***
Фрамбуа был славным городком в шести хорнах от Олларии. Маленький, уютный, он чем-то напоминал Дику Надор, хотя здесь не было ни старого замка на горе, ни вековых елей вдоль дороги, да и жили здесь богаче, чем на севере. Отряд Алвы — по факту это был Золотой эскадрон Алонсо, но кому какое дело? — строевой рысью въехал на главную улицу, которая, по сути, была столичным трактом, по обе стороны которого понастроили домов. Городок жил за счёт путешествующих в столицу и из столицу, а потому гостиниц и харчевен здесь хватало. Ричард с интересом разглядывал вывески: «Ощипанный павлин», «Четыре охотника», «Зелёная карета», «Любезный кабан», «Талигойская звезда»… Ему не могла не понравиться картина, с которой мечтательно и нежно улыбалась худенькая большеглазая девушка, похожая то ли на герцогиню Алва, то ли на саму королеву… Странная вывеска для придорожного трактира. Рокэ поймал взгляд своего оруженосца и с усмешкой направил Моро к распахнутым воротам. Румяный трактирщик, как и все жители Фрамбуа вышедший посмотреть на проезжающих, не веря своему счастью, ринулся навстречу. — Любезный, — поинтересовался Алва. — Вы в состоянии приютить до утра ораву военных? — Монсеньор, — хозяин «Талигойской звезды» задыхался от восторга. — Я… У меня восемь хороших комнат… Очень хороших, но, монсеньор… Понравится ли вам? — Моему оруженосцу приглянулась вывеска, — как ни в чём не бывало сообщил Рокэ, спрыгивая с коня. — А мы не так уж прихотливы. Тех, кому не хватит места у вас, отправьте к соседям. К тем, за кого можете поручиться. Как вас зовут? — Эркюль Гассинэ, монсеньор… — Обычно вас зовут папаша Эркюль? — Монсеньор… — в глазах трактирщика трепетало обожание, ещё бы, не каждый день к тебе приезжает сам Первый Маршал. — Папаша Эркюль, — Алва протянул ему золотой. — Согрейте мне и этим господам вина, — он махнул рукой на Эмиля и Алонсо. — Ричард, устройте лошадей и присоединяйтесь. Но не успели они войти, как из «Талигойской розы» вылетел человек и сбил Алонсо с ног. Ричард чуть ни выронил вручённые ему вожжи. — Брат?! Дику не показалось. Это и правда был Рамиро Алва. Он ждал их здесь. Почему именно в этом заведении? Неужели догадывался, что они остановятся именно здесь? — Рамиро, — Ворон удивлённо хмыкнул. — Что ты здесь делаешь? — Поговорить надо, — он поднялся с земли и поднял брата. — К закату должна явиться встречающая делегация… Папаша Эркюль, будьте добры, подайте вино в комнату. Скоро Ричард сидел в комнате, которую занял Рамиро. Рокэ, как самый главный, опустился в кресло, Эмиль присел на подоконник, сам Дикон сел на незаправленную кровать, Рамиро вместе с кувшином тёплого вина расположился на полу. Алонсо же подпёр собой дверь, чтоб никто случайно не зашёл. — Я рад тебя видеть, братец, — он, кажется, был напряжён больше всех. — Но… Что-то случилось? Ты мог бы подождать, пока мы приедем… — Мог бы, — Рамиро выпил весь стакан залпом. — Но не хотел больше ждать… Мне нужно знать, что я не зря получил по лицу. Робер Эпинэ. Он добрался до Сэ? Алонсо и Рокэ одновременно посмотрели на Эмиля, явно ожидая ответа. Ричард же смотрел на него с удивлением. Рамиро получил по лицу? Почему? От кого? Как это связано с Робером? Дику тут же вспомнился один из разговоров с Рокэ… — Думаю, да, — Эмиль неуверенно почесал затылок. — Но даже если так, я не могу прийти к матери во сне и спросить. У меня нет с ней такой связи, как у вас двоих. Только письмами. Алонсо с Рамиро переглянулись. Что у них за особая связь? Окделлу очень хотелось спросить, но… — Что ты сделал, брат? — Алонсо звучал строго, как никогда прежде, и Ричарду стало страшно, что обычно дружелюбный Воронёнок может когда-нибудь обратиться к нему подобным образом.***
К началу Осенних Молний большинство деревьев опадали, но только не это. Огромное чудовище от мира растений только краснело и опадало лишь с приходом настоящего снега, что на юге происходило даже не каждый год. Раскидистый клён рос посреди небольшого дворика, почти полностью закрывая его тенью. В воспоминаниях Эпинэ он был ещё больше. Впрочем, это не удивительно… Ведь он тогда был во много раз меньше ростом, чем сейчас. Робер помнил, как впервые забрался на этот клён. Ему было года три, Эмилю — семь. Именно он своим успехом в покорении вершин побудил к штурму красного гиганта. Но, добравшись до середины, он соскользнул с ветки и едва успел за неё ухватиться. Страшно было до мурашек. Робер поднял голову, пытаясь найти ту ветку. Да уж, падать с такой высоты и сейчас было бы не лучшей идеей, а тогда… — Мечтаешь? — леди Арлетта села рядом, а он и не заметил. — Ностальгирую, — он качнул головой. — Видите ветку? — Я плохо вижу, — она недовольно шлёпнула его по голове. — Мне было… Года три или четыре. Я как-то повис на ней и мог упасть, — Эпинэ улыбнулся воспоминаниям. — Погнался за Эмилем и не рассчитал силы. Страшно было… Пожалуй, самое страшное воспоминание из детства. — Кто же тебя тогда спас? — похоже, она всерьёз заволновалась за него маленького, и это грело душу. — Рокэ, — Робер смотрел наверх и видел двух детей посреди красной листвы. — Ему тогда было сколько… Десять? — Примерно так, — Арлетта коснулась седой пряди на своём плече и спрятала под вишнёвый шарф. — Он сел на соседнюю ветку, — Иноходец улыбнулся, припоминая. — И начал говорить. Я тогда даже не всё понял. Главное, найти опору. Почву под ногами. Остальное придёт после. — Ты тогда нашёл опору, — она не спрашивала, знала ответ. — Каким серьёзным он тогда был, — Робер не смог удержаться от усмешки. — Эмиль, помню, ещё недели две припоминал, как смешно я выглядел… Рокэ — никогда. Хах, — он закрыл глаза. — Как такое возможно? — Что именно, Робер? Эпинэ посмотрел на неё. Холёное лицо носило несомненные признаки старения, под глазами уже пролегли тени, но сами глаза были прежними. Строгими и вместе с тем — понимающими. Если кто сможет понять его хаотичные мысли, то это Арлетта Савиньяк. — Десять лет, понимаете? — он сделал неопределённый жест рукой. — Десять лет я жил в ненависти к Рокэ. Я представлял, что сделал бы с ним, если бы была возможность. Потом, когда у него выросли старшие сыновья, я стал думал, что было бы с ним, если бы они погибли, скажем, от моей руки… Легко настроить себе воздушных замков, когда сидишь без дела. Арлетта отвела взгляд. Наверняка ей были неприятны такие его фантазии. Конечно, ведь эти дети росли на её глазах. — Но только я столкнулся с реальностью, — поток уже было не остановить, как высвобожденное Рокэ горное чудовище. — Алонсо Алва был прямо передо мной. А у меня в руках — пистолет. Я мог воплотить то, о чём годами размышлял. Но, — Робер смотрел вверх, на укрытые красной листвой ветви, где они когда-то сидели вместе с Рокэ, — я не смог. Понял, что не хочу этого делать. Уже в тот момент ко мне пришла совершенно удивительная мысль… Что я на самом деле никогда не ненавидел Рокэ… — Вот как? — похоже, Арлетта и правда была удивлена. — Это действительно удивительная мысль. Десять лет думать, что ты ненавидишь, но потом оказывается, что это не так… — она положила руку на его плечо. — Робер… — А? — он посмотрел на неё. — Не вини себя за это, — как она поймала его в начале этой мысли? — Как… — Робер оборвал себя на полуслове — спорить не имело смысла. — Иди сюда, милый, — Арлетта обняла его, и он спрятал лицо в мехе на её плече. Он сидел так, пытаясь прийти в себя. А она гладила его по голове, утешая, как ребёнка. Может, он бы и хотел бы поспорить, что он давно не маленький, но… Для Арлетты Савиньяк даже Рокэ Алва — ребёнок, даже если он разносит многократно превосходящие армии и создаёт новые государства. А его дети уже взрослые. Кое-кто даже в генеральских чинах. Это правильно, подумалось Роберу. Не важно, сколько лет детям. Мать остаётся матерью.