***
Орден Святой Октавии — последний из пяти высших талигойских орденов, которого ещё не было у Ворона. Награда королев и память о королеве, чья кровь течёт как в жилах Олларов, так и в жилах Алва. Потомки одной и той же женщины, как же они не похожи! Фердинанд хотел учредить новый орден, достойный заслуг Первого Маршала, но кардинал счёл, что лучше повременить — Кагета ещё не Гайифа и не Дриксен, тем более, что Алву ждёт ещё одна награда. Тяжело поднявшись, Фердинанд провозгласил, что Проэмперадор Варасты становится герцогом Варастийским и Саграннским. Титул, конечно, ничего не менял, Рокэ Алва и без него — единственный человек, которого варастийцы и их горные союзники не посмеют ослушаться. Разве что… Сильвестр нашёл глазами его старшего сына. Завтра этот мальчишка получит из королевских рук генеральскую перевязь. И это в двадцатилетнем возрасте. Более того, он собрал собственную армию внутри армии, пусть пока и небольшую… Кардиналу докладывали, что Золотой эскадрон буквально молится на Алонсо Алву. Варастийцы, кэналлийцы, куча разных людей… Конечно, Рокэ тоже популярен в войсках, но это другое. Что-то было в этом мальчишке такое, что Сильвестру было неуютно. Раз уж он теперь генерал с собственным отрядом, не подчиняющийся больше никакому Савиньяку, стоит оправить его подальше. И как можно скорее. Так или иначе, Алва был полноправным хозяином спасённой им провинции не только по праву меча, но и по праву крови. Сейчас об этом мало кто помнил, но до принятия эсператизма Вараста принадлежала роду Борраска, вымершему от морового поветрия, а их земли были заброшены и прокляты. Тогдашний Эсперадор рассудил верно — зараза ведь может ждать своего часа веками, а что лучше сдержит верующих, чем страх перед вечным проклятием? Причина давно забыта, но старый запрет живёт, становясь чем-то большим, чем любой другой закон, написанный любым земным властителем. Вернул опустевшие земли к жизни Франциск Первый. Срывая древние печати, бастард серьёзно рисковал… Но зараза не проснулась. Музыканты заиграли новый марш под названием «Триумф Рокэ Алвы». Кардинал начал осторожно разминать затёкшие суставы, чтобы, поднимаясь, не произвести впечатления старой развалины. Сейчас Алва произнесёт несколько предписанных церемониалом фраз и попросит наград для своих сподвижников, а король пообещает не забыть никого и ничего. Не забудет — указы уже готовы. Остаётся их подписать, что и будет сделано завтра в присутствии иностранных послов. Герои Варасты станут героями завтрашнего дня, потом придётся встречать бакрийское и кагетское посольства, но на сегодня, хвала Леворукому, всё… Конечно, не помешало бы обсудить с Рокэ подробности его похождений, но это ждёт. Кардинал почувствовал, что смертельно устал, а ведь он не трясся полдня в седле, как Первый Маршал и его генералы. Рокэ, конечно, железный, но даже он вряд ли сегодня сможет порадовать жену или кого-либо другого… А это ещё что такое?! Фердинанд, вместо того, чтобы величавым жестом отпустить присутствующих, встал сам. Король явно что-то придумал и, кажется, очень этим гордился. В последнее время он что-то слишком много всего придумывает! — Рокэ из Кэналлоа, — Фердинанд отчего-то пошёл не вперёд, а назад и втиснулся между троном и стеной, — мы наградили тебя, как услужившего нам талигойца. Мы наградили тебя, как Проэмперадора Варасты, но Первый Маршал Талига ещё не получил свою награду, — Фердинанд, привстав на цыпочки, снял со стены меч Раканов. — Наш великий предок Франциск в память о крови, пролитой за него Первым Маршалом Рамиро Алвой, учредил ритуал вступления преемников Рамиро в должность. Пять лет назад ты перед лицом Создателя кровью поклялся быть щитом Талига и отдать жизнь за жизнь своего короля. Ты верен клятве, как были верны твои великие предки. Увы, в Талиге нет воинского ордена, достойного твоей доблести и твоей верности, но мы, Фердинанд Второй Оллар, даруем тебе и в твоём лице всему роду Алва право носить меч талигойских королей и назначаем тебя его пожизненным хранителем! Вот, значит, как… Его Величеству не дали учредить новый орден, вот он и выкрутился, как смог. Зачем привыкшему к шпаге Ворону гальтарская рухлядь, он, конечно же, не подумал. Тяжело ступая, король потащил реликвию вниз, к коленопреклонённому маршалу. Тот, надо отдать ему должное, принял древнее оружие из монарших рук со всей возможной почтительностью. — Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю. Довольный Фердинанд поднял голову, готовясь к новой торжественной речи, но его прервал раздавшийся с улицы многоголосый вопль, никоим образом не похожий на здравницу в честь победителей. Слова замерли на королевских губах, Фердинанд растерянно повернулся к доходившим до пола окнам, занавешенным белым, схваченным алыми лентами, атласом. Крик не смолкал, потом громко ударил набат. Катарина схватилась за цепочку, словно та её душила, сзади взвизгнула какая-то придворная дама, а Рокэ, оттолкнув замешкавшегося на его пути Карлиона, рывком распахнул балконную дверь и вышел в орущую неизвестность.***
Солнце сошло с ума. Низкое, предзакатное, оно оказалось внутри двух радужных кругов, сверху и снизу к которым примыкали блестящие полукружия. Ровно посередине солнечный диск рассекала белая полоса. Там, где она пересекала круги, сияли ещё четыре солнца, их бока, обращённые к главному светилу, были красны, как раскалённое железо, причём над большим кругом виднелись туманные очертания короны, а внизу проступало нечто, напоминающее сверкающий щит. Солнце медленно склонялось к горизонту, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекладинами, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо делалось льдисто-зелёным, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца. Воздух стал невероятно густым, заполняя тело, как вода. Чувствуя, будто тонет, Валентин облокотился спиной на стену, прикрыл глаза, чтобы не видеть эту небесную кровь, и сделал глубокий вдох. Проколотый живот отозвался глухой болью. Какая кошка вообще погнала его в Ноху на ночь глядя? Валентин заставил себя дышать, как обычно, насколько позволяла рана. Медленно открыл глаза. Небесный щит уже скрылся за горизонтом. Наверняка из Большого Тронного зала, где проходило награждение Первого Маршала, это светопредставление было видно лучше. Придд не сомневался, что все его видели и теперь будут обсуждать вплоть до Излома, пусть и не в том смысле, в каком хотелось бы ему самому. Долгие недели постельного режима, освободившие его от службы, подарили уйму времени на размышления, и Валентин не был бы Приддом, если бы не воспользовался этим. Приближается Великий Излом. Рокэ Алва собирает вокруг себя наследников древних родов и сводит их со своими детьми, которые тоже далеко не простые люди. Они нарушают правила, делают, что хотят, и кормят своей кровью местную найери. Теперь ещё этот волшебный закат. Мэтр Шабли рассказывал о разных небесных явлениях, но едва ли они могли просто так происходить все одновременно. Валентин прочитал о древней крови всё, что смог найти, но в Васспарде подобной литературы было мало, чтобы разобраться во всём. Что-то ускользало от его мысли, что-то очень важное. — Кровь, — прошептал он, глядя, как в красноватом свете плывёт по повехности колодца небольшая тёмная капля. — Кровь древних сохраняет себя. Линия не может оборваться. Иначе весь мир погибнет. Верно? Норай не отвечала. То ли спала, то ли не знала, что ответить, то ли просто не хотела разговаривать. Он не стал навязываться. Вместо этого зачерпнул ледяной воды и ополоснул лицо. Холод немного освежил его мысли. Возможно, стоило спросить Рамиро… Он ведь точно что-то понимал в магии и в том, как работает мир. Но захочет ли он отвечать? С того момента, как Рамиро положил его, раненого, на каменные плиты Нохи, они не перекинулись и парой слов. Валентин ему не писал и, соответственно, не получал ответов, но даже если бы и писал, было неясно, что именно спрашивать… — Ты? — в знакомом голосе явно слышалось удивление. — И тебе добрый вечер, Рамиро. На водной поверхности колыхались две тени, поэтому Валентин заставил себя встать, чтобы поприветствовать незнакомца. Живот отозвался болью, но Придд не зря славился самообладанием. Даже не сморщился. Стоящий рядом с Рамиро молодой мужчина с военной выправкой казался его точной копией, с той лишь разницей, что его чёрно-белые волосы были собраны в хвост, а разноцветные глаза были куда менее однородными. Он слегка улыбался, дружелюбно глядя на Валентина, что было удивительно само по себе — ни один человек из рода Алва не встречал его именно так. — Алонсо, знакомься, это Валентин Придд, — Рамиро, похоже, вспомнил про вежливость. — Валентин, это Алонсо, мой… Старший брат. Единственный и неповторимый. — Мы появились почти одновременно, — возразил Алонсо, проводя рукой по груди, там, где Валентин видел у Рамиро шрам. — Ну да кошки с тобой… Я невероятно рад познакомиться с тобой, Валентин, — шагнув вперёд, он заключил Придда в объятия. А этот отпрыск Алвы, похоже, вообще начисто лишён чувства приличия. Рамиро хотя бы в начале обращался к нему на «вы» и держал дистанцию. Пока Рамиро помогал ему сесть обратно и капал кровью в воду, Алонсо разделся и погрузился с головой. В любом другом случае Валентин заподозрил бы желание простудиться и не пойти на собственное награждение, но Норай как-то намекнула, что соскучилась по «улыбчивому братику», поэтому он решил не задавать глупых вопросов. — Как самочувствие? — поинтересовался Рамиро, присев рядом и, чуть помедлив, накрыв прихваченным с собой одеялом — где он только его взял на пути из дворца? — Рана заживает? — Быстрее, чем я думал, — честно признался Валентин — отчего-то сидеть с Рамиро под одним одеялом было как-то даже уютно. — Но лекарю и отцу говорю, что всё плохо. Всё же рана на животе, полагаю, они не подозревают. — Ты выбрал верного союзника, братец, — Алонсо подплыл ближе и опёрся локтями на камни у их ног. — Главное, не говорить Роберу о том, что ради него пострадал человек. Его совесть убивает даже меня. — Робер? — Ты ему не сказал? — Алонсо стрельнул глазами в брата. — Нет, — Рамиро качнул головой. — На всякий случай… — Робер Эпинэ? — Валентин смотрел то на одного брата, то на другого, начиная понимать, для чего эти двое его использовали. — Вы… — Мы встретили его в Барсовых Вратах, — пояснил Алонсо. — Ричард настоял, чтобы мы взяли его в плен… Впрочем, он сам сдался. — Ричард? — невероятно, неужели Окделл способен на идеи, которые не приходили в голову Алва? — То есть, это была его идея? — Рамиро не смотрел на брата, слишком внимательно изучая свои пальцы. — Занятно… Видимо, я слишком плохо о нём думал. — Ты не представляешь, насколько, — Алонсо оттолкнулся руками и вскоре вылез из воды на противоположной стороне. — Норай спряталась… — Думаешь, из-за заката? — Рамиро склонил голову набок, а Валентин разглядел на груди Алонсо такой же шрам, как у его брата. — Я тоже чувствовал себя… Несколько скованно. — Будто тонешь в воздухе, — подтвердил Придд. — С чем это может быть связано… Вы не знаете? Братья переглянулись. Словно переговаривались. Видимо, решали, стоит ли доверять ему эти сведения. — Если бы ты был на церемонии, знал бы, — Рамиро опустил глаза, видимо, проиграв в этом противостоянии. — Королю не дали учредить новый орден… Поэтому он решил наградить отца мечом Раканов. — И светопредставление началось после этого? — Как только он взял его в руки, — Алонсо завернулся в своё одеяло и поднял глаза к лучу лунного света, сменившему красноватый отблеск волшебного заката. — Я не думал, что в мече осталась магия… Однако в магии, окружавшей Рокэ, никто не сомневался. И меч Раканов узнал его. Признал. Как хозяина.