Роза Ветров

— Пожалуй, мне проще будет к вам переехать, герцог, вы всё равно меня не выпускаете, — Марсель смотрел на Ворона сквозь стеклянный бокал, а тот, словно не замечая пристального взглядя, сосредоточенно перебирал струны, надеясь извлечь из них что-то, похожее на музыку, но раз за разом терпя горькую неудачу. — Буду спать рядом с вашим оруженосцем. — Виконт! — возмутился мальчишка. — Я бы скорее положил вас на месте Алонсо, — в синих глазах не было ни тени иронии. — Если вы не против редкого соседства с Рамиро. Значит, они живут в одной комнате, Савиньяк не врал… Связь между братьями куда сильнее, чем он мог вообразить. Не смотря на всю Октавианскую ночь, Марселю было сложно поверить в это. — Пожалуй, откажусь, — он слегка улыбнулся и отпил вина. — Думаю, ваши сыновья обойдутся и без меня. — Старшие обойдутся без всех, кроме друг друга, — Рокэ качнул головой. В волосах цвета воронова крыла появилось серебро, а под синими глазами пролегли тёмные круги, казалось, ещё немного, и тонкая кожа сойдёт с черепа, обнажая хрупкие кости. Интересно, какого они цвета? — Я бы поспорил, — Ричард бросил в рот кусок сыра, который должен был быть закуской к вину, но в итоге стал ужином юного оруженосца. — Но не буду… Ворон ударил по струнам, и резкий звук заставил Марселя зажмуриться. Похоже, он нашёл ноту на сегодня. Спустя два часа бесплодных попыток. — Посиди-сиди со мною, — начал он совершенно незнакомую песню, — Седина, седина… — конечно, это про него. — Серебром твою покрыла голову, а дальше тишина, — или нет? — Как играет королева — ты бы так же не смогла, — нет, точно не про него. — Ты же будешь писать мне письма? — он не пел, он почти кричал. — Ты будешь писать мне письма! — удивительно, что она не слышала этого вместе со всей Олларией. — Дай допою, дай допью за тобой… Сопротивление бесммысленно! — Монсеньор… Но Алва даже не взглянул в его сторону. Ричард повернулся к Марселю с самым беспомощным лицом из возможных, но тот покачал головой. Пусть допоёт. Именно это ему сейчас нужно. — Зачем ты отпустила руку мою? Зачем, скажи? — вот она, главная мысль всего этого спонтанного представления. — Там, где окончен спектакль, реальная начинается жизнь… Многие не согласились бы с этим. Многие играют всю свою жизнь и никогда даже не узнают, которая из десяти тысяч масок — это их настоящее лицо. И существует ли оно в принципе… Многие, но не Рокэ Алва. Сейчас он был здесь, печальный, жалобный, слабый… Настоящий. — Чтобы не чувствовать ничего — я притворюсь статуей гипсовой, — в этом не было большой нужды, ведь герцог Алва не выходил из дома уже неделю, — Люди, прошу лишь одного: похороните меня за плинтусом… Ричард вздрогнул всем телом, словно его ударили. Марсель тяжело вздохнул. Этого стоило ждать. — Не надо, ты сама, всё сама, — продолжал тем временем Рокэ. — За меня, за всех, со всеми, но одна, — он поднял голову, чтобы поймать взглядом открытое окно. — А за окном луна — моя верная подруга, — о, это точно… — Одиночества слуга. Рокэ снова затянул припев, а Марсель попытался запить горечь во рту кислым вином. Не помогло. — Остановились часы, полночь не бьют, — голос Ворона дрожал. — Нет больше друзей, которые лгут, — конечно, таких он просто не пускает за порог. — Трагикомедия — выход на бис. Занавес медленно падает вниз. Алва медленно повернул голову к своей немногочисленной публике. На бледных щеках блестели дорожки из слёз. — Ты не играла, ты прожила, — теперь он почти шептал, — всю эту пьесу так, как смогла, — губы растянулись в пугающей улыбке. — Зачем?

***

— Не хочу, — Шамиль даже не смотрел на дядю, который посмел отвлекать его от тренировки. — С ума сошёл? — Амиран не собирался отставать, словно без племянника еда станет несъедобной, а девушки — некрасивыми. — Или тебя Баата покусал? — А чем тебя не устраивает мой брат? Удаление от трона неудобных семей, бесконечные строевые марши и сведение всех вопросов к трону казара — всё это, безусловно, не могло нравиться тем, кто привык к бесконечной вольнице. Но осмелится ли дядя высказать всё это вслух? Ведь дело даже не в том, что у стен есть уши, а у окон — глаза… Амиран ведь доверяет ему? Или уже нет? — Ты и сам прекрасно знаешь, сын сестры, — он специально выделил это обращение. — Не заставляй меня высказывать это… — А ты выскажи, — Шамиль повернулся к нему и положил тренировочный меч ему на плечо. — Если хочешь, чтобы я согласился с тобой. Амиран сощурил глаза, густые чёрные брови сошлись на переносице и не собирались расходиться. Под столь же чёрной бородой было едва заметно, что губы его сжались в тонкую линию. Повезло, что у Бааты нет бороды… Все его мысли — как на ладони. Дядя таким не мог похвастаться. — Салихат должна была выйти за тебя, — выдал он, не отводя взгляда от племянника. — Она носит твоего ребёнка. А это он откуда знает?.. Вряд ли Баата проговорился… Неужели отец? Или он сам? Шамиль качнул головой. — Продолжай, пожалуйста. — Это попросту несправедливо, — продолжил Амиран, но Шамиль не верил, что его волнует хоть какая-то справедливость. — К тому же, что из него вырастет под крылом у Бааты? — Разумный человек, как минимум? — Шамиль приподнял одну бровь. — Слабый человек, — дядя слегка поднял руку, словно собирался оттолкнуть его, но в последний момент передумал. — И кроме того… Думаешь, я не видел, как ты на неё смотришь? Ты ведь из-за неё не можешь пойти со мной к девушкам? — Это не твоё дело, Амиран, — Шамиль специально назвал его по имени. — Мы оба знаем, что никаким другим способом у Бааты не будет наследника, — дядя сделал два шага назад, и палка сползла с его плеча. — Поэтому он просто украл у тебя жену и ребёнка. — Я лишился её сам, — возразил он. — Это моя ошибка. — Неужели ты не хочешь её исправить? — под чёрными усами промелькнула улыбка.

***

Ричард отлично помнил прошлый день Святого Фабиана. Именно в тот день он попал в дом Алва, в мир, где люди говорят именно то, что думают, и не стыдятся этого. В мир, где за ужином обсуждают охоту и книги, а не преступления навозников. В мир, где по вечерам поют под гитару, а не читают опостылевшие молитвы… — Монсеньор, — он стоял за спиной Ворона, а потому имел возможность придержать его за плечи, когда он опять попытался заснуть. — На вас люди смотрят. — Мне всё равно… Рокэ слегка повернул голову, обращаясь к оруженосцу, и Ричард увидел его лицо. Конечно, Изабелла покрыла и без того бледное лицо слоем пудры, но тёмные круги вокруг глаз всё равно проглядывали, затягивая его в глубины печали. — Андрес тоже будет смотреть, — напомнил Дикон единственную причину, по которой первый из Лучших Людей вообще явился на это мероприятие. — Вы же говорили, что с его места нас почти не видно, — удивительно, что эр решил это вспомнить, но Ричарду было, что возразить. — Если не поднимать голову, — заметил он, нажимая на плечи Ворона, покрытые чёрным маршальским мундиром. — Думаете, Андрес станет слушаться чужих приказов? Рокэ слегка улыбнулся и снова повернулся к площади, где строили будущих оруженосцев. Его Величество Фердинанд Второй, Её Величество Катарина и кардинал Сильвестр в окружении множества придворных восседали на крытой галерее, увитой гирляндами из колючих кедровых ветвей и нежных пунцовых гвоздик, тоже слегка мешая обзору. Но Ричард не мог не наслаждаться происходящим. Ровно год назад он сам стоял там, думая, что сейчас отправится домой и проведёт остаток своих дней в изгнании, но теперь… Теперь всё было иначе. — Волнуетесь, — это был не вопрос, и они оба это знали. — Это так заметно? — Юноша, у вас ладони мокрые, — Рокэ рассмеялся, и Дикон смущённо убрал руки. — Андрес был первым, с кем я подружился в вашем доме, — для чего-то решил пояснить он. — Я… Мне сложно представить, что с ним мог сделать Лаик. — Или что он мог с ними сделать? — Да идите вы! — Что-то никогда не меняется, — генерал Савиньяк сел на пустующее кресло рядом. — Первый Маршал язвит, а его оруженосец пытается призвать его к приличию. — Эмиль, — злость тут же прошла, словно солнце вышло из-за туч. — И вы здесь… — Где же мне ещё быть? — чёрные глаза сверкнули, словно поймали солнечную пыль. — Здесь собираются лучшие люди. — Вы собираетесь взять Андреса к себе? — высказал очевидную догадку Дикон. — Заманчиво, но нет, — Эмиль качнул головой, глядя на чёрно-белых унаров, среди которых было несколько чёрных голов. — Мой брат сказал бы, что я решил сохранить верность малышу Алонсо. — Оу, то есть… — Я ни с кем специально не договаривался, это правда, — Рокэ пожал плечами. — Мне было интересно, кто осмелится его взять. — Теперь мне тоже интересно, — Ричард тоже устремил свой взор на площадь. Андрес стоял первым в строю, с гордо поднятой головой и тяжёлым суровым выражением на лице. На момент Ричард поймал его взгляд и почувствовал, как холодок пробежал по спине. Голубые глаза были ледяными. Пугающе ледяными. Распорядитель махнул платком, горнисты протрубили «Слава королю Талига», раздалась барабанная дробь и звуки флейты. Как и год назад, вперёд выступил высокий человек в чёрном и белом, в руках которого красовался внушительный свиток. Ещё один свиток торжественно развернули на переносной конторке, к которой встал длинный лысеющий писец — тот же, что и год назад — готовясь записывать, кто из Лучших Людей изъявит желание взять себе оруженосца и кого именно. Барабанный бой смолк, и герольд начал хорошо поставленным голосом: — Доблестный капитан Гилберт Гесс, — и только сейчас Ричард заметил, что Арамоны нигде нет, — счастлив сообщить своему государю и всему Талигу, что вверенные его попечению юные дворяне прошли должное обучение и ждут приказаний от короля нашего Фердинанда Второго. Да будет всем ведомо, что означенные дворяне чтят Создателя и наместника Его на земле, владеют шпагой и исполнены рвения. «И ненависти», — добавил Ричард про себя, глядя в ледяные голубые глаза. — Капитан Гесс ручается за верность и доблесть благородных юношей, коих и называет друг за другом, сообразно их воинским успехам и прилежанию… Конечно же, Андрес был первым… Кто же ещё? — Что у него с лицом? — Эмиль будто прочитал мысли Ричарда, но решил ещё и озвучить это вслух. — Он ничего тебе не писал? — Нет, — голос Ворона будто бы потяжелел. — Но мы скоро это выясним… — Двадцать доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах лежит государство, — торжественно провозгласил герольд. — Кто из Лучших Людей выберет их в оруженосцы? Малознакомые голоса называли малознакомые имена, но Андрес Алва так и оставался стоять с гордо поднятой головой и смотрел в сторону Лучших Людей холодным убийственным взглядом. Никто не хотел его брать. Все боялись за свою жизнь. — У тебя есть запасной план, Рокэ? — генерал Савиньяк наклонился в сторону маршала, но тот только пожал плечами. — Мне не стоит… — Молчи, Эмиль… Когда ударила полуденная пушка, а у Ричарда окончательно затекли ноги, на площади остался стоять только один юноша в черно-белых одеждах. И с гордо поднятой головой. — Андрес Алва, — раздался в нависшей тишине подозрительно знакомый голос.