, почти по слогам проговорил Эмиль и с размаху вдарил ему подушкой. Алонсо откинулся назад, упав головой на живот Ричарда. — Сколько лет ты бы им дал сейчас? — спросил он, не прекращая посмеиваться. — Обычно мелкие себя так ведут, — вспомнил Дикон. — Родриго с Рафаэлем. — Хах, ты смотри, молодежь над нами смеётся, — Рокэ уже сам не смог сдержать смех, но прикрылся подушкой, чтобы никто не видел, видимо. Ричард прикрыл глаза. Сейчас ему было так хорошо, как никогда прежде. И главным источником этого ощущения был Рокэ Алва… Человек, который лишил его отца. Когда-нибудь Дикон надеялся избавиться от чувства вины за то удовольствие, которое получает в его обществе. Но сейчас… Слишком рано. — Рокэ? — А? — ответил он из-под подушки. — У тебя тут какое-то сонное царство, — Эмиль разговаривал с Рокэ, но смотрел на Алонсо с Ричардом, которые так и остались лежать. — А между тем, с тех пор, как мы тут ждём твоих козлятников, ни ты, ни Алонсо ещё ни разу не пели. Непорядок. — О, — Воронёнок поднялся. — Я сочинял тут песню одну, грустную… Не до конца ещё, но раз ты настаиваешь… Отец, дай гитару. Рокэ наконец убрал подушку, и Алонсо получил свою — то есть на самом деле отцовскую — гитару. Провел пальцами по струнам и оглянулся на притихшего Дика: — Тебе там удобно? Ричард буркнул что-то невразумительное и махнул рукой, мол, играй. — Средь оплывших свечей и вечерних молитв, — мелодия была медленной и печальной, как раз под стать уставшему лицу Алонсо и его общему состоянию последние недели. — Средь военных трофеев и мирных костров, — местами она казалась даже похоронной. — Жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф. Ах, Алонсо. Ричард закрыл глаза. Когда-нибудь это должно было прорваться из него. А Дик сам чувствовал себя тем самым «книжным ребёнком». — Детям вечно досаден их возраст и быт, — как же это верно. — И дрались мы до ссадин, до смертных обид, — и это тоже. — И одежды латали нам матери в срок, — а вот это не всегда. — Мы же книги глотали, пьянея от строк. Ричард приоткрыл один глаз и увидел, что Рокэ грустно улыбался, а Эмиль опёрся локтем о колени и смотрел на своего оруженосца с серьёзным лицом. Похоже, они оба… Прониклись? — Липли волосы нам на вспотевшие лбы, и сосало под ложечкой сладко от фраз, — он понизил голос, наводя таинственности. — И кружил наши головы запах борьбы, со страниц пожелтевших слетая на нас. Ричард глубоко вдохнул. Такой он, запах борьбы? Вино, гарь и сталь. И немного индейки. — И пытались постичь мы, не знавшие войн, за воинственный клич принимавшие вой, — месяц назад это было правдой — теперь уже нет. — Тайну слова «приказ», назначенье границ, смысл атаки и лязг боевых колесниц. Рокэ начал насвистывать в такт, и Ричард не мог сдержать улыбку. — А в кипящих котлах прежних войн и смут столько пищи для маленьких наших мозгов! — Алонсо добавил больше голоса, хотя казалось, куда больше. — Мы на роли предателей, трусов, иуд в детских играх своих назначали врагов… И злодея следам не давали остыть, и прекраснейших дам обещали любить! И друзей успокоив, и ближних любя, мы на роли героев вводили, — он сделал паузу. — Себя! Алонсо перебирал струны, играя проигрыш, а Рокэ внимательно смотрел на его руки. Неужели запоминал? — Только в грёзы нельзя на совсем убежать, — а хотелось бы… — Краткий век у забав — столько боли вокруг… Попытайся ладони у мёртвых разжать и оружье принять из натруженных рук! Испытай, завладев ещё тёплым мечом и доспехи надев, что по чём! Что по чём! Разберись, кто ты — трус иль избранник судьбы?! И попробуй на вкус настоящей борьбы! Снова проигрыш. Теперь из похоронного марша получался военный. Такой длинный… И при этом он его не дописал? — И когда рядом рухнет израненный друг и над первой потерей ты взвоешь, скорбя, — в груди кольнуло — вспомнились последние мгновения жизни Оскара. — И когда ты без кожи останешься вдруг, от того, что убили его, не тебя, — Ричард зажмурился — было больно, слишком больно. — Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал, по оскалу забрал — это смерти оскал! Ложь и зло — погляди, как их лица грубы и всегда позади вороньё… И гробы. Алонсо играл как-то не очень уверенно, и Ричард понял, что это как раз тот момент, когда логический конец ещё не пришёл, но фантазия уже всё… Ричард приготовился к окончанию, но… — Если мяса с ножа ты не ел ни куска, — неожиданно начал петь Рокэ. — Если, руки сложа, наблюдал свысока, — он сейчас сочинял на ходу или… — А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, значит, в жизни ты был ни при чём, — или всё же пока пел его сын. — Ни при чём! Рокэ Алва может всё. Даже слагать хорошие стихи, просто слушая музыку. — Если путь прорубая отцовским мечом, ты солёные слёзы на ус намотал, — был бы отцовский меч, которым можно прорубать свой путь… — Если в жарком бою испытал, что по чём… — Значит, нужные книги ты в детстве читал, — закончил за него Алонсо и выдал завершающий аккорд, мощный и пробирающий до костей. Ричард закрыл лицо руками. Оно было мокрым от слёз.