Роза Ветров

В королевских покоях всегда было много тайных ходов, скрытых комнат и просто ниш, где можно было спрятаться. Вот и сейчас Его Величество Фердинанд Второй Оллар скрылся в одной из таких, закрывшись бархатной чёрной шторой, чтобы предаться полюбившемуся занятию — живописи. Заседание Высокого Совета проходило где-то там, на просторах дворца, но все нужные указы король уже подписал, так что его присутствие было не обязательным. И не очень желанным. Мало кто в Талиге считался с королём, ему доверяли только малозначимые вопросы, вроде… Фердинанд вытер со лба проступивший от духоты пот. Вспомнил один из сегодняшних указов. Один не в меру подозрительный барон требовал развода с женой, подарившей ему недавно черноволосого и черноглазого наследника. Свидетелей какой-либо измены не нашлось, но в славном роду фок Шнаузеров никогда не водилось брюнетов. Король вздохнул и опустился на стул, отложив кисть. Наверняка многие в Совете, кто сейчас слушал это решение, сочли, что сыграла благосклонность Его Величества к кэнналийским бастардам… Впрочем, нельзя сказать, что в подобной логике не было доли истины, один из таких сейчас сидел здесь же, в его покоях. Сторожил. И лишь дыханием выдавал своё присутствие. — Рамиро? — тихо позвал Фердинанд. — Да, Ваше Величество? — послышалось из-за плотных штор. — Подойдите ко мне. Рамиро послушался. Медленно отведя штору в сторону, он встал так, чтобы видеть и дверь, и короля. Фердинанд окинул его взглядом. На фоне чёрно-белой формы королевской стражи его волосы выглядели ещё более контрастными… Казалось, что белые пряди нанёс на его чёрную голову какой-то неведомый художник. Впрочем, когда Его Величеству доводилось последний раз видеть этого юношу в чём-то ином? По слухам, за последние месяцы он надел фамильные цвета только однажды. На дуэль с Валентином Приддом. — Что вам угодно? Картина, которую писал Фердинанд, оказалась у Рамиро за плечом, он будто старался не смотреть на неё без надобности… Король давно знал, это его способ сохранять дистанцию, давая Его Величеству хоть немного личной свободы, которой его лишил титул. — Я не слишком хорошо осведомлён в фехтовании, — это не было ни для кого сюрпризом. — Подскажите, верно ли отражена поза? Юноша бросил взгляд на полотно. Серо-зелёные камни, чистое голубое небо. И, конечно, главный предмет композиции — светло-русый юноша в лиловых одеждах, со шпагой в руке и решительным взглядом. На переднем плане, спиной к художнику и зрителю, стоит тёмный человек. И лишь белые пряди в волосах выдают, кого именно Фердинанд имел ввиду. Впрочем, кому какое дело, что он имел ввиду? Ведь все его творения обречены храниться в чулане здесь же, обёрнутые в ткань. Чтобы никто не узнал, чем занимается Его Величество король Талига в свободное время. — Правую ногу стоит немного отвести назад, — вынес вердикт Рамиро. — В остальном вы всё изобразили довольно точно, — чёрно-синие глаза уставились на него с лёгким подозрением. — Вы точно не присутствовали на дуэли, Ваше Величество? — Разумеется, нет, — Фердинанд качнул головой. — Но слышал о ней десятки раз от десятков разных людей. — Не подумайте, что я вам не верю, Ваше Величество, — Рамиро слегка сощурился. — Но вы очень точно передали выражение его лица… Как же у вас вышло? Король задумался, глядя на боевой портрет Валентина Придда. — Это лицо человека, играющего с огнём, — произнёс он, сочиняя на ходу и надеясь, что Рамиро не заметит. — Он держит в руках стихию, которая способна испепелить его. Но он спокоен. Он почти уверен, что огонь не спалит его. — Хм, — Рамиро улыбнулся уголком рта, словно одобряя такой ход мысли. — Я чувствую себя так же, когда рядом ваш отец, — честно признался король. Это почтительный сын не стал комментировать вслух, только его улыбка стала ещё шире. Он знал. Конечно, знал. Более того, возможно, вспоминал тот же самый момент, что и сам Фердинанд. — Я не могу перестать думать о Варасте, — король откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, вызывая перед мысленным взором образ Первого Маршала. — Как вы полагаете, это было правильно? — Полагаю, да, — он звучал довольно уверенно, будто что-то знал. — Многие выиграют от этого решения. Отступление принесло бы куда больше бед и народу Варасты, и всем нам. Раздался громкий стук в дверь. Кто смеет беспокоить короля Талига столь бесцеремонным образом?! — Что случилось? — спросил Его Величество громко, стараясь звучать как можно строже. — Послы Золотых Земель требуют немедленной аудиенции, — только вспомнили Варасту, вот и первые вести. — Адгемар Кагетский обвиняет Талиг в вероломном нападении. Король только начал вставать, но тут же сел, не в силах сразу переварить услышанное. Рамиро, не растерявшись, тут же кинулся в двери. — Его Величеству нужно одеться, — никто не осмелился бы с ним спорить. — Послы Золотых Земель подождут, — проговорив это в приоткрытую щель, он захлопнул дверь. Так, что, кажется, весь дворец слышал. Они снова встретились глазами. Сын Первого Маршала улыбался. Словно и правда что-то знал.

***

Сильвестр почувствовал, что его сердце заколотилось, будто он выпил подряд три чашки шадди. Нащупав в кармане «сердечное зелье», которым шедро поделился Рамиро Алва, он выдохнул. Кардинал не мог видеть себя, но он видел Штанцлера — поджатые губы, нарочито прямой взгляд… Сейчас всё и решится. Первым, как и положено по Золотому праву, вошел дуайен Посольской палаты шестидесятисемилетний урготский маркиз Жоан Габайру. Сегодня старый плут выглядел особенно немощным, из чего Сильвестр сделал вывод — ни сам Габайру, ни его герцог Фома не намерены влезать в очередную склоку между Гайифой и Талигом. А вот зерно они продадут… Разумеется, содрав за него восемь шкур и в придачу ма-а-аленький хвостик. Габайру, опираясь на трость и с трудом передвигая показательно негнущиеся ноги, пополз к трону, остальные в темпе похоронной процессии двинулись следом. Кардинал был искренне благодарен старикашке, давшему возможность разглядеть посольские физиономии. Всего заявилось четырнадцать человек, представлявших все страны, подписавшие Золотой Договор. Кроме Талига и Бергмарк, разумеется. Полный выход! Значит, гайифцу удалось заручиться поддержкой не менее шести государств. Так… Посчитаем. На стороне империи, как всегда, Дриксен, Гаунау, Йерна, Бордон и Агария. Улапп, Ардора и Норуэг против. Значит, Дивин перетащил на свою сторону кого-то из кормящихся на двух лугах хитрецов. Сразу видно, что не Ургот. Скорее всего, Алат и Флавион, хотя за Фельп тоже ручаться нельзя. — Ваше Величество, — маркиз Габайру дошаркал до своего места и, достав большой кружевной платок, на удивление искренне прокашлялся, Сильвестру на момент показалось, что он выплюнет весь организм или, по крайней мере, лёгкие. — Как дуайен Посольской палаты, я представляю королю посла Кагетской казарии, возжелавшего от имени казара Адгемара заявить протест и потребовать объяснений, — он снова закашлялся, но на этот раз быстро справился с приступом, ведь в подобном представлении уже не было нужды. — Обвинения Кагеты поддерживают послы Гайифской империи, королевства Гаунау, Дриксенской кесарии, королевства Агарии, великого герцогства Алат, великого герцогства Флавион, королевства Йерна, торговой республики Бордон. Так и есть, они подмяли-таки Флавион, а Альберта Алатского, видимо, купили… Или дело в его родстве с Альдо Раканом?.. Впрочем, какая теперь разница? — Мы слушаем посла Кагеты, — Фердинанд был бледен, но держался стойко, видимо, стоящий за спиной Рамиро Алва прибавлял ему уверенности. — Ваше Величество, — Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай был воплощением праведного гнева. — Мой казар обвиняет Талиг в вероломном нападении на Кагетскую казарию, последовавшем вопреки Золотому Договору без объявления войны. Талигойские полчища вторглись в Кагету через горы Сагранны, несмотря на то, что эта область была объявлена запретной для всех государств, подписавших Золотой Договор. Армия под командованием Первого маршала Талига… Рокэ — чудовище! Несмотря на серьёзность момента, кардинал едва сдержал смешок. Поймав взгляд сына этого чудовища, он понял, что не один такой. Ворон ведь решил ударить по Кагете ещё в Олларии, потому и сказал, что воевать нужно не с комарами, а с болотом, потому и исчез… Когда этот мерзавец вернётся, он ему всё припомнит! Но что ж… Что сделано, то сделано. Будем думать о сегодняшнем дне. — Вероломно овладев Барсовыми Вратами, — стенал казарон, — талигойская армия вышла на Дарамское поле и в кровопролитном сражении разбила армию Его Величества Адгемара. Кагеты сражались мужественно, но сила и удача была не на их стороне… Да уж, когда десять тысяч разбивают сто двадцать, удача явно не на стороне последних, равно как и сила, и разум, и всё остальное. Гайифе и её прихвостням придётся трижды подумать, прежде чем спустить свои войска на Ворона. — Остатки разбитой кагетской армии отступали долиной реки Бира, — продолжал негодовать посол. — Мой казар не предполагал, что маршал Талига, пусть и олларианец, но верующий в Создателя нашего, — вот это спорное утверждение, Рокэ всегда был безбожником, — отважится, поправ все законы божеские и человеческие, взорвать берег одного из Очей Сагранны, но герцог Алва сделал именно это. Воды озера хлынули вниз и уничтожили множество мирных бирисских деревень. Только чудо спасло Его Величество Адгемара и часть находившихся с ним войск. Мой государь не мог и помыслить, что наводнение рукотворное, но вернувшись в Равиат, он получил ультиматум. В случае его неисполнения Первый маршал Талига грозил затопить столицу казарии. Казар Адгемар, думая лишь о спасении подданных, выехал на встречу с герцогом Алвой, послав гонцов ко двору Его Величества императора Гайифы с мольбой о помощи. Мольба — это хорошо, это душевно, только рискнут ли «павлины» сцепиться с полководцем, в клочки разносящем двенадцатикратно превосходящего противника? Проэмперадор должен решать вопросы войны и мира, вот Рокэ и решил… — Мой император требует ответа, — конхессер империи Маркос Гамбрин был преисполнен не менее праведного гнева, чем кагет, однако, это не делало его выше. — Признаёт ли Талиг себя виновным в вышеперечисленных злодеяниях? Ответа ждут и послы других государств, подписавших Золотой Договор. — Ваше Величество, — прошамкал дуайен, несомненно, уже посчитавший талигойское золото, которое огребут угротские торговцы. — Посольская палата ждёт ответа. Отвечать должен король, но король, конечно же, не знает, что говорить. Кансилльер тоже молчит. Ещё бы, он ожидал поражения и затяжной войны на юге, а получил победу и истерику Гайифы. Говоря по чести… Закатные твари, это не так уж и плохо! Его Высокопреосвящество медленно и грозно поднялся со своего места, готовясь дать «павлину» и его мокрым курам достойную отповедь, но гневные слова так и не прозвучали. Между послами и троном возник капитан королевской стражи. — Мой государь, — граф Савиньяк невозмутимо преклонил колено перед Фердинандом. — Позвольте вручить вам донесение Проэмперадора Варасты. Я получил его этой ночью.

***

Теперь Фердинанд наконец понял, почему Рамиро час назад вёл себя так уверенно. Несомненно, письмо от Алвы-старшего пришло не вчера ночью, но Савиньяк решил доставить его именно сейчас… Почему? — Ваше Величество, Золотые Земли настаивают на том, чтобы письмо герцога Алвы было оглашено немедленно и во всеуслышание. Король кинул взгляд на стоящего за троном юношу и провозгласил чуть более громко, чем требовалось: — У Талига нет постыдных секретов, — несомненно, письмо было составлено именно для такой публики, Алва не мог не знать, что послы потребуют разъяснений. — Мы уверены в нашем Первом Маршале и полагаем, что в исполнении его сына содержание донесения раскроется в полной мере. Рамиро, мы просим вас… Сын Ворона вышел из своего укрытия и почтительно поклонился в начале королю, а затем — послам. На мгновение на его лице появилась хищная улыбка, но тут же скрылась за тонкой бумагой. Почтенная публика, включая кардинала и кансилльера, сделала недовольные лица. Ещё бы, при наличии в зале специально подготовленного ликтора, это можно было счесть оскорблением. И не сильно ошибиться при этом. — Мой король, — начал он, и Фердинанд понял, что решение было верным — сын звучал в точности, как отец. — Прошу простить меня за длительное молчание, но Проэмперадор имеет право действовать по своему усмотрению, а излишняя осведомлённость друзей оборачивается столь же излишней осведомлённостью врагов. В настоящее время вверенная мне армия движется на зимовку в Тронко, откуда будет отправлен подробный отчёт о событиях минувшего лета. Пока позволю себе изложить их кратким образом. Начало выглядело многообещающим. Фердинанд не хуже других знал, что Рокэ прибегал к придворной витиеватости, лишь собираясь всласть над кем-нибудь поизмываться. — Начну с того, что военная кампания приняла неожиданный оборот. Общеизвестно, что в Сагранне проживает несколько племён, отличающихся определённым внешним сходством. Около четырёхсот лет назад прилегающие к Варасте горы населял мирный пастушеский народ бакранов. Воинственные бириссцы, прежде чем переселиться в Кагету, нанесли бакранам немало обид и в конце концов вытеснили с исконных земель на бесплодную Полвару. За прошедшие века бакраны оправились от поражения. Более того, у них возникли своя государственность и армия, блестяще приспособленная для ведения горной войны. Этим летом потомки изгнанников сочли, что пришло время мести… Разумеется, государственность и армию организовал им сам Ворон, но не станет же он писать об этом в таком донесении... Фердинанд вытащил платок и вытер лоб. В этом не было большой необходимости, но как же иначе он мог скрыть от послов свою улыбку? — Бакраны твёрдо решили отвоевать свои былые владения, но их враги находились под покровительством казаров Кагеты. Король бакранов Бакна Первый — весьма дальновидный и тонкий политик, с огромным уважением относящийся к Талигу и высоко ценящий добрососедские отношения между нашими странами. Ещё бы… Если ты создаёшь бедному горному племени собственную страну, они будут благодарны до конца времён. Особенно если для её создания используется твоя армия. Ворон и есть Ворон... — Узнав о появлении в Варасте вверенной мне армии, Его Величество Бакна обратился с просьбой о помощи. Полномочия, которыми я обличён, давали мне право заключать военные и политические союзы. Я помнил, что мой король тщательно чтит и блюдëт Золотой Договор. Талигойская армия может вступить в Сагранну в одном-единственном случае — если обитающее в горах мирное племя призовёт нас на помощь. Ознакомившись с положением дел в горной Сагранне, я, памятуя о том, что олларианский долг повелевает защищать слабого и несправедливо обиженного, я заключил с Бакрией сорокалетний договор о военной помощи, в связи с чем и отдал себя и возглавляемую мной армию в распоряжение Его Величество Бакны Первого. Его преосвящество епископ Варасты Бонифаций счёл моё решение богоугодным и благословил меня и моих людей встать на защиту правого дела. Но даже после этого я предпочёл бы действовать при помощи дипломатии, обратившись ко всем Золотым Землям с призывом пресечь творящееся зло и восстановить справедливость. Рамиро прервался, чтобы отдышаться, но Фердинанду показалось, что он давил в себе желание рассмеяться. Зло рассмеяться, как наверняка делал сам Ворон, пока писал это. — Увы, обитатели гор не веруют в Создателя, их обычай запрещает прощать обиды, как бы давно они не были нанесены. Все мои попытки убедить бакранов не разворачивать военные действия, а направить посольства ко дворам подписавших Золотой Договор стран успехом не увенчались. Бакраны жаждали мести, однако мне удалось уговорить Его Величество Бакну начать с предъявления ультиматума взявшей под своё крыло бириссцев Кагетской казарии и потребовать от Его Величества Адгемара разорвать этот союз. В противном случае Кагета разделяла отвественность за неисчислимые бедствия, которые бириссцы причинили мирному бакранскому народу. Я не сомневаюсь, что казар Адгемар, как совершенно обоснованно утверждал посол Кагетской казарии, ничего не знал и знать не мог о том, что происходит в горной Сагранне. Именно этим я объясняю недальновидность Его Величества, чьим ответом на справедливые требования Бакрии стал сбор казаронского ополчения. В данной ситуации у Бакны Первого не было другого выхода, кроме войны до победного конца. Фердинанд пропустил мимо ушей военные подробности, которые с чувством зачитывал Рамиро. Вместо этого он оглядел зал. Самочувствие маркиза Габайру заметно улучшилось, конхессер Гамбрин выглядел белее моли, а Бурраз-ло-Ваухсар из славного рода Гурпотай едва не начал жевать усы. Король перевёл взгляд на своих верноподданных. Штанцлер смотрел куда-то в одну точку. Сильвестр внутренне ликовал, наверняка планируя, что можно сделать с Адгемаром. Лионель Савиньяк же смотрел только на своего подопечного и в его обычно невозмутимом взгляде читалась гордость. Неясно только за кого — за него или за Рокэ. — Среди старинных бакрийских традиций особое место занимает так называем суд Бакры, — продолжал тем временем Рамиро. — Это весьма жестокий обычай, согласно которому обвинённый в преступлениях против народа бакранов и их союзников подвергается смертельному испытанию. Так вышло, что во время обряда обвиняемый Луллак, племянник Его Величества Адгемара, был полностью оправдан, но сам казар погиб. Присутствовавший при суде Бакры любимый сын и наследник Адгемара Баата был потрясён гибелью обожаемого отца, однако, будучи человеком честным, свидетельствует, что в случившемся не было ничьей злой воли. Став казаром Кагеты, Баата подписал мирный договор с королевством Бакрия. Мир будет скреплён союзом сестры Бааты Этери и сына Его Величества Бакны Первого. Его Величество Бакна Первый также потребовал разрыва союза Кагеты с враждебными Бакрии Агарией и Гайифой, и это требование было удовлетворено. В тот же день был подписан предварительный договор о союзе между Кагетой и Талигом. Не позднее, чем к началу зимы посольства Его Величества Бакны Первого и Его Величества Бааты прибудут в Олларию. Создатель, храни Талиг и его короля, Проэмперадор Варасты, герцог Рокэ Алва Написано в 22-й день Осенних Ветров 398 года круга Скал у горы Бакра Посольская палата и Высокий Совет принялись за новый спор, но Его Величество Фердинанд уже не слушал. Между ним и этим сборищем стоял Рамиро Алва. Его плечи, укрытые чёрно-белыми одеждами были расправлены, и королю подумалось, что будь у него крылья, сейчас они бы раскрылись, закрывая Его Величество от всего этого сложного и враждебного мира. Ветер распахнул окно и растрепал чёрно-белые волосы Рамиро. Он чуть развернулся, чтобы Фердинанд мог видеть его лицо, и прошептал одними губами: — Создатель, храни Талиг и его короля.