***
Ночи Флоха всегда темны и полны невообразимых возможностей, но именно граница между Весенним Волнами и Молниями была, несомненно, лучшей из лучшего. Тёплая, дружелюбная темнота была наполнена ароматом высоких сосен, а многочисленные горные цветы, имена которых были Мэллит неведомы, словно заморские специи в руках искусного повара, дополняли эту ночь неповторимыми оттенками. Мэллит распахнула окно и зажмурилась, вдыхая в себя эту волшебную ночь. Где-то под окном пел соловей, навевая самые тёплые и приятные мысли. Она обняла себя за плечи, надеясь хоть немного продлить эти ощущения… Но ничего не вышло. Её руки, тонкие, слабые, никчёмные, не могли сравниться с горячими объятиями блистательного Альдо. Но эта ночь, скормив ей столь изысканное блюдо, лишила ничтожную главного десерта — ещё с утра любимый уехал на охоту и обещал вернуться только завтра… — Это не повод падать духом, — сказала Мэллит то ли себе, то ли соловью. — Блистательный наверняка добудет красивого оленя с ветвистыми рогами… Ей живо представилось, как она опустит куски ароматного мяса в его любимое вино — красное, почти чёрное, кислое, как четыре лимона, — а затем приправит четырмя перцами и яблочным уксусом. Оленина должна пролежать так хотя бы день, а затем её можно пожарить с грибами и сметаной… Впрочем, нет, для грибов слишком рано, они появятся в бескрайних горных лесах только летом. Безусловно, в таком большом замке, как этот, найдутся запасы, но это всё не то… Тогда можно просто обмазать горчицей и запечь. И подать с пряным рисом. За то время, что Мэллит провела рядом с любимым, она твёрдо знала — среди великого многообразия гарниров он предпочитает именно рис. — Решено, — она всплеснула руками от восторга. Соловей выглянул из кроны под окном, вопросительно глядя на ничтожную своими круглыми чёрными глазами, словно вопрошая, не сошла ли она с ума и как вообще смеет прерывать его выступление своими воплями. Впрочем, Мэллит было не до расстроенных чувств прекрасной ночной птицы. Поправив платье, она спешно покинула комнату, даже не подумав закрыть дверь. Да и к чему подобная предосторожность… В доме брата роскошной никто не станет воровать у ничтожной, а даже если кому-то и пришла бы в голову столь дурная идея, она бы не расстроилась — всё самое ценное уже украл блистательный Альдо. Путь до кухни был прост и понятен, как деревянная ложка. Это было второе место, дорогу до которого Мэллит выучила столь же внимательно, как когда-то Кубьерту. Первым, разумеется, была комната любимого. Приближаясь к заветной двери, она улыбнулась, услышав знакомый голос. Алана, что служила на кухне, громкая девушка с глазами лани и чёрными, как смоль, волосами, ещё не спала… Говорить с ней о чём-то серьёзном было совершенно невыносимо, её голова работала, как решето, но сейчас Мэллит не собиралась вести длинные разговоры о способах приготовления оленины. Всё, что ей было нужно — узнать о наличии риса и пряностей. — Ну что вы! В голосе Аланы звучало смущение пополам с восторгом. На мгновение Мэллит собиралась войти, пока разговор не зашёл в те дебри, куда обычно забирался блистательный Альдо, но… — Говорю же вам, — мужской голос, что ответил ей, был голосом любимого. — Вы прекрасны!***
— Где ты был — или нет — каким ты стал? — пальцы пробежались по нежным золотистым кудрям, и внимательные чёрные глазёнки медленно закрылись. — Сколько раз сменилось море сушей? — Эми наклонилась к засыпающему сыну. — Для тебя и стон, и стих, и сталь… Для тебя всё это, так послушай, перестань, — поцеловав его в висок, она не смогла удержаться от улыбки. — Приходить во тьме по собственную душу… Тщиться заковать её в хрусталь. Арно наконец расслабился, морщинки на его нежном лбу разглядились, а губы растянулись в улыбке. — Алонсо очень любит эту песню, — он приоткрыл один глаз, хитро глядя на мать из-под кудрявой чёлки. — Где скользи-ит дорога по камням… — Падая в объятия рассвета, — с удовольствием продолжила Эми. — Сквозь седловину меж ушей коня, — отчего-то перед мысленным взором возник Рокэ верхом на своём любимом Моро. — И ничуть не странно, что все это для меня… — Ветер дальних странствий на исходе лета, — конечно же, он тоже ждёт воссоединения с отцом… — Этот ветер тоже для меня. Эми легла на кровать рядом с малышом, приобнимая его за плечи. За окном запел соловей. — Бремя свободы осилит счастливый, — почти прошептала она ему в макушку. — Никто никогда и не мыслил о пути назад, — а Рокэ — меньше всех. — Все быстрее время уходит, мы все над обрывом… Смотрит в глаза гроза. Внизу раздался шум, смутно знакомый по жизни в Торке… Конечно, это было двадцать лет назад, но звуки вооружённого нападения ни с чем не перепутаешь. Эмильенна прокляла своё решение заночевать в придорожной гостинице, а не в ближайшем замке — кто бы отказался принять семью самого Первого Маршала. Видимо, стоило потерпеть долгие вечерние разговоры у камина ради безопасности детей… Что она за мать такая? Поток панических мыслей прервали шаги — кто-то поднимался на второй этаж. Похоже, пока один. Недолго думая, она вытащила из-под подушки пистолет. Зарядить его не было времени, но может быть… — Не двигаться! — голос разбойника звучал твёрдо, командирски, будто он командовал не шайкой, а по меньшей мере эскадроном. Эми подняла на него пистолет, даже не думая вставать. Арно за её спиной сжался в комочек, вцепившись маленькой ручкой в её платье. Если этот урод… Не сказать, чтобы он был уродом на самом деле, но вряд ли рост на уровне двенадцатилетнего мальчика сильно добавлял ему популярности среди дам. — Опустите оружие, эреа, — это замшелое обращение, которое она слышала только один раз и то — от Ричарда Окделла. — Я не собираюсь с вами сражаться.