***
Ближе к полудню фехтовальщики всё же решили ополоснуться, и загадочным местом, где это можно было сделать, оказался небольшой грот с зелёным прудом посередине и дырой в потолке, из которой проникал солнечный свет. Солнца луч, проходивший до самого дна, говорил — безопасна его глубина. Блики полудня, отразившись от вод, растекались по стенам, давя свою дрожь. Валентин улыбнулся, спокойствие — ложь. Это место хранило создание Волн. — Когда отец окончательно переехал в столицу, мы с братом часто бегали сюда, — пояснил Рамиро с лёгкой улыбкой. — Алонсо всегда любил такие места, знаешь, загадочные, древние, с историей. — Я тоже такие люблю, — улыбнулся Придд. — Чувствуешь себя сопричастным к чему-то большему, чем ты сам, к древней силе, к изначальному. Понимаешь, о чём я? — Не до конца, — Рамиро передёрнул плечами. — А вот с моим братом вы бы нашли общий язык, — он пнул камешек и тот упал в воду. — Сначала это место меня пугало, но потом… — Неужели вы подружились с хозяйкой? — Валентин чувствовал холод кончиками пальцев и почти услышал ехидный потусторонний смех. — Найери бывают не слишком дружелюбны к чужакам. — Сразу видно, Дом Волн, — он опустился на колени перед прудом и коснулся воды руками. — Мы даже не сразу поняли, кто она и чего она от нас хочет… — Чего же? — Придд прислушался — найери затаилась, наблюдала и, кажется, облизывалась. Рамиро медленно достал нож и, немного помедлив, распорол себе ладонь. Несколько алых капель растеклись по зеркальной поверхности, создавая причудливые узоры. Воздух возбуждённо зазвенел — найери приняла кровь сына Повелителя Ветров с удовольствием, как ребёнок, который давно не ел сладостей. — Она по тебе соскучилась, — Валентин не понимал, откуда ему это известно, но когда он произнёс это, найери будто бы обняла его за плечи — спина похолодела, а руки наоборот, стали более горячими, как при болезни. — Вернее сказать, по твоей вкусной крови. Рамиро не соизволил ответить, вместо этого он окончательно разделся и нырнул, на мгновение скрываясь под водой. Валентин выдохнул и последовал его примеру. Вода оказалась прохладной, но не ледяной, как он опасался. Неглубокий с виду пруд оказался почти колодцем, каменные стенки были покрыты древними рисунками, кажется, ещё гальтарского периода. Валентин коснулся одного из камней — он был тёплым. То было тепло древней, сильной души, что не здесь зародилась, а где-то в глуши. Водный поток подхватил его мысли, унося далеко, в край цветов и болот, где когда-то давно начинал он свой род. Он теперь далеко… И какой в этом смысл? Голос Рамиро оторвал от созерцания. Валентин обернулся и увидел зелёные глаза, смотрящие на него из щелей. Гипнотизирующие, манящие в свои глубины. Такие красивые… — Эй, — он не сразу понял, что произошло. — Вал? Утонуть решил? — А? — Она тебя сожрать пыталась, — Рамиро похлопал его по щекам. — Вот ещё, — Валентин потряс головой. — Не сегодня… Спасибо, Рамиро. — Болван, — он покачал головой и, немного помедлив, всё-таки разрезал кожу на его руке, скармливая кровь хищной хозяйке этого волшебного места. — Не благодари. Ты мне ещё нужен. Валентин рассмеялся и вытер воду с лица. — Кажется, я ей понравился... — Да, несомненно, — Рамиро вылез из воды и сел, слегка болтая ногами по воде. — Не обольщайся. Её любовь может быть очень опасной. — Знаю, — Валентин тоже устроился рядом. — Но я всё равно рад, что ты показал мне это место. Приятно знать, что в этом мире есть что-то вечное. Зная это, не так страшно готовиться к… Твоему спектаклю. — Ты меня боишься? — Рамиро, кажется, не был особенно удивлён. — Нам ведь нужна такая дуэль, в которую поверит кардинал, — Придд смотрел не на собеседника, а вглубь вод, где затаилась хищная найери. — Значит, как минимум, кого-то из нас придётся ранить. Убивать ты меня не планируешь, я надеюсь, но… Сам понимаешь, страшновато. Многие не пережили встречи с твоей шпагой. — Не планирую, — он покачал головой, чуть разбрызгивая воду. — Ты ничего плохого не сделал, для чего мне тебя убивать? — Ты можешь сделать это случайно, — Валентин смотрел на него строго, и Рамиро отвёл глаза. — Или ты настолько хорошо контролируешь свою шпагу? — Пхах, — он сжал кулак, и ещё несколько алых капель упали в воду. — Верное замечание, — он прикрыл глаза. — Мой брат считает меня довольно взрывным человеком, не всегда контролирующим то, что делаю. Не могу сказать, что он совсем не прав. — Ну и как тогда прикажешь мне тебя не бояться? — Валентин отвёл взгляд и посмотрел на воду — из глубины будто бы слышалась музыка. Рамиро прикрыл глаза и запрокинул голову, открывая шею — если бы кто-то хотел убить его, сейчас был бы великолепный шанс. Даже нож искать не придётся — вот он, лежит рядом, стоит только руку протянуть. Валентин отвернулся от него, глядя в глубины вод. Найери тоже смотрела на него, сверкая зелёными глазами и облизываясь длинным языком. Змея, древняя и опасная. Рождённая в далёких краях, полных вязких болот и диких цветов. Как тебя зовут, о хозяйка? — спросил он мысленно. Норай, о гость, — ответила ему хозяйка и рассмеялась, и Придд почувствовал, что ей приятно. Приятно познакомиться, я Валентин, — ему казалось, что она уже это знает. — Не ешь меня больше, ладно? Договорились, — она сверкнула глазами и добавила шипяще: — Валентин. — Я клянусь своей кровью, что не допущу твоей смерти, — Валентин даже не сразу понял, что он только что услышал, но когда до него дошло, слова застыли в горле. — Ни от моей руки, ни от чужой. Если я допущу это… Пусть Кэртиана покарает меня. — Ты… — Я сказал, — отрезал Рамиро, и вся Ноха, кажется, содрогнулась от его слов. — Тебя слышали, — ответил Придд, понимая, что их отношения и вся жизнь навсегда изменились. Тебя слышали, — повторила за ним Норай, и на момент пруд показался водоворотом.***
— Ваше Высокопреосвященство? Когда Штанцлер появился в его кабинете, кардинал успел окончательно прийти в себя, три раза мысленно поблагодарить Изабеллу и Рамиро за волшебную микстуру и пять раз отказаться от идеи попросить сварить шадди. Связать влияние морисского ореха с приключениями собственного сердца для Сильвестра не составило труда, но отказаться от него совсем не представлялось возможным — иначе у него просто не хватит сил вообще ни на какие дела. — Присаживайтесь, господин кансилльер, — кардинал прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевоту. — Может, шадди? — Благодарю вас, не откажусь, — Штанцлер сел, чуть сгорбившись, напуская на себя беспомощный вид. — Полагаю, у нас есть много тем для разговора. С тех пор, как герцог Алва начал военную кампанию в Варасте, многое поменялось. Даже не начинайте, господин кансилльер. Разве это не вы фактически взяли Рокэ на слабо, вопрошая, полагает ли он кампанию против дикарей безнадёжной? Разве не ваша ненаглядная королева спросила, сможет ли он очистить Варасту от бириссцев до зимы? Герцог Алва виноват лишь в том, что слишком горд… И слишком высоко оценивает свои способности. Мой отец сделает всё в лучшем виде, — прозвенел у него в голове голос Изабеллы. — Вам придётся довольствоваться этой информацией. Или не слишком высоко, кто теперь скажет? Это же Алва. — Вы правы, поменялось многое, — Сильвестр сцепил руки на столе. — Как там говорят в народе… Кот из дома — мыши в пляс? — Следуя вашей метафоре, Ваше Высокопреосвященство, — Штанцлер сузил глаза. — Мыши плясали не слишком долго, — кто бы поверил, что он первым заговорит об этом? — Разумеется, никакого неуважения к наследникам Первого Маршала, но приходить без приглашения — как минимум невежливо. — Вежливость, разумеется, не входит в список достоинств дома Алва, — секретарь вошёл, поставил шадди на стол и быстро вышел. — Но, насколько мне известно, — маловероятно, что кансилльер об этом не знал, но всё же, — Её Величество лично пригласила Изабеллу пойти с ней. — Хм, мне об этом не было известно, — Штанцлер, похоже, был искренне удивлён — неужели Катарина и правда ничего ему не сказала? — Её Величество сама вам сообщила об этом? — Я услышал об этом не от неё, — ах ты ж хитрый гусь, неужели обвинишь дочь Рокэ во лжи? — Герцог Алва не имеет обыкновения лгать, сомневаюсь, что его дочь стала бы нарушать эту традицию. Кансилльер не стал возражать. Вместо этого он задумчиво уткнулся в свою чашку, и кардинал взял оставленное Савиньяком вино, искренне надеясь, что от него утренний приступ не повторится. — На самом деле, — спустя несколько минут молчания Сильвестр убедился, что собеседник не собирается самостоятельно затрагивать то множество тем, которые он упомянул в начале. — Я думал обсудить с вами другую традицию семейства Алва. Припоминаете, что случилось с последним женихом герцогини Изабеллы? — То же, что и с предыдущими, — сухо заметил Штанцлер, нервно теребя рукав. — Они погибли от рук Рамиро Алвы. Проклятое имя, я давно говорил. — Соглашусь, мне кажется, герцог Алва определил судьбу своего сына в момент рождения, — кардинал не удержался от усмешки. — Но речь не об этом… До меня дошёл слух, что сын одного вашего друга собирается испытать свою удачу. На самом деле, никакого слуха не было. Это Сильвестр сейчас создавал его. — В самом деле? — Штанцлер явно заволновался. — Мне казалось, после последнего представления молодые люди и их почтенные родители усвоили, что породниться с Первым Маршалом проще через его багряноземельных родственников, чем более привычными и приличными способами… — Верно, — Сильвестр внимательно следил за бегающими руками кансилльера. — Но это было давно, а полгода назад Академия Лаик выпустила в мир множество молодых людей, которые никогда не видели представлений Рамиро Алвы и ничего не знают об этом… Понимаете, о чём я? — Не до конца, — кажется, Штанцлер сейчас лихорадочно перебирал варианты и никак не мог уловить, о ком речь. — Вы хотите сказать, что кто-то из тех, кто выпустился полгода назад, собирается жениться на дочери герцога Алвы… К этому моменту, перебор должен был дойти до одного из двух вариантов — Ричард Окделл и Валентин Придд. Первый уже служил оруженосцем у Алвы. Второй неожиданно начал посещать его дом после невообразимой дуэли с наследником Колиньяра… Его высокопреосвященство усмехнулся. Да, выбор далеко не так очевиден. — Следует примеру старшего брата, я полагаю, — намекнул кардинал, подталкивая к нужному выводу. На лице Штанцлера появился ужас. И Сильвестру показалось, что неподдельный.***
Ночью перед генеральным сражением Ричард спал очень чутко — ещё бы, всё же против них была многократно превосходящая армия. Поэтому, когда сквозь сон до него донеслась тихая музыка, он открыл глаза почти мгновенно. Рокэ сидел на своей постели и задумчиво перебирал струны. Гитара лежала на его коленях не как обычно — видимо, рана не позволяла — поэтому он использовал её, как гусли. Или что-то подобное. — Тёмная ночь, — Алва пел почти шёпотом, словно не хотел разбудить оруженосца. — Только пули свистят по степи, — медленная, грустная мелодия дополняла шёпот. — Только ветер шумит в облаках, тускло звёзды мерцают… — что на него нашло, интересно? — В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь, и у детской кроватки тайком ты слезу утираешь. Ричард замер под своим одеялом. Рокэ определённо посвящал эту песню жене, и почему-то ему казалось, что ночь перед генеральным сражением подходила для неё, как нельзя лучше. — Как я люблю, — точно, речь о жене, — глубину твоих ласковых глаз, как я хочу к ним прижаться сейчас губами! — если Алонсо воспитывали на таких песнях, не удивительно, что он мечтает о настоящей любви. — Тёмная ночь разделяет, любимая, нас, и тревожная, чёрная степь пролегла между нами. Нежная интонация отозвалась и в душе Ричарда. Если бы только у него была такая женщина, которой можно было посвящать такие песни! — Верю в тебя, в дорогую супругу мою, — Рокэ закрыл глаза и улыбнулся, довольно так, счастливо. — Эта вера от пули меня темной ночью хранила, — к горлу подкатил ком. — Радостно мне, я спокоен в смертельном бою, знаю встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось. Рокэ открыл глаза, и Ричард встретился с ним взглядом. Никогда ещё глаза его эра не были такими тёплыми. — Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи, — теперь Ворон улыбался уже своему оруженосцу. — Вот и сейчас надо мною она кружится, — он отвёл взгляд. — Ты меня ждëшь и у детской кроватки не спишь, и поэтому знаю: со мной ничего не случится! Ричард накрылся одеялом с головой. Ему было стыдно, он будто застал Рокэ в самый чувственный момент любви. Физически это, конечно, было не так, но… — Ричард, — Рокэ сел рядом и беспардонно растрепал его волосы. — Спи. Генеральное сражение требует сил. — Простите, монсеньор, — Дикон выглянул на него из-под одеяла. Алва рассмеялся. — Нечего здесь прощать, — он убрал гитару и лёг на левый бок, чтобы не тревожить раненое плечо. — И поэтому знаю: со мной ничего не случится.