Роза Ветров

Скоростной поход с ранними подъёмами приучил герцога Окделла к коротким дневным снам, которые удавалось втиснуть между утренним и вечерним переходом. Обычно он засыпал сразу, не замечая процесса, но не сегодня. Сегодня ему на глаза попалась выпавшая из сумки бумажка с простым грифельным рисунком. Который делал больно юному горячему сердцу. Ричард отвернулся к стене, чтобы не прожигать Алву взглядом, но сон так и не пришёл. Ехидный смешок за спиной заставил поёжиться. — Что вас так мучает, юноша? Простой вопрос показался ему хлёсткой пощёчиной, словно эр уже знал все его секреты, даже самые постыдные. Впрочем, он наверняка знал намного больше, чем говорил… Дик перевернулся на спину и бросил пристыженный взгляд на кровать напротив, в темноте натыкаясь на светящиеся синие глаза. Рокэ не судил его, нет… Ему просто было интересно. — Честно? — Ричард дал себе время остановиться, но не нашёл для этого ни единой настоящей причины. — Дела сердечные… — Моя дочь, — это был не вопрос. — Да, монсеньор, — отпираться было бы просто глупо. — Ваша дочь… Вероника, — непонятно зачем добавил он. — Мне следует думать о Фельпе и Бордоне… Но в голове только она. — Не могу осуждать, — Алва сел на кровати и устало потёр глаза. — Я в вашем возрасте таскал жену с собой по всем горам, не мог ни на день её оставить, — в темноте сверкнула его ехидная улыбка. — К тому же Вероника… Не мне вам рассказывать о её достоинствах. Это было бы неприлично. — Когда это вас заботили приличия? — Ричард тяжело вздохнул и отвернулся к стене. Послышался тихий смех, несколько шагов, и Ворон присел рядом, опираясь поясницей на его спину. Ричард вздрогнул, но отодвинуться было некуда. Он поднял голову, цепляясь взглядом за бледное лицо с длинным носом и острыми скулами. Вероника на первый взгляд совершенно не походила на отца, маленький вздёрнутый нос и огромные чёрные глаза слишком отвлекали внимание, но сейчас, когда Дикон не мог изгнать из головы её светлый образ, он чётко видел схожие черты — выраженные скулы, острый подбородок, да и тонкие чёрные брови она несомненно унаследовала у своего знаменитого родителя… Вероника была дочерью своего отца. И именно это занимало Дика больше всего. — Вы правы, юноша, — голос Ворона звенел в темноте. — Меня волнуют не приличия, — и звон этот был зловещим. — Но речь идёт о моей дочери, — Ричарду показалось, что чья-то рука сжала горло, хотя Рокэ сидел спокойно и даже не двигался. — Многие из уважаемых господ, в том числе Людей Чести, не видят в дамах ничего, кроме красивого тела, — тяжелый вздох прервал эту длинную тираду. — Женщина — это всегда больше, чем тело… И особенно моя дочь. — Я не стал бы с вами спорить, монсеньор, — Дикон слегка поёжился. — Но Вероника… Да все ваши дочери отличаются от других девушек, которых я знаю. — В самом деле? — Ворон недоверчиво приподнял брови. — Чем же? — Обычно девушки не прыгают на руки мимо проезжающим всадникам, — первая встреча с Вероникой тут же всплыла в памяти. — Не залезают в окно к раненым возлюбленным, — когда Валентин рассказал ему об этом, Ричард даже не удивился. — Не дарят малознакомым юношам детальных портретов, исполненных собственной рукой… — Хах, — на мгновение в темноте сверкнула его улыбка. — Пожалуй, вы правы, многим юным девам не достаёт смелости… Да и юношам тоже. — Это ведь ваша заслуга, — это был не вопрос. — Монсеньор… Как вы этого добились? Любой другой человек стал бы возражать, мало кто признался бы, что воспитывает в дочерях смелость и откровенность, но только не Ворон. Он наверняка гордился этим. Как и всем, что привнёс в этот мир. — Когда у меня родилась первая дочь, — Алва устало потёр подбородок, видимо, припоминая детали. — Моя золотая девочка… Я был зелёным юнцом и не понимал, как её воспитывать, — только он мог так легко признаться, что чего-то не знал. — У меня был приятель в армии, — бледные губы исказила ядовитая усмешка. — Он был, как бы это сказать… Самой большой шлюхой мужского рода, по крайней мере, из тех, кого я знал, — прозвучало это, тем не менее, без всякого осуждения. — Когда я наконец осознал, что у меня родилась маленькая девочка, я подошёл к нему и спросил… Как мне защитить свою дочь от таких, как ты? Ричард сглотнул, чувствуя серьёзность момента. Ворон, несомненно, и сам стал бы таким, если бы не влюбился в эреа Эмильенну… Но какой совет он мог получить в такой ситуации? — Будучи хорошим другом, он улыбнулся и сказал, — Рокэ специально выдержал драматичную паузу и выдал: — Регулярно говори своей дочери, что любишь её, — он качнул головой. — Потому что если ты не будешь… Она поверит лжецу, что скажет это. Ричарду снова вспомнилась первая встреча с Вероникой. Алва тогда не сказал вслух, что любит её… Но это было видно невооружённым взглядом. — Следуя его совету, — продолжил тем временем Алва. — Я постарался вырастить своих дочерей с пониманием, что отец любит их, — его голос дрогнул. — Что они могут прийти ко мне с любыми своими секретами и я не буду судить их. Из-за этого они выросли с высокими ожиданиями относительно доверия, уважения и любви, — он поднялся на ноги. — Они никогда не позволят ни одному мужчине, будь он король или генерал, обращаться с ними без уважения. Дикон перебирал воспоминания и видел этот принцип в каждом моменте, когда видел дочерей монсеньора. Даже в моменты слабости они были именно такими… Какими их воспитал отец. — И ещё я научил их стрелять, — с усмешкой добавил Рокэ. — Просто на всякий случай.

***

Кардинал вызывает вас, — простая фраза, сказанная холодным бесцветным голосом, снова прозвучала в голове, когда Лионель завернул за угол и поймал взглядом очередную фигуру в чёрной рясе. Казалось, что Сильвестр идёт за ним по пятам, хотя он наверняка сидел сейчас в своём кабинете, пил очередную чашку шадди с корицей — изобретение Белль, пряное и сладкое, как она сама — и ждал его. Капитан королевской стражи обошёл все этажи дворца, стараясь как можно дальше оттянуть эту встречу. Он знал кардинала слишком хорошо, чтобы ожидать чего-то хорошего. Особенно после того сна, о котором говорила Белль. Наконец обнаружив себя перед нужной дверью, граф Савиньяк поправил мундир и, дёрнув за облезлую ручку, вошёл внутрь. Седая лысеющая голова поднялась от разложенных на столе бумаг, сверкнул тяжёлый взгляд. — Я же велел срочно, — кардинал раздражённо махнул рукой. — Ладно, садитесь… — Не стоит винить секретаря, Ваше Высокопреосвященство, — Лионель опустился напротив и демонстративно закинул ногу на ногу. — Ваше желание увидеть мою скромную персону дошло до моих ушей ещё часа три назад… — Несомненно, у вас были намного более важные дела, — процедил сквозь зубы Сильвестр, не отрывая от него тёмных усталых глаз. — У меня есть работа, — отчеканил капитан, делая акцент на последнем слове. — Как и у меня… Выдохнув эту прописную истину, он достал из стопки бумажек одну и протянул Лионелю. Тот взял её тремя пальцами и развернул нарочито изящным движением. Ведёшь себя, как юнец, — проворчала бы Изабелла, если бы увидела. К счастью, её здесь не было… По крайней мере, ему хотелось в это верить. Пробежав глазами по аккуратным мелким строчкам, граф не поверил в увиденное. Украденное золото, конфликт между братьями, попытка ареста и похищение генерала… За горной Сагранной словно происходила ужасная в своей банальности драма, нити от которой тянулись из Паоны… И, разумеется, из Олларии. — Значит, это были павлиньи перья, — кардинал тяжело вздохнул в ответ на это напоминание. — Мне стоило догадаться, — донесение легло обратно на стол. — Ирония… Мой брат с Южной Армией покинули нас буквально на днях. — Полагаете, Первый маршал справился бы без них? — Сильвестр слегка улыбнулся, будто упоминание Рокэ поднимало ему настроение. — Кто знает, — Лионель пожал плечами, не отводя от него взгляд. — Но это сугубо воображаемая ситуация, не так ли? — Разумеется, — донесение из Кагеты исчезло среди бумаг. — Я послал за вами не для того, чтоб вы вернули брата в столицу. — Для чего же? — разумеется, он знал ответ, но хотел услышать его напрямую. — Если Талиг оставит Баату наедине с братом, — кардинал начал издалека, явно пытаясь придать своим словам больше веса. — Все достижения герцога Алвы в регионе пойдут прахом, — он коснулся сапфира на своем перстне и тут же отдёрнул руку. — Думаю, это не нужно объяснять. — Я достаточно осведомлён, Ваше Высокопреосвященство, — Лионель склонил голову набок, как часто делал Рокэ. — Продолжайте, пожалуйста. — Мне доложили, что Северная армия сможет выйти в поход через восемь дней, — сомнительное утверждение, но это ещё предстояло проверить. — Вы возглавите её. Сразу бы так, Ваше Высокопреосвященство… Граф Савиньяк внимательно смотрел на его руки, нервно перебирающие бумаги. Подозрение и злость зависли в воздухе, впиваясь острыми иглами под кожу. Как колючий северный мороз. Тем забавнее, что они оба происходили с юга. — Больше некому, — это был не вопрос. — Сначала вы избавились от малыша Алонсо, потом от Рокэ… Всё ради отечества, разумеется, — тут же добавил он, едва почувствовал, что кардинал вот-вот откроет рот. — В этой связи я хочу дать вам совет. — Совет? — Сильвестр приподнял бровь. — Не трогайте Айрис Окделл, — слегка улыбнулся Лионель, буквально чувствуя сладость лжи на языке. — И вам не придётся избавляться от Рамиро. — Вот как? — кардинал не выглядел удивлённым. — Поверьте мне, Ваше Высокопреосвященство, — сладость никуда не исчезла, хотя на этот раз он говорил чистую правду. — Влюблённый Алва — безумный Алва.

***

— Вероника? — в очередной раз постучав в комнату дочери и не получив ответа, Эми почувствовала, как раздражение неприятным ёжиком поселилось в горле. — Это уже не смешно! В комнате было всё так же тихо, а потому, не выдержав ожидания, взволнованная мать дёрнула за ручку. Тяжёлая дверь открылась без единого звука. Внутри было темно… И пусто. Будучи матерью четырнадцати детей, Эмильенна точно знала, чем сонная тишина отличается от пустующей. Вероники не было в комнате. Это точно. Сжав похолодевшими пальцами горячий серебряный подсвечник, она шагнула внутрь. Пламя свечи слегка разогнало темноту. Деревянные ставни были закрыты, кровать — застелена, и само помещение выглядело так, будто его тщательно прибрали перед тем, как покинуть. Письменный стол пустовал, а у двери отсутствовали высокие сапоги для верховой езды, что Вероника так любила… — Леворукий… — прошептала Эми, подходя к платяному шкафу и дрожащими пальцами берясь за ручки. — Что ты натворила, родная… Все платья и юбки были на месте, но не хватало костюма для верховой езды, широкополой шляпы мужского кроя, что она выпросила у отца на пятнадцатый день рождения, и нескольких рубашек. Куда бы не направилась её маленькая бунтарка, она не собиралась изображать из себя леди… Дочь своего отца, спаси её Создатель… — Вероника, — прошептала мать, распахнув ставни и с ужасом глядя вниз. — Минуточку… Даже в тусклом свете молодого месяца Эми разглядела темное пятно на земле прямо под окном. Второй этаж, конечно… Вероника не стала бы рисковать собой и прыгать из окна. Поражённая догадкой, она осмотрела подоконник и быстро нашла то, что искала. Обрывок шелковистых чёрных волос на краю деревянной ставни. Изобретательная в своём безумии девчонка отрезала себе волосы, чтобы одеться под юношу, и использовала их, чтобы спуститься вниз… Как долго она планировала это? Эми опустилась на колени перед окном, чувствуя, как тревога сжимает горло холодной когтистой рукой. Куда она направилась и что задумала? Что с ней будет теперь? — Вероника… — прошептала мать и зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться. — Девочка моя… Дрожащие пальцы сжали тот жалкий клочок волос, что дочь соизволила оставить ей. Глупая, глупая девочка… Эми обняла себя за колени и медленно выдохнула. Думай, мать, думай. Куда Вероника могла отправиться? Она не горела желанием уезжать из столицы, быть может… Минуточку! Эми хлопнула себя по лбу. Даже если непослушная дочь могла отрезать волосы сама, кто-то выкинул их из окна и закрыл ставни… Кто-то помог ей. Мать поднялась на ноги и, подняв с подоконника все ещё горящую свечу, вышла из комнаты. Кто-то помог её девочке сбежать. И она найдёт этого человека. И вытрясет из него всю душу.