Роза Ветров

Раннее утро в Нохе вызывало у Валентина смешанные чувства. Где-то на этих камнях до сих пор валялся Эстебан Колиньяр, где-то здесь слышался звук выстрела и слова: «Прощайте, маркиз Сабве», сказанные холодным женским голосом. И всё же это место дарило ему покой. Будто какие-то древние духи охраняли его… — Валентин, — знакомый голос раздался за спиной, и, обернувшись, Придд увидел Рамиро. — Доброе утро. — Рамиро, — Валентин слегка поклонился. — Вы сказали взять с собой оружие… Что вы задумали? — Не могу пока сказать, — Рамиро размял пальцы. — Но мне нужна ваша помощь. Вот, значит, как… Вам нужна помощь, но в чём, вы прямо не скажете. Не доверяете достаточно, чтобы раскрыть свои планы, но при этом хотите, чтобы вам доверились. Хитро, Рамиро Алва, очень хитро. Валентин сузил глаза, но собеседник и бровью не повёл. — Допустим, я хочу вам помочь, — Придд скрестил руки на груди. — Что от меня требуется? — Идите за мной. Валентин последовал за ним вглубь заброшенного монастыря. Он больше не задавал вопросов — понял, что Рамиро не намерен на них отвечать. Нужно довериться ему, делать так, как он попросит, и тогда, возможно, он расскажет, что задумал. Или же он ожидал, что Валентин в процессе сам догадается? Быть молчаливой марионеткой не хотелось, да и к тому же вряд ли дому Алва в целом и Рамиро в частности нужны были марионетки. Вернее, не совсем так. Безусловно, в политической игре нужны и они, но ненадолго. Валентин планировал провести с Алва как можно дольше. А это значило, что нужно стать им не марионеткой, а партнёром. — Как скоро вас хватятся? — пустой собор был освещен лишь солнечными лучами, проходящими через цветные витражи, так что синий глаз Рамиро казался радужным. — Монсеньор любит поспать до полудня, а то и подольше, — Валентин долго смотрел ему в глаза. — Так что у нас ещё примерно… Шесть часов? — Хорошо, — кивнул он. — Ловите. Придд не понял, что ему кинули, пока не поймал. Это была винная пробка. — Наденьте на свою шпагу и встаньте в позицию… — Слушаюсь, — Валентин улыбнулся — дело начинало приобретать интересный оборот. Тренировка с Алвой — кто из всех Людей Чести, да и не только, не мечтал о подобном? Шпага наизготовку. Соперники шагают по кругу, глядя друг другу в глаза. Смотри в глаза, не на шпагу, — говорил когда-то Джастин, повторяя слова Рокэ. Поэтому Валентин смотрит в глаза Рамиро, стараясь не отвлекаться. Что-то мелькает в его тёмных глубинах. Что-то… Два шага. Удар в шею. Точнее, почти в шею. Валентин успевает увернуться в последний момент. Плечо назад, шаг назад, разворот. Теперь они спиной к спине. — А вы времени зря не теряли, верно? — Валентин слышит, как соперник усмехается. — Хорошо. Снова наизготовку. Шаги по кругу. Глаза в глаза. Новый удар. Блок, уход в сторону. Не отводи глаз, — в голове снова говорит Джастин, и Валентин улыбается его голосу. Снова шаги, снова удары. Снова мимо. Валентин смотрел в лицо Рамиро и видел, что он улыбается. — Похоже, всё лучше, чем я думал, — произнёс Алва спустя час, за который так и не смог попасть по противнику. — Вы подвижны и отлично защищаетесь. Как так вышло, что вы в списке Лаик были лишь шестым? Даже Окделл был четвёртым… Неужели поддавались? — Скалам неведома мудрость Волн, — Валентин опустил шпагу и выдохнул — всё же час в режиме Рамиро был для него тяжёлым испытанием. — Давайте отдохнём… У меня дыхание сбилось. — Вы едва дышите, Валентин, — он был беспощаден в своей прямоте. — Отдохнём. Немного помедлив, Рамиро расстегнул камзол и рубашку. На груди виднелись два шрама. Один из них, ближе к плечу, был от пули — должно быть, получен десять лет назад, во время покушения на Рокэ… О происхождении второго, что выглядел так, будто кто-то пытался разрезать грудь и вынуть сердце, оставалось лишь гадать. — Вы бы тоже разделись, Валентин, — Рамиро тем временем оголился по пояс, и Валентину подумалось, что множество дам хотели бы увидеть его в таком виде. — Здесь есть, где ополоснуться. — Полагаю, ополоснуться стоит после, — тем не менее, Придд начал раздеваться. — Мы ведь ещё не закончили? Потому что, если вы готовите меня к поединку не с собой, мне стоит отработать атаку. Она у меня хромает. — Ты в кого такой догадливый, а? — Рамиро так удивился, что перешёл на «ты» на момент. — Это же очевидно, — Валентин тоже откинул камзол и рубашку, оставаясь по пояс голым. — Ты не стал бы тренировать меня просто так, — раз уж перешёл на "ты", обратного пути не будет. — Значит, тебе нужно, чтобы я провёл поединок с кем-то, и, учитывая, что мы тренируем исключительно защиту и ты даже не заикнулся о контратаке, вывод напрашивается — ты готовишь наш с тобой поединок. Я правда пока не понимаю, зачем… — Придды эти мне, — фыркнул Рамиро, скрестив руки на груди. — Начинаю понимать, что в вас так нравится Адель, — он отвёл взгляд. — Да, мне нужен поединок с тобой, — не стал возвращаться к прежнему обращению — хорошо. — Но ты не скажешь, зачем? — риторический вопрос — ответа не будет. — Не скажу, — Рамиро качнул головой. — Не то чтобы не хочу, но… — Но? — Мы имеем дело с Сильвестром, Валентин, — два шага вперёд и он сжал его плечи. — Я верю, что ты никому не расскажешь добровольно, но в его арсенале не только убеждение, но и пытки… — Если я не знаю, точно не расскажу, да? — оптимизм Рамиро, конечно, поражал воображение, но Валентин наконец понял, в чём секретность, и вместо того, чтобы бояться, будто бы успокоился. — Я понимаю. Ты готовишь спектакль для кардинала. Он кивнул. Вот, значит, как. В спектакле Рамиро Алвы у Валентина Придда была роль. Но весь сценарий ему пока знать не следовало. Лишь свою роль. Рамиро прав — тот, кто не знает, не может рассказать. — Я отдохнул, господин постановщик, — Валентин вновь встал в позицию. — Защищайся.

***

Рокэ всё же слез с печи, как и предсказывал Алонсо, на следующее утро. Роберу стало легче — выходить из дома ему строго-настрого запретили, Эмиль ушел командовать армией в отсутствие маршала, а Алонсо с Ричардом отправились на охоту за драгоценностями, на которые можно было бы купить дом. — Доброе утро, — совершенно не иронично произнёс Эпинэ. — Как рука? Алва долго смотрел на него, будто силясь вспомнить, какого Леворукого он тут делает, потом обратил внимание на свою руку, сжал и разжал кулак, попробовал поднять локоть и зашипел от боли. — Будто кошки грызут, — Рокэ выразился поэтично, попробовал сесть, стукнулся о край стола и добавил пару выражений на кэналлийском, наверняка крепких и витиеватых. — Вижу, — Робер хотел ему посочувствовать, но не знал, как это сделать. — Я могу чем-то помочь? — Наверное… — Ворону явно было некомфортно, но всё же он собрал волю в кулак и выдал: — Найдите какую-нибудь тряпку, надо подвесить хотя бы. — Может, сменить повязку? — он послушно встал и отправился на поиски. — Робер, — Алва вздохнул и опёрся головой на здоровую руку. — Я ценю ваше намерение, но я доверяю своё здоровье только сыну. Не обижайтесь. — Шарф подойдёт? — Эпинэ и не собирался обижаться. Он помог бывшему врагу зафиксировать руку и пододвинул корзину с вчерашним хлебом. — Спасибо, — с трудом произнёс Рокэ. — В этом доме есть что-нибудь попить? Чай или вода? — Вино точно есть, но… — в синих глазах зажглись огоньки. — Но мне кажется, что вам не стоит… — Алонсо запретил? — он уже заранее знал ответ, так что Робер даже не потрудился его озвучивать. — Я забыл… После маковой настойки пить можно, только если хочешь окончательно сойти с ума. Видимо, я ещё не до конца отошёл. Так что могу нести чушь. — Полагаю, вы можете нести чушь просто при желании, — Эпинэ усмехнулся. — Я всё-таки сделаю чай. Алва не стал возражать. Он не комментировал ни то, как Робер разжигал печь, ни состав травы, которую он сунул в чайник, ни тот занимательный факт, что он легко мог бы отравить Ворона, если бы захотел. — Знаете, я должен бы удивиться, что вы так меня обхаживаете, — Рокэ отщипнул маленький кусок хлеба и откусил ещё меньше. — Но после Ричарда меня уже ничего не удивляет. Может даже показаться, что щепотка страданий могла бы исправить мою репутацию, — он усмехнулся. — Только это работает лишь с определёнными людьми. Хорошими, наверное… — Вы сейчас меня хорошим человеком назвали? — Естественно, — Ворон поднял брови. — А вы так не считаете? Я-то конченный грешник, считать хорошим меня — отдельный вид морального извращения, но вы-то в чём провинились? Эпинэ отвёл глаза. Не рассказывать же ему про все дурные сны, которые преследовали его все эти десять лет, кем он чувствует себя за то, что он жив, а все остальные — нет. Ренкваха была десять лет назад, но он до сих пор считал себя виноватым. — Я не знаю, Рокэ, — он нашел взглядом его синие глаза, чтобы видеть хоть что-то, кроме непроходимых болот. — Вот сейчас, к примеру. Я сижу здесь, пью чай, обхаживаю того, кто уничтожил мою семью, и мне комфортно. Какой я хороший человек после этого? — Чувство вины за отсутствие чувства вины? — подобная логическая цепочка явно была для Ворона в новинку. — Я убит вашей совестью, Робер. Таких манёвров даже Алонсо не выдавал никогда. А он — сосредоточение совести в нашем семействе. — Ну не скажите, — Робер вспомнил их первую встречу в Барсовых Вратах. — В момент нашего знакомства он извинялся за то, что назвал смерть моих братьев стечением обстоятельств. — И как у меня вырос такой? — Рокэ попробовал пожать плечами и снова зашипел от боли. — Разрубленный Змей! Если к концу кампании эта рука отвалится, я даже не удивлюсь! — Адгемар бы сказал, что место полководца за картами, а не на передовой, — Эпинэ улыбнулся. — Но у вас, кажется, другой подход… — У меня по плану генеральное сражение, — Алва подхватил чашку левой рукой и долго смотрел на неё. — В принципе, я и левой могу, — он выпил, и одинокая капелька скатилась по подбородку. — Хотя и не так хорошо. — Может, отложить? — Робер так и сделал бы, но Рокэ же безумец… — Вот ещё, у меня план, — Ворон покачал головой. — Как там было… До отлёта голубых журавлей? — Герцог Алва никогда не лжёт, да? — поддел его Иноходец. Рокэ рассмеялся и сунул в рот кусок хлеба. Робер отвёл глаза. Когда Алва стал таким уютным и даже домашним? Эпинэ подлил ему чаю и выпил сам. Эту загадку ещё нужно было решить. — На самом деле, — Ворон провёл пальцем по краю горячей жидкости. — Я выбрал эту дату не случайно. В шестой день Осенних Ветров родились мои вторые близнецы. Имею я право на праздник, Робер? — Оу, — кто бы знал, что дело именно в этом. — Это, получается… — Андрес и Аделия, — подсказал Рокэ, отпивая чай. — Представляете, это было шестнадцать лет назад, они уже почти взрослые. Может, скоро жениться побегут. А я до сих пор помню этот день… Алва сделал паузу, видимо, давая шанс сменить тему, но Робер не стал его останавливать. Он не знал точно, почему это было интересно, но Ворону явно надо было выговориться… — Эми разбудила меня перед рассветом, — Рокэ рассмеялся. — Ударом в бок. Небо над Олларией было таким ясным и высоким… Как в Варасте. Я смотрел на него, кажется, пару часов, но Эми втащила мне подушкой, — он закрыл лицо руками, чтоб Робер не видел, как он краснеет. — Я тогда только полгода как освободился от службы и ещё не получил назначения. Это было… Пожалуй, ещё беззаботное время. Мой отец ещё был жив-здоров и даже обращал внимание на внуков. Раз в неделю. Тогда… Тогда был как раз такой день, — Роберу подумалось, что Рокэ скучает по отцу, причём неожиданно для них обоих. — Он принимал роды, пока я держал Эми за руки и нёс романтическую чушь. Андре кстати вылез довольно быстро и тут же начал орать. Спустя шестнадцать лет ничего не поменялось. А вот Адель не хотела знакомиться с миром до обеда. — Это тоже не изменилось? — Эпинэ и сам улыбался — это было мило, слишком мило. — Зрите в корень, Робер, — Алва прервался на чай и прикрыл глаза. Ворон опёрся спиной на стену, явно уйдя в воспоминания о своих детях. Иноходец вздохнул — ему было немного завидно. Ведь кроме сопящего на плече Клемента, у него теперь никого не было. Он отчётливо видел, как Альдо называет его предателем и направляет на него пистолет, как Матильда устало вздыхает, всё понимая, но остаётся на стороне своего любимого внука, а Мэллит… А для неё он просто исчезает. — Рокэ? — М? — Ворон приоткрыл один глаз. — Это ведь вы подали Ричарду идею перевезти сестёр в столицу? — Я лишь намекнул ему, что Айрис могла бы быть фрейлиной при дворе, — наученный горьким опытом, он пожал одним плечом. — Он жаловался, что его мать настолько ненавидит меня, что с ней сложно жить. Так что я заронил ему эту мысль, да. Айрис? Неужели в честь той девушки, о которой рассказывал Эгмонт? — Но это ведь манипуляция в чистом виде, — Робер даже смог возмутиться. — Иначе ему бы даже не пришло бы в голову, — Алва вздохнул. — Послушайте, Робер… Я знаю, что вы обо мне думаете сейчас, — Эпинэ и сам был не до конца знал, что он думает. — Но я вижу, что эта несчастная женщина сделала со своим сыном, он безумно внушаем и не самостоятелен, — он мог бы найти слова и пожестче, но, видимо, Ворон и правда желал Дику добра. — Что может случиться с девочками, я даже боюсь представить. Родители — святое, само собой… Но иногда детей нужно спасать. Когда у вас появятся свои, Робер, вы меня поймёте. — Если появятся, — поправил Эпинэ, сражённый его красноречием. — Если? — Девушка, которую я люблю, влюблена в Альдо, — отчего-то ему казалось, что Рокэ поймёт его, хотя что он мог знать о неразделённой любви? — А что по этому поводу думает ваш Альдо? — Алва поднял бровь. — Чувства этой девушки взаимны? — Нет, — Робер качнул головой. — Альдо всё равно… — Тогда я бы на вашем месте не отчаивался, — Рокэ слегка улыбнулся. — Любовь, не встречая ответа, постепенно слабеет. — Вы имеете ввиду меня или её? — не понял Робер. Ворон пожал плечом и отвёл глаза. Обоих, понял Эпинэ.